Владимир Цытович (Юр.Ханон. Лица) — различия между версиями

п
оскольку отдельная & обдельная статья по обозначенной раньше и выше теме «Владимир Цытович» (ко’мозитор & профессор ЛОЛГК имени Римского-Корсакова, чтобы не говорить слишком длинно) до сих пор не свёрстана и не выложена в открытый доступ, считаю возможным оставить здесь мягкое, отчасти, вялое или даже дряблое перенаправление на другие статьи, имеющие (кое-какое, иногда опосредованное или принципиальное) отношение к этому предмету, а также его теням (внутренним или внешним). И прежде всего, имея в виду первое в этом списке, невероятное по своей простоте и глубине эссе Бориса Йоффе (за которое ему вечная & вещная моя благо’дарность), сделанное по моей просьбе и открывшее для меня редкую возможность оставить эту больную тему в покое и не публиковать свою старинную главу о дорогом профессоре, между прочим — единственном среди всего професси’онального клана музыкантов, который протянул мне руку. Раз и навсегда.

1.  Владимир Цытович  (новая глава из старой книги Б.И.)
2.  Анархист от музыки  (глава из книги профессора Пака Ноджи)
3.  Приевшиеся жужжания  (памяти великих композиторов)
4.  Покусанные картинки  (скрипичная драма втрёхчастях)
5.  Шаг вперёд — два назад  (де-балет)
6.  Игра в Дни затмения  (интервью 1990 года)
7.  Саша Попян, комозитор  (консервная хроника)
8.  Юр.Ханон  (чудом уцелевший)
9.  Венецианский гондольер  (или «пародия на Мистерию»)

напоследок на всякий случай попытаюсь лишний раз напомнить, что Владимир Цытович (несомненный высокий инвалид по болезни детства), представляя собой типический пример «чужого среди своих», имел среди профессуры ленинградской консерватории репутацию специалиста по «сложным случаям», — прежде всего, потому, что сам являлся таковым, чудом уцелев среди десятков случаев «простых и монолитных», вроде Тищенко, Слонимского, Успенского, Арапова и прочих человеческих огрызков. Человек ранимый, чувствительный и склонный к явной эмпатии, он всегда выглядел отщепенцем (отдельным человеком) или беловатой вороной (недостаточно серой). Если бы не он, больше нéкому было бы противостоять солидарному клановому обскурантизму (практически лишённому рациональных критериев) и кумовству, царившему на кафедре композиции, а равно и в консерватории вообще. Едва ли не десяток студентов (комо’зиторов) в 1970-е 1990-е годы были бы изгнаны из стен своей сварливой «alma mater» и не смогли бы закончить обучение. Казалось бы, невелика беда, высшее музыкальное образование для комозитора — отнюдь не самый важный атрибут, скорее — виньетка на левом лацкане. Пустышка ничего не приобретёт, а само’ценный мало что потеряет. — И тем не менее, моя вечная благодарность моему драгоценному профессору. Единственный за десятки лет пример возможного мира среди океана огрызков, подонков и человеческой пены.

при иных условиях (имея в виду ваши условия, разумеется) эссе о Владимире Цытовиче (имея в виду его послесловие, выводы и результирующую часть) могло бы статьи основанием для полной ревизии и последующей реформы негодной системы лагерно-конформистской системы образования не только в России, но и для всего человеческого субстрата. Однако оставим пустые замечания: это не произошло и не произойдёт, потому не может произойти. И отнюдь не я стал автором этого выдающегося социального достижения, отнюдь не крупнейшего в своём духе. Вдобавок, не сказавшего ничего нового..., — о носителях этой информации.

а потому, оглянувшись на прекрасное лицо профессора (на котором всё читается без слов, как он любил при жизни), сочту за благо остановить бес...смысленный поток слов и оставлю партикулярные глупости для тех, кто их создаёт в плановой порядке (и за деньги). Не будем напрасно корчить гримасы: посреди вязкого контекста человеческой среды всё сказанное — есть несомненная утопия (заранее утонувшая и лежащая глубоко на дне человеческого черепка). — Причины? Они яснее ясного (посреди нашего брата, трёх инвалидов или чёрных аллей, например). Поскольку автор эссе о профессоре (и всём окружавшем его человечестве) находится в абсолютном праве считать себя пожизненно непримиримым и в полной мере вне...конвенциональным типом, отрицая любую коллаборацию с оккупантами & прочим человеческим мусором. А потому (вне побочных сомнений), его любой вывод или предложение (каким бы оно ни было) окажется, как всегда, замолчанным, оболганным и растащенным на порожние огрызки... — С чем я вас и поздравляю, в очередной раз.

Если же у кого-то из ренегатов или апологетов имеется затаённое желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого редкого & непростого материала (если его вообще можно назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки. Однако..., рекомендую не тянуть (за хвост). Лавочка скоро закроется..., притом, «бес’ права переписки».