Мадам Ленин (Борис Йоффе)

Материал из Ханограф
Версия от 12:54, 24 октября 2019; CanoniC (обсуждение | вклад)

(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск
« Madame  Lenine »
автор(ы):  Boris Yoffe  &  Yuri Khanon( е2-е2 )
«История одного...» «Карменная мистерия»

Ханóграф : Портал
B.Yoffe.png


Содержание



« Мадам Ленин »

( мотет, ритуал, дифирамб, мадригал, ламенто, литания )






   Не раз, чтобы отразить татарина грядущаго,

   Я высовывал копьё, пророч(а)
   Учителя и ученика.
   Ленин в женской одежде
   Оглавит престол или крем(ль) —
   Разложения целого осуществлени(я)
   На мелкие единицы духа,
   На мелкие единицы труда,
   Мелкие земель(ные) владения.
   Раньше, чем зубами мышей,
   Проточит основы
   И созовёт латышей

   В крем(ль) московский. [1]

— Влм. Хлебников ( 1922 ) [комм. 1]





И всё-таки, мой дорогой поэт... Речь здесь идёт не о стихах..., и даже не о пьесе...
 Всего лишь, о некоем музыкальном произведении..., сугубо музыкальном...

« Мада́м Ле́нин » ... ( Борис Йоффе, 2016 )камерный мотет-ламенто
на текст (известной) пьесы Влм.Хлебникова «Госпожа Ленин» ( 1912 )...
...со всеми вытекающими последствиями, впрочем...
...или напротив : частично...





Дорогой Юрий,               

         во́т улучшенный пересказ моего вступления :

В

„Госпоже Ленин“ резко противопоставлены друг другу два начала: пассивное и активное, созерцание и действие (vita contemplativa и vita activa). В согласии с различными культурными традициями, эти два начала даны здесь как стихии женского и мужского. Героиня пьесы, госпожа Ленин ничего не делает, она просто — есть, она — чистое восприятие, созерцание. Персонажи пьесы — это голоса её восприятия: голос зрения, голос слуха, голос осязания, голос памяти, — которые дополняют друг друга практически без необходимости быть объединёнными в общем едином „я“. Начало активное, связанное со знанием, волей к преобразованию, действием, в конечном итоге — насилием, — это врач Лоос. Своим появлением он нарушает изначальное гармоничное, прозрачное, просветлённое состояние госпожи Ленин, лишает её сперва среды обитания (райский сад после дождя?..), а затем и жизни. Тем не менее, госпожа Ленин ни разу не отвечает на его действия какими бы то ни было своими: она верна себе, видит, слышит, мыслит — и молчит.

„Ушёл человек — и опять жизнь... Зло есть, но с ним никто не борется.“

  Мой мотет по „Госпоже Ленин“ — ритуал и, значит, как всякий ритуал — жертвоприношение. Госпожа Ленин приносится в жертву, как угроза активной и позитивной картине мира, как нарушение её правил. Возможность просто быть приносится в жертву потребности быть кем-то, быть для чего-то. Но как всякий подлинный ритуал, это не просто — уничтожение жертвы: музыка, наполненная моим опытом прозрачности и молчания, останавливает линейный едино’направленный поток позитивного, активного времени. Здесь есть и определённая полемика с футуристом Хлебниковым, в мифологии которого столь значительная роль приписывается представлению о будущем, как цели и оправдании настоящего. Впрочем, сам хлебниковский метод преобразования настоящего в будущее — принципиально индивидуален, иррационален и статичен, в точности как и вся музыка „Мадам Ленин“. [2]

Борис Йоффе   
Карлсруэ, 1918.
  







Благодаря Велимиру Хлебникову, они ещё могли бы узнать, что Ленин — «госпожа».

 Благодаря Сергею Курёхину, они ещё могли бы услышать, что Ленин — «гриб».
  Благодаря Борису Ельцину, они ещё могли бы подумать, что Ленин — «труп».
   Благодаря Борису Йоффе, теперь им предоставилась возможность — забыть об этом.
    Такова сила закрытого в себе искусства. Ядерный реактор на тяжёлой воде...
     Ленин..., Хлебников..., Курёхин..., Ельцин...
      Один взмах дирижёрской палочки..., и всё! Точка!
       — Отныне больше не существует ни одного из них: упомянутых и не бывших.

        — Подобно императрице Анне Леопольдовне. Или императору Антону Первому.[3]
   
Юр.Ханон  ( «Ленинский Ононс, мадам» )





С

одной стороны, пьеса начинается с «авторской» ремарки, объективно фиксирующей время действия («2 дня из жизни госпожи Ленин, разделённые неделей»).[4]:180 В начальной ремарке происходящее оценивается с внешней (чисто фактической) точки зрения. Если в первый день душевнобольная госпожа Ленин находится в саду, в котором происходит её разговор с доктором Лоосом, то во второй день — она уже в смирительной рубашке пребывает в палате психиатрической клиники, куда входят санитары с целью транспортировки героини (видимо, в другую палату).

  С другой стороны, названные действия не представлены зрителю непосредственно, миметически не разыграны перед его взором (хотя встреча госпожи Ленин с доктором Лоосом или посещение её палаты санитарами вполне могли бы быть развёрнуты в отдельные и даже связанные причинно-следственными отношениями, замкнутые в пространстве и времени сценические эпизоды). Происходящее можно реконструировать из следующих друг за другом фраз, принадлежащих разным частям гротескно расщеплённого больного сознания героини, причём каждая из этих частей наделена своим собственным голосом: голос Зрения, голос Слуха, голос Соображения, голос Памяти и т.д. При чтении пьесы возникает ощущение, что этот ряд может быть продолжен и далее. В высказывания этих голосов включается всё то, что в традиционном драматическом произведении могло бы войти как в реплики персонажей (к примеру, общение госпожи Ленин с доктором Лоосом, обращение к ней санитаров), так и ремарки (описание места действия — сада и палаты для душевнобольных — и телесного поведения героини)...[5]

А.М.Павлов   
Внешнее и внутреннее в монодраме В.Хлебникова «Госпожа Ленин»







        Херр Ленин(род женский, пол нейтральный).

  — Своей первой тысячей из Книги Квартетов, а затем — второй и третьей... Борис Йоффе с пограничной ясностью доказал, что не собирается никому и ничего доказывать. Кажется, история (музыки, культуры, Европы, мира) прежде не знала более индифферентой Книги. Она существует сама по себе: отдельно от мира, в отдельном мире, отделённо от мира, отделение мира. Но, как видно, кое-кому ещё не достало первой тысячи. Без остановки Книга Квартетов пересекла черту второй тьмы,[комм. 2] а её автор решил съединить усилия с неким заумным (полу) поэтом по имени Хлебников. Но ради чего же? Всего лишь ради повторения, очередного повторения той ветхой истины (что истины нет).
  — Ещё одно слово, ещё один звук (после предыдущих тысяч на грани тьмы). Ничего не изображая. Не поясняя. Не паясничая. Не дополняя. Всего лишь проходя мимо по краю той же внутренней дороги, топтанной тысячью ног. Начиная, продолжая и завершая. Вне времени и отношения. Даже без выражения на лице. Борис Йоффе достраивает свой искусственный мир искусства заодно и вослед за Хлебниковым. С каждым шагом уходя всё глубже внутрь себя. По пути собственной Книги Квартетов. По едва заметному следу «дряблых прелюдий для собаки» и «Сократа» Сати. И уж во всяком случае: вне связи и зависимости от обывательского мира людей.
  — Что бы ни случилось, лицо хранит каменное мол’чание. Ни звука изо рта. Палец у губ. Только лёгкая пыль от шагов. И молчание. Не оставив по себе даже эха, после всего. Звуки и слова просыпаются меж пальцев. Ладонь остаётся всегда пустой. Вот и всё, чего заслуживает их мир. Вне логики, вне реальности, вне связи. Вопреки сегодняшнему дню. И даже ночи. Вся его музыка (со словами и без слов) сливается в один тягучий звук из тысячи, тьмы частей: отчасти, безучастный и непричастный. Наподобие «упражнений по слабости» или «Requiem internam». В полную противоположность им. Но при том: в точности совпадая с ними как результат.
  — Словно коллежский регистратор, медленно и бесстрастно, мадам Ленин зачитывает приговор суетному миру людей. Очень тихий приговор. Почти неслышный. Приговор, которого нет... Разумеется, мир его не слышит. Но иначе это и не стало бы ему приговором. Шаг назад.
  — И всё же, напомню напоследок :

иной раз бывает довольно всего одного штриха,
чтобы, наконец, достроить остаток мироздания,
как всегда, недостроенного предыдущим Творцом. [6]
   
Юр.Ханон  ( «Херр Ленин» )





...мадам Ленин, арестованная в Санкт-Петербурге за распространение листовок (18905 год, если не возражаете)...
херр Ленин ( 1895 ) [7]

В

Сабурке я много чего выяснил.[комм. 3] Однажды Козырев пришёл ко мне сам. До того и после ― старик ускользал, сторонился, старческая болезненная настороженность (не мания преследования, но реакция на возрастающую беззащитность) пересиливала мою хватку. Так вот, один раз Козырев сам нашёл меня на Сабуровой даче, хотя я не говорил ему, где остановился. Он появился в палате, где я особняком от пациентов, просиживавших в видеозале по рублю за сеанс, устроился с матрасом на широченном подоконнике, головой в крону каштана, полную тёплых закатных сумерек или прохладной тени, отстоянного зноя, вывел меня в парк и шёпотом рассказал, что из сумасшедшего дома Хлебникова освободил следователь реввоенсовета Андриевский. Он подселил поэта в коммуну молодых художников, занимавших в центре Харькова роскошный особняк купца Сердюкова. Андриевский стал собеседником Хлебникова и впоследствии редактором посмертного издания «Досок судьбы». Именно Андриевскому Митурич первому напишет о смертельной болезни В.Х.

  Козырев всю жизнь интересовался Хлебниковым, наводил мостики с людьми, знавшими его, и пересказывал письма многих, например Андриевского, который по ночам беседовал с В.Х. о мироздании. Поэт справедливо отрицал существование «мирового эфира» и сообщил ему о корпускулярно-волновом дуализме, ещё не открытом Луи де Бройлем. В этом особняке Сердюкова он написал страшную поэму «Председатель чеки», где страшный дом стоял над глиняным обрывом: из нижних окон под откос сбрасывали трупы, которые закапывали внизу нищие китайцы, невесть откуда взявшиеся и в Харькове, и по всей стране (ещё до НЭПа в одночасье они таинственно, как корова языком слизала, пропали).[8]

Александр Иличевский   
из романа «Перс»







   Вы видали, как разложение слова

   На мелкие земельные владения
   Зарницею лени
   Оглавила Госпожа Ленин?
   В Ряве она мною дана.
   Луч из будивремен, из Будимира
   Сверкал как чернила под пером Велимира.
   А Ленин оглавил разложен(ие)
   Простр(анства) России, торг и труд
   В их мелкие единицы.
   Вы видали, как копьё
   Событий вороча(лось) во мне рукой оттуда?
   Это глаз вырван, чтобы темнеть,
   Меня нежно вне —
   Убитый Аспарух.
   Знайте, даже слабый насморк в песн(е)
                  весть оттуд(а),

   Что будет целых войск простуда. [1]

— Влм. Хлебников ( 1922 )





С

другой стороны, рецептивно провокативной по отношению к читателю/зрителю является вторая ремарка («Сумрак. Действие происходит перед голой стеной»).[4]:180 Думается, что само появление такой «сценичной» ремарки (при том, что сценическое воплощение пьесы вызывает серьёзные трудности) неслучайно. Автор стремится поместить как читателя (естественным образом начинающего при чтении «проигрывать» пьесу в собственном сознании — а эта ремарка буквально побуждает воспринимающего субъекта вписать действие, которое будет разворачиваться далее, в воображаемое пространство сцены), так и театрального зрителя, в особые пространственно-временные условия.

  Эта ремарка по сути дела переводит воспринимающего субъекта с позиции вненаходимости к происходящему в «сумрачные» «кулисы души» героини, то есть с внешней точки зрения на внутреннюю. Причём при сценической «конкретизации» пьесы «сумрак» начинает буквально «окутывать» зрителя, поскольку находится не только впереди (как следует из ремарки, именно на фоне «сумрака» взгляду зрителя, направленному вперёд, на сцену, открывается «голая стена»), но и вокруг него (поскольку при просмотре театрального спектакля свет всегда гаснет)...[5]

А.М.Павлов   
Внешнее и внутреннее в монодраме В.Хлебникова «Госпожа Ленин»






     — Хлеб.

          — Велiчественный Председатель Земного шара,
                        возвышенный Будетлянин!..

  — Кáк мне представиться, какие дать координаты? Год сейчас называется такой, что после Госпожи Ленин, да и товарища Ленина больше ста лет прошло. И что, счёл бы ты это будущим?
— Тебе, ходившему по доскам судьбы, не нужен отчёт об этих ста годах, когда глупость и садизм разыгрались настолько, что эпидемия чумы покажется по сравнению с ними — подлинным раем. И о технических достижениях навряд ли стоит рассказывать, об ускользающих частицах, освобождающих энергию взрывах, о волшебной невидимой сети, передающей l'Origine du monde по всему Земному шару — ?..
  — А потому позволь мне поделиться с тобой, знающим и понимающим всё, одним только — только одним — сомнением... Мне видится — никакое это не будущее, да и никакого „впереди“ не ожидается, слово это пустое, представление это — дура-химера, сонор Х, пожирающий своих дедушку и бабушку. Вот стою я в этом 2016 — или какой там у него ещё номер — году, и со мной — твои заумные стихи, какие-нибудь горячечные содрогания Мусоргского, инфантильные видéния аутиста-Брукнера, отчаянные песенки сифилитика брудерля Шуберта, дурашливо-эротические менуэтики Гайдна-Моцарта, истово изукрашенные Бахом прилежные пиетические куплеты, закрученные Палестриной против часовой стрелки гипнотические заклинания измождённых целибатников, — наконец, Мученица Катерина с колесом да всполошённый болтун Павел с мечом из картин Чимы, и город, построенный в воде. — И всё.




Борис Йоффе, 7 августа 2016 (река)





...примерная премьерная афиша..., бес комментариев (не считая нескольких слов)...
премьерная афиша [9]

29-31 аперля 2018 г.(Сан-Перебур — Карслруэ)

— Время замысла : [комм. 4]

Наверное, 90-е годы, ещё (в бытность мою) в Израиле. Многое у Хлебникова казалось вдохновляющим, и сама эстетика, представление о заумном, и конкретные тексты. Несмотря не неприятное свойство многое быстро и крепко забывать, Госпожа Ленин удержалась в памяти на все эти годы.[комм. 5]

— Что было в начале :

Наверное, разные пьесы, так или иначе использовавшие материал и идеи Книги квартетов. В том числе, сам факт обращения к пению — первой попыткой стал диск Песнь песней, к сожалению — компромиссный.[комм. 6]

— (перво)Источник идеи :

Хлебниковский приём: внутреннее разделение личности на отдельные голоса восприятия, не нуждающиеся в общем едином Я.[комм. 7]

— История замысла :

Замысел старый, к которому мысленно не раз возвращался, ожидая, с одной стороны, пока внутренне созрею, а с другой — какого-то внешнего повода, мотивации, поскольку придерживаюсь принципа (вероятно, глуповатого) не писать ничего, кроме квартетов, без внешнего повода. Когда появился повод (фестиваль, связанный со столетием русской революции), тогда сразу возникла и потребность реализовать этот старый замысел.[комм. 8]

— Приоритет работы :

Написать так, чтобы ничего не осталось недосказанным, с помощью текста и содержания пьесы Хлебникова раз и навсегда внятно раскрыть эстетическую систему Книги квартетов.

— Задуманный жанр :

Ритуал в узком понимании этого слова (жертвоприношение Идеала и его обретение в музыке).

— Реализованный жанр :

Ритуал?.. Мотет?.. Дифирамб?.. Мадригал?.. Ламенто?..

— Детали обращения к тексту :

Масса особенностей. В частности, текст идеально подходил и с точки зрения переводимости на немецкий, и как материал для распределения между четырьмя певцами; идеален также с точки зрения дыхания целого (чередование фрагментов с текстом и без, сольных и ансамблевых).

— Автор(ы) текста :

Велимир Хлебников

— Автор(ы) перевода :

Борис Йоффе

— Свойства перевода :

Поскольку автор перевода и музыки один, я делал перевод заранее с учётом требований музыки и особенностями моей мелодики.

Структура текста :

Поли’лог внутренних голосов с вкраплениями голосов внешних персонажей.

— Детали работы над текстом :

По большей части текст ложился как по волшебству на уже готовые музыкальные наброски.

— Место текста в конструкции :

В первую очередь содержание текста важно для построения формы целого: две части (как два действия в пьесе Хлебникова), каждая из которых делится на три разных по настроению раздела. Музыка, звучание, стиль текста не играют существенной роли.

— Значение первоисточника :

В первую очередь — идея не-единой личности, разделённой на отдельные части. Противопоставление пассивного, созерцательного и активного начал. Образ женщины в саду после дождя.

— Соотношение структуры текста и музыки :

Структура текста интерпретируется так, чтобы соответствовать дыханию музыки (и на уровне больших разделов два по три — и на уровне чередования законченных музыкальных фрагментов как структурных единиц).

— Соотношение текста и музыки :

Текст используется как повод для музыки с точки зрения настроения, характера; доступность, однозначность восприятия текста приоритетна только в нескольких местах, в основном же музыка доминирует.[комм. 9]

— Номер (место) композиции :

Второе для такого состава (два квартета: вокальный и струнный);
     третье в ряду сценических; [комм. 10]
          и одно из многих в ряду основанных на Книге квартетов.

— Заказчик (назначение, адрес) работы :

Freiburger Kulturtage 2017; Karlsruher Kulturtage 2018.

— Дата начала работы :

Июль 2016.

— Способ написания (техника, следование) :

Полифония, полиметрия, создание сложных гармонических (тональных) тяготений, работа с определённым множеством мотивов.

— Тональность композиции :

Основные тональные центры: ля бемоль мажор, до минор, ми мажор.

— Состав, инструментарий, особые детали :

Вокальный квартет (SATB) и струнный квартет.[комм. 11]

— Причина выбора состава :

Струнный квартет как идеальный состав,[комм. 12] вокальный — в роли конкретизации (слово, голос) струнного.

Структура композиции :

Последовательность разделённых паузами отдельных законченных фрагментов (некоторые из которых повторяются), складывающаяся в две части по три больших раздела в каждой.

— Части, их соотношение, длительность, названия :

Первая часть и вторая часть. Первая ненамного длиннее второй. В первой более дробное дыхание и большее разнообразие материала. Фактура (соотношение вокала и инструментальной музыки) частей во многом различается.

...Мадам Ленин не нужно инсценировать, но она всё же предполагает определённую работу с пространством...
« Пьета »  Беллини ( 1512 ) [10]
— Расчётное время, длительность композиции: :

40 минут.

— Дата окончания работы :

Август 2016.

— Оформление опуса :

Набран на компьютере в программе Сибелиус...

— Значение сочинения среди других работ :

За исключением Книги квартетов — главное сочинение, наряду с оперой Эстер Расина.

— Интервал между окончанием и премьерой :

15 месяцев.

— Инициатор премьеры :

Freiburger Kulturtage 2017.

— Детали премьеры, оценка :

Денег не хватило для реализации первоначального режиссёрского замысла, музыкальных репетиций тоже едва хватило; элементы эстетики, требующие своеобразного ансамблевого музицирования, певцы попросту не успели полностью прочувствовать и, соответственно, привести в действие.

— Кто репетировал, кто режиссировал :

Клеменс Томас, последние дни перед премьерой — я. Мой режиссёрский план пришлось редуцировать до выработанного совместно с Клеменсом компромисса. Огромную помощь оказал танцор и хореограф Флавио Саламанка.

— Дирижёр премьеры (если таковой был) :

Дирижёр не нужен для исполнения...

— Исполнители премьеры, достойные отдельного слова :

Эвенос-Квартет, уже ранее игравший пьесы из Книги квартетов.
Певцы — студенты Фрайбургской Высшей Школы Музыки; каждый обладает хорошим потенциалом, некоторые уже достигли определённого мастерства, другие — пока в процессе.

— Итог премьеры :

Осталась незамеченной широкой общественностью. Реакции присутствовавших — разнообразные и разноречивые.

— Следующие исполнения, удачные и не удачные :
...между прочим, здесь можно послушать то самое «исполнение в Берлине в декабре 2017 очень удачное: свободное, сосредоточенное, эмоционально насыщенное и даже проникновенное» (совсем не то, что в Карлсруэ)...
« Мадам Ленин »
в Берлине...

Второе исполнение во Фрайбурге: более спокойное и аккуратное, чем премьера. Исполнение в Берлине в декабре 2017 очень удачное: свободное, сосредоточенное, эмоционально насыщенное, проникновенное. Исполнение в Карлсруэ (с заменой заболевшего в день концерта скрипача), в целом внятное и удачное, несмотря на досадные ошибки. В исполнениях 2017/18 годов была использована одна и та же визуальная символика, своеобразные психологические «трафареты» или маркеры Мадам: фигура пьеты (по мотивам картины Беллини) и (якобы) ленинская кепка.

— События связанные или имевшие отношение к Мадам :

Отзывы, как это часто бывает при исполнении моей музыки, весьма противоречивые: от упреков в мракобесии и косной консервативности — до похвал «подлинной инновативности». Удивление выражалось как красотой музыки, так и её пессимистичностью. Отрадно, что высокую оценку, которую я сам не могу не дать этой вещи, разделили те лица, мнение которых мне особенно дорого (и в без’предвятости кого у меня нет ни малейших сомнений). Так же и исполнители, сначала игнорировавшие и словно бы не замечавшие многие свойства музыки, постепенно прониклись её гармоническими, метрическими, контрапунктическими, формальными и эмоциональными свойствами, исполняя с каждым разом всё более точно, свободно и проникновенно.
Отдельным ярким событием стал замечательный вступительный текст «мсье Ханона», написанный специально для моего анонса, и последовавшее за тем предложение разместить материалы по «Мадам Ленин» на Ханóграфе. — Долго думал, как бы это половчее подытожить. По здравом размышлении, родилась примерно такая формулировка: «умерев на сцене, Мадам, — благодаря Юрию, — возродилась на Ханóграфе»...

— Резюме от автора :

Пожалуй, самый тяжкий вопрос, идеальным ответом на который должно было бы стать — молчание. Но всё же, сделаю вид, что ответил... — Мадам Ленин не нужно инсценировать, но она предполагает определённую работу с пространством: сцена представляет собой круг (пускай даже воображаемый), по краям которого сидят музыканты: все на равном удалении друг от друга, певцы по ходу музыки занимают разные положения снаружи (в конце — внутри) круга, оказываясь то рядом друг с другом, то в отдалении друг от друга. Публика же, слушатели сидят с двух сторон сцены, получается так: лицом друг к другу.






   Да, Брусилов до себя в военном виде

   В песне прячется в брусь.
   Ленин — это леший, народ — это Русь,
   И набат связал его рассудок.
   Хорошенькоокая Вила — свобода,
   А Мава, её муравьи, ты кто? — Война мировая.
   На ней стеклянная крышка,
   Прозрачный хребет — законы о времени

   И часы человече(ства)...[1]

— Влм. Хлебников ( 1922 )





...Хлебников редко говорил долго и тем более ясно, обычно кратко мямлил или приказывал...
...ценишь ― достанешь...[11]

Х

лебников редко говорил долго и тем более ясно, обычно кратко мямлил или приказывал. Ибо с младшими ― а вокруг него на даче Синяковых все были лет на семь-десять младше ― не церемонился, знал себе цену: не многословничал, не капризничал, но своевольничал всласть. Например, мог протянуть листок со списком книг и только молвить: «Нужны книги». А возражение: «Помилуйте, но в городе белые, опасно ходить, да и библиотеки закрыты», ― парировал: «Ценишь ― достанешь». И вскоре ископаемый библиотекарь, озарённый глубинным уважением (в такое время ― такая наука!), проникновенно выносил посланцу стопку книг, странно сочетавшую математическую статистику и языкознание. Тем не менее гением-извергом не был, предпочитал только уклоняться от общения, если что-то не нравилось или его самого не принимали. Но не всегда, случались положения, в которых он оказывался жертвой хронической серьёзности, хуже всего у него получалось с улыбкой относиться к себе.

  Хлебников не смеялся потому, что считал: смех есть вздох освобождения, а поэт <и без того> всегда свободен.[8]

Александр Иличевский   
из романа «Перс»







A p p e n d i x

на тему крупной лени одной мадам

...В луже собачьей под утро очнулся, —  
Вóт, чтó наделали песни твои!..[12]  
( М.Н.СавояровЪ )





Велимир Хлебников

« ГОСПОЖАЛЕНИН »



ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Голос Зрения. Голос Слуха. Голос Рассудка. Голос Внимания. Голос Памяти. Голос Страха. Голос Осязания. Голос Воли.
Время действия — 2 дня в жизни г-жи Ленин, разделяемые неделей.
Сумрак. Действие протекает перед голой стеной.



ДЕЙСТВИЕ 1-е


Голос Зрения. Только что кончился дождь, и на согнутых концах потемневшего сада висят капли ливня.

Голос Слуха. Тишина. Слышно, что кем-то отворяется калитка. Кто-то идёт по дорожкам сада.

Голос Рассудка. Куда?

Голос Соображения. Здесь можно идти только в одном направлении.

Голос Зрения. Кем-то испуганные, поднялись птицы.

Голос Соображения. Тем же, кто отворил дверь.

Голос Слуха. Воздух наполнен испуганным свистом, раздаются громкие шаги.

Голос Зрения. Да, своей неторопливой походкой приближается.

Голос Памяти. Врач Лоос. Он был тогда, не очень давно.

Голос Зрения. Он весь в чёрном. Шляпа низко надвинута над голубыми смеющимися глазами. Сегодня, как и всегда, его рыжие усы подняты к глазам, а лицо красно и самоуверенно. Он улыбается, точно губы его что-то говорят.

Голос Слуха. Он говорит: «Добрый день, г-жа Ленин!» А также: «Не находите ли вы, что сегодня прекрасная погода?»

Голос Зрения. Его губы самоуверенно улыбаются. У него на лице ожидание ответа. Его лицо принимает строгий вид. Его лицо и рот принимают смеющееся выражение.

Голос Рассудка. Оно делает вид, что извиняет молчание; но я не отвечу.

Голос Зрения. Его губы принимают вкрадчивое выражение.

Голос Слуха. Он снова спрашивает: «Как ваше здоровье?»

Голос Рассудка. Ответь ему: «Моё здоровье прекрасно».

Голос Зрения. Его брови радостно шевельнулись. Лоб наморщен.

Голос Слуха. Он говорит: «Надеюсь...»

Голос Рассудка. Не слушай, что он говорит. Скоро он будет прощаться. Скоро уйдёт.

Голос Слуха. Он продолжает всё ещё что-то говорить.

Голос Зрения. Губы его не перестают двигаться. Он смотрит мягко, просяще и вежливо.

Голос Догадки. Он о чём-то нужном говорит.

Голос Рассудка. Пускай говорит. Он не получит ответа.

Голос Воли. Он не получит ответа.

Голос Зрения. Он удивлён. Он делает движение рукой. Несмелое движение.

Голос Рассудка. Необходимо подать ему руку, несносен обряд.

Голос Зрения. Его чёрный котелок плывёт в воздухе, поднялся и опустился на русые кудри. Он повернулся чёрными прямыми плечами, на которых оставшаяся от щётки белая пылинка. Он удаляется.

Голос Радости. Наконец.

Голос Зрения. Он, темнея, мелькнул за деревьями.

Голос Слуха. Слышу шаги в конце сада.

Голос Рассудка. Он не придёт сюда снова.

Голос Слуха. Калитка стукнула.

Голос Рассудка. Скамейка влажна, прохладна, и всё тихо после дождя. Ушёл человек — и опять жизнь.

Голос Зрения. Мокрый сад. Кем-то сделанный чертёж круга. Следы ног. Мокрая земля, мокрые листья.

Голос Разума. Здесь страдают. Зло есть, но с ним не борются.

Голос Сознания. Мысль победит. Ты, одиночество, спутник мысли. Нужно избегать людей.

Голос Зрения. Прилетевшие голуби. Улетевшие голуби.

Голос Слуха. Открылась снова дверь.

Голос Воли. Я молчу, я избегаю других.



ДЕЙСТВИЕ 2-е


Голос Осязания. Шевельнулись руки, и пальцы встречают холодный узел рубашки. Руки мои в плену, а ноги босы и чувствуют холод на каменном полу.

Голос Слуха. Тишина. Я здесь.

Голос Зрения. Синие и красные круги. Кружатся, переходят с места на место. Темно. Светильник.

Голос Слуха. Опять шаги. Один, другой. Они громки, потому что кругом тишина.

Голос Страха. Кто?

Голос Внимания. Шли туда. Изменили направление. Идут сюда.

Голос Рассудка. Сюда — только ко мне. Они ко мне.

Голос Слуха. Стоят. Всё тихо.

Голос Ужаса. Двери скоро отворятся.

Голос Слуха. Щёлкает ключ.

Голос Страха. Ключ повёртывается.

Голос Рассудка. Это они.

Голос Сознания. Мне страшно.

Голос Воли. Но всё же слово не будет произнесено. Нет.

Голос Зрения. Дверь раскрылась.

Голос Слуха. Вот их слова: «Госпожа больная, будьте добры перейти. Господин врач приказал».

...Вот их слова: «Госпожа больная, будьте добры перейти. Господин врач приказал»...
...мадам Хлебников (1912) [13]

Голос Воли. Нет.

Голос Сознания. Буду молчать.

Голос Зрения. Они обступили.

Голос Осязания. К плечу прикоснулась рука.

Голос Воспоминания. ...белому, когда-то.

Голос Осязания. Пола коснулись волосы.

Голос Воспоминания. ...чёрные и длинные.

Голос Слуха. Они говорят: «Держи за голову, возьми за плечи! Неси! Идём!»

Голос Сознания. Они несут. Всё погибло. Мировое зло.

Голос Слуха. Доносится голос: «Больная всё ещё не переведена?» — «Никак нет».

Голос Сознания. Всё умерло. Всё умирает.

Велимир Хлебников   
( 1909, 1912 ) [комм. 13]  






К

озырев был свидетелем, как имажинисты крутились недолго в окрестностях ― и у сестёр, и на косогоре у Бурсы: южный и не слишком удалённый от Москвы город, как эхо отстоящий от Крыма, от хлебосольного Юга, Харьков привлекал ещё и полнотой академической, культурной жизни. Сильный университет, художественная академия и не последние театры, общество футуристов всех приверженностей ― эти приметы будущего имелись здесь в достатке, много кто гастролировал в Харькове напропалую. Залётные имажинисты взяли в оборот Хлебникова и короновали Председателем Земного Шара. На собрание в театре выдали ему бутафорский перстень, в знак помазания, а потом отобрали. Велимир отдавать не хотел, приняв все за чистую монету. И хоть посмеялись над ним открыто, потом многим доверительно сообщал, что коронован в Председатели Земшара.

  Хлебников восхищался Чеховым и ставил в саду на даче Синяковых рамочную пьесу о мировой душе, из «Чайки», предваряя её: Чехов, мол, писал про болотные огни и красные глаза дьявола — две красные точки появляются на фоне озера. Хлебников сам с головешками в руках, которыми он помахивал у лица, исполнял эти огни и глаза. Хлебников дописывает эту пьесу и заставляет Катерину Малер её исполнять, вместо Заречной, — но его поднимают на смех. Однако ночью двое из загулявшей молодежи полоумно прибегают в дом и будят всех — оба седые, рассказывают, что видели красноглазое чудище на озере, оно мощно дышало и жило...[8]

Александр Иличевский   
из романа «Перс»









  «Ка» писал около недели, «Дети Выдры» ― больше года, «Девий бог» ― без малейшей поправки в течение 12 часов письма, с утра до вечера. Курил и пил крепкий чай. Лихорадочно писал. Привожу эти справки, чтобы показать, как разнообразны условия творчества. «Зверинец» написан в Московском зверинце. В «Госпоже Ленин» хотел найти «бесконечно малые» художественного слова. В «Детях Выдры» скрыта разнообразная работа над величинами ― игра количеств за сумраком качеств. «Девий бог», как не имеющий ни одной поправки, возникший случайно и внезапно, как волна, выстрел творчества, может служить для изучения безумной мысли. Так же внезапно написан «Чёртик», походя на быстрый пожар пластов молчания...[14]
   
— Велимир Хлебников, «Свояси»  ( 1919 )






Аркадий Аверченко

« МАДАМ ЛЕНИНА »



  Был в Риме такой человек по имени император Калигула, а по характеру большой чудак... Была у Калигулы лошадь, которую он до того любил, что однажды приказал сенату выбрать её в сенаторы. Ну, раз такой человек, как Калигула, приказывает — ослушаться неловко: обидится. И выбрали лошадь в сенаторы. И сидела она в сенате.



  Вся деятельность российских правителей заключается теперь в «затыкании за пояс» и «утирании носа». Заткнули за пояс Нерона. Заткнули за пояс Ивана Грозного. Утёрли нос испанской инквизиции. Утёрли нос Варфоломеевской ночи.



  А совсем недавно очень искусно утёрли нос и заткнули за пояс и лошадь Калигулы? Мальчишка и щенок! Сидела она смирно, положив передние ноги на стол, и если пользы никакой не приносила, то и особого вреда не делала. В советской России появилась новая лошадь Калигулы — мадам Ленина, жена правителя. Да что одна лошадь Калигулы! Перед мадам Лениной побледнеет целый табун римских лошадей... Газеты эпически рассказывают, что сделала эта активная «лошадь, допущенная в Сенат».

  Во время первомайских торжеств около пятисот детишек, предводительствуемых новой лошадью Калигулы, — всё это, кроме лошади, оборванное, голодное, истощённое — отправилось на прогулку в авиационный парк. Раз все обыкновенные парки для прогулок вырублены — ясно: лошадь должна вести своих маленьких пленников в авиационный парк. Когда будут разобраны на дрова все обыкновенные театры — Лошадь отведёт своё умирающее войско в анатомический театр. В парке погуляли, подышали бензиновым воздухом, потом Лошадь выстроила свою босоногую команду и спросила:

  — Хотите ли вы, детки, конфект?

  Только тихий стон пронёсся по рядам.

  — Ну, вот. Если хотите, то становитесь на коленки и просите у вашего Бога конфект.

  Бедные запуганные, затурканные дети опустились на колени и завопили в небо:

  — Боженька, дай нам конфект!

  Лошадь сделала пятиминутную паузу, хитро усмехаясь, проржала:

  — Вот видите — какой же это Боженька, который не исполняет вашей просьбы... Это всё один обман. А теперь станьте на колени и скажите: «Третий интернационал, дай нам конфект». Петербургские детишки теперь такой народ, что если их заставишь просить конфект у бурой свиньи гоголевского Ивана Никифоровича — они и тут покорно станут на колени. Опустились детки на колени и, простирая руки, завопили в небо:

  — Третий интернационал! Дай нам конфект!

  И что же? О чудо! Сейчас же неподалеку поднялся аэроплан, закружился над детишками и стал осыпать их плохими паточными леденцами. Дети боролись, возились и дрались на грязной земле, чтобы больше захватить драгоценного лакомства, а Лошадь из сената стояла тут же, и довольная радостно ржала.



  Интересно, когда Лошадь после праздника вернулась в свою роскошную конюшню, — пришла ли ей хоть на секунду в убогую лошадиную голову такая мысль:

  — Мы издеваемся над именем Божьим и топчем Его в грязь. А он нас не наказывает — значит Его нет.

  И если она это подумала, то наружно в этот момент ничего не случилось, гром не загремел, молния не засверкала и потолок не расплющил Лошади. Но где-то в беспредельной высоте и глубине взметнулся невидимый жёсткий и сухой бич и хлестнул поперёк всея России...

  Земля потрескалась, злаки приникли к раскалённой почве, и 20 миллионов народа — того народа, который допустил среди себя хулу и унижения Бога, — поползли с родных мест неведомо куда, устилая трупами сухой проклятый путь свой...[15]

Аркадий Аверченко     
«Мадам Ленина»  (1921 г.)





 Перепохороны Хлебникова: [16]
 стынь, ледынь и холодынь.
 Кроме нас, немногих, нет никого
 Холодынь, ледынь и стынь.

   С головами непокрытыми
   мы склонились над разрытыми 
   двумя метрами земли:
   мы для этого пришли.

 Бывший гений, бывший леший,
 бывший демон, бывший бог,
 Хлебников, давно истлевший:
 праха малый колобок.

   Вырыли из Новгородщины,
   привезли зарыть в Москву.
   Перепохороны проще,
   чем во сне, здесь, наяву.

 Кучка малая людей
 знобко жмётся к праха кучке,
 а январь знобит, злодей:
 отмораживает ручки...[17]


— Борис Слуцкий,  
«Перепохороны Хлебникова...»( 1960 )






...скифская каменная баба на могиле мадам Хлебников после его перезахоронения в 1960 году (Мосва, Новодевичье кладбище, восьмой участок)...
Скифская баба  на могиле  мадам Хлебников[18]










Н

о не за Артёмом я в Харьков ездил. Я искал следы Хлебникова. Спасибо Абиху. Он сообщал в письме, что В.Х., спасаясь от призыва в войска Деникина, вспомнил, как в шестнадцатом году прятался от армии в Астраханском сумасшедшем доме и пришёл на Сабурову дачу, чтобы пожаловаться на рассудок. Его из милости приняли, чтобы установить диагноз. Там он пролежал, пока война не спáла, да и диагноз подходящий ему благополучно справили. Пора было уже выписываться, но В.Х. не желал. Он притерпелся на Сабурке. Здесь его привечал профессор Анфимов, распознавший в нём не больного, но психопатическую личность с чрезвычайными творческими способностями. Анфимов для затравки применил к В.Х. серию тестов. <...>

  Чем-то он притягивал больных. Сумасшедшие тянулись к нему, желали просто посидеть рядом, он был для них источником покоя, они для него — честным народом, любая ласка мира ценилась им, как ценится золото простыми — но не им — людьми. Мешали ли сумасшедшие ему работать? Видимо, не слишком, так как всё, что мешало ему писать, устранялось из жизни немедленно, без переговоров. В лечебнице царил тяжкий режим, питание было скудным, врачебное внимание отсутствовало, но это было лучше, чем ничего. Кров над головой имелся, но главное — он был рядом с Катей Малер, сестрой милосердия, смевшей критиковать его стихи, притом что имя его для неё извлечено было из легенды. Она писала стихи и в ответ приносила ему. За одно Хлебников поставил ей пять. Задача, определённая себе Велимиром, была такова: однажды он должен написать стихотворение, которое уже написала Катя. Не «могла бы» написать, а именно — уже написала...[8]

Александр Иличевский   
из романа «Перс»







  Я вышел юношей один
  В глухую ночь,
  Покрытый до земли
  Тугими волосами.
  Кругом стояла ночь,
  И было одиноко,
  Хотелося друзей,
  Хотелося себя.
  Я волосы зажёг,
  Бросался лоскутами, кольцами
  И зажигал кр<угом> себя <зверей>,
  Зажёг поля, деревья ―
  И стало веселей.
  Горело Хлебникова поле,
  И огненное Я пылало в темноте...[14]

 — Влм.Хлебников
«Я вышел юношей один...»( 1922 )








A p p e n d i x - 2

не для п(р)очтения




...Dank Welimir Chlebnikow hätte man noch erfahren können, dass Lenin eine Madame ist.

 ...Dank Sergej Kurjochin hätte man noch hören können, dass Lenin ein Pilz ist.
  ...Dank Boris Jelzin hätte man noch denken können, dass Lenin eine Leiche ist.
   Dank Boris Yoffe hat man jetzt die Möglichkeit, dies alles zu vergessen.
    Das ist die Kraft der in sich vergessenen Kunst. Ein Kernreaktor auf schwerem Wasser...
     Lenin, Chlebnikow, Kurjochin, Jelzin...
      Ab jetzt existiert keiner von diesen — Genannten und doch Nicht-Gewesenen.

        Ähnlich der Kaiserin Anna Leopoldowna. Oder Kaiser Anton I.
   
Yuri Khanon  ( «Lenische Annonce» )







Preiswertere & Liebe Yuri...               

         Hier ist eine weitere verbesserte Nacherzählung meiner Einführung :

...примерная премьерная афиша..., бес комментариев (не считая нескольких слов)...
beispielhaftes Plakat

In

Madame Lenin werden zwei Elemente einander scharf entgegengesetzt: das Passive und das Aktive, das Betrachten und das Handeln (vita contemplativa и vita activa). Im Einklang mit unterschiedlichen Kultur-Traditionen stellen sie sich als das Weibliche und das Männliche dar. Die Hauptperson des Stückes, Frau Lenin, handelt nicht, sie ist einfach nur da, reine Betrachtung, reine Wahrnehmung. Die Protagonisten des Stückes sind Stimmen ihrer Wahrnehmung: die Stimme des Sehsinns, die Stimme des Hörsinns, die Stimme der Überlegung usw., die einander ergänzen, beinah ohne Bedürfnis, sich in einem einheitlichen gemeinsamen Ich zu vereinen. Das Aktive, das sich mit dem Wissen und Handeln, Verändern und Verbessern — letztendlich mit der Gewalt — verbindet — verkörpert der Arzt Loos. Sein Erscheinen verletzt den ursprünglichen harmonischen, verklärten, durchsichtigen Zustand, in dem sich Madame Lenin zunächst befindet, reißt sie erst aus ihrer Umgebung (Paradiesgarten nach dem Regen?) aus, um ihr dann das Leben zu nehmen. Madame Lenin antworten auf sein Handeln nicht: sie bleibt sich selbst treu, sie sieht, hört, versteht — und schweigt.

„Ein Mensch ist gegangen, und wieder gibt es Leben... Böse, aber es wird nicht bekämpft.“

  Mein Stück nach der Chlebnikows Madame Lenin ist ein Ritual und somit eine Opferung. Madame Lenin wird geopfert als eine Bedrohung für das aktive, positive Weltbild, als ein Regelverstoß. Madame Lenin wird geopfert als eine Bedrohung für das aktive, positive Weltbild, als ein Regelverstoß. Zu sein wird dem Bedürfnis als-etwas-, für-etwas-zu-sein geopfert. Wie jedes echte Ritual ist es nicht bloß eine Vernichtung des Opfers: Musik, die mit meiner Erfahrung des Schweigens und der Durchsichtigkeit gefüllt ist, bringt den linearen chronologischen Strom derpositiven, aktiven Zeit zum stehen. Da kann man auch eine gewisse Polemik mit dem Futuristen Chlebnikow sehen, dessen Mythologie sich um die typische Vorstellung der Zukunft als Ziel und Rechtfertigung des Gegenwart dreht. Allerdings ist die Methode Chlebnikovs, die Gegenwart in die Zukunft zu verwandeln, streng individualistisch, irrational und statisch - wie die Musik von Madame Lenin.

Boris Yoffe    
Karlsruhe, 1918.
  






        Kherr Lenin(Geschlecht weiblich, geschlechts neutral).

  — Mit dem ersten Tausend aus seinem Quartettbuch hat Boris Yoffe mit einer grenzwertigen Klarheit bewiesen, dass er niemandem etwas beweisen muss. Die Geschichte (der Musik, der Kultur, Europas, der Welt) kennt offensichtlich kein indifferenteres Buch. Es existiert für sich allein, auf eigene Gefahr: getrennt von der Welt - eine Trennung in der Welt. Scheinbar hat das erste Tausend nicht gereicht. Ohne anzuhalten hat das Quartettbuch ein weiteres Tausend überschritten, und sein Autor hat sich für eine Zusammenarbeit mit einem über-rationalen (Halb-)Dichter namens Chlebnikow entschieden. — Aber wozu? Nur um die alte Wahrheit zu wiederholen, dass es keine Wahrheit gibt.
  — Ein weiteres Wort, ein weiterer Ton (nach den Tausenden an der Unendlichkeits-Grenze). Ohne etwas zu zeigen. Zu erklären. Vorzumachen. Nur vorbei gehend am Rande des mit tausend Füßen getretenen Weges. Beginnend, fortsetzend, abschliessend. Ohne Zeit, ohne Beziehung. Sogar ohne einen Gesichtsausdruck. Boris Yoffe baut seine Kunstwelt gemeinsam mit Chlebnikow, ihm folgend. Jeder Schritt führt tiefer zu sich selbst. Auf dem Weg des eigenen Quartettbuchs. Auf der Spur der Préludes flasques (pour un chien) und Sokrates von Satie. — Und auf jeden Fall: ohne Beziehung zu der äußeren Menschen-Welt.
  — Was auch geschieht, das Gesicht bleibt reglos. Kein Laut aus dem Mund. Finger an den Lippen. Nur der feine Staub der Schritte. Klänge und Wörter rinnen durch die Finger. Die Hand bleibt leer. Das ist alles, was ihre Welt verdient. Außerhalb der Logik, außerhalb der Realität, außerhalb der Bindung. Dem Tag zum Trotz, und sogar der Nacht. Seine gesamte Musik (mit und ohne Worte) wird zu einem tragenden Klang aus unendlich vielen Teilen: unbeteiligt. Ähnlich wie die „Schwäche-Übungen“ oder das „Requiem internam“. Auch im Gegensatz zu ihnen. Und doch: ganz mit ihnen übereinstimmend.
  Wei ein Vollzugsbeamter, langsam und unbeteiligt liest Madame Lenine das Urteil über die eitle Menschenwelt. Ein sehr leises Urteil. Fast unhörbar. Ein nicht-existierendes Urteil. Freilich, die Welt hört es nicht. Sonst wäre es auch kein wahres Urteil. Ein Schritt zurück.
  — Und doch möchte ich daran erinnern :

manchmal reicht auch ein Strich,
um den Rest des Welt-Baus zu vervollkommnen,
der durch den vorherigen Schöpfer unvollendet gelassen wurde...
   
Yuri Khanon  ( « Kherr Lenin » )









Ком’ ментарии

...верх деликатности!..., — после всего, словно бы на закуску — ещё один..., вежливый указующий перст...
запоздалое указание [19]

  1. Ниже я привожу (в слегка блёклом варианте) маленькую справку, (не)любезно присланную мне Борисом на счёт стихотворения «Вы, привыкшие видеть жизнь...»
      1922 г., январь — некоторое время Хлебников живёт в квартире Бриков в Водопьянном переулке с В.Маяковским (пока Брики за границй). В Москве выходит сборник «Часы: Час первый» с участием Хлебникова. Написаны: черновое предисловие к «Доскам судьбы»; стихотворение «Если я обращу человечество в часы...»; поэмы «Уструг Разина» (закончена), «Вы, привыкшие видеть жизнь...»; рассказ «Перед войной»...
    Таким образом, фактическая (клиническая) картина слегка проясняется. Согласно распоряжению ВЦИК от 7 января 1922 года, нетрудно подсчитать, что ракоходное стихотворение (или «поэма», как сказано в тексте) «Вы, привыкшие видеть жизнь...» написано спустя десять лет после пьесы «Госпожа Ленин». Видимо, «сожительство» с Маяковским и беседы на смежные темы подтолкнули Хлебникова к тому, чтобы ещё и стихах окончательно притянуть мадам к Ленину, вернее сказать, их обоих — к воцарившемуся четыре года на зад (кремлёвскому) жупелу. Особенно показательна в этом смысле первая строка (в здешней цитате), где слово «пророча» сходу обнародует скрытое & явное намерение автора, который ещё в Харькове был коронован (какими-то залётными имажинистами) в Председатели Земного Шара (с выдачей на час соответствующего званию перстня).
  2. Для тех, кто не знает (или делает вид..., по наивности). Словосочетание «первая тысяча» (равно как и вторая) скрывает под (за) собой реальное число номеров (отдельных корпускул), входящих в «Книгу квадретов» Бориса Йоффе. — Нет, это не преувеличение и не шутка. Точно так же, как «Карманная мистерия» (если перевести её на звук или время) длится около пятидесяти часов, в конце концов, упираясь в верхний свод (то ли неба, то ли черепа), — и тысяча квартетов из книги, будучи приведённой в исполнение, вполне могла бы перейти (пред)последний порог понимания.
  3. «Сабурка» (иногда даже «Соборка»), Сабурова дача — для жителей стольного града Харькова примерно то же, что для парижан — Виль Эврар, для москвичей — Канатчикова дача, а в Питере — просто «Кащенко». В 1919 году Хлебников провёл там немало времени (отчасти, пытаясь избежать призыва в Белую Армию). Спустя лет сорок на том же месте (хотя и с другой целью) оказался, кстати, и ещё один старый большевик, Эдуард Лимонов.
  4. И сразу же, пока не началось, отвешиваю свой благодарный поклон герру Йоффе за его безропотные ответы, которые он выдавал с дьявольским терпением и херувимским педантизмом (совсем как настоящий немец..., в ответ ещё одному настоящему немцу, не так ли?..), словно маленьким молотком по шляпам, молоточком по шляпкам, один за другим, — загоняя в старую доску мои отточенно-ржавые вопросы. — Ещё одно большое человеческое спасибо, дорогой Борис. Это было бес...подобно. Всякий раз как в первый раз.
  5. «Госпожа Ленин» (не мадам, нет) — такое разочаровывающее название носила эта пьеса в хлебниковском оригинале 1912 года — вплоть до вчерашнего дня (часу в шестом)...
  6. К сожалению..., вернее сказать, к счастью, этот мой вопрос, на первый взгляд, вполне нейтральный, Борис понял не вполне правильно. А потому и ответил не на него. Очень хорошо: вижу в этом отдельную ценность..., рублей этак на двести-пятьсот. — Комментарий с винтом.
  7. «Хлебниковский приём» — очень нравится это определение. «Разделение личности на отдельные голоса восприятия»..., иными словами, расщепление личности на отдельные фрагменты Я — классическим образом соответствует «шизоидному приёму» (всё же, хлебниковскому, как выясняется).
  8. Могу только склонить свою подержанную шляпу, как во время минуты молчания... Если бы я дерзнул воспользоваться таким принципом, ожидая внешнего повода, до сих пор у меня не было бы написано ни одной партитуры. За последние тридцать лет, пожалуй, чистота опыта была изуверской: читай, настоящая карманная мистерия. И — ни одного жертвоприношения. — Но с другой стороны, могу только склонить свою вторую подержанную шляпу. — Потому что... (прошу прощения, как бы это выразиться половчее...), потому что предложить, а затем и продать «фестивалю, связанному со столетием русской революции» (Freiburger Kulturtage 2017; Karlsruher Kulturtage 2018) некий сногсшибательный мотет-ламенто, написанный по (революционной) пьесе Велимира Хлебникова «Мадам Ленин» (1912 год) — это, пожалуй, один из самых виртуозных & изысканных артефактов (чисто, «футуристического») очковтирательства, который я наблюдал за последние годы. Браво, браво-во-во, дорогой Борис... Остап Бендер нынче отдыхает. — И прекрасно-душные господа фумисты наверняка обзавидовались бы, глядя на сей психологический этюд (равно как и напротив)... Впрочем, здесь я принудительно остановлю свои слова, неумеренно забежавшие вперёд (ленинского) паровоза. Об этом немного позже, минуточку терпения, мадам. — Не будем слишком сильно нагревать чайник. И без того жарковато...
  9. На первый взгляд может показаться (кое-кому), что один из авторов полный идиот: топчется на одном месте (как правило, заднем) и задаёт раз за разом почти тождественные вопросы, — чисто, дятел (чёрт). Тем не менее, второй автор (в отличие от кое-кого) прозрачно понял предложенный приём..., пардон, метод. Результат, как видно, налицо. И вот теперь я сызнова спрашиваю (кое-кого): и кто же здесь теперь идиот?..
  10. Согласно справке, хранящейся в архиве НКВД по тульской области, на момент премьеры «третьей оперы» (как сказано в официальном документе) «Мадам Ленин», перебежчик Борис Йоффе уже зарекомендовал себя в качестве автора двух сценических произведений крупной формы с отчётливым сионистским душком: опер «История о рабби и его сыне» (2003) и «Эстер» (2006, по трагедии Расина «Эсфирь»). Честно говоря, мне нечего добавить к означенному вопросу. Справка из недр органа — исчерпывающая.
  11. Два квартета: струнный и вокальный. Сколь бы ни велик был бы такой соблазн, — и всё же не следовало бы расценивать струнный квартет в качестве аккомпанирующего (из оркестровой ямы, разумеется) квартету (не)человеческих голосов. К сожалению, не так..., вернее говоря, совсем не так. Обладая высшей степенью амбивалентности (индифферентности или уклончивости), введённой в ранг системного качества, даже в области состава царит такое же гомогенное свойство. У «Мадам Ленин» нет ни аккомпанемента, ни солистов. Или они есть, не проявляя себя в таковом качестве. Или они проявляют себя в таковом качестве, солируя в функции аккомпанемента. Или аккомпанируя в роли солистов. — Продолжая этот ряд, следовало поставить соответствующую печать на облигатном месте (М.П.), где было бы написано: не пытайтесь разделить и властвовать, здесь правит бал тотальная тавтологичекая фактура, мадам...
  12. Слегка понизив голос, напомню, что по своей первой (и основной внешней) профессии Борис Йоффе — скрипач и (вдобавок) альтист. Считай: уже две трети квартета («идеального состава» для идеальных людей): контрольный пакет акций. — Правда, в игре на контрабасе Борис пока ещё не был замечен. Но я не теряю надежды: это придёт (с годами)..., в прямой пропорции с постепенным ростом авторитета.


  13. 1909, 1912... Две говорящие даты написания этой астенической пьесы. И в самом деле: здесь было что оставить, бросить, отложить (1909). А затем, спустя три года — продолжить, возобновить, освежить (1912). Но паче всего, конечно, красивая дата неказистой авторской фальсификации: 1919, 1920, 1921, 1922...
            «...Не раз, чтобы отразить татарина грядущаго,
             Я высовывал копьё, пророч(а)
             Учителя и ученика.
             Ленин в женской одежде
             Оглавит престол или крем(ль)...»
    ...и никто из них не был первым, и никто не станет последним..., пока не иссякнет примат...
    ...и ещё раз, мадам...

    Итак, слово сказано. Причём, не одно. «В огороде бузина, а в Харькове — дядька»... Попробуем вычленить главное. Само собой, не мадам, не госпожа, не Ленин, но только — «пророча» (здесь и ниже)вóт где находится ключевое слово. Ради него, известное дело, кто из них только не шёл на подлог? Любой пророк, несть им числа, только открой Книгу: сразу увидишь подлог. Все там, от Перваго до Последняго. И никто из них не был первым, и никто не станет последним..., пока не иссякнет примат, род обезьяны, пока рот обезьяны свой не закроют навсегда, чтобы (нехотя) уступить местодругому, следующему, тому, кто сверху неё, злее неё, глупее неё, хуже неё.
          «Ок! Ок!
          Ещё! Ещё!
          Это пророки сбежалися с гор
          Встречать чадо Хлебникова...»
    — Пожалуй, здесь мне остаётся только отвесить нижайший & прочувствованный поклон благодарности Тому, кто столь откровенно и недвусмысленно высказал — всё. И не просто всё, а — Всё-Всё, чистым звуком, прямым словом, не заставляя меня долее трудиться (тщетный труд!..) над разъятием психической & психологической материи (лишний дубликат херра Малевича). Итак..., можно кончать. (Вне)очередная история классического очковтирательства замкнула свой (вне)очередной кривой круг, ещё один, после всего. Так сказать, не шибко фигуристое колечко дыма (господа фумисты меня легко поймут). — А как красиво всё начиналось!.. Госпожа Ленин «в женской одежде», новая власть, «престол Кремля», глава разложения, «мадам Ленин»... Трудно не заметить, ещё труднее пройти мимо. — Ботаники в таком случае обычно ставят исчерпывающую (формальную) пометку после названия растения (или животного)..., с позволения сказать, придуманного, мистифицированного, фантомного явления, которого не было: «NOMEN NUDUM». Читай: голое имя, под которым нет ничего, кроме голой выдумки его голого номинатора, к тому же (в данном случае) — психопата с хроническим рассеянием памяти и выраженным шизоидным комплексом... — Громадное спасибо за бесценный, почти беспримерный пример, дорогой Борис. Браво..., браво-во-во!.. Это было поистине лукуллово решение: взять в качестве первоосновы для музыкального произведения (ритуал? мотет? дифирамб? мадригал? ламенто?) к столетию ноябрьского переворота 1917 года — пьесу Хлебникова «Госпожа Ленин»... Пардон, оговорочка вышла... — «Мадам Ленин», конечно. Миссис, пáни или даже «фрау», чтобы не употреблядь более грубых слов. — Превосходно. Великолепно. Совершенно. Supreme!.. Perfect!.. — И точно, даже в страшном сне тяжело было бы примыслить лучшего основания, основы, платформы (не побоюсь этого слова)... Короче говоря, нерушимой точки опоры для того, чтобы — снова... промолчать. Возможно, даже в пред’последний раз, мой дорогой мсье...



Ис’точники


  1. 1,0 1,1 1,2 Велимир Хлебников. «Вы, привыкшие видеть жизнь...» (1922 г.) — строфы из стихотворения.
  2. Борис Йоффе. «Мадам Ленин», текст вступления от автора (улучшенный пересказ, свободный перевод со швабского). — Карлсруэ: авриль 2018 г.
  3. Юр.Ханон. «Ленинский Ононс, мадам», (род женский, пол нейтральный). Добавочная рекламная пауза, присланная Борису Йоффе в день 22 апрела 2018 г. — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 218.
  4. 4,0 4,1 В.Хлебников. Собрание сочинений в шести томах (том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены. 1904–1922). – Мосва: ИМЛИ РАН, 2003 г. – 432 стр.
  5. 5,0 5,1 А.М.Павлов. «Внешнее и внутреннее в монодраме В.Хлебникова «Госпожа Ленин»: к проблеме читательской/зрительской конкретизации пьесы» (статья).
  6. Юр.Ханон, малое слово о кантате на слова В.Х. (род женский, пол нейтральный). Первый текст, присланный Борису Йоффе в день 22 апрела 2018 г. — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 218.
  7. ИллюстрацияВладимир Ульянов (Ленин), арестованный в Санкт-Петербурге за распространение листовок (по делу о «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса»). — Полицейское фото (декабрь 1895 года)
  8. 8,0 8,1 8,2 8,3 Александр Иличевский, «Перс» (роман). — Мосва, «АСТ», 2010 г.
  9. Иллюстрация — премьерная афиша «Мадам Ленин» (Фрайбург, 2017), исполнительница одной из вокальных партий в мотете, 2017-2018 г.
  10. Иллюстрация — Джованни Беллини, «Пьета» (Дона далле Розе), ~1500-1514 (очень давно, значит, это было). Галерея Академии, Венеция.
  11. Иллюстрация — Владимир Ленин (Ильин), обложка книги «Шаг вперёд, два шага назад» (кризис в нашей партии) издание 1987 года, за тридцать лет до премьеры мадам...
  12. Михаил Савояров. «Вот, что наделали песни твои» (вариант третий, куплет седьмой). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 1913-1916 гг.
  13. ИллюстрацияВелимир Хлебников (декабрь 1912 г.), недавно закончивший пьесу «Мадам Ленин»: из групповой фотографии футуристов, опубликованной в декабре 1912 г. вместо подписи под коллективным манифестом для альманаха «Пощёчина общественному вкусу».
  14. 14,0 14,1 В.Хлебников. Творения. — Мосва: Советский писатель, 1987 г.
  15. А.Т.Аверченко, «Мадам Ленина» (впервые опубликована под названием «Лошадь в Сенате»). — Журнал «Зарницы» №19 от 21 августа 1921 г. — Годом позже (1922) вошла в сборник «Двенадцать портретов (в формате будуар)» под искомым заголовком «Мадам Ленина».
  16. Кроткая справка: названный выше Велимир Хлебников скончался 28 июня 1922 года в деревне Санталово Крестецкого уезда Новгородской губернии и был похоронен на ближайшем погосте в деревне Ручьи. — В разгар хрущёвской оттепели в январе 1960 года останки поэта были перезахоронены на Новодевичьем кладбище в Москве.
  17. Б.Слуцкий. Собрание сочинений в трёх томах. — Мосва: Художественная литература, 1991 г.
  18. Иллюстрация — Скифская каменная баба на могиле Хлебникова (после его перезахоронения в 1960 году: Мосва, Новодевичье кладбище, восьмой участок), настоящая курганная стела, раскопанная где-то в Средней Азии.
  19. ИллюстрацияЮрий Ханон, зарисовка со сцены, (назовём её условно: «Два Ангела») выполненная 24 ноября 1998 года (до и) после премьеры балета «Средний Дуэт» в Мариинском театре (тушь, акрил, картон). Фрагмент: якобы «Белый ангел» — правая половина эскиза.


Лит’ ература  (по смежным вопросам)

Ханóграф: Портал
EE.png



См. тако’ же

Ханóграф : Портал
B.Yoffe.png

Ханóграф : Портал
MuPo.png





← см. на зад






Red copyright.png  Все права сохранены.   Red copyright.png  Auteurs : Борис Йоффе&  etwa Юрий Ханон.   Red copyright.png  All rights reserved.

* * * эту статью могут редактировать или исправлять только авторы.
— Желающие сделать замечание или дополнение,
могут послать прямиком в комиссариат к мадам Ленин.


* * * публикуется впервые, перевод с немецкого на немецкий и обратно — главного автора;
сокращённый перевод с русского на русский — второстепенного автора;
общий текст, редактура и оформление: Юр.Хано́н.



«s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n»