Кактус (Натур-философия натур. Плантариум)
...и до сих пор, несмотря ни на что, рипсалисы продолжают неудержимо привлекать мой внутренний взор. По меньшей мере, как уместный предмет ностальгии. А также, несомненные изгои среди кактусов (по невиданной остроте..., вернее сказать, крайней тупости интереса к ним любителей и профессионалов). Но прежде всего, как невероятно яркий (причём, далеко ещё не законченный) опыт природы по выведению пластически новых видов ретроградного развития, обладающих сногсшибательным дизайном и таким же (артистическим) внешним видом. — Кстати сказать, где же ещё, как не в таких же «низких землях» (только не Европы, а центральной Америки) проходил этот эксперимент — по ракоходной эволюции кактусов, заново пытающихся «вернуться назад» и приспособиться к лесному (влажному) образу жизни... н
...Самые тщательные, дорогие и самые утомительные эксперименты, которые я когда-либо предпринимал в своей жизни, были проделаны над кактусом. Я раздобыл себе более шестисот различных видов кактусов, которые я посадил и за которыми наблюдал. В общей сложности я потратил на эту работу более шестнадцати лет... Моя кожа походила на подушку для иголок, столько из неё торчало колючек... Иногда у меня на руках и лице было их так много, что я был вынужден вырезать их бритвой или соскабливать наждачной бумагой... Мне пришлось иметь дело с глубоко укоренившейся особенностью кактуса, почти такой же древней, как и само растение, потому что оно должно было с самого начала покрыться этим предохранительным панцирем, чтобы не оказаться жертвой ищущих пищи животных. Моя работа подвигалась лишь медленно, и я терпел много поражений... Наконец, мне удалось вывести кактус без колючек... на всякий случай напомню ещё раз (а затем и ещё раз, как известный дистиллятор любой темы повторения), что в истерической, а также натур-философской и тавтологической ретро’спективе (оглядываясь на зад) псевдо’ботаническая тема кактуса как социального жупела или семейства, а также более общая тема образов отдельных растений (взятая в общем или прикладном плане) была ранее разработана основным автором этого ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах, ни одна из которых до сих пор не претерпела и’здания (начиная от «первой книги о стапелиях», 1998 и кончая печально известным трёхтомником). При этом количество партикулярных подлогов, обмана и прочей подмётной подлости на ботанической ниве (казалось бы, такой травоядной, такой вегетарианской!..) оказалось даже выше, чем на всех прочих. Что за дивный парадокс!.. — тем не менее, он привёл к тому, что часть книг на эту тему мне пришлось не только оставить в тени, но даже — скрывать их названия (более чем говорящие, концептуальные и ни на что не похожие), которые несколько раз пытались стянуть... Однако, вернусь к основной теме этой дряблой страницы — «кактус» как объект (фетиш) и аффективное понятие. Это кактус? Что за кактус? не стану, однако, дополнительно плодить скорбь, чтобы лишний раз напомнить, какое количество спекулятивных открытий (а равно и закрытий) было похоронено также и в этой небрежимо высокой теме: растение как способ (причём, способ отличный, и не просто отличный, а принципиально отличный, в корне). И прежде всего, по основному принципу антропоморфной ботаники, через сопоставление и противопоставление как методы единственно доступные человеческому сознанию, вернее говоря, его общепринятому бытовому огрызку. Таким путём, всего за несколько дряблых шагов была утеряна уникальная возможность (отыскания) нового пути из того животного тупика тотального потребления-экспансии, в который себя загнал человек, пренебрегая другими способами существенного существования. Здесь и сейчас, на фоне беспристрастно-причудистых форм растений и цветов кактуса, эта фатальная исчерпанность (как всегда) заметна особенно выпукло. Будучи ещё с детских лет (по концу семидесятых — началу восьмидесятых годов) кое-как знакомым с около’кактусной публикой, честно сказать, я не вынес из этого знакомства ничего духоподъёмного. Растения я всегда любил (и сегодня люблю тем более), да... Но эти люди (вроде бы, тоже любители) не вызывали у меня ни малейшего вдохновения. — Как правило, ничем не отличающиеся от среднестатистического советского человека, вдобавок ко всему, они все были «немного того́», причём, имея в виду не какую-то особость характера или «сумасшедшинку», но прежде всего — заурядное занудство, которым они вечно портили и свой интерес к растениям, и любое общение по их поводу. Оригинальные люди среди кактусистов встречались крайне редко, но даже они оказались решительно не в состоянии оценить мои спекулятивные «ботанические» идеи..., не говоря уже о стиле изложения. и снова повторю: нет смысла загибать пальцы, указывая на пробелы и лакуны сознания, так и оставшиеся незалепленными благодаря человеческому небрежению и тотальной подлости. Ограничусь голословным утверждением, что залепить их было бы возможно только в утопических условиях внезапного осознания и готовности (хотя бы в какой-то небольшой части). И с этой точки зрения трудно переоценить роль растительной методики, полностью пересматривающей взгляды естественных наук на человека и возвращающая его к истокам теории познания. На основании основных методических достижений хомолóгии, возникла новая система & систематика растений как антитеза и пример (включая принципиально иной взгляд на кактусы). Несмотря на провокационный (а местами даже эпатажный) подход автора к обсуждению фундаментальных вопросов науки, серьёзность проблемы невозможно недооценить, идёт ли речь о кактусах, саркостеммах, чёртовом орехе или амарантах (принцип и система от заполняющего материала не меняются). К слову сказать, сходный подход частично проявился и на территории ханóграфа, где имеется целый ряд примеров различной дряблости в виде страниц об отдельных таксонах растений. Пожалуй, здесь можно остановить собственные слова и перейти к сугубо обструктивной части обсуждения. ...в 1737 году тридцатилетний Карл Линней (в своей ранней работе Hortus Cliffirtianus) ввёл в обиход ботанической систематики не только слово Echinopsis, но и сам — Cactus, по-видимому, воспользовавшись известным рецептом своего (не)далёкого приятеля, скульптора Микеля Анджело, советовавшего «отсечь от камня всё лишнее»... Действуя примерно таким образом, отец ботанической систематики сократил известное в Европе слово «мелокактус» (в переводе колючая дыня), которым испанские колонизаторы Америки окрестили большинство тамошних суккулентных растений, снабжённых шипами. и ещё раз напомню на всякий случай, что это дряблое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца. Страницы о растениях семейства кактусовых в целом и конкретных представителей разных таксонов конкретно провели в режиме тлеющей публикации более десятка лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленные, не пересушенные и даже не пережаренные). Представляя собой классический пример неопубликованного прорыва, текст об этих «брутальных суккулентах» провёл почти полтора десятка лет в форме redlink’а (красной ссылки) почти с трёх десятков страниц ханóграфа. А ведь на месте этой страницы могла быть и пухлая книга о кактусе как причине и последствии (заглавие которой также остаётся неназванным) объёмом в 466 страниц обструктивного текста натур-философской прогрессии. Тем не менее, сегодня приходится подвести двойную черту и признать, что ожидание было пустым. Учитывая почти полувековую отрицательную практику полной бесперспективности диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Книги без листьев» с полным правом может считать себя «непримиримым» вне...конвенциональным типом и, как следствие, закрыть тему публикации большинства закрытых текстов и других уникальных артефактов. ...Они говорят: «кактус». Если же (также вопреки всему) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов всемирной кактусо’логии появится отчётливо или даже навязчиво оформленное желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого немало...важного био...логического материала (если его в принципе можно назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за хвост) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро прикроется, а затем и совсем закроется..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... всё кончено! Пустыня на месте оазиса. И — никаких кактусов (с открытиями или закрытиями всех так называемых „тем“). Только обычная жвачка третьей ректификации (которую и без того без...раздельно царит по всей территории человеческой суши). ...ни одно из введённых в обиход понятий не стало каким-то открытием или движением поперёк ветра. — И прежде всего, само по себе слово «кактус» в своём новом употреблении не было изобретено, но только подхвачено коварным Карлом (Линнеем). Древнегреческое «κάκτος», чтобы не соврать между букв, было вовсе не ботаническим «термином» (хотя и там засветилось очень давно, ещё до времён Плиния..., причём, сáмого старшего), а обычным на’родным словечком для называния какого-то местного растения, по-видимому, примечательно колючего и неласкового для осязательной ощупи. Что это за растение конкретно — сегодня (пока) доподлинно не выяснили. Однако название его сначала вошло (вместе с греками) в римскую имперскую латынь, а затем (христианскими стопами) разошлось и укоренилось по всем романским языкам (и так далее) в качестве указания всякой шиповатости или колючести, прежде всего, растительного происхождения. Таким образом, линнеевский «Cactus echinopsis» выглядел как лёгкая усмешка природы (человеческой, разумеется): «колючка, похожая на ежа».
| ||||||||||
