Кантата дураков, ос.56с (Юр.Ханон)
Дурака несложно узнать по походке, подлеца — по характерному движению левой руки, начальника — по вывороту ног, убийцу — по выражению затылка..., и только гений всегда остаётся неузнанным. н — Разговаривая в обществе с неким солидным и прилично одетым господином, иной раз бывает затруднительно определить: действительно ли он воздерживается от мыслей — или просто глуп как бревно... таким образом, всё сразу расставлено по местам и предельно ясно. И не нужно, пожалуйста, делать такой невинный вид, будто ничего не заметили. Здесь и сейчас находится вовсе не полноценная статья, но только её пень..., или старый огрызок от утвердительной страницы, — якобы посвящённой старому (как мир) сочинению в жанре светской кантаты XVII века с пением и танцами, написанному в ноябре-декабре 1993 года на территории нынешнего Перебурга (Городской остров, левая сторона). Отчасти (но только отчасти!) эта страница по масштабу и структурному содержанию могла бы иметь вид, близкий к аналогическим статьям «Маленькие детские пьесы большого содержания» или «Мерцающие девицы для тубы и певицы», однако говорить об этом уже поздно, поскольку известный поезд только что тронулся (умом), а вокзал за ним — не последовал, как это ни странно. А потому, поглядывая за воображаемую линию горизонта, я теперь считаю возможным оставить здесь мягкое, отчасти, вялое или даже дряблое перенаправление на другие статьи, имеющие (кое-какое, иногда опосредованное или принципиальное) отношение к этому маргинальному сочинению, а также его (такой же) истории, теории, практике, теням, от’ражениям, наброскам или отброскам (равно внутренним или внешним)...
Начавшись ещё в предыдущем декабре, весь 1994 год прошёл под исключительным знаком каторжной работы над книгой «Скрябин как лицо». Первая половина (зима и часть весны) ушла на написание громадного текста, почти авто’матическое по своему напряжению и скорости, а затем набор и редактуру чудовищного шестисот’страничного талмуда (если не считать нескольких фортепианных & камерных выходок, в виде скромного «отдыха»)... Если кому-то очень хочется знать, перечислю несколько примеров из этого композиторского отдыха (между писательским трудом): для начала, полуторачасовые «Удовлетворительные пьесы» для фортепиано, затем наброски для такого же по размеру (чуть более позднего) цикла «Ресторанные пьесы» для механического пианино, а также некая позорная вещь (примерно на час разно(без)образного звучания) под названием «Кантата дураков», написанная из-под палки и затем на ней же и повисшая. Написанному верить... (бессмысленно). А также всему остальному... на всякий случай напомню, как всегда, не гнушаясь из...лишними повторениями, что в исторической ретро’спективе (оглядываясь на зад) «Кантата Дураков», ос.56-с (36 номеров, 1993 г.), несмотря на свой вполне пухлый внешний вид и такой же размер, относится к числу скорее прикладных (служебных) или публичных, чем строго канонических сочинений этого автора. Написанная буквально «из-под палки», по настойчивой просьбе эксцентричного голландца Августа Диркса (Augustinus Gerardus Maria Dirks), владельца оперного корабля (бывшего лесовоза) «Azart», эта вещь на полтора года стала тяжкой обузой, метафорой полного провала и почти позором. Пожалуй, единственное что действительно удалось благодаря «Кантате дураков», — относительно безболезненно расстаться с её бравым заказчиком. Причём, навсегда. Сегодня, спустя три десятка лет, говорю об этом с облегчением, но и сожалением. Потому что Август Диркс так и остался человеком-который-не-понял. Рядом со мной эта невидная должность выглядит потерей, причём, окончательной и невосполнимой. Партитура кантаты написана на 26% небрежнее, чем это следовало. Причина проста, проще некуда: сочинение заведомо заказное, постылое и не потребное (непотребное). Само собой, никакие претензии автором не принимаются. Когда Август Диркс позвонил со своей дурацкой затеей, первым ответом ему был отказ, конечно (и не просто отказ, а с брезгливостью по поводу стихов и примерной формулировкой: «из этого примитивного дерьма ужé не сделаешь конфетку»). Затем последовали трёх’серийные дурацкие уговоры на фоне авторской неловкости (отказывать этому человеку было не слишком с руки). Наконец, скрепя сердце, формулировка второго согласия была следующая: «но запомните, Август, эту вещь я пишу только для Вас, мне она не нужна и никогда не пригодится». — Так всё и вышло! Не нужный нужник. И заказчик в нём ни черта не понял, ни одной черты. Эта вещь сыграла с ним партию в дурака. Причём, двойную. Очень жаль.
как нетрудно себе уяснить из вялой цитаты, помещённой чуть выше (головы), означенное сочинение оказалось вставной челюстью или таким же зубом. Ни сном, ни духом «Кантата дураков» не значилась в списке канонических сочинений: ни до, ни после её написания. Отсюда, собственно, и следует её начётнический номер со служебной отметкой 56-с (при том, что основной ос.56 на тот момент ещё не существовал, только намечался в планах). Законченная на излёте второго года полного отказа от публичности и перехода на герметический режим, «Кантата дураков» была в полном смысле слова «вымучена», чтобы отделаться от назойливых приставаний голландца (вежливых отказов он никогда не понимал, а уважение к чужому времени и силам было ему органически не свойственно). Придурочная хронология выглядела примерно так: первый звонок Августа Диркса с просьбой написать («к 1994 году», как он сказал) «оперу» по запылённой книге Бранта «Корабль дураков» поступил в апреле 193. Хорошо зная общий тон примитивной книжки Бранта, я никак не мог взять в толк, при чём тут вообще «опера» (тем более, что никакого либретто он не предлагал). Отдельной статьёй расходов стала «предыдущая опера», которую Август «возил» несколько лет назад (в 1990 году) на своём рыбном судне — обычная како’фоническая бездарщина из числа усреднённой профессиональной жеванины конца XX века. — Далее последовало ещё два раунда обременительных телефонных наездов. Наконец, 8 сентября владелец баржи всё-таки получил согласие от автора, уставшего сопротивляться и плевать против ветра. — Не далее как 6 декабря 193 гнусная поделка была закончена ( виде партитуры). Эрик в похожих случаях говорил: «жуткая мерзость»..., — однако в те лохматые годы я об этом ещё не знал. Спустя пару лет, случайно встретив Августа в Питере, я сказал ему: «как жаль, что Вы ни черта не смыслите в искусстве». Этими заведомо упрощёнными словами, собственно, исчерпывается дальнейшая история партитуры. Голландский экземпляр не’игранной кантаты вернулся к автору изрядно потрёпанным и вырванным из обложки. Автор починил его, реставрировал, а спустя пару лет уничтожил. И это в целом — всё, что можно сказать о судьбе несчастного сочинения, от рождения оказавшегося никому не нужным. Очень человеческая история... как это широко принято в корабельном деле, главной затеей автора при написании заказной «оперы» стала трёх’этажно выстроенная попытка «лавировать, лавировать, да и вылавировать». Попытка заранее обречённая на провал, те не менее, давшая кое-какой нетривиальный результат. Вероятно, «вылавировать» и не удалось, однако отплыть на изрядное расстояние от гнусноватого первоисточника — всё же получилось. Высшей оценкой тому стал уже несколько раз упомянутый номер ос.56-с, всё-таки присвоенный этой паскудной штуковине, — за выслугу лет и в качестве памятника титаническим усилиям на чахлой ниве сатирической поэзии XV века. Партитура, начатая в понедельник 22 ноября 193 года, была закончена тоже в понедельник 6 декабря. Как нетрудно убедиться, срок работы составил две недели (2 прописью). Светская кантата, написанная (в основном) на стихи Бранта, содержала 36 перемежающихся номеров общей длительностью 66'06". Два первых и два последних номера (1.der Ruf; 2.der Chor — 35.der Chor; 36.der Ruf) несли в себе прямое обращение от автора (музыки). Оставшиеся 32 нóмера были поделены поровну между 16 номерами на тексты Бранта и неуклонно следующими за каждым из них куртуазными танцами в духе галантного века (Althöfischer Tanz), причём, не швабского, а непременно французского. Казалось бы, «Корабль дураков» — позорный примитив. Слишком грубо, слишком просто и не достойно авторства Каноника. Что за дурной тон: озвучивать произведение времён человеческого детства (1494 год). И всё же, сочинение получилось на грани возможного; он сделано с таким трюком, что позволяет его не совсем стыдиться. И даже присвоить ему вторичный номер 56с (служебный). Хотя и с оговорками (присвоить), но почти без дураков. Ни грубости, ни простоты в «Кантате дураков» нет. В отличие от такого же «корабля». после окончания работы над партитурой, впрочем, последовала «обыкновенная история» (из человеческого репертуара). Настойчивости заказчика хватило, чтобы уломать автора. Но дальше корабль не поплыл. Или почти не поплыл... — Утешительным итогом стал очередной публичный опыт в стиле пустоты. Как нетрудно сообразить, «Кантата дураков» — наполовину театральная вещь (в формальном значении слова «театр»). Как и все прочие «театральные» опусы этого автора, она никогда не была поставлена и ни разу не исполнялась. По изначальной просьбе заказчика кантата была написана к 1994 году (якобы к 500-летию книги «Корабль дураков»). Двойной тысячелетний позор, и ничего более. Следом за тем заказчик дважды провалился со своей дурацкой затеей (деньги, брат, и ничего больше). Не далее как 26 мая 194 года Август Диркс позвонил автору (из Амстердама) и сообщил, обильно пересыпая речь католической бранью типа: «чёрт, чёрт», что позавчера два голубоватых тенора из его команды дезертировали с корабля (две во’кальные крысы), отказавшись петь без предварительной оплаты. А значит, премьера 1 июня отменяется, дурацкая опера имени 500-летия Бранта развалилась как карточный домик. С одной стороны, пустяк, конечно. Но с другой стороны, — трижды наплевать и на позор, и на пустяк. Забыть и забить на ерунду — и притоптать поверх жизни. Только так можно хотя бы немного исправить эту дурную историю, задним числом. Два оскоплённых, формальных, чистых певца-тенора и двое таких же строгих танцоров: мужчина и травести в роли женщины. Махровый XVIII век, парики, букли, придворные платья времён Людовика XIV. Танцы-интермедии без малейшей ассоциации с содержанием предыдущего стиха. Придворный притворный балет. Очень придворный, очень притворный. Не столько танцы, сколько приглашения к танцу. Апофеоз бессодержательной галантности. Ни смысла, ни морали. Только виньетки и рокайли. главная цель автора при работе над кантатой была — увернуться от простого (прямого) попадания в текст и контекст слишком простого и глуповатого «Корабля дураков». Судя по всему, цель выгорела. На обложке поставлен номер ос.56-с (как подтверждение удачи при выполнении задачи). Иногда, впрочем, номер этого сочинения выглядит как 56-s, иногда как 56-5 или 56-в. До последнего момента не были изжиты сомнения: а заслуживает ли вообще данное, с позволения сказать, «сочинение», номера. Позволительно ли ему иметь отдельную цифирь в списке канонических опусов, или всё же вернее отнести эту поделку в мусорную стопку «служебной дряни» (вместе с сокуровскими погремушками или «Ошибочными песнями», впоследствии исправленными). Тем не менее, после написания кантата не была выкинута и значится как побочная вещица в уплотнённой коммунальной квартире, зажатая между подозрительными соседями: ос.55 “Зижель”, арьергардный балет №2; ос.56 “Удовлетворительные пьесы” для фортепиано; ос.57 “Ресторанные пьесы” для механического пианино. И ещё не известно, кто бы в этом списке оказался хуже. 6 декабря, в понедельник закончил «дураков» и попутную «кантату» для них. От понедельника до понедельника. Две недели жестокой работы. 14 дней в дурацкой шахте (спасибо Августу за ноябрь). 65 минут глупой музыке, уходящей от текста. Как итог — свобода от «дураков». К сожалению, временная...
пожалуй, оставим эту тему (больше из неё ничего не высосешь, — как говорил один мой приятель, старый приятель). Однако далее..., — далее неизбежно следует нечто несказуемое и, как последствие, небольшая пауза (возможно, лёгкого генерального характера), во время которой по замыслу автора за кулисами действительности происходят некие скрытые процессы. — Эта вещь, добавлю напоследок, одна из немногих, в самом деле написанных «по заказу». Это теперь я могу говорить извиняющимся голосом, что автор работал бесплатно, и даже того хуже, сразу по окончании работы ему пришлось срочно делать копии партитуры в переплёте, а спустя месяц — ещё и собственноручно расписывать голоса, по которым никто не будет играть, и что дурацкое сочинение, сделанное единожды за 500 лет, в итоге не было исполнено и никуда не поплыло (кроме реки Ждановки). И тем не менее, ничего не попишешь: позорный факт остаётся позорным фактом. До апрельского звонка Августа Диркса со своей дурацкой затеей, мне и в голову не приходило связаться с этим примитивным текстом. Зная меня, даже странно было бы предполагать что-то иное. К счастью, эту дырку мне удалось залепить своим фирменным пластырем: «Кантата дураков» получилась вещью сюрреальной и, страшно сказать, почти фумистической. Правда, судить об этом уже не удастся. Заказчик похоронил её (закопав с небольшой помпой), а затем прожил ещё почти три десятка лет (без особых воспоминаний). «Кантата дураков» немного младше «Корабля дураков», примерно лет на двести. Галантный стиль, слишком много светского, уклончивого и ритуально-вежливого. Но этим как раз и достигается особая формальность, — драгоценная непричастность музыкального сочинения к литературному первоисточнику. Никогда прежде свет не видывал таких галантных танцев. Или я ослышался? итак, достаточно: полностью исчерпав собственную влагу, дряблый огрызок окончательно превратился в сухой остаток. Пред’последний вывод напрашивается бес затруднений & практически, сам собой. Особенно если принять во внимание, что с самого начала своей продуктивной практики этот автор (так же, как и сам Эрик Сати) с полным правом может считать себя непримиримым, в полной мере вне...конвенциональным типом и отрицает любую коллаборацию с оккупантами & прочим человеческим материалом. А потому, и этот его «придурковатый опус», как всегда, оказался замолчан, затоптан, оболган и забыт всеми теми, кто считает себя профессионалами своего дела и привычно сотрудничает в парадигме нормального мира людей. Кроме того, не лишним было бы припомнить (на’последок), что у всякого достижения есть свои герои (без..действующие лица). А потому здесь можно было бы перечислить не менее двух десятков облигатных «сумеречных идолов», по их словам, якобы «поклонников творчества» этого автора (от Мстислава Леопольдовича до Теодора Клеопатровича), ни один из которых так и не приподнял головы от повседневной суеты, чтобы хотя бы одна маленькая вещица из «параллельного репертуара» была приведена в исполнение. Со всеми вытекающими последствиями, разумеется. — С такими, прошу прощения, «поклонниками» — прямая дорога туда, во внутреннее (полностью закрытое) творчество (как это было последние два, три четыре десятка лет), а затем и далее по стопам братьев-альбигойцев. Впрочем, не будем зря колыхать воздух: указанный путь универсален. Всех (не)желающих — прошу проследовать. И снова скажу: «Кантата дураков» слишком небрежна. Отрицать глупо. Ещё глупее ожидать чего-то иного: сочинение «56-s» сделано на заказ, — заранее постылое, с полным ощущением работы впустую (так и получилось). С другой стороны, чудовищно небрежные тексты 500-летней давности настойчиво требовали от автора музыки соответствия в небрежности (как минимум — такой же). Но куда там! По этой части композитор и в подмётки не годился никакому Бранту, хотя и старался, так сказать, выглядеть «ничем не лучше». Наконец, удивлённо вытянем лицо (по вертикали, снизу вверх) и сократим пустые слова ради других, ещё более пустых... Про запас остаётся ещё одно предположение (сугубо дурацкое, разумеется). — Если, паче чаяния, у кого-то из проходящих мимо ренегатов & апологетов закрытых и внутренних методов искусственного искусства появится под’спудное желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого символического материала из истории России и, отчасти, Голландии конца XX века, никто не возбраняет обратиться, как всегда, в президиум Большого Имперского Дурдома (желательно, в секретариат) → по заранее известному адресу не...посредственно к пятикратному автору, пока он ещё находится относительно здесь, на расстоянии вытянутой руки или про’тянутой ноги. — Однако..., рекомендовал бы всё-таки не тянуть кое-кого (за хвост). Наша малая кунст’камера скоро будет закрыта & зарыта окончательно, как и всё на этом свете (вопреки желаниям дураков)..., причём, «бес’ права переписки». А мы пока ещё помним, чтó может значить это сочетание слов..., после всего. — Или antidates, одним словом... Можно ли упрекнуть автора в небрежности, если это НЕ ЕГО небрежность?
| ||||||||||||||
