Кунстъ-камера (Натур-философия натур)

Материал из Ханограф
Перейти к: навигация, поиск
...Ку(н)ст в Камере...
автор (ство) :   Юр.Ханон    
          не исключая всех прочих
Орден слабости Орден подлости

Ханóграф: Портал
NFN.png


Содержание



...помятка о...
Belle-Lt.png помятнике Belle-Rt.png

( разговор по-малому... делу )

Я вспомню то письмо в конверте, 
И главное, вы мне поверьте,    
Букет я вспомню белый калл...[1]

( Мих.Савояровъ )


...в начале было слово, и слово было — лужа...
совсем не то время [2]

теперь-то уже, конечно, спустя три десятка лет (и всё остальное) всё это только с бо-о-о-ольшим трудом припоминается..., с очень большим. Но вроде бы, не ошибуся сильно, если скажу, что, кажется, — году в 93-м это случилося (чтобы не промахнуться, ненароком).[комм. 1]

Теперь-то уже мало ктó об этом знает, конечно. А знать бы следовало. Очень даже следовало (и это ещё очень мягко сказано, добавлю в скобках).[3]:25 Дело идёт о том, что автор этого текста, как оказалось впоследствии (спустя почти полвека), одновременно является автором, пожалуй, сáмого (не)известного в мировой истории искусства памятника основателям городов..., — в данном случае, памятника Петру I.
Пожалуй, здесь имело бы смысл остановиться. Поставить точку. Жирную точку. И начать с большой буквы. А может быть, даже со строки. Красной...

— Или даже кровавой, если судить по контексту...

Теперь-то уж поздно о(б)суждать... И руками размахивать (тоже поздно). А потому всё что остаётся: написанному верить. Не больше и не меньше. Да-да, (я ничуть не оговорился) всё именно так. Потому что сказанное абсолютно точно. И беспристрастно как фонарный столб: добавить к нему решительно нечего. И дело обстоит в точности тáк, слово в слово: эти строки писаны автором сáмого (не)известного в мировой истории памятника..., не исключая, к слову говоря, — слегка успевшего нашуметь шемякинского уродца в петропавловской крепости.[комм. 2] Не говоря уже о том, что сидячий Пётр-на-стуле выглядит совершенно традиционалистским по сравнению со «столбовым Петром», настолько смелым, простым и нестандартным по архитектурному и художественному решению он оказывается не только в российском, но — прежде (и превыше) всего — в общемировом контексте искусства и градостроения.

...а равно и в обратном порядке...
...как это у них широко принято...
     Глупо задавать вопросы. Глупо отвечать на вопросы.[4]:277
Глупо оставаться всего лишь человеком на поверхности всего лишь земли.
Юр.Ханон, «Мусорная Книга» ( b.d.)

...что?..., история памятника?.., вы, кажется, спрашиваете: история памятника?.., — ну, пожалуйте, в двух словах. Если желаете знать, она слишком проста и красива, чтобы рассказывать в красках. Или с начала до конца. Обстоятельно и вдумчиво. Тем паче, что она уже в принципе известна (в общих чертах). Как они, люди. В точности (и с незначительными отклонениями), она повторяет один и тот же сюжет имени пресловутого китайца Дежа-Вю, с которым мне пришлось не раз беседовать в конце ваших 80-х и начале ваших же 90-х. «Шаг вперёд — два назад», «Шагреневая Кость‏», «Окоп», «Каменный Гость», «Скрябин как лицо», «Средний дуэт»,[комм. 3] а следом и ещё с десяток минимальных вариаций на ту же, давно навязшую в зубах тему Дьябелли...[5]

...совсем другой памятник: совсем не императору и совсем не в Петербурге...
совсем не тот памятник[6]

Первый черновик, эскиз и, главное, краткое словесное описание столбового кунст-камерного памятника Петру Велiкому относится к 1986 году.[комм. 4] Не будем забывать: в те времена этот автор пребывал ещё в стенах государственной ордена Ленина Консерватории (III курс). Впрочем, говорю это только ради с...правки, поскольку последнее обстоятельство никак не отразилось на конструкции и образном строе будущего памятника. Можно сказать, что все последующие варианты почти ничем не отличались от первоначальной версии, слегка менялось только его местоположение (влево-вправо, вперёд-назад, в общем, несущественно), а также высота столба и фасадный разворот центрального объекта. Правда, в 1990 году «на всякий случай» был совершён некий социальный оппортунизм: на всякий случай автор добавил запасной второй (усечённый и облегчённый) «экономичный» вариант, представляющий собой только бюст императора (верхний) без лишних конечностей и прочих предметов из нижней части туловища. Впрочем, если говорить по большому счёту, второй вариант мало чем отличался от первого. А по чёткости образа — даже превосходил его.

— Прежде всего, за счёт лаконичности и отсутствия лишних деталей...

Срочное, почти скоростное переименование города обратно из похабного Лениграда в раздутый Сан-Перебург, случившееся осенью 191 года, только добавило моему кунст-камерному памятнику пущего шарма и точности. Примерно то же можно сказать и о ракоходном переименовании страны, — вместе со всеми её регалиями и педалиями. Пожалуй, за всю мою жизнь это был единственный год..., пардон, скорее — полгода, когда происходящее в государстве не имело вида отвратительного или смехотворного. И даже более того: тот редчайший случай, когда мои внутренние & канонические планы (отчасти) совпали с тем мутным потоком ..., который вовсю плескался вокруг (на одной шестой суши). Кстати о птичках: ещё и установка шемякинского уродца в Петропавловской крепости (тоже в 191 году, хотя и чуть раньше)[комм. 5] слегка добавила мне кое-какого воодушевления. С одной стороны, почти карикатурный Пётр, отрыжка стиля отдыхающего художника (и не более того), очень уж наглядно был лишён не только шарма, но и смысла. Даже при большом расположении к автору, второй слишком очевидно приходилось высасывать из первого. Но с другой стороны, его появление в центре Питера не только подогрело общий интерес к двум важным для меня ключевым словам: «памятник» и «Пётр», — но и показало, что в моём «дерзостном» замысле нет ничего невозможного.

— Скорее даже напротив... (напротив кунст-камеры, с позволения сказать).
 Крайне оскорбительное положение вещей: когда реализация любой работы
   якобы должна зависеть от степени участия и личных связей автора...[7]:100
Юр.Ханон, «Мусорная Книга» ( 8 сент 194 )

Тем временем, прошло ещё года полтора... Нужно ли и говорить, что я даже и пальцем о палец не ударил ради своего филантропического замысла. Эскиз, чертёж и описание фантастического кунстъ-камерника тихо плющились в особой папке. На верхней полке. А временами — и ещё выше, месье...

...совсем другая картина: и Пётр Первый здесь ни при чём, и кунст-камера тоже...
совсем не та картина[8]

Связи, знакомства, уговоры, контакты, деньги, кланы... Даже смешно перечислять всё, чего я не делал при жизни. И тó правда: царское ли это дело, затыкать дырки в чужих головах? — Кажется, только к исходу 192 года до меня каким-то боком дошла новость, что в кунст-камеру наконец-то назначили нового директора. И фамилия у него была такая..., типично комозиторская и даже, можно сказать, духо’подъёмная: «Мыльников» (да ещё и Александр Сергеич впридачу, «наше всё»).[комм. 6] Разумеется, я тут же вспомнил про своего лежачего истукана: для него это была очевидная оказия. Ещё полгода ушло на сборы и уговоры (самого себя). К тому же, задача: как добраться мне, затворнику у чёрта, к этакой шишке?.. — Дело немного облегчилось тем, что в те три года моя известность находилась на высшей точке. Десятки телевизионных передач, всякие интервью,[9] статьи в «Огоньке» и «Смене»,[10] наконец, всякие нетривиальные концерты и прочие акции...[11] Короче говоря, в городе меня ещё помнили. Вдобавок, подвернулось кое-какое общее знакомство (через два рукопожатия, как и полагается). Не бог весть чтó, конечно. Но вполне достаточно, чтобы просто договориться о встрече.

— Что я и сделал, уговорив себя хоть разок сделать лицо...
...в самом деле..., чего не сделаешь: ради этакого прецедента...

Хотя заранее было яснее ясного: это чистый блеф, как рулетку покрутить (а вдруг выпадет!..) В таких историях не нужно иметь семи пядей на затылке. Вполне довольно и одной жёваной фразы: тáк у них дела не делаются. — Ну..., и чёрт бы с ними. Не важно. Главное — поставить галочку в соответствующей графе: значит, я не просто так сидел со своим «шедевром». И даже... со своей стороны... сделал шаг навстречу (этому сброду). Значит, примерно с таким настрое(ни-не)ем я шёл на «встречу с директором».[12] Благо, он назначил её не в своём кабинете (директорский стол, кожаное кресло, толстая секретарша..., терпеть не могу их надутого официоза), а в каком-то усреднённом холле со стульями и кушетками.[комм. 7] К слову сказать: это было моё второе и последнее посещение адского здания (на такой же набережной). Идти туда не хотелось. Совсем.[комм. 8] Во всяком случае, я на это очень надеялся...

— И мои надежды вполне осуществились...
 ...постараемся быть хотя бы немного терпимее к человеку,
    не забудем, в какую примитивную эпоху он был сотворён...[3]:16
Аль.Алле,( которого не было )

...ну так здравствуйте же, дорогой наш Александр Сергеич... (хотя бы и Мыльников). По лицу директора было заметно некоторое напряжение (как себя вести со столь странным типом..., да ещё и без статуса), но и любопытство: чего там необычненького? (ожидать от меня чего-то ожидаемого было бы странно). А ведь я как раз по вашему профилю явился, по основному...[комм. 9] — Без лишних слов, я вытащил суровый эскиз и в двух фразах, как это позволял предмет, объяснил повод, причину и цель своего визита.

...совсем не тот директор (совсем той кунст-камеры)...
совсем не тот директор[13]
— Маленькая директорская челюсть слегка отвисла...
...совсем слегка...

— Всё это, конечно, замечательно, — наконец, выдавил он из себя..., — и даже очень оригинально. Но позвольте вопрос: при чём тут я?.. (здесь он немного смешался) Вернее сказать, при чём тут наша — кунст-камера? Ведь Вы же сами говорите, этот Ваш... (здесь он слегка запнулся) столбовой монумент должен стоять — напротив нашего здания. Напротив!.. А там всё городское, в вéдении города или даже Москвы. И за пределами нашей территории. К нам не имеет ни малейшего отношения. Ну, я бы ещё понял, если бы Вы хотели поставить это... (здесь он снова немного запнулся) чудо у нас во дворике.[комм. 10] Но тáм, через дорогу, у набережной... Я даже не знаю, в чём здесь мог бы содействовать...

— Бедный директор. Он словно из окна кунстъ-камеры выпал...
...и всего какая-то секунда падения..., свободного...

Но вид у него был совсем неважный. И мне, не скрою, пришлось буквально «утешать» несчастного историка, чтобы он снова почувствовал почву под ногами. Во-первых, я поскорее удостоверил, что решительно ничего от него не жду и не прошу. И обращаюсь к нему не как к административному органу, а напрямую — от лица к лицу. И если он сам пожелает, если его увлечёт этот проект, он сам превосходно знает — в отличие от меня, — куда с ним можно пойти и к кому обратиться с проектом, прожектом, идеей или просто рассказом. Одно дело, если это сделает какой-то странный внесистемный художник, вроде меня. А совсем другое — если серьёзный человек, к которому и в кабинетах, и в коридорах отношение, мягко скажем, значительно более уважительное.

— В конце концов, ещё никто не отменял старого-доброго слова: «номенклатура»...
    Если тебе ещё мало грязи, дружище —
 обратись за помощью — в государственный орган..[14]:64
Юр.Ханон,( Введение в Процесс )

Ну и кроме того, нельзя же списывать со счетов чисто утилитарное применение памятника. Ведь он с самого начала специально так задуман и сделан (на первый взгляд, очень странное слово: «сделан»), что не только не занимает ни сантиметра драгоценной земли в центре города, но и способен попутно выполнять несколько функций, которых возле Дворцового моста и на стрелке (Васильевского острова) как раз не хватает <...> (здесь я намеренно выпустил несколько уточняющих слов). Правда, в этом пункте более важным вопросом становится уже качество материалов. Скажем, при избыточной прочности и коррозионной стойкости металла столба и применении в его производстве, скажем, конверсионных технологий, что сейчас вполне актуально, ему не будет ни износу, ни цены. И вдобавок ещё — очевидная подмога для соответствующих транспортных служб: равно коммунальных и частных...

— Со всеми вытекающими последствиями, разумеется...

Пока я произносил свой несложный спич, кунст-камерный директор освоился с обстановкой и незаметно пришёл в себя (читай: в норму). Видимо, он наконец осознал, что ведь «и в самом деле всё как обычно», и ситуация эта его ни к чему не обязывает, — а потому слегка расслабился и на лице его даже появилось какое-то подобие полу’улыбки...

...совсем не тот принц(ип)..., хотя взгляд именно тот...
совсем не тот король[15]

— Ну хорошо, считайте, что я Вас услышал, — сказал он и как-будто немного задумался, а затем продолжил вполголоса, сам с собой. Так, словно меня здесь уже не было, — но надо же, как лихо закручено... И сам Пётр здесь же, и кунст-камера, и столб, и место, и Нева, и всё это в одном, как сгусток. Ведь как повёрнуто это его известное „свойство“, о котором обычно говорят, <...> оно же всё тут сплавляет в одно. И кунст-камеру, и его личность, и город, ради чего он был основан.[комм. 11] На первый взгляд, как будто анекдот. Издёвка. Сарказм. Почти карикатура. А затем понимаешь: нет, ведь всё серьёзно. Очень серьёзно... Знаете, я ведь сам последние годы много занимался Петром Третьим. Трагическая личность, между прочим, два десятка лет провёл между молотом и наковальней. И ведь ему тоже Ваш памятник подошёл бы. Да..., занятная концепция. В общем, давайте так условимся: если у меня появится какой-то вариант, я с Вами сам свяжусь.

— Слегка улыбнулись друг другу на прощание. И разошлись...
...совсем как директор с императором..., в своё время.[16]:434

Не скрою, что прощаясь, я не удержался и посмотрел на него примерно таким... кунстъ-камерным взглядом..., совсем как Пётр со столба. Или дедушка Карл с портрета.

Нужно ли и говорить, что больше никогда я не видел этого человека с такой... очень копозиторской фамилией: «Мыльников». И не слышал. Потому что... даже если у него и появился какой-то «вариант», то он всё равно со мной не «связался» (как я теперь понимаю, это у них вообще принято). Или, может быть, связался, но втайне.[17] Так, что даже я... об этом... ничего... не узнал...[комм. 12]

— Совершенно занятый другими делами... Как всегда...
...теми, которые мог сделать исключительно сам...
 Слово — это пустота, облепленная со всех сторон буквами.
      Вот почему с ней так удобно играть.[3]:56
Юр.Ханон,( которого не было )

С той памятной встречи посреди камеры кунста, пожалуй, я могу припомнить за собой только одну предельно вялую попытку хотя бы что-то предпринять...,[12] — прошу прощения, я хотел сказать: хоть что-то застолбить на счёт своего памятника Петру, почти уже антикварного.

Она (эта попытка, я хотел сказать) случилась ровно три года спустя. Дату точно не назову (да и нужна ли она кому здесь?..), но было это, вероятно, в начале мая 196 года. Во время второй избирательной кампании г-на Собчака, — которую я с первых же дней не без огорчения назвал «заранее проигранной». И не то, чтобы я сильно «болел» на счёт тогдашнего мэра или «поддерживал» его, однако все остальные выглядели хуже на пару этажей, если не на целое здание. И тем не менее, проигрыш Собчака виделся неизбежным (в рамках банального термидора советской бюрократии).

...посмертная маска совсем не того императора...
совсем не тот президент[18]

Как раз теми днями до меня донесли несколько сугубо любезных слов от известной «дамы в тюрбане» (г-жи Нарусовой),[комм. 13] которая просила передать мне поклон и сказать, что ей «очень понравилась моя музыка» (речь шла о сущем огрызке: нескольких «Ошибочных песнях» на тексты Библии, дошедших до неё случаем и, разумеется, вне моего участия). Не приняв её слова за чистую монету (светская любезность, не более того), тем не менее, я слегка задумался. А потом попросил донести до неё (и опять в двух словах, вот для чего удобен мой столбовой проект) идею кунст-камерного памятника. — В конце концов, чем чорт не шутит?..[комм. 14]

— Как оказалось, и на этот раз чёрт был серьёзен как никогда...

Равно как и всё его канцелярское ведомство, по уши погрязшее в нашей родной, стопроцентной почве. Исходящие. Привходящие. Улетающие. Исчезающие... Мэр Собчак нелепо и нечисто проиграл человеку с такой несусветной физиономией (не говоря уже обо всём остальном), что «ни в сказке сказать, ни пером описать...» — Несомненно, это была малая феерия. Точнее, фейер-верк, по-императорски (огонёк напоследок). Отныне, и присно, и вовеки веков..., о столбовом Петре можно было забыть. «Тот, которого не было». Вероятно, теперь уже никогда. История получила обратный ход. Особенно, если судить по контексту.

— Тем более, что он и сам потихоньку осваивался и начинал судить...

В городе и стране понемногу стягивался и крепчал такой махровый маразм, который и термидором-то совестно называть. И даже на скромную реставрацию совка эта картинка не тянула... Медленное и бес...предельно тусклое погружение в дерьмо. Пожалуй, тут больше и слов не найти...

— Хотя, нет, так кончать не слишком-то красиво.
...попробую немного иначе, в двух словах...
 Люди обладают поистине всепроникающим Талантом :
      даже свобода приобретает у них все свойства потребления.[14]:574
Юр.Ханон,( Процесс Процессов )

«Шли годы, бурь порыв мятежный...» (а также следующая строка).[19] Даже находясь наедине с драгоценной партитурной бумагой, нельзя было не заметить того..., что происходило там, посреди их маленького и суетливого мира.

— При том, что замечать такóе — совсем не хотелось.
...посмертная маска совсем не того императора...
совсем не тот император[20]

Но в конце-то концов, ведь проходит всё... При иных условиях, именно на такой исход можно было бы надеяться, вероятно. К примеру, ведь прошла же середина девяностых. Следом — примерно в том же направлении тоже прошёл — и их конец, ничем не лучше середины. А за ним потянулась и вереница кошмарных образов.[21] Постепенно переходящих в образины.[22] Первый президент России бросил дирижировать своим пьяным оркестром и «благородно» отправился на пенсию. Под шумок яко бы настало новое тысячелетие, несомненно, значительно более пре...красное и короткое, чем все предыдущие. «Чудное мгновенье...», не иначе. Для них. И несомненно, продолжавшее совершенно в прежнем духе. Неспешно. Шаг за шагом. Иногда шире. Иногда мелкими перебежками. Пришли новые хозяева. Из резидентов. Были такие специальные люди, которые переждали немного... И вернулись. Чтобы наступать. И наступить. Тем более, что никаких других задач у них и не было. Никогда. Черта за чертой, полоса за полосой, несомненно, они двигались туда-сюда. Занимали новые позиции. Придвигались поближе к пирогу. Старательно отодвигали планку... возможного. А затем — и невозможного. И даже, странно сказать, брали кое-какие высоты (где-то там, далеко внизу, как и полагается в подобных случаях). В глубокой яме. — Мамаев курган. Ключевская сопка. Пик коммунизма...

— Но всё это как-будто было далеко. И не здесь...

Один за другим замелькали примитивные рожи губернаторов, значительно больше напоминавшие ше’мякинские карикатуры, чем что-то минимально приличное, вполне подстать их папаше. Короче говоря, пора было подбивать баланс..., или подошву. И с каждым годом..., иногда с каждый месяцем становилось всё прозрачнее, всё яснее: это время и это место больше не оставляет никакого времени и места. Совсем никакого. Причём, не только для кунстъ-камерного монумента Петру Велiкому или каких-нибудь других творений того же автора, но и... для него самогó, вероятно.

— Или даже не...вероятно (что значительно более похоже на правду).

Причём (и это совершенно лишнее дополнение), я бесконечно далёк от мысли, что сам, собственною персоной, создатель кунстъ-камеры..., и одновременно исполняющий обязанности прото...типа столбового монумента чем-то отличался от (до) полу...бездарных шемякинских карикатур. Отвратный & трижды разнузданный тип, проживший предельно грязную (даже по человеческим меркам), гнойно-кровавую жизнь. Трудно подобрать (под...цензурные) слова, более-менее достойные его существа, хотя и инвалидного императивной степени), но оттого ничуть не менее звериного. И тем не менее, у меня даже в мыслях не было... хоть в малом подобии сравнивать... его фигуру (тем более, задним числом) с нынешними человеческими огрызками на кожаных тронах,[3]:123 занятыми исключительно сохранностью задницы и решением своих проблем (личных, поличных и наличных).



Пожалуй, на этом (не)возвышенном месте я могу только приспустить свою наследную императорскую шляпу..., в знак относительного почтения перед последней художественной акцией нашего дорогого homo kunst-kamerens, Первого п’резидента, ё. Своим негнущимся лесопильным пальцем он провёл прямо здесь, поперёк страницы жирную чёрную черту, чёрт!..., — жёстко отделив от себя новый век и новое тысячелетие. Оставшись где-то там, далеко позади, в докембрийских отложениях пермского периода. И одновременно предоставив нам..., своею еловою волею, катиться вниз. Колбаской. В полной свободе (па...дения). Причём, значительно ниже, чем предполагал сам. Как настоящий художник (на столбе), кунственно-камерный.[комм. 15] Не чающий ни своей головы, ни собственного акта. Ни одного. Даже полового...

— И что? Можно ли подобрать для него хотя бы одно... при’личное... слово?..
 Подавляющее большинство людей: рождается, живёт и умирает
                     так и не приходя в сознание...[23]:188
Юр.Ханон, «Мусорная Книга» ( 192 )

Итак, пора кончать. Время вышло, можно расслабиться и дышать ровно. Игра сделана (несомненный напёрсток, с крупным брильянтом у ногтя). Куш сорван. Болваны оболванены. Истопник ступает. Истукан стучит.

— Ничего экстра...ординарного: каждый при своём стуле.

Отныне и навсегда: кунстъ в камере отменяется. Остаётся только камера. Голая и хорошо просматриваемая (при помощи камер). И конечно же, безо всяких там..., сомнительных моментов и монументов. Тем более — столбовых. Всё последнее — исключительно как следствие и последствие (в рамках следствия). Картина в раме готова: Zero. Без вариантов. И без выхода.

...и памятника никакого нет, и смертный приговор не приведён в исполнение...
совсем не тот фашист[24]

Повторим урок (сквозь зубы): кунстъ устранён, столба нет. Как побочный результат: не осталось ни одного рычага для вращения. Даже архимедова. Рулетка крутится сама собой. Как земля.

Пожалуй, первые три-четыре года я ещё пытался..., — честно (говорю): пытался найти хоть какое-то применение тому предмету, с которым пришлось остаться..., один на один. Внутренне загибал пальцы (шесть штук). Перечислял все известные способы (а также часть неизвестных). Возвращался к классике исторического жанра. Припадал к неиссякаемому..., и всё-таки иссякнувшему роднику русской литературы. Вспоминал былое. Думал думы.[25] Кунстъ-камера. Столб. Дворцовый мост. Ростральные колонны. Затем..., махнул рукой. Всё бесполезно. Слишком очевидно: теперь он не годился ни на что. Идиота-дуче хотя бы повесили за ноги. Точно такие же дуче как он. Плоть от плоти. Да... Слишком жестокий памятник. Нижнюю челюсть фюрера, вроде бы, привезли другому фюреру. В качестве артефакта. Прямо скажем, неважный монумент. Но в конце концов, нужно же с ним хоть что-то делать. Всякий предмет..., прошу прощения за банальность, должен иметь Своё Место. А не занимать чужое. Которое ему не подходит ни по одному из..., прошу прощения, измерений. Или параметров... Хоть боком, хоть гаком, хоть раком. Всё не годится. — Решение шло сгустками: долго и трудно. А пришло легко и неожиданно. Только теперь. Спустя двадцать лет и два года. Как озарение.[26] Ещё одно. Поверх всего. Столбовое. Кунстъ-камерное.

Вот оно, ключевое слово. И никуда от него не денешься.
...шаг влево, шаг вправо, рас’тление...
 Присмотритесь к этому человеку. Кажется, ему удалось невозможное.
        Родившись при Брежневе, он умер — при Муссолини..[27]
Юр.Ханон, «Внук Короля» ( 215 )

Конечно, теперь я уже не стану повторять нелепых ошибок тридцатилетней давности..., и обращаться с очередным мертворожденным пред...ложением — к очередному директору очередной Кунстъ-камеры. Тем более, что его нет и не может быть в принципе (с тех поръ). И не будет. Никогда. — И даже к любезнейшей даме в тюрбане стучаться не стану,[28] после всего.[29]:633 За полным отсутствием предмета.

...совсем не тот вариант, и ре...агент тоже совсем не тот, хотя в восьмидесятые действительно ещё была кое-какая возможность...
совсем не тот вариант[30]
— Прошу прощения: обоев предметов, — я хотел сказать.

— А потому смотрите сюда: вóт мой последний проект... — на сей раз, без адреса. И без образа. Прямо — туда. Откуда ответ приходит сам. И без понуждений. Лишних. — В восьмидесятые..., и даже в начале девяностых ещё были варианты. И даже был кое-какой (жалкий) выбор. Хотя бы кунстъ-камерный. Или даже столбовой, если вдруг! — сыграет. Но теперь..., прошу прощения, в горле запершило, — теперь коридор для манёвра сузился. Почти до предела. Иногда как щель. Он сам его и сузил, кстати говоря. Собственно...ручно. А потому выбора нет, единственным проектом на сегодня остаётся — (только не удивляйтесь) — чучело. Обыкновенное чучело, по-старинке. И безо всяких изысков. Неаккуратное. Со швами наружу. И белыми нитками (красного цвета). Да-да, всё так, всё под’стать времени. Его нужно набить опилками, соломой и поставить посреди коридора всё той же, старой-доброй кунстъ-камеры. Вроде как экспонат. Среди подобныхъ (тех, которые в колбах и формалине). Или наглядное пособие. По бедности. Не более того.

Кстати говоря, и шемякинский помятник теперь тоже можно перенести. Туда же. В коридор. И поставить где-нибудь рядом. Как дубликат. Пускай любуются друг на друга. Два уродца.

Более всего радует лёгкость исполнения. Тем более, что пресловутого «разрешения» от «властей» города или, тем более, центра на это не потребуется: любой экспонат остаётся в пределах кунст-камерного коридора (возможностей). Вот и славно... Но главное, — всё-таки — не тянуть с этим делом. Говорю это без тени улыбки. И даже более того: со звериной серьёзностью (говорю). Как при’дурок, окончательный и бесповоротный (тот самый). Прежде всего, это в ваших интересах, болваны. Не в моих. Сделать как можно скорее и, наконец, закрыть навязшую в зубах тему. — Пока она сама не закрыла вас.[31]:601

Потому что любой монумент..., будь он хоть дважды камерный или трижды столбовой, может ждать. Спокойно. Терпеливо. Особенно, если его нету. Как говорится: сколько влезет. Хоть тыщу лет может ждать. И не портиться.

— А чучело — нет, оно не может.
...и это последнее слово, которое вы от меня услышите...



A p p e n d i X

...и что за странные наклонности у этого, с позволения сказать, комментатора...
малая до...бавка [32]

Ком’ ментарии


  1. На самом-то деле, если хотя бы немного знать характер автора данного текста, не представляет ни малейшего труда установить дату описываемых событий с точностью не только года, но также дня и часа, когда всё это происходило. Тем не менее, если хотя бы немного знать характер автора данного текста, он попросту не пожелал ничего уточнять (кроме того, что и так уже давно само себя уточнило). — И даже более того, если хотя бы немного знать характер автора этого текста, приходится думать примерно так..: что после публичной публикации данного текста он наверняка ещё и уничтожил все документы, которые позволяли бы безо всякого труда установить не только дату, но также и все обстоятельства описываемых событий..., с точностью не только года, но также дня и часа, когда всё это происходило (в 1993 году, на университетской набережной города Сан-Перебурга, например).
  2. Здесь, собственно, даже и комментировать нéчего. Разница состоит только в возрасте (авторов и памятников). Волей случая М.Шемякин оказался «немного» старше Ю.Ханона (не говоря уже о связях в финансовых кругах вашингтонского обкома), а потому и его памятник оказался сделан двумя годами раньше. Однако на этом пункте все сомнения резко обрываются. Если просто поставить (или со...поставить) рядом два этих памятника (замысла, решения, результата), то сразу станет прозрачно видно: они даже и рядом не стоя́т. Насколько смелее, жёстче и органичнее канонический вариант Петра I..., и насколько он здесь к месту..., и в точности на своём месте, что без него «город Петра» попросту кажется пустым и бессодержательным нагромождением домов..., каковым он, собственно, и является. Но прежде всего, Пётр-у-кунсткамеры в неприкрытой форме подытоживает и выводит на поверхность, так сказать, в полный рост два главных смысла всего того, что происходило на этом месте за последние зоо лет. А потому можно и не продолжать. Он сам за себя говорит куда точнее и больше. — И днесь, и присно, и вовеки веков. Аминь, дедуля...
  3. Куда проще и вернее было бы перечислить не этот ряд сочинений (книг), почти произвольный, как это уже сделано (выше), а — выложить на стол толстенькую стопку визитных карточек всяких важных директоров и главных постановщиков, вроде Боярчикова, Эйфмана, Виноградова, Ратманского и прочего иже с ними несказуемого человеческого материала (эвфемизм). Впрочем, от разницы слагаемых результат не меняется. Как минимум, по свойству транзитивности.
  4. Именно так: «черновик, эскиз и, главное, словесное описание». Хотя в случае именно этого монумента подобное перечисление представляет собой намеренную тавтологию. Говорю об этом не без некоторого удовлетворения, поскольку степень концептуальной (и всякой прочей) яркости этого памятника такова, что он не нуждается ни в каких эскизах и буквально может быть описан — одной фразой. В крайнем случае, двумя (причём, красочно и с подробностями). При подобной зернистости замысла, можно уже не сомневаться: эскиз, черновик, проект, макет и прочая «обязательная» шелуха имеет значение только для исполнителей (прежде всего, тех, которые «осваивают бюджет», говоря без обиняков).
  5. Малая конституциональная справка (для страждущих): «шемякинского уродца», столь неизящно здесь названного, поставили в Петропавловке почти в качестве подарка... к моему дню рождения. И случилось это дело, напомню, ещё в Советском Союзе: 7 июня 191 г. — Теперь, спустя три (с лишним) десятка лет, находясь уже в третьей стране (с тех пор), немного жаль видеть, что пустоватый уродец так и сидит на своём месте, а настоящая кунст-камерная вещь с умыслом и смыслом так и не появилась на карте Петербурга, да уже никогда и не появится, слава богу. Однако, сегодня..., не без удивления озираясь назад и вокруг себя на ту, мягко скажем, пустую и уродливую картину злокачественного разложения «urbi et orbi», нельзя не испытать дурно скрываемого удовлетворения. Как ни крути, но любое соответствие греет душу. Ведь они, в конце концов, неплохо смотрятся друг при друге, — хотя бы уже по принципу транзитивности. А вот моему «прелестному истукану» слишком явно не место среди царства когда-то «грядущего», а теперь победившего «хама», — лишённого не только смысла, но даже элементарного разумения.
  6. Пожалуй, здесь придётся слегка пояс...нить (насчёт мыльникова). Ещё с поздне’школьных времён (начало 1980-х) меня забавлял гомологический ряд каких-то непередаваемо затрапезных фамилий поздне-советских комозиторов, сам собою выстроившийся на «союзном» небосклоне. При том, что фамилия (тёзки) директора кунстовой камеры находилась там на почётном (втором) месте, открывая почти стихотворную «периодическую систему» копозиторских элементов, необычайно поэтическую по своему жанру. Привожу её по памяти, как (не) помню теперь, по прошествии трёх пришествий: «Банщиков, Мыльников, Сидельников, Сапожников, Десятников, Каретников, Красильников, Овчинников...» ну и так далее, за исключением одинокого Саши Попова. — Само собой, все они были «не просто» комозиторами, но ещё и «членами» (соответствующего союза, как это у них широко принято). Последний факт выглядел особенно анекдотичным. Не говоря уже о его сопредельной позорности. До краёв полные конформизма совсем не музыкального, они ещё и подкрепляли свою, так сказать, нарочитую «почвенность» соответствующими фамилиями. — К слову сказать, некоторых из перечисленных профессионалов своего дела, грешным делом, я даже узнал лично. Впоследствии. — И что же? Они ничуть не разочаровали. Не оставив по себе ничего, кроме указанного набора. Малого. Но не джентльменского. Ничуть.
  7. Не исключаю, что с его стороны это была элементарная пред’осторожность. Ничего личного. Всего лишь административный инстинкт, на всякий случай: «как бы чего не вышло», дорогой Михаил Евграфович...
  8. Первый раз я очутился в оной кунст-камере не по своей воле, конечно. В каком-то несущественном & раннем (раненом) детстве меня затащил туда Феликс (мой фактический отчим) — якобы с культурно-просветительской целью. Немедленным результатом посещения стало резкое «культурное» затемнение, недетское отвращение к человеческим обычаям, липкий ужас до рвоты и — до сих пор — периодически возвращающиеся кошмарные сны на всю жизнь. И ещё — сопредельная брезгливость к царю (конкретному), а также к его брату, папе, дедушке и всем последующим за ним царькам. Одновременно: с каким-то изуверски-чётким пониманием того нутряного патологического теста, из которого они все были наскоро слеплены. — До обидного мало отличного от всего остального, чем одарила нас кунст-камерная матушка-природа.
  9. Как оказалось впоследствии, соглашаясь на встречу со мной, директор кунст-камеры полагал, что речь пойдёт о каких-то «варварских» концертах (с душком формалина) в интерьерах его трижды прекрасного заведения. И привиделся ему очередной бюргерский выверт & дряблое оригинальничанье чудаковатого копозитора, что-нибудь в духе курёхинской «поп-механики» или чего-то ещё более б..анального. Таков, к сожалению, оказался максимум той выдумки, на которую было способно его антропологически-этно...графическое воображение. Само собой, моё неожиданное предложение его буквально поставило в тупик, — все заранее приготовленные жёваные тексты улетели к чорту и пришлось изобретать очередной велосипед с чистого листа.
  10. Во дворике? Нет, я никогда не бывал во «дворике» кунсткамеры и даже не знал, что таковой существует, — но о таком исходе не могло быть и речи. Прежде всего, выход и — направление. Вóт что в первую голову делало игру столбового Петра и главное, его смысл. На «заднем дворике», что (мало)вероятно, может быть, и поставили бы какой-то памятник, каких тысячи, но не было бы ни игры, ни смысла. А без этих двоих-обоих кунстъ-камерник (мне) был не интересен. И не нужен.
  11. Разумеется, все ключевые слова выпущены. И в моей прямой речи..., и даже в косвенной речи кунстъ-директора. И немудрено. Точнее сказать, совсем не случайно так вышло. В конце-то концов, не для того я затевал всю эту историю с кунст-камерником Петра Велiкого, чтобы сейчас за пять минут разболтать всё то, что постепенно старело, гнило и умирало в течение предыдущих двадцати-тридцати-сорока-пятидесяти (и так далее) лет. И здесь я могу только в очередной раз повторить прежде стократ повторённое. Моя часть дела была — придумать эту необычайную вещь, возможно, даже нарисовать её и предложить к осуществлению. Так или иначе, но я свой путь прошёл. Однако все прочие, кто при этом процессе присутствовал, неприсутствовал или делал такой вид, — затем — сделали всё возможное, чтобы не было не только этого монумента, но также и всех остальных эрзац-шедевров, выходивших из-под моих рук (а равно и других частей тела). Именно потому в моём рассказе и не будет всего двух коротких фраз, тех самых фраз о нём, о кунст-камерном столбовом памятнике. Каким он должен и мог быть, в своё время и на своём месте, если бы не ваше пожизненное неучастие (или точно такое же участие, почти без разницы). Благодаря которому Его (и не только Его одного) не было, нет и не будет. На своём месте и в своё время. Или не на своём месте и не в своё время. Без разницы, потому что: не будет и точка. — И я не стану напрасно сетовать вслед за блаженным Эриком, будто бы мне довелось «родиться слишком молодым во времена слишком старые». Поскольку здесь и сейчас..., я располагаю ещё достаточным сроком, чтобы шаг за шагом, потихоньку стереть своей маленькой резинкой всё, — чего не было, нет и не будет. Благодаря вам, благодаря исключительно вам, мои дорогие (как рассказывал, в своё время, мой лепший «друг-Виктор»). И я не вижу ни одной причины, почему бы, к примеру, какие-нибудь «Три Инвалида», «Каменный Гость», второй том «Скрябина как лицо», «Окоп», «Громоздкий фетиш» или «Карманная Мистерия» исчезли без следа, а кунст-камерный Пётр Велiкий — остался здесь, как тот самый перст (у дяди-Вовы в носу). — Нет уж, дудки. Обойдётесь как-нибудь без него. А затем — по известной причине — и без всего остального, чего не было, нет и никогда не будет. Включая даже Альфонса, между прочим.
  12. (не) Стыдно признаться, но едва услышав этот малый «джентльмент’ский» набор финальных слов от директора «искусственной камеры искусств», я почувствовал себя совершенно удовлетворённым от созерцания собственного блестящего «достижения». Во-первых, что очевидно, «actum был est»: я свою часть пути прошёл. Дальше — только кирпичная стена. Или университетская набережная. Но зато теперь никто (и даже я сам) не смог бы упрекнуть этого нерадивого автора, что он ничего не сделал ради..., ради..., скажем, ради реализации своего дерзкого проекта и... украшения родного города (города Петра, между прочим!) доселе невиданным прецедентом в области истории, искусства & истории искусства... И в самом деле, разве Он... не заслуживал хотя бы минимального усилия над собою?.. — Он, тот чудодейственный город, благодаря которому и в котором я не только родился, в своё время, но ещё и умер (и тоже в своё время, как это ни странно)? Ответ очевиден до придурковатости.
    — Что же касается последующей судьбы кунст-камерного памятника (и как следствие, города), то она (эта судьба) с той поры находилась уже не в моих руках. — А чтó они, эти слегка мылистые руки, занятые партийно-хозяйственной суетой и «более важными» насущными делами, наверняка не станут заниматься столь странным и неочевидным проектом, можно было не сомневаться. С того прекрасного дня можно было возложить влажные ладони на столбовую голову императора и сказать: «аминь, дорогой дядюшка». Игра сделана. Можно идти спать.
    — Больше никогда я не пытался встретиться с директором искусственной камеры-кунста. Ни с этим, ни с каким-нибудь следующим. И ничего не ведал о том моменте, когда его подвинули с начальственного кресла. И даже о его маленькой кунст-камерной смерти узнал только семь лет спустя, набрав его фамилию в поисковой строке яндекса. Как показало вскрытие, этому человеку... прожившему цельных 73 годóчка, за десять лет до смерти представился уникальный случай радикально поменять не только лицо своего богоугодного заведения, но и целого города, бывшей столицы..., бывшей империи. Пожалуй, это была бы высшая точка в его биографии. И он, единожды получив такую возможность волей случая, прошёл мимо неё с доброй директорской улыбкой. Равно как и все прочие, с кем я имел честь жить в одно время. А иногда даже (страшно подумать!) — в одном месте.
  13. Если для кого-то важны пароли, явки и имена, а также прочие призраки достоверности, сообщаю, что светские новости от супруги Собчака до меня донесла (во всех смыслах) m-me Елена Берновская, на тот момент — последнее телевизионное лицо, которое ещё оставалось в моём круге со...общения. Все остальные представители цеха к 196 году были решительно ликвидированы. Сначала по одному. А затем — оптом. Как класс... Что же касается лично г-жи Берновской, то она уцелела, буквально говоря, каким-то чудом, действуя, так сказать, самочинно и не обращая на моё неучастие ни малейшего внимания. Впрочем, так продолжалось совсем не долго. Потому что и её после того года я больше ни разу не видел, и следы затерялись где-то за дальними пределами нашей необъятной... и неохватной, как раз по направлению кунст-камерного взгляда.
  14. Ответ мадам Нарусовой оказался (почти) идеальным, как и всё прочее — в их трижды славной семье. Она просила передать, что застолблёный проект ей тоже «понравился» (видимо, примерно в такой же степени, как и «Ошибочные песни», название которых ей, впрочем, известно не было) и она обещала «вернуться» к этой теме «в случае победы на выборах». — Учитывая «провальный прогноз» на её мужа, а также все прочие со...путствующие обстоятельства, впредь об этом разговоре можно было (бы) и не вспоминать. Что я и привёл в исполнение с бо-о-ольшим успехом (продолжая затем в том же духе вплоть до поза...вчерашнего дня).
  15. Нет, я не оговорился. Именно художник (не дирижёр). Настоящий художник, размазавший всю страну и всех, кто в ней ещё оставался, — по своей холстине, ниже пояса, как масляную краску (красно-коричневую, конечно, в рамках общего колорита).



Ис’ точники


  1. М.Н.Савояров, «Странный букет» (1914). «Замётки и помётки» к сборнику «Кризы и репризы» (1907-1927 гг.) — «Внук Короля» (двух...томная сказ’ка в прозе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  2. Ил...люстрация — Карпата, Пархата, Словакия, небольшая лужица нефти на земле. — Natural oil (petro-oleum) seep near Korňa, Kysucké Beskydy, Western Carpathians, Parkhatians, Slovakians. 1 April 2008.
  3. 3,0 3,1 3,2 3,3 Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было» (издание первое, «недо’работанное»). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & «Лики России», 2013 г., 544 стр.
  4. Юр.Ханон, «Мусорная книга» (том второй). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2002 г.
  5. Л.В.Бетховен. 33 вариации на вальс Диабелли (редакция А.Гольденвейзера). — Сан-Перебург: изд(ев)ательство Комозитор, 1993 г.
  6. Ил...люстрация — Busto de Jorge Luis Borges. — Paseo de los Poetas, El Rosedal, Buenos Aires, Argentina.
  7. Юр.Ханон, «Мусорная книга» (том первый). — Сана-Перебу́ра: «Центр Средней Музыки», 2002 г.
  8. Ил...люстрация — Габриэль фон Макс, «Обезьяна перед скелетом», масло, холст, 61x44,5 см. (Мюнхен, ~1900).
  9. Д.Губин «Игра в дни затмения» (Юрий Ханон: интервью). — Мосва: журнал «Огонёк», №26 за 1990 г. — стр.26-28
  10. Юр.Ханон. «Несколько маленьких грустных слов по поводу годовщины усов» — Сан-Перебург: газета «Смена» от 6 января 1993 г. – стр.7
  11. С.О.Кочетова. «Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом» (интервью). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 2 декабря 1991 г.
  12. 12,0 12,1 Юр.Ханон, ос.44, «Спортивные упражнения для мысли» (для оркестра и певца). — Сан-Перебур, Центр Средней Музыки, 190.
  13. Ил...люстрацияА.С.Мыльников, (уже не) директор кунст-камеры, известный историк, заслуженный деятель наук РФ и т.д., апрель 198 г.
  14. 14,0 14,1 Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус. «Два Процесса». — Сан-Перебур, Центр Средней Музыки, 2014 г. — изд. второе, 624 стр.
  15. Ил...люстрация — Портрет Шарля Эммануила де Савойя-Кариньян, принца Кариньян ди Савойя — кисти неизвестного художника (Турин, ~1797 год). Портрет был сделан за три года до смерти принца в парижской тюрьме «Шайо».
  16. «Как принцы... или монсеньёр шик». — Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было». — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2011 г.
  17. Юр.Ханон, «ПАР» (роман-автограф). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2015 г.
  18. Ил...люстрацияПрезидент французской республики (третьей) Феликс Фор, официальная фотография президента республики (1896 год). Юрий Ханон. Из книги «Два процесса».
  19. Александр Пушкин: Я помню чудное мгновенье... (музыка Михаила Глинки). — Мосва: Эксмо, 2021 г.
  20. Ил...люстрацияАлександр II, бывший «император» бывшей России, посмертная маска — снятая в день его убийства 1 марта 1881 года
  21. Н.В.Гоголь. Миргородъ: повести, служащие продолжением Вечеров на хуторе близ Диканьки. — Мосва: Универсальная б-ка, 1917-1918 гг.
  22. М.Е.Салтыков-Щедрин. «История одного города и др.» — Мосва: «Правда» (из’дательсво), 1989 г.
  23. Юр.Ханон. Прямая речь. Из программы «Человек, которого не было...». — Рига, Сан-Перебур: «ещёнепознер», (мусорное интервью, окт.2021)
  24. Ил...люстрация — ученик Эрика Сати: барон Жак Бенуа-Мешен, самый скоротечный «участник» Аркёйской школы. На лацкане пиджака — знак ордена Франциска. Фото: Виши (~ 1942 год), кабинет генерального секретаря административных служб (при Петене).
  25. Александр И. Герцен. «Былое и думы» (из серии «мне....муары»). — Мосва: Захаров, 2003 г.
  26. Л.Н.Андреев. Жизнь Василия Фивейского (посвящается Ф.Шаляпину). — Сан-Перебург: «Сборник товарищества «Знания» за 1903 год», 1904 г.
  27. Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Внук Короля» (двух...томная сказка в п’розе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  28. Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть вторая), издание уничтоженное. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & Лики России, 2002 г. — 840 стр.
  29. Эр.Сати, Юр.Ханон «Воспоминания задним числом» (яко’бы без под’заголовка). — Санкта-Перебурга: Центр Средней Музыки & Лики России, 2011 г.
  30. Ил...люстрация — генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель президиума Верховного Совета Юрий В.Андропов, 7 ноября 1983 года (как кажется, через три-четыре месяца он умрёт).
  31. Юр.Ханон. «Чёрные Аллеи», или книга, которой-не-было-и-не-будет. — Сан-Перебур, Центр Средней Музыки, 2012 г. — 648 стр.
  32. Иллюстрациямаленькая минута мол...чания памяти велiкого глухого: Сана-Перебур, Малый проспект не той стороны (дурное место).



Лит’ература (без особой апатии)

Ханóграф: Портал
Neknigi.png

Ханóграф: Портал
Zapiski.png
Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png



См. так’ же

Ханóграф: Портал
NFN.png

Ханóграф: Портал
EE.png





см. д’альше →



Red copyright.png   Автор : Юр.Ханон (и ещё этот).  Все права сохранены.  Red copyright.png
Auteur : Yuri Khanon (and one more). Red copyright.png  All rights reserved.


* * * эту статью может исправить
только сам дважды Автор.

— Все желающие сделать кое-какие добавки,
могут сами сделать нечто в таком роде, или
обратиться напрямую в кунстъ-камеру.


* * * (не) публикуется впервые,
из архива его высочайшего высочества :
сокращённый текст, урезанная редактура
и уродливое оформление
Юр.Ханóн.




«s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n»