Сопли (Натур-философия натур)
Скажем прямо: «Шаг вперёд - два назад» — полная противоположность всему, — всему что существует. В том числе и здравому смыслу. Но если вы хотите, чтобы я сказал более понятно, то «Шаг» — чистейший аппендикс. Он отдаёт дань тем лакунам, проплешинам и дыркам в области балетного искусства, которые недоразвились в двадцатом веке, после ритмических механических откровений Далькроза и ублюдочной псевдо’реформы Фокина. «Шаг» доводит эту кривую линию до предела, до полной деформации и деформализации балетного языка: лапидарно-простейшее передвижение по сцене при полнейшем графическом единстве с линиями музыки и прикладной мысли. Проще бывает только в морге... — Если угодно, это материализованная идея последовательности, выраженная максимально чисто — без малейшей попытки развлечь или обаять зрителя, — этого вечного олуха, который идёт глазеть только потому, что так принято убивать время. — Время собственной жизни. Вечный и вещный потребитель, обезьяна собственных потребностей... — Пожалуй, сегодня пора сказать самому себе, кроме шуток: его время кончается. Пора закрывать глаза. Влажною рукой... И вот — представьте, у меня для этого был специально сделанный ишак: и «Шаг вперёд, два назад» мог бы это сделать мягко, тихо и по-доброму. Моё дело было — предложить. Их — отказаться. Жаль, что они опять, в очередной раз, выбрали второй путь. Очевидно, после этого они не отделаются — одним шагом (назад). Но это уже не моя забота. Заметьте: я никогда не нанимался подтирать им сопли... — Напоминаю в последний раз: такого пункта в условиях контракта — не было. к
В комнате четвёртой полосы создалась очень приятная атмосфера остроумия. Острили здесь беспрерывно. Человек, попадавший в эту атмосферу, сам начинал острить, но главным образом был жертвой насмешек. Сотрудники остальных отделов газеты побаивались этих отчаянных остряков. Для боязни было много оснований. В комнате четвёртой полосы на стене висел большой лист бумаги, куда наклеивались всяческие газетные ляпсусы: бездарные заголовки, малограмотные фразы, неудачные фотографии и рисунки. Этот страшный лист назывался так: «Сопли и вопли». напоследок, скромно припрятав в рукав носовой платочек, попытаюсь лишний раз напомнить, что в тавтологической парадигме обиходного человеческого мира множественное понятие соплей фактически без сухого остатка вливается в обиходный реестр тождественных внутренних выделений и выдвижений, характерных для повседневной жизни приматов и включающий в себя собственно смех, слёзы, кашель и рвоту (список не полный), внутри которой занимает нижнюю экссудативную полосу. В конечном счёте, разница между этими состояниями (выделениями) условна, поверхностна и в целом не пересекает внутренних границ культурной традиции конкретного этноса. Как сказано в «Мусорной книге» (том второй, выморочное пособие для глухих и недужных): Сопли, смех, плач, кашель и рвота — не более чем две вариации на одну тему. не думаю, что было бы очень остроумно выделять и тратить неочевидное время из остатков собственной жизни на оформление, завершение, вкладку и выкладку этой работы в публичный доступ, как это имело место предыдущий десяток (сотню, тысячу) лет... Странная затея (сказал бы мне кое-кто из-за угла): пытаться донести до условного числа типов, пребывающих чуть более полувека в межеумочном состоянии, компактный и совершенно излишний набор каких-то непривычных и непропорционально эпатирующих истин относительно того механизма, при помощи которого они защищаются от микробов, сипят, льют сопли, сморкаются до рвоты, а затем падают вниз лицом и блаженно подыхают. Наконец..., поскорее ретируемся и оставим этот унылый вопрос, — из него больше ничего не высосешь, кроме полу’порции соплей, — как говорил один мой старый-старый приятель. К сожалению, тоже покойный. Как и я сам... Это просто уму непостижимо, — но не напрасный ли это труд, однако? — наверняка спросил бы в’друг (не) мой (не) друг (не)Горацио. И я бы наверняка не нашёлся ему ответить ничем, кроме очередной порции соплей, высморканных через палец прямо туда, во внешний мир, на гранитную мостовую главной улицы нашего достославного Ханóграфа. — Но в самом деле, не напрасный ли это труд, однако? И наконец, не пора ли немного умерить ретивóе, деликатно зажав двумя пальцами свою неумеренную фанаберию? Сколько бы ни было соплей в человеке, их всё равно не хватит, чтобы заполнить собою всё мироздание (только внутреннюю полость головы, да и то — с большим усiлием)... И не нужно воспринимать сказанное мною как метафору. Ничуть. Здесь и сейчас любая сопля имеет непреодолимую силу прямого действия. ...и чтó он, в сущности, такое — этот чёрствый сухарь жизни, а потому не будем продолжать в том же духе, чтобы не слишком завышать границы всеобщего курьёза. Наскоро свернём удочки и покончим с этим делом. Достаточно слов (их всегда достаточно). Пора оставить очередную нелепую затею таким же нелепым людям, которым и так делать нечего на этом свете, кроме как провести весь отведённый им срок жизни в работе, отдыхе, потреблении и прочих нормальных занятиях, после которых в конце пути можно только пролить каплю скупых соплей..., на фоне всеобщего кладбищенского хохота. В обиходе у них это называется некрологом, кажется. Или даже эпитафией (при жизни всегда путал два этих дела, равно приятных). – Слушай, (говорит) они мне надоели. Ты глянь сам: почему это они, старым делом, должны сидеть при бабках, а мы здесь у них — как бы не при делах. Сбоку... В конце-то концов, у кого власть? У кого основной аппарат..., вот этот. Да, аппарат подавления. В общем, хватит сопли жевать, пора бы и к делу перейти... По-большому. Как настоящие парнишки... Я вот думаю теперь так, по-простому — а что если устроить месячник такой, ударными темпами..., и каждого из этих жирных котов — взять! — да под ноготок, без особых реверансов... <...> Хорошо бы только сопли не мазать по стене, — и раскрутить всё живенько, стометровочкой, — чтобы ко второму сроку уже никто не галдел и не слонялся под ногами. Впрочем, если у кого-то из современных ренегатов или апологетов множественных (или жидких) соплей, а также их близких аналогов появится желание как-то инициировать или ускорить выкладку этого специфического материала в мировое пространство, никто не запрещает им обратиться с соответствующим запросом → по известному адресу не...посредственно к одному из авторов, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки или согнутого пальца. Поскольку заранее отмеренный отрезок времени, вне всяких сомнений, подходит к концу и в ближайшей перспективе никакие заказы уже не смогут быть приняты... Даже от тех, от кого их можно было бы и принять. Однако..., советую поторопиться (если в самом деле желаете результата, конечно). Наша добрая лавочка довольно скоро захлопнется, а затем и закроется совсем..., к тому же, «бес’ права переписки». — И тогда... уже все останутся с головами, полными высококачественного естественного продукта. Время завершит процесс, не оставив ни одной неровности почвы. А поверх всего будет светиться спущенная сверху (вниз) начальственная жвачка пополам с соплями третьей ректификации, — та самая, которую вы все имеете здесь в ежедневном режиме и неограниченном количестве, & будете иметь впредь, от рождения и дó смерти. Это я могу надёжно гарантировать... Редко, очень редко она возникает внезапно. Гуманно предупреждая своего носителя о скором приближении, чаще всего ей предшествуют сигнальные симптомы: тошнота, головокружение, иногда — зевота, ощущение нехватки воздуха, разносторонняя и разнообразная в своих проявлениях слабость, чуть позже возникают рефлекторные глотательные движения, возможно, учащённое дыхание, обильное выделение слюны (гиперсаливация), а также слёз и смежных с ними выделений (например, соплей, мочи, пота или нутряного елея, по выбору реципиента).
| ||||||||||
