Клод Дебюсси (Эрик Сати. Лица) — различия между версиями

в
от и всё..., поскольку отдельная & обдельная статья по обозначенной раньше и выше теме «Клод Дебюсси, как о нём никогда не говорят» («Claude Debussy, comme on ne le dit jamais de lui») до сих пор не свёрстана, не оформлена и не выложена в открытый доступ. Тем не менее, я считаю возможным заметить, что на территории ханóграфа существует ряд статей, где очевидно можно найти редкие, точные или скользящие упоминания об этом комо’зиторе, значение Эрика Сати в судьбе и творчестве которого переоценить невозможно. Фактически, игнорируя сослагательное наклонение в истории (в том числе, и в истории музыки), можно утвердить стопроцентно-верную упрощённую & краткую формулу (нечто вроде заупокойной здравицы), согласно которой «если бы не Эрик Сати, мы бы сегодня мало что знали о Клоде Французском, первом импрессионисте в музыке, лицо которого с таким шиком украшает купюру достоинством в 20 франков». И пускай внутри этого лозунга сождержится несколько очевидных натяжек, — тем лучше. Как говорил старик-Мальтус: «если палку слишком сильно перегнули на одну сторону, чтобы выправить её, надобно перегнуть — на другую». Замечание тем более справедливое, если принять во внимание некоторые особенности характера нашего бенефицианта, которой имел устойчивую склонность регулярно раздражаться по пустякам и громко орать на своих близких, временами обзывая их различными нехорошими словами...

пожалуй, только что сказанного уже вполне достаточно, поскольку в некоторых случаях (замечу глубоко в скобках) удар кулаком в лоб (или по лбу), а также несколько слов намёка могут сказать значительно больше, чем длинный хвост в несколько оборотов вокруг заднего входа. А потому — оставим... Очень удачное слово. Да... Потому что ради вящего примера я традиционно оставлю здесь мягкое, отчасти, вялое или даже дряблое перенаправление на другие хано’графические страницы, имеющие (кое-какое, иногда опосредованное или принципиальное) отношение к этому человеку с бычьей шеей, а также его (их) теням и проекциям (внутренним или внешним)...

1.  Клод Дебюсси (или «кто первый»)
2.  Эрнест Шоссон (между Сати и Дебюсси)
3.  Морис Равель (импрессионист №2)
4.  Эрик Сати в лицах (и через них)
5.  Эрик-Альфред-Лесли (абсолютно новая глава 1991 года)
6.  Альбер Руссель (ученик учивший учителя)
7.  Три кандидатуры одного меня (статья Эрика)
8.  Цитатник Эрика Сати (обо всём и ни о чём)
9.  Луи Дюрей (самый старый из «Шестёрки»)
10.  Эмиль Паладиль (профессор бледной немочи)
11.  Урок Орика (опоздавший)
12.  Жак Ибер (№7 из «Шестёрки»)
13.  Жак Бенуа-Мешен (три смерти одного фашиста)
14.  Шестёрка (между Равелем и Сати)
15.  Аркёйская школа (последняя)

на всякий случай напомню ещё раз (как патентованный & всемерно ославленный обозреватель минимального минимализма), что в истерической ретро’спективе (оглядываясь на зад) тема этого копо’зитора, несомненно, в десятки раз более известного, чем сам Сати, была изрядно за...тронута или примерно так же размята основным автором ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах о Сати и его окружении, прежде всего, таких как «Воспоминания задним числом», «Малая аркёйская книга» и «Три Инвалида» (список, как всегда, не полный)... Учитывая глубоко заднюю, ракох’одную специфику этого лауреата «Римской премии», до мозга костей конвенционального автора (имея в виду Клода Дебюсси, конечно), полностью и со всеми потрохами принадлежащего к профессиональной культуре (со всеми вытекающими особенностями и последствиями), а также полную бес’перспективность диалога с лицемерной популяцией Homos apiens, автор имеет полное право уклониться от выкладки в публичный доступ своего, совершенно отдельного & особого текста про этого, мягко говоря, до сих пор психологически не’прояснённого типа, про «творчество» и «биографию» которого было опубликовано очень большое число текстов (не исключая моно’графий, поли’графий и демо’графий), но все — исключительно поверхностные, нечленораздельные и — жёваные (в рамках конвенционального музыковедения). Причём, во всех этих изданиях по существу не содержится ни слова об Эрике Сати (оказавшем сильнейшее влияние на Дебюсси, своего почти сверстника). — Чаще всего следует клановое умолчание (как вариант намеренной лжи) или несколько строк, равно дряблых и пренебрежительных.

и тогда..., словно бы случайно позабыв основной предмет этой тусклой статьи и внезапно развернувшись на 180 градусов, я спрашиваю..., — да, я задаю вопрос... прямо в лоб: «почему же авторы работ о Дебюсси продолжают упрямо молчать об Эрике Сати, продолжая точно такое же молчание, которое в течение своей жизни держал сам Дебюсси...» — Я спрашиваю (втихомолку) и ответ мне известен как свои пять пальцев на задней ноге (собаки)..., — и кто-нибудь утрудился не то, чтобы ответить, но хотя бы поставить один этот вопрос (как минимум, крае’угольный для всей его жизни, вопрос, без которого все «авторитетные» и «общепризнанные» академические книги про Клода Дебюсси (не говоря уже про учебники) лишены даже тени смысла, все они — не более чем упаковочный картон, жёваная макулатура третьей ректификации). Можете обернуться и обратить внимание: ещё раз я задал вопрос. И снова — нет ответа, как всегда. — Пустое дело, можете не беспокоиться: не будет его и впредь. И не только на этот вопрос. В жизни & творчестве Клода Дебюсси (и не только его одного, вестимо) имеется ещё с десяток важнейших смысловых точек, о которых ни разу не заходило даже и речи. Потому что — нéкому её было заводить, эту речь, бессловесные твари..., — потому что решительно нéкому было ставить вопросы и отвечать на них..., — потому что совершенно не важны и не интересны для них эти «смысловые точки», — здесь, посреди выжженной равнины так называемой «официальной науки», первый и последний принцип которой — клановое безголовое лицемерие. Горячий привет, просроченные фарисеи!..

и ещё раз напомню на всякий случай (как заправский не’любитель минимального минимализма), что это лирическое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не просто так. Скажем просто и сухо: хано’графическое эссе о Клоде Дебюсси, этом французском комозиторе первого ряда с мерзотным характером и поступками, абсолютно постыдными для высокого художника, провело в режиме ожидания публикации более четверти века лет, пре’бывая в почти готовом состоянии (не перегретое и даже не пережаренное). Представляя собой классический пример redlink’а (красной ссылки) более чем с полусотни страниц, оно долго и терпеливо выжидало, что в какой-то момент нынешняя окружающая о(б)становка (разумея это об’текаемое слово в любом наклонении и масштабе) хотя бы немного выправится и станет чуть менее агрессивно-тупой, и тогда..., — тогда можно будет кое-что (успеть) сказать об этом, несомненно, заметном и своеобразном деятеле академической музыки первых десяти лет XX века. — Однако нет. Лёд не тронулся (умом) и земля не пожелала вертеться в обратную сторону. И вот, теперь дело кончено, actum est: теперь можете полюбоваться на очередной результат своего эффектного (не)присутствия: ещё одна сушёная груша на месте живого натур-продукта.

Если же у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов появится отчётливое & навязчиво оформленное желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого почти полностью усохшего материала (если его ещё можно назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по спец. адресу с соответствующим заявлением на имя (трижды) автора, пока он ещё находится в относительной близости, на расстоянии вытянутой руки (левой). — Хотя напоследок... я рекомендовал бы не растекаться вязкой жидкостью по древу, не тянуть известное животное (за хвост) и не откладывать его запчасти в ящик. Как это, в своё время, случилось и с мясной лавкой «бычьего Клода», равно и наша лавочка скоро прикроется, а затем и за’кроется совсем..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... pardonne-adieu, потому что ужé не будет никакого просвета во взгляде на купюру в 20 франков & изображённого на ней «Клода французского» (не исключая также трёх десятков каких-нибудь других Клодов). Отныне и навсегда — да здравствует пустое место с разменным номиналом от центрального банка пятой республики!.. — Верти ручку, Клод! Как минимум, в этом будет момент истины и близкого соответствия тому, с позволения сказать, «пассажу», который этот «импрессионист №1» сыграл на фоне собственной жизни. От начала и до конца. В сáмой её существенной части...