Известная Пассакалия (Юр.Ханон)

Материал из Ханограф
Версия от 16:49, 14 июня 2022; CanoniC (обсуждение | вклад)

(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск
об « Известной Пассакалии »Ханона     
       ( из цикла Смутные п’есы неясного происхождения, oc.42, №9 )
автор :  Ол.Абраменко  ( ОАО )     
      
& Юр.Ханон
Смутные п’есы Скрябин как лицо

Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png


Содержание


Belle-Lt.png с’мутно Belle-Rt.png
об Известном

( девять слов вослед давно ушедшему паровозу )


«Скрябин как лицо» — явление выдающееся не только
на фоне блёклой и вялой современной литературы
( что само по себе не может считаться большим достоинством ),
но и литературы двадцатых годов, когда,
как нас уверяют, книга была создана...


( Ол.Абраменко ) [1]



      Пред’упреждение :

  И всё же, не будем напрасно обманываться, это не критический отзыв и не музыковедческая статья. Скорее, в точности напротив. — Нижеследующий этюд (ос.42 №9) был изначально задуман и сочинён в смешанном жанре «Наташа Ростова первый раз в театре» плюс «Остапа несло»,[комм. 1] поскольку автор-аматёр положил себе главную задачу изложить непосредственные впечатления (свои и не свои) от вышеуказанной пиесы, не имея глубоких (а также мелких) теоретических знаний о музыке (да и практически предпочитая поменьше знаков в ключе, а всего лучше — ре-минор, конечно).[комм. 2]
( предисловие от автора )


И

так, первое слово прозвучало: «Известная Пассакалия». Но спрашивается, почему и кому же она известная, эта пассакалия? И тут же отвечается (как всегда невпопад): она-то как раз очень мало кому (известная), в отличие, к примеру, от — известной на самом деле пассакалии Генделя... и примкнувшего к нему какого-то Хальворсена (музыковеды в курсе) из сюиты №7, соль минор.[комм. 3] К слову сказать, она очень похожа на заставку к телепередаче «В мире животных», которую (заставку) так любили во времена моего детства играть девочки из соседней музыкальной школы...

  И непременно в четыре руки, разумеется: одна сидит — слева (по левой руке), только бас и аккорды в арпеджиях, и чтоб чёрных клавиш по минимуму, ля минор — ре минор — соль мажор — до мажор — фа мажор — си минор (без фа диеза!) — ми мажор — ля минор, и так далее до бесконечности; а вторая сидит справа и играет мелодию (впрочем, это немногие умели, а вот аккомпанемент в арпеджиях наяривать — все были горазды, с каким-то маниакальным исступлением, и без мелодии, между прочим, прекрасно обходились).
  Впрочем, нынче уже совсем другое дело. В эпоху повальной телевизации и всепроникающего ютуба музыкальное умение & учение решительно потеряло свою изначальную (девичью) сакральность: народные просветители просто и наглядно обучают любого желающего (причём, предлагается не только ля минор, но даже и ре!..)

  И вправду — от такой-то душераздирающей последовательности (минорчик, затем параллельный мажорчик через доминанту, а потом обратно со всеми остановками) отчего-то хочется плакать, переживая заново пять-шесть самых трогательных моментов своей биографии. Затейник Хальворсен, впрочем, не остановился на достижении первоначальной высоты в духе «мира животных», а присочинил к ней целую вариатину на того же Генделя, насытив её такими коленцами (а также дополнительной мажорной тоникой при переходе в минорную субдоминанту — простите, если путано, — я вас сразу предупредила), что потребность плакать подступает ещё сильнее, несмотря на одноимённый мажор в конце пьесы, знаменующий, вероятно, катар-ИК!-сис.[комм. 4] Примерно такой же эффект, чтобы вы понимали, производят произведения типа 24-го каприса маэстро Паганини. Или «Цыганочка» (и чтобы непременно с выходом, заметьте). Или избранные песни контрабандистов. Или даже «Шербурские зонтики», на худой конец.[комм. 5] — Как говорится, допрыгались, докатились, доехали, дошли..., дальше некуда.

...отчего-то хочется сладко рыдать, уронив голову на руки, а затем восхищённо утирать горючие слёзы, переживая заново пять-шесть самых трогательных моментов своей биографии (избранное)...
и даже зонтики [2]
Стеночка.

  Пожалуй, ради пущей связности материала, ещё припишем (ну кто ж нам запретит!.., в самом деле) всему этому пёстрому собранию некую объединяющую сверх’идею — в данном случае, разумеется, это будет путь, дорога, шествие, — ибо искомая пассакалия, преданная нам энциклопедическим музыкальным словарём, и означает в переводе обратное шествие гостей из гостей; как следствие, «мир животных» в анамнезе — это «La Peregrinación» (точнее говоря, «странствие» Хосе с Марией по ледяным пампасам, поскольку изначальная прописка у них была в г.Вифлееме, а родить нельзя погодить, ну и так далее по тексту, композитор Рамирес (Аргентина), слова Ф.Луна (про местные пампасы), оле-оле, 1964);[комм. 6] про Паганини (чья пассакалия при жизни и после смерти известна),[комм. 7] про цыган и контрабандистов — и объяснять ничего не надо. Правда, зонтики здесь как будто не при делах — ну да и бог с ними.[комм. 8]

Экспромтом, продолжим наш маленький экспромт..., — и если уж резвиться совсем безоглядно, то предстанут перед воспалённым мысленным взором и шествие гномов, и последний поход мышевидных грызунов за злодеем с дудочкой, и комсомольцы, которые во все годы советской власти упрямо уходили на гражданскую войну, и он-уехал-он-уехал, — да эдак вообще можно пришить к делу любое перемещение из точки А в точку Б!, не исключая занимательной геометрии и географии Перельмана,[3] и вообще любое произведение, которое разворачивается во времени, не говоря уже — о пространстве! Или всякую живопись, так или иначе изображающую, как некто (имярек) выворачивается или изворачивается во времени. Или книгу, толстую, — вот «Войну и мир» прочитал два кирпича — и чем не пассакалия...,[4] уф! Не-е-ет, пожалуй, больше не будем так резвиться.

  Да ведь и на рiдной (этнографической) почве тоже регулярно случаются пассакальи — «тоже», в смысле, по утилитарной функции или в рамках конкретной ситуации: прежде всего, конечно, это будут провожальные песни, когда необходимо поскорее отправить поднадоевших гостей к выходу. Мол, не пора ли вам, дорогие, до дому до хаты, — выметаться, валить, скатертью дорожка, засиделись, марш-марш, кыш-кыш:

  Раньше гости были совестливые,

  А теперь они бяссовестные.
  Раньше гости посидять да пойдуть,
  А теперя подзашейничка ждуть.
  Раньше гости низко клянялися,
  А теперя с одной сваливаются.
  Раньше гости чинно по двору пройдуть,

  А теперя на карачках ползуть...[5]

  И тут особенно уместно было бы припомнить ещё одну известную пассакалью, приписываемую сеньору Стефано Ланди (ок.1587-1639),[комм. 9] — она как раз про это: в путь-дороженьку, засиделись, зажрались, зажились, гости дорогие (прежде всего, гости в смысле всей этой жизни). А потому и называется она ещё так, напрямую — Passacaglia della vita,[комм. 10] а какая уж там «вита» — одному богу ведомо: в любом случае, вита-то бревис (в отличие от той же мессы, например), будь ты хоть князь, хоть грязь, здоровый, больной, молодой или старый. Бизонья морире, — с удивительной настойчивостью повторяется в тексте, — значит, все помрём, все там будем. И тут уж всё предельно серьёзно: никакого параллельного мажорчика, только скачок вниз из стартового минора в другой минор на пятой ступени, и так настойчиво повторяется в музыке. К чему бы ни возводили текст — к поэзии ли вагантов, или к подписям под «Плясками смерти» — нам это лыко однозначно в строку: шествие, странствие, «по разным странам я бродил» (с сурком или без) — в таком важном деле всё сгодится, всё пойдёт в ход.[6]

...и так-то уже никуда не деться от ентой всемирной диалектики...
...в мире жив(отн)ых [7]

  ...идём дальше..., не ускоряя шага (по возможности). Вероятно, ради полноты освещения вопроса мы ещё должны были бы перечесть и учесть все (до единой) пассакальи/чаконы Куперена Ф. (велiкого) и до кучи ещё Л. (менее велiкого), поскольку в «Смутных пьесах неясного происхождения» герра Ханона, к числу каковых, несомненно, принадлежит «Известная Пассакалия» (№9),[комм. 11] имеется весьма подозрительная часть под названием «Падающие ветряные мельницы» (№17),[комм. 12] и в комплект к ней — «Подношение Куперену» (№6) (и ещё, между делом, какому-то странному Куперу). А мы, наученные горьким опытом, уже знаем наверное, что у означенного Куперена Ф. имеется своя более чем известная... и даже более чем популярная пьеса «Маленькие ветряные мельницы»..., которые (которую) тоже никак нельзя сбрасывать со счёта. И ещё, наверное, очень много чего надо учесть, но, пользуясь всеми преимуществами и недостатками выбранного жанра, делать мы этого не будем, ибо... — Ибо (как говорил Остап) так можно досвязывать всё со всем — а оно уже давным-давно связано и без нашего, как грится, скоромного участия.[8]:59 И так-то уже никуда не деться от ентой всемирной диалектики, — бывало, глотнёшь разок чистейшей родниковой воды, а в ней — нет-нет, — да и попадётся одна-другая молекула, уже (не раз) прошедшая через мочевой пузырь Оливера Кромвеля.[9] Или даже Купера.

  Или вот ещё чаконы..., с ними только начни — сразу увязнешь всей птичкой. Чего стóит, например, только одна известная чакона Баха для скрипки (интерпретёры уж до чего договорились: мол, ре минор означает страдания и крестный путь, а ре мажор в середине — явление девы Марии, а потом обратно в ре минор, ну и тут, значит, полные кранты, выноси святых). Да минует нас пуще всякой меры этот конкурс инсценированной песни (и пляски смерти) в пионерском лагере «якорёк»!
  Впрочем, вышеизложенное неизменно приводит наши стопы к размышлениям на тему программной музыки вообще — в противоположность абстрактной, чистой и безымянной. По какому, собственно, случаю на исполнение и восприятие пьесы может или должно влиять то мелкотравчатое обстоятельство, что называется она «Утро в лесу», «Ночь в саду» или вовсе никак не называется, а просто — третья часть седьмой сонаты номер пять? Совсем не праздный вопрос, между прочим (а весьма насущный). — Должны ли мы, например, болезненно напрягаться при прослушивании, воссоздавая лесное утро (идентичное натуральному) у себя внутри черепной коробочки..., или с усилием выискивать внутри нотного текста шелест травы, пение дрозда или влажный блеск росы? А если «Утром в лесу» или «Героической симфонией» пьесу назвал не сам автор, а какой-нибудь публикатор или редактор, седьмая вода на киселе (Кромвеля)? Между нами, чтó вообще такое «Лунная соната»? И при чём тут луна? Про «Смутные пьесы (да ещё и неясного содержания)» я даже и не заикаюсь. — Спрашивается: и как мы должны воспринимать подобные наезды? Содержится ли в предлагаемой музыке нечто безусловно определяющее её восприятие? А если, к примеру, не знать или случайно запамятовать, что искомая музыка называется «Поэма чего-то там» или «Кое-чей сон кое-где», тогда — чтó?.., — фиаско, катастрофа, ночной кошмар в пассаже?..[10] Короче говоря, голова кругом идёт от подобных... гносеологических проблем. Пожалуй, оставим... Вернёмся к этой теме (в темпе пассакалии) когда-нибудь ещё, иншалла, — например, со стороны музыкальной продукции цыганских хоров и ансамблей конца XIX-начала ХХ века, здесь есть о чём потолковать вплотную. А сейчас — качнёмся от первоначального Остапа — к дальнейшей Наташе Ростовой.[11]

  В конце концов, довольно пустого глумления!..[12] Долой всякий и всяческий духовный опыт (разновидность хлама). Отряхнём его прах с своих ног и — напрямую обратимся к мнению человека, совершенно не искушенного в концептах, архетипах, дискурсах и прочих Куперенах (то есть, искушённого ещё менее, чем автор этих строк), но уже слышавшего некоторый звон (в том числе, и в ушах). Прошу любить и жаловать: вот небольшой диалог, в сжатой форме содержащий внутри себя непосредственные впечатления почти восьмилетнего мальчика от «Известной Пассакалии»:

...а также и про некоего Христа, как его ведут убивать...
на чтó она похожа...[13]

Вопрос:— На что похожа эта музыка?
Ответ:  — На эту музыку.
Вопрос:— А про что эта музыка?
Ответ:  — Про Христа, как его ведут убивать.
Вопрос:— А почему ты так решил?
Ответ:  — Ну ясно же, что это не просто прогулка.
Вопрос:— А какая ещё это музыка?
Ответ:  — Басовая. Минорная. Играется низко.
Вопрос:— А тот, кто написал эту музыку, — он какой?
Ответ:  — Типа Баха.
    ?!
Ответ:  — У Баха же всё больше в миноре.[14]

  ...и поневоле доверимся этому мнению...,[комм. 13] — если так, значит, дальнейший маршрут следования предельно ясен.[15] Шаг за шагом, не ускоряя и не увеличивая шагов, размеренным и мерным шагом, «Известная Пассакалия» шагает известно куда, причём — сразу всех и каждого в отдельности, ибо каждый несёт крест, тянет лямку на Волге, переливает из пустого в порожнее, крутит педали, прёт камень в гору, ну... и так далее со всеми похожими сюжетами человеческой мифологии,[16] и каждому, как прозрачно пелось выше, — своя bisogna morire, и всё это с заранее известным результатом: билет в одну сторону (без права переписки). И у каждого в подлунном мире находится подходящий случай сказать: «Я — пас, пропускаю очередь, выпьем (чашу) в другой раз, а сейчас мимо пронеси...» — И всякая мать (в том числе, и ваша, мсье) — рожает на убой со всеми вытекающими, хоть буквальный, хоть фигуральный (хотя какие уж тут, к чорту, буквы и фигуры...) Вся жизнь, как неэвклидово пространство: только приглядись, только прищурь глаза, — и вóт она стоит в сторонке, родимая, ждёт очередной груз-200.[комм. 14]

...Вот здесь, к примеру, на картине, которую некоторые представители социальной группы «молодёжь» цинично называют «Утро в маршрутке», главный герой сохраняет спокойствие и кажется единственным неподвижным участником этой известной пассакалии...
и всё... как на этой картине...[17]

К примеру, совсем как здесь, на картине, которую некоторые представители социальной группы «молодёжь» весьма цинично окрестили «Утро в маршрутке», — главный герой сохраняет спокойствие и кажется единственным неподвижным участником этой очень известной пассакалии. — Шествие на одном месте...

  И наконец, уже под занавес — после длинного захода — что же можно сказать конкретно об этой, отдельно взятой «Известной Пассакалии»? Посмотрим на неё через пенсне Антона Павловича... — Однозначно означено, будто это cis-moll (о боже, целых четыре диеза). И в самом деле, автор не соврал: поначалу мелодия честно разворачивается в обещанном до диез миноре,[комм. 15] причём, трепетно ожидающей натуре смутно кажется, что вот-вот..., ещё какие-нибудь два-три такта — и всё будет как в прекрасном «мире животных»..., потому что после привычного последования тоники — субдоминанты даже наклёвывается приятный переход в параллельный мажор, но затем... — увы, обманутые ожидания — вместо си мажора откуда-то появляется разочаровывающий си минор, а потом начинаются странные блуждания, словно без цели и маршрута. Такт за тактом следует одна бес’тактность за другой, и очень скоро оказывается, что мы неведомо как добрели до фа диез минора (и вроде мелочь, а всё ж приятно, уже на один диез меньше!) — Бесконечная мелодия следует мимо нас размеренным шагом, словно с закрытыми глазами, ни взгляда, о друг мой, ни вздоха...,[18] не обращая ни малейшего внимания на окружающий мир, — без остановок и перерыва, она и здесь, в этом фа диез миноре остаётся похожей на первоначальную (всё с той же минорной обманкой вместо мажора), и вот — одно неосторожное движение — откуда-то снизу выплывает уже си минор (ах, какое чудо, мон шер, всего два диеза!), а потом — и ля минор, а мелодия всё крутится вокруг невидимой точки, заплетается, вьётся веревочка — вроде всё одно — да не одно, всё похоже — да и непохоже: то вниз опустится, то вверх посмотрит, там в горку, там под горку, здесь бекар, там диез, словно бы с переменным ветром боролись (да и напоролись), куда дунет, туда и повернёт. Даже и не заметишь в ритме размеренного шага: и как нас вдруг занесло в ля минор? А потом, лёгким движением, в самом конце, — как напоминание — опять знакомый до диез? И как нас эта известная пассакалия завернула-завертела, нога за ногу, поворот за поворотом, какими путями привела оттуда — сюда, откуда выхода уже нет?..[19] И будто бы шагали всё время наверх, в горку, — но что за оказия!.., под конец опустились совсем вниз, на последнее болото, в тёмные басы, и как это всё случилось? Ничего толком не разберёшь. — Где мы? Кто мы? Кто нас водит? — И на всё один ответ, как в сказке: известно кто. («Домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?» — но..., прошу прощения..., как кажется, здесь самое время сойти на обочину и остановиться: нашего Остапа совсем занесло).[20]

...а закончить эти заметки хочется совсем низко, в последних басах, примерно как в театре месье Петрушки...
и напоследок...[21]

Это, знаете ли, как во время очередного допроса, очень похожая картина: ты сидишь себе, слушаешь, думаешь втихомолку, что будешь гнуть свою линию, да всех обыграешь, — а следователь своё древнее дело туго знает: ведёт тебя, ведёт, шаг за шагом, нога в ногу, неведомо куда... Ну и — приведёт. Известное дело: пассакалия.

  А закончить эти заметки хочется низко, низко, совсем низко, опустившись до последних басов, точно как в театре сеньора Петрушки: когда, после (опять же) длинной череды событий, шумного паноптикума и праздничного шествия различных одинаковых персонажей приходит большой-большой змий и — ам!.. — одним незаметным движением проглатывает дурного Петрушку, который и так уже всем порядком надоел со своими плоскими выдумками и второсортными проделками.[22]
  Потому что — для тех, кто понимает — следующий сеанс вот-вот начнётся.
       Или — напротив, не начнётся...[23]

— Но это, как говорится, ужé совсем другая Пассакалия...           
              Хотя и тоже — весьма известная.


Ол.Абраменко   ( мяй 219 )  






A p p e n d i X

Ком’ментарии

...исключительно для тех случаев, когда комментарии бес...(полезны)
бес комментариев [24]

  1. Иными словами, автор настоящего эссе (имярек) хочет заранее предупредить (пока не началось), что его (её) нижележащий текст под названием «смутно об известном» задуман, выполнен и свёрстан в одном из самых трудных жанров живого речевого искусства: письменной импровизации, основанной на непосредственном извлечении из сыворотки мозга. Или, говоря более понятным языком, свободного блуждания по извилинам ассоциаций подсознания: примерно таким же образом, как сделана сама «известная пассакалия». Господа сюрреалисты (а до них мсье Эрик) называли подобный метод «автоматическим письмом» (в разных его формах). Между прочим, примерно таким же способом свёрстан и текст финала Средней Симфонии, имеющий форму уходящей вдаль бесконечной цепочки слов, образов и ассоциаций, при том, что от видимости смысла до видимости бессмыслицы — всего один шаг (на месте)... Впрочем, оставим пустые разговоры: здесь и сейчас. Я нисколько не настаиваю (старый хрен на спирту), тем более, в данном случае, когда вполне возможны и другие версии, равно точные и неверные. И всё же, не будем закрывать глаза: «Наташа Ростова далеко не первый раз в театре»..., а «Остапа несло» в заранее выбранном направлении. Со всеми вытекающими (в обе стороны) обстоятельствами...
  2. При упоминании любимой тональности подателя сего невольно вспоминается не...забвенный Псой Короленко (идущий с отставанием всего на полтона ниже), объявивший своей любимой тональностью до-диез минор (как известно, эта тональность — с тремя..., или четы...рьмя чёрненькими нотами). Не вдаваясь в генезис причин и обстоятельств столь незначительного не’совпадения, можно попутно заметить, что именно в тональности до диез минор (cis-moll), на полтона ниже ре минора выполнен весь (от начала до конца) цикл из семнадцати романсов на стихи Чайковского, а также известная пассакалия, о которой здесь якобы идёт речь. — Начинаясь самым примирительным образом с четырежды повторённой ноты «до бекар» (вероятно, самой беленькой во всём нотном пространстве), затем эта пьеса предательски эмигрирует в тон до-диез (или «cis», как сказали бы профессионалы своего дела), о чём, вероятно, ещё можно будет прочесть ниже, ваша честь.
  3. Этот норвежский альтист (отчего-то игравший на скрипке, как некоторые наши общие знакомые) по фамилии Хальворсен имел весьма подозрительное (с точки зрения текста, контекста и подтекста этой статьи) имя: «Юхан». Но и кроме того, именно он сделал (в своё время) переложение для скрипки и альта известной Пассакальи соль-минор из Седьмой сюиты Генделя, с годами постепенно превратившееся в некое подобие поп.музыки второго розлива (в стиле той самой заставки к телепередаче «В мире животных»). По всей видимости, оба указанных обстоятельства имеют прямое отношение к обсуждаемому предмету статьи, не говоря уже обо всех прочих предметах. Но от обсуждения последнего вопроса я, пожалуй, воздержусь.
  4. — Нет, нет, всё до предела сериозно, и ни капли иронии. — Кроме шуток, поясной поклон Ю.Хальворсену. И всем перечисленным ниже — тем более (поклон). пускай моряк не плачет, но всё же... (комментарий от автора)
  5. Пожалуй, «Шербурские зонтики» — это будет уже через’чур... Ещё песни контрабандистов или цыганочка..., ну, куда ни шло. Стерпеть можно. Но зонтики..., нет, это уже решительный перебор (пур ле Гран, как говорится). Странно, что в приведённом списке не значатся жестоко известные «Вот, что наделали песни твои!» — Пожалуй, они бы самым достойным способом увенчали весь гомологический ряд от Генделя до Юхана.
  6. Справка от редактора: композитор Ариэль Рамирес является автором (одной) мелодии, всемирно известной как «Жаворонок» (фр. Alouette). Именно эта мелодия (разумеется, в исполнении оркестра Поля Мориа, в каком же ещё!) много лет использовалась в заставке советской телепрограммы «В мире животных». Правда, вначале композитор сочинил эту мелодию в качестве одной из побочных тем кантаты для хора «Рождество Господне» (исп. Navidad Nuestra) на слова Феликса Луны (1964) и под названием «Паломничество» (исп. La peregrinación), она стала очень популярной в испаноязычном мире. Затем история этой пассакалии развивалась уже вовсе без участия копоситора: французский шансонье Жиль Дрё попросил поэта-песенника Пьера Деланоэ написать новый (по возможности, светский & лирический) текст для красивой мелодии, а тот (по примеру Альфонса) использовал игру слов. В испанском оригинале паломники начинали своё шествие «A la huella» (по стопам), а француз поменял утомившие всех стопы «A la huella» на созвучное Alouette (жаворонок). Новая версия стала эстрадным шлягером 1968 года, а после исполнения оркестром Поля Мориа — всемирно известной эстрадно-симфонической композицией, читай: пассакалией.
  7. А советскому кинозрителю — известна особенно (до боли). Достаточно напомнить, что там ещё поют про дорогу без конца — ну..., чисто, пассакалия. (комментарий от автора)
  8. Правда, нельзя вовсе списать со счетов, что доктор Фостер отправился в Глостер, и там его дождь поливал. Чем кончилось это опасное путешествие, и без меня преотлично известно. (комментарий от автора)
  9. Пишут (в скобках говоря), что в бытность свою в Риме Стефано Ланди обретался при кардинале Морисе Савойском и ещё нескольких не самых последних семейках, среди которых — между прочим — Боргезе и Барберини. (комментарий от автора)
  10. Кто хочет послушать, так сказать, воочию: прошу проследовать сюда, где поёт Марко Бисли. Тут же, кстати говоря, прилагается и полный текст пассакалии, целое меню в ассортименте. (комментарий от автора)
  11. Не без некоторого духовного отстранения здесь тоже можно оставить некий сепаратный адрес, по которому находится отдельное (отдалённое) подобие «Известной Пассакалии» (в брутальной версии А.Ботвинова, 8 апреля 219 г., тот же большой зал одесской филармонии).
  12. И ещё раз, подавив в себе смутное духовное содрогание, оставляю здесь очередной приватный адрес, по которому можно дослышать звуковое подобие «Падающих ветряных мельниц» (в редакции того же А.Ботвинова, 8 апреля 219 г, большой зал одесской филармонии).
    ...обложка диска: «24 упражнения по Слабости» (для пианистов, композиторов, любителей музыки, пива и толстых женщин) с добавлением в финале «Известной Пассакалии». — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 1996 г., закрытое издание...
    смутноесоседство(1996)
  13. Пожалуй, здесь было бы уместно дать небольшую исто(е)рическую справку по поводу «Известной Пассакалии», — всемерную известность которой и в самом деле переоценить невозможно. Исполненная впервые весной 196 года (известным автором в неизвестной студии), эта пиеса заняла место финального (двадцать пятого) трека в диске «24 упражнения по Слабости». Название более чем красноречивое (особенно, если припомнить о Смутных п’есах)... Нужно ли и уточнять (напрасно), что первое исполнение происходило максимально непублично (читай: в затхлой & безлюдной атмосфере кулуарного творчества) и не сопровождалось никаким общественно-политическим резонансом. Разве только..., с той поры жизнь современного urbi & orbi резко повернула своё течение в русло жестокого обмеления, в чём очень просто убедиться, элементарно сверив часы... — Впрочем, одними изменениями правящего режима дело не ограничилось. Единожды поглядев на обложку записанного весной 1996 года диска, не трудно сделать и ещё несколько малозначительных выводов *(на будущее)... И прежде всего, в построении смысловой конструкции программы (в составе 24+1 звуковой трек) проявилось некое скрытое (и даже концептуальное, вероятно) отношение автора к собственной известной пьесе (которую на тот момент никто не слыхал). Подобно вершине мира или предельной высоте духа, пассакалия достойным образом увенчала некую Слабость, всесторонне упражнённую и развитую. С той поры и в течение почти четверти века (цельных 23 года) обо всём этом не было решительно ничего слышно, — итог не только ожидаемый, но и резонный в о(б)суждаемом контексте слабости. — Наконец, 8 апреля 219 года (в большом зале Одесской филармонии) состоялась запоздалая мировая премьера «Известной Пассакалии», к тому моменту в полной мере оправдавшей своё известное (на)звание. Первый (второй) исполнитель пьесы, пианист Алексей Ботвинов не только сыграл её при большом стечении народа, но также и выложил запись в один из изгибов мировой паутины. Именно оттуда (почти) восьмилетний мальчик и получил первоначальное представление о давно известной пассакалии. Так что речь в вопросах и ответах идёт исключительно о той версии (интерпретации), которую смело можно было бы назвать традиционной, а также традиционно далёкой от авторского текста. Впрочем, последнее обстоятельство уже не имеет никакого значения (особенно, в свете двадцати четырёх упражнений по Слабости, приведённых в исполнение ещё в конце прошлого века, дважды двунадесять лет назад). С того момента (в точности как после Р.Х. и его прогулки на казнь) начался совершенно иной отсчёт человеческого времени, точнее сказать, его пронзительно слабое шествие в темпе (заранее) известной пассакалии.
  14. Оглядываясь вокруг, более чем объяснимо, что даже (почти) восьмилетнему мальчику пришло в голову сравнение именно с этим сюжетом, а не с каким-то другим. Но и грустно. Пускай уж лучше бы шествие гномов, да?.. (комментарий от автора)
  15. И правда, «поначалу мелодия честно разворачивается в обещанном до диез миноре», если исключить первые четыре ноты, звучащие как до бекар, без единого диеза..., равно как и окончание — низко-низко, почти за пределами (инфра)звука и клавиатуры рояля. В каком-то почти необязательном тоне «си». Так сказать, за местными пределами добра и зла.
    Или — ещё дальше...



Ис’сточники

...здесь можно послушать (глазами) известное подобие «Известной Пассакалии», о которой якобы идёт речь на этой странице...
Эта ... Пассакалия

  1. Ол.Абраменко. «Ханоническое лицо Александра Скрябина» (рецензия на книгу). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 21 января 1998 г.
  2. Ил’люстрация — Габриэль фон Макс, «Обезьяна перед скелетом», масло, холст, 61x44,5 см. (Мюнхен, ~1900).
  3. Я.И.Перельман. «Занимательная геометрия на вольном воздухе и дома». — Ленинград: издательство «Время», 1925 г.
  4. Толстой Л.Н. Письмо А.И.Герцену, (14 (26) марта 1861 г. Брюссель). В сб. Л.Н.Толстой: К 120-летию со дня рождения. (1828—1948) (коммент. и ред. Н.Н.Гусева). — Мосва: Гос. лит. музей, 1948 г. — Т. II, стр 4—6.
  5. Хутор Реченский Алексеевского района Волгоградской области. «А теперь они бяссовестные». На записи (вероятно, 2003 г.) слышно, что на дворе глубокая ночь, исполнители устали и не прочь выгнать собирателей фольклора.
  6. «Сурок» (Marmotte), слова И.В.Гёте, музыка Бетховена. Lied op.52 № 7, написанная около 1790 года для пьесы «Ярмарка в Плундерсвейлере», 1773 год.
  7. Иллюстрация — Африканский ушастый гриф (Torgos tracheliotus) & Африканский марабу (Leptoptilos crumeniferus) в собственном зоопарке Его Величества. 29 august 2008, Republic of Singapore.
  8. В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм» (Критические заметки об одной реакционной философии). — Мосва: Политиздат, 1989 г.
  9. Докинз Р. «Бог как иллюзия». — Мосва: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2017 г. — стр.508
  10. Юр.Ханон, Аль Алле. «Не бейтесь в истерике» (или бейтесь в припадке). Третий сборник (второго мусора). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г.
  11. Л.Н.Толстой. Собрание сочинений в 22 томах. — Мосва: Художественная литература, 1983 г. Том 16.
  12. Юр.Ханон, Аль Алле. «Мы не свинина» (малая ботаническая энциклопедия). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2012 г.
  13. ИллюстрацияТатьяна Савоярова, «Aгностьена-Б»... или «...Если бы бог был...» (картина: масло, холст, август 214 г.)
  14. Boris Yoffe. «Im Fluss des Symphonischen» (eine Entdeckungsreise durch die sowjetische Symphonie). — Hofheim: Wolke Verlag, 2014, 648 p. — (рp.513)
  15. Эр.Сати, Юр.Ханон, «Воспоминания задним числом». — Сан-Перебург: Центр Средней Музыки & Лики России, 2010 г. 682 стр.
  16. Библия (синодальный перевод). 1876 год. — Бытие : Первая книга Моисеева. Глава 1:26-27.
  17. Иллюстрация — Иероним Босх, «Несение креста». Jeroen Bosch, «De kruisdraging». 1510-1515. Гентский музей изящных искусств (картина: масло, доска, 83,5 x 76,7 см.) Museum of Fine Arts, Ghent.
  18. Мастера русского стихотворного перевода (под ред. Е.Г.Эткинда). — Ле-град: Советский писатель, 1968 г. — том 1, стр.436. «Ни слова, о друг мой, ни вздоха…» (Гартман, перевод Плещеева).
  19. Данте Алигьери. «Божественная комедия» (перевод М.Лозинского). — Мосва: Правда, 1982 г. — («Ад», песнь третья). «Всяк вошедший сюда, оставь надежду...»
  20. И.А.Ильф, Е.П.Петров. «12 стульев». Глава 37. Междупланетный шахматный конгресс. — Мосва: АСТ, Серия: Эксклюзив, Русская классика, 2015 г.
  21. Иллюстрация — Николай Ланьо́ (Ланю́) «Сократ» (строго анфас). — Бумага, карандаш, пастель. — Париж, ~ 1600-1650 г. Nicolas Lagneau, «Socrate, vu de face».
  22. Немецкий словарь для начинающих. — Мосва: издательство «Петрушка», 1998 г.
  23. Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Внук Короля» (скаска в прозе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  24. Иллюстрация — Духовная сущность, заменитель & про...образ человека, сиречь Швивка: рисунок (карандаш, бумага, материя) — из интервью «Скрябин умер, но дело его живёт», данного Кириллу Шавченко. — Ленинград: газета «Смена» от 13 ноября 1991 г., стр.7



Лит’ература ( смутная & неясная )

Ханóграф: Портал
Neknigi.png

Ханóграф: Портал
EE.png
Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png



См. так’же

Ханóграф : Портал
MuPo.png

Ханóграф: Портал
Zapiski.png



см. дальше



Red copyright.pngАвторы :  Ол.Абраменко  & Юр.Ханон.   Все права сохранены.  Red copyright.png
Auteurs : Olga Abramenko  & Yuri Khanon.   Red copyright.png   All rights reserved.


* * * эту статью дозволено редактировать или исправлять
только одному автору.

— Все смутно желающие что-то прибавить или убавить
к известной картине, — могут сделать это в любой момент,
отправив свои пожелания в одно место...


* * * публикуется впервые :
текст, редактура и оформление

Ол.Абраменко&Юр.Ханóн.



«s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n»