Критика о критике (Этика в эстетике)

Материал из Ханограф
Версия от 13:26, 6 апреля 2024; CanoniC (обсуждение | вклад)

(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск
пара’фраз   
   о критике
дважды автор :   Анна t'Харон      
       
&ещё кое-кто
Галя, что мне делать? Предъ лицемъ окѣана

Ханóграф: Портал
AnTh.png


Содержание


... чтó ... естъ...
Belle-L.png критика Belle-R.png

( маленькое упражнение на память )
Курьёзная штука! То ли критик умён, 
то ли глуп — сразу и не разберёшь!..[1]

( Эрик Сати )


...можно ли представить себе букет более пышный...
подношение критика [2]

кáк я отношусь к критике? — Кажется, кое-кто хочет спросить у меня, кáк я отношусь к критике? (в свой адрес, вероятно) — Большое спасибо. Это очень хороший вопрос, конечно, кáк я отношусь к критике (и ещё разок: в свой адрес, вероятно).[комм. 1] Очень хороший. И очень своевременный. И главное, ответить на него легко. Очень легко. Особенно — для тех, кто не собирается читать эту страничку до конца. Вот так: сразу ответить и закрыть тему. Коротко и ясно.

...потому что какая критика — тáк и отношусь...

  ...а для тех, кто не удовлетворился и ещё хочет подробностей, пожалуй, добавлю пару’фраз. Об одной критике. Так сказать, вдогонку падающему лимузину...[3]

  Итак..., только что я сказала, кажется: «какова критика, так я к ней и отношусь». Не стану отпираться. Но пожалуй, единственное, что всегда остаётся неизменным в ощущениях, это — предельная несерьёзность. Моя, разумеется (несерьёзность). Потому что..., «какая критика, так и отношусь». И в самом деле, (воз)...можно ли считать критику чем-то серьёзным... Нет, это не вопрос. И тем более, не ответ.

  — Но вóт что я скажу, наконец... Добрая ли эта критика или бобрая; дряблая она или вялая; скучная, тучная или научная; в конце концов, наскальная она или зубоскальная..., относиться к ней всерьёз — да, пожалуй, это самое несерьёзное дело.[4]

 Сегодня критики ещё недостаточно хорошо изучены наукой. Так, пока остаётся совершенно неизвестным, чтó они делали, чтó делают и чтó способны делать. Одним словом, они менее изучены, чем животные, хотя критики почти в той же мере обладают полезными для человечества свойствами. Во всяком случае, так считается..., и эта точка зрения пока не встретила возражений.[1]:377
Эрик Сати «Похвала критикам» ( 1918 )
Приведу (один) живой пример, даже живейший.

  Было такое дело..., случилась у меня в 2000-х годах небольшая оказия: серия концертов по разным землям Нидерландов. И как-то так вышло, что на один из них была приглашена (не мной, разумеется) некая «суровейшая дама» по части критики пианистов. Во всяком случае, именно такая у неё была... репутация. Предварительно она оттачивала остроту своего пера, так сказать, разминаясь на конкурсе имени Ференца Листа в Утрехте. И до того она, так сказать, отточилась и размялась, что с той поры её коньком стал молниеносный и сокрушительный удар «сопернику» в образе исполнителя — прямо в челюсть, наносимый, так сказать, не глядя, прямо с листа, да ещё и с поистине этюдной «скоростью Листа»...

Во всяком случае, так мне объяснили (задним числом)...

  О том, что она почтила мой концерт своим высоким присутствием — каковой визит, вероятно, следовало принять за везение не’вероятное, и даже более того, за образец исполнительского счастья, — я узнала значительно потóм, когда уже всё, так сказать, давно кончилось. После всего. И даже — после выхода газеты с рецензией на мой концерт... Газету эту мне, разумеется, преподнесли в подарок..., исключительно с самыми добрыми намерениями. И даже прочитали вслух в русском переводе (с выражением).

  — О! Дважды о-о!! А затем — ещё трижды о-о-о!!! («...никак не ожидал он..., такого вот конца...»)[5] Страшусь передать, под какой феноменально-головомойный бульдозер попала вся моя концертная программа, посмевшая..., только подумать! — не включить в своё содержание — музыки Листа. (даже на бис!) А вместо того, в ней оказались постыдно тихие и безобидные Бах, Григ, Брамс, Бетховен и, разве что, напоследок один Рахманинов мог бы кое-как держать антилистовскую оборону, но и он — сплоховал..., «провалившись» куда-то слишком низко со своими негромкими созерцательными пейзажами, нежными маргаритками в акварельных сиренях.

 Необходимо понимать, что на свете есть три сорта критиков: первые, кто обладает большой важностью..., и такой же значимостью, вторые, кто обладает меньшей важностью и, в конце концов, даже третьи, кто вовсе не обладает никакой важностью, значимостью, ни вообще чем-либо ещё, различимым невооружённым глазом.[1]:377-378
Эрик Сати «Похвала критикам» ( 1918 )

  Словом (причём, далеко не одним словом), нидерландскую критикессу не устроило всё. Буквально — всё, от корки до корки! Первым делом не устроила, конечно, — я, пианистка окаянная, которая вышла не так, сидела не так, смотрела не так, и одежда на ней была не та, и волосы у неё были «как лошадиная грива» (между прочим, редкий комплимент-с), и лицо не соответствовало характеру музыки..., и так далее до самого выхода. Ну и вообще, всё, повально всё в тот вечер было плохо. Даже ни в чём не провинившимся Баху, Бетховену и Григу заодно досталось «на пряники». Чуть больше повезло подвижным частям сонаты Брамса, а бедняга Рахманинов — тот вовсе остался безо всякого упоминания, словно бы его и не было...

  Прочитав сие достойное сочинение, не буду скрывать и попусту геройствовать, мой дар речи ощутимо проредился. Признаться, с непривычки до меня далеко не сразу дошлó, собственно, о ком же написано слогом столь изысканным, а местами даже — куртуазным... И между строк невольно читалось, что на оную даму перед концертом налетел достаточно крупный ишак, — пардон, я хотела сказать, осёл, или же ей кто-то с небес невзначай плюнул на причёску (например, пролетавший мимо чиж или стриж, птаха небесная). Иначе, я решительно терялась: как объяснить столь бурное негодование в словах и между слов, граничащее с дурно скрываемой неприязнью, а временами — и вовсе вываливающееся за грань добра... К примеру, если поверить тексту рецензии, «за роялем сидела некая ведьма и вела себя словно замороженная лошадь, ноги которой примёрзли к педалям инструмента, от первого до последнего звука...», а далее, довершая крити(ни)ческую логику, читатель должен был сделать вывод, что и в антракте посреди зала повисла невообразимая звуковая туча.

 Вы спрашиваете моё мнение о «критиках»? Что до меня, дорогой друг — я не верю, что, занимаясь «критикой», возможно совершить нечто великое. Ну посудите сами, доводилось ли Вам когда-нибудь вести счёт их шедеврам, или сталкиваться с великими прозрениями? Что до меня лично, то я их никогда не читаю.[1]:377-378
Эрик Сати из письма Жану Лемонье ( 17 июля 1912 )

  Да-с, судя по всему, привиделась мне на ночь какая-то страшная сказка для непослушных детей... или же картина, достойная кисти Врубеля пополам с Брейгелем (младшим, желательно). Прочитав про «замороженную лошадь», признаюсь, мне даже захотелось забежать назад, в зрительный зал и взглянуть оттуда на зрелище равно диковинное и непостижимое, место которому скорее — на арене цирка, чем за клавиатурой чёрно-белого фортепиано.

...хоть одним глазком поглядеть на ту прекрасную даму...
подношение критикам [6]

  А ещё, пожалуй, хоть одним глазком поглядеть на ту прекрасную даму, которая смогла сочинить критическую статью — столь красочную и пышную, слог которой более напоминал кастрюлю с кипящей желчью, чем нормальную газетную речь. В конце концов, разве можно пренебречь случаем до такой степени ярким и изысканным, чтобы не продлить сказочный восторг хотя бы ещё на один денёк... Посмотреть на явление столь редкое и прекрасное... А может быть, чем чорт не шутит, даже свести с ней кое-какое знакомство?..[комм. 2] Хотя бы шляпное.[7]:77

  Среди первых моих живых догадок, после всего, промелькнула и ещё одна крошечная, робко шевельнувшаяся на дне моей утлой черепной коробочки, по поводу авторства, конечно. — И в самом деле, не написала ли «всё это» роскошество какая-нибудь превосходная пианистка, светская красавица и умница?.., — глядевшая на меня прямо оттуда, с недосягаемой высоты своего положения. А иначе..., чем ещё объяснить выражения столь же экспрессивные, сколь и нежданные?.. — В конце концов, всякое чудо на свете случается, иной раз, даже самое фантастическое. Может быть, даже бессмертный дух Ф.Листа воплотился в какую-нибудь девушку небесной чистоты, чтобы нанести сокрушительный удар по ... «инвалидным» тенденциям в пианизме[комм. 3] (в моём лице, вестимо)...[8]:288

...последнее, не скрою, было (бы) особенно приятно...

  Но, с другой стороны, внутреннее чутьё и, всё-таки, какой-никакой жизненный опыт откуда-то изнутри нашёптывал мне, что если бы оную рецензию и в самом деле сочинила с листа писаная пианистка, умница и красавица, то выглядел бы такой текст немного иначе (мягко говоря). При всех своих кондициях превосходной степени, она вряд ли бы принялась пыхтеть и брызгать всеми подземными недрами, аки ставропольский грязевой вулкан.[9]:39

...не говоря уже о таковых же — голландских...
 Сказавший, что критика – профессия для бездельников, не сказал ничего замечательного. Такое даже постыдно утверждать: банальный тупица, его надо прогнать, по меньшей мере, на километр или два отсюда.[1]:379
Эрик Сати «Похвала критикам» ( 1918 )

  Однако догадки догадками, а на самом деле выяснилось и оказалось примерно следующее...

  Как показало вскрытие, дама эта попросту сошла..., я хотела сказать, — сошла с дистанции. В своё время (не такое уж и давнее) она метила в пианистки, но увы — немного промахнулась, после чего, надувшись на весь мир (как на крупу), подалась прямиком — в музыкальные критики. Примерно так же обстояло и с неземной красотой её критического облика, вполне нидерландистого... К большому сожалению, он (или у неё), не слишком задерживаясь, канул в вулкане булькающих пузырей, напоследок явив потрясённому миру всё своё исподнее богатство.[комм. 4]

— И очень жаль, между прочим. Мы на него очень рассчитывали, в своё время.
...не забывая также и обо всём остальном...
  — Не бойся показаться идиотом!..
В конце концов, это максимум, на чтó ты можешь рассчитывать...[10]:52
Юр.Ханон «Альфонс, которого не было» ( 2010 )

  Хотя сразу оговорюсь..., за этот маленький человеческий опыт я с готовностью сказала бы этой даме — спасибо. Может быть, даже большое. Или хотя бы среднего размера. Потому что..., именно тогда, благодаря её широкому жесту, столь неосторожному, мне стало прозрачно ясно, раз и навсегда, что на самом деле та Дама писала не про меня, а прямиком — просебя (да-да, именно так, однимсловом наместе двух таких же) [комм. 5].

— и ни одной копейкой больше!..

  Эти бравые критики..., особенно, когда их что-то слегка задевает (за живое), ведь они, сами того не замечая, с первой же строки невольно оступаются и выдают — всё..., это самое просебя. И даже немножко больше (чем требуется). Потому что далеко не всегда..., от них вообще хоть что-нибудь «требуется». Посреди этого мира, который и без них точно так же существует. От начала и до конца.

 Быть критиком – уже одно это само по себе достаточно... Назвавшись критиком, затем можно ничего не делать..., ведь больше к этому уже ничего не прибавишь... Мы почему-то недовольны и сопротивляемся всякой Несправедливости... Какие глупости... Оставьте эту глупую мелочность.
 Но критики, они ведь и сами... Эти хитрые животные делают то же самое. А мы им только подражаем. Робко, застенчиво, безуспешно. Да. Мы всю жизнь терпеливо и кропотливо учимся – быть такими, как они. И не можем, всё равно не можем. Потому что только они могут быть такими, как они.[1]:457
Эрик Сати «Тетради млекопитающего» ( ноябрь 1920 )

  И вот, после всего, конечно, напрашивается вопрос: кáк я отношусь к критике? (..и ещё разок: в свой адрес, вероятно). Кажется, я уже ответила? — Несерьёзно, конечно. С улыбкой. Даже кривой, иногда. И с благодарностью.[11] Преимущественно, задним числом, конечно. Как это полагается. Потому что..., кáк ещё можно относиться к человеку, который выкладывает как на духу — всё о себе, всегда о себе, «только правду, только правду, и ничего кроме правды» — как у них принято. И более — ни слова. Ни о чём лишнем. Только просебя.

  И тут уж ничуть не важно: хвалебные эти отзывы или ругательные — в любом случае они только просебя. И ничего лишнего. «Хвалу и клевету приемли равно..., душно...» — И конечно же, не оспоривай (осла).[12] И всегда, всегда-обязательно не забывай поблагодарить вдогонку... за опыт. За пример. За расширение кругозора. И за честный & правдивый рассказ..., пускай даже и просебя. Потому что, на поверку, едва ли не всякая мелочь... в этой жизни — совсем не такая уж ерунда,[13] если она помогает взглянуть на предмет чуть иначе, под другим углом, с другого угла или даже из-за угла.[комм. 6]

...и спасибо, если ещё — не в спину...[14]




A p p e n d i X

...несколько запоздалых комментариев, после всего...
по ту сторону критики

Ком’ ментарии


  1. Небольшое уточнение в первую строку: само собой, речь идёт о критике моего «играния на фортепиано» или (если попытаться говорить суконным языком) — того громоздкого предмета, который у них обычно называется «исполнительским искусством». А заодно с ним, как правило, и всего остального, что к нему прилегает, не успело далеко отпрыгнуть и попалось под горячую критическую руку... Или ногу, например.
  2. Не нужно морщиться. Как учит нас старая человеческая наука трёх глаголов «жить уметь вертеться», знакомство с критиком не только желательно для всякого здравомыслящего «дейтеля йскусств», но и более того — обязательна. В противном случае очень скоро — вообще все рецензии станут такими же, как эта... моя. Достопамятная. Нидер-ландская.
  3. ...О-да! Это они, старые-знакомые «инвалидные тенденции в пианизме». Не могу удержаться, чтобы не припомнить прямо здесь, не сходя с этого места, коронной фразы Татьяны Абрамовны Зеликман (педагога и профессора Академии имени сестёр Гнесиных по части фортепианной премудрости), частенько запускавшую сию острую стрелу в лицо очередного студента, недоучившего сложные пассажи и/или кое-как ковыряющегося и расползающегося по клавиатуре без малейшего умысла и смысла... Ох уж эти буравящие глазки из-под очков и острый язычок, этакий (не)шуточный скальпель!.. Совсем не хотелось бы по(д)пасть под прицельную раздачу подобных комплиментов, так сказать, с пристрастием. О существовании этаких неприятных «тенденций» я узнала, к счастью, не на своей шкуре, а от одного из учеников Татьяны Абрамовны, с каким-то кисловатым смехом рассказывавшего о забавных «происшествиях» на уроках, вестимо, не самых удачных. Спору нет, фраза, конечно, смачная и даже «с оттяжкой» (это я снова про её «инвалидные тенденции»), одновременно ярко-ёмкая и диагностически-ошеломляющая, и даже, не к столу буде сказано, (при)губительная. Особенно в том верхнем смысле, что далеко... не каждая психическая организация способна легко увернуться от разящего удара новостью о настигшей инвалидности... — Собственно говоря, сия великолепная формулировка и, в какой-то степени, даже формула, вспомнилась мне и возникла здесь только по случаю: в связи с критическим «разносом» моего выступления, которое, по мнению сторон благожелательно настроенных..., — а впрочем, сейчас не о нём, прекрасном и беспристрастном благожелательном мнении. Эта маленькая зарисовка, как бантик на тортике, — только о критике и критиках. И более — ни о ком.
  4. Итак, значит, исподнее богатство... Наше дорогое. Драгоценное, ценою в жизнь... — я постараюсь очень коротко, тезисно произнесть свою речь. — Оно всегда «работает» индикатором внутреннего содержания по простой вселенской формулечто в’нутри, то и с’наружи... Всё предельно точно, ничего лишнего, как швейцарские часы, не говоря уже о сыре. И оно, это богатство, так разнообразно порой, что только диву даёшься, поглядывая на невиданную изобретательность суетного ума, которому «всё мало, мало, мало, — давай, ещё давай!..», который без воспитания и дрессировки скатывается кубарем вниз, становится ненасытным, дурным, хитрым и жадным животным, вдобавок ещё и (полу)слепым... Картинка жутковатая, как запрятанный на чердаке, подальше от посторонних глаз, портрет дядюшки Дориана Грея. Пример более чем наглядный. Прямо-таки загляденье, а не пример, глаза бы не глядели (на’пример)... К счастью, имеется у меня в запасе и другое решение (из)вечного прямого соответствия: что внутри, то и снаружи. — Когда умишко осёдлан, объезжен и полностью передан в услужение сердцу, сознанию и(ли) разуму. Тогда и глаза, будь то внешние и внутренние, открываются, начинают видеть шире, сквозь, вдаль, за горизонты, в самую суть..., чтобы узреть самое простое как хлеб «...а счастье всюду...», и по-бунински тихо вздохнуть: ...Я вижу, слышу, счастлив. Всё во мне. — Словом, всегда остаётся выбор: сначала фокуса внимания, а затем — и области его приложения.
  5. Про себя, исключительно просебя (воднослово). Без ложной скромности, это правило имеет все свойства универсальности. Равно как и все люди (и каждый из них в отдельности) всякий раз & всегда говорят о себе, только о себе, с кем бы они не вели беседу, именно так, — и здесь уже нет разницы, критики они или не очень... Хотя, (ещё раз) приоткрою небольшую тайну, всякий человек по природе своей — критик, и все они вместе — тоже критики, причём, абсолютно все, по’головно и по’копытно, вне зависимости от степени злокачественности своего образования и призвания (и какая всё же удача, что подобное при’звание миновало меня, только лишь задевая по касательной, временами...). Приведу напоследок маленький пример, взяв за основу (примера) расхожие слова-термины «суб’ективно» и «об’ективно». Казалось бы, серьёзные и умные слова, бородатые и отёчные, так ведь и они играют(ся) с критикой и на критике, этаком термен’воксе — всё в пространство, всё туда, что вижу, то и пою. Точнее сказать, поёт из глубины недр человеческих зачастую одно лишь субъективное, и песня эта только о себе, потому что иного источника нет. Даже то, что пришло якобы извне и воспроизводится тобой (мной, им, ею, нами, ими), всё это — о себе, только о себе. И спрашивается, а есть ли вообще..., существует ли в природе человеческой иное бытие (какой слог, mon ami), отличное от критики?.. — Отвечаю. Да, есть, и называется оно ответственность (вернее сказать, ответ..., ответ за свои слова, мысли, намерения, действия...), и ещё, конечно, — принятие. Точное и чистое принятие, оно, вероятно, больше всех пострадало в ходе эволюции. Потому что тихое, светлое, безропотное, безграничное и просторное — как небеса. — Эх, раскрылось небо голубое меж облаков в апрельский день..., а я снова возвращаюсь к дорогим критикам, с небес... и принимаю критические подношения с благодарностью, само собой.
  6. И не просто из-за угла, а — на искомом отдалении. Для начала один шаг. Затем ещё несколько. И наконец, с той необходимой дистанции (прежде всего, от самого себя), которая только и позволяет видеть мир в его исподнем изображении. Вместе со всеми изнанками и швами. — И вот такую-то критическую услугу переоценить уже трудно.



Ис’ точники


  1. 1,0 1,1 1,2 1,3 1,4 1,5 Эр.Сати, Юр.Ханон «Воспоминания задним числом» (яко’бы без под’заголовка). — Санкта-Перебурга: Центр Средней Музыки & Лики России, 2011 г.
  2. ИллюстрацияАстра дикая (итальянская), Aster amellus cv.«Rudolf Goethe». 20 se 2015.
  3. Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Внук Короля» (двух...томная сказка в п’розе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  4. Юр.Ханон «Музыка эмбрионов» (интервью с Максимом Максимовым). — Лениград: газета «Смена» от 9 мая 1991 г., стр.2
  5. Носов Н.Н. Приключения Незнайки и его друзей. («в траве сидел кузнечик...») 1-е издание. — Мосва: Детгиз, 1954 г.
  6. Иллюстрация — спец. фотография-апокриф из (досто)славного града Карлсруэ: герр Бр.Йоффепёс с ним). Мар 2019 года, дежавю (по прямому заказу подателя сего). — Ashya (f), batardische chien d’Yoffe.
  7. Мх.Савояров, Юр.Ханон. «Избранное Из’бранного» (лучшее из худшего). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2017 г.
  8. Левашова О.Е. Ференц Лист. Молодые годы. (Гос. ин-т искусствознания м-ва культуры РФ). — Мосва: Музыка, 1998 г. — 331 с.
  9. Якубов А.А. Грязевые вулканы (Ставрополья). — Мосва: Знание, 1978 г.
  10. Юр.Ханон «Альфонс, которого не было» (или книга в пред’последнем смысле слова). — Сан-Перебург: (ЦСМ. 2011 г.) Центр Средней Музыки & Лики России, 2013 г. — 544 стр.
  11. Савояров М.Н. «Благодарю покорно!» (сатирические куплеты). Издание пятое, № 472. — Петроград, издательство «Экономик», Лахтинская улица, дом 30, июль 1917 г.
  12. Пушкин А.С. «Я памятник...» (21 августа 1836). — Собрание сочинений: в 10 томах. — Мосва: Художественная литература, 1956-1962 гг. — Том третий. Стихотворения, 1826—1836 гг. Сказки, стр.424.
  13. Евтушенко Е.А. «Серёжка ольховая» (сост. Ю.Сапожков). — Мынск: Полифакт, 2010 г.
  14. Юр.Ханон, Аль Алле. «Не бейтесь в истерике» (или бейтесь в припадке). Третий сборник (второго мусора). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г.



Лит’ература ( критическая )

Ханóграф: Портал
Neknigi.png

Ханóграф: Портал
Zapiski.png
Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png



См. так’ же

Ханóграф: Портал
EE.png

Ханóграф: Портал
AnTh.png





см. д’альше →



Red copyright.png   Автор : Анна т’ХаронЮр.Ханон).  Все права со...хранены.  Red copyright.png
Auteur : Anna t’Haron (& Yur.Khanon). Red copyright.png  All rights reserved.


* * * эту статью мог бы исправлять
только автор (в присутствии карманного критика)

— Все желающие сделать критические дополнения,
могут обратиться напрямую — к эмпириокритику
или же — к его вечному заместителю.


* * * публикуется исключительно впервые,
извлечённое из полукритического архива в качестве примера :
подтирание текста, критическая редактура
и такое же оформление
Юр.Ханóн.



«s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n»