Вялые записки (Юр.Ханон) — различия между версиями
CanoniC (обсуждение | вклад) (+ Некниги) |
CanoniC (обсуждение | вклад) м (+ савояровский цитатник) |
||
Строка 59: | Строка 59: | ||
<div style="width:98%;margin:0 1%;height:10px;background:#CCA5A7;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div> | <div style="width:98%;margin:0 1%;height:10px;background:#CCA5A7;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div> | ||
<br clear="all"/> | <br clear="all"/> | ||
− | <font style="float:right;color:#B18B9C;text-align:right;"><font face="Georgia"><small>Наш приятель — добрый малый,  <br>Но не слишком ли он вялый?.. <small> <ref name="Савояр"/><br>''( [[ | + | <font style="float:right;color:#B18B9C;text-align:right;"><font face="Georgia"><small>Наш приятель — добрый малый,  <br>Но не слишком ли он вялый?.. <small> <ref name="Савояр"/><br>''( [[Михаил Савояров (цитатник)|<font color="#9C7AA9">М.Н.Савояровъ</font>]] )''</small></small> </font></font> |
<br clear="all"/> | <br clear="all"/> | ||
{| style="float:right;width:188px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#CCA5A7;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #8A1E14;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #8A1E14;box-shadow:3px 4px 3px #8A1E14;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;" | {| style="float:right;width:188px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#CCA5A7;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #8A1E14;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #8A1E14;box-shadow:3px 4px 3px #8A1E14;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;" | ||
Строка 344: | Строка 344: | ||
::►   [[Натур-философия натур|'''Натур-философия натур''']]  ''<small>и не только</small>''<br> | ::►   [[Натур-философия натур|'''Натур-философия натур''']]  ''<small>и не только</small>''<br> | ||
::►   [[Савояровы|'''Савояровы''']]  ''<small>короли и эксцентрики</small>''<br> | ::►   [[Савояровы|'''Савояровы''']]  ''<small>короли и эксцентрики</small>''<br> | ||
+ | ::►   [[Михаил Савояров (цитатник)|'''Савояровский цитатник''']]  ''<small>из кармана</small>''<br> | ||
::►   [[Этика в Эстетике|'''Этика в Эстетике''']]  <small><small>или</small> ''трижды на одном месте''</small><br> | ::►   [[Этика в Эстетике|'''Этика в Эстетике''']]  <small><small>или</small> ''трижды на одном месте''</small><br> | ||
::►   [[Эрик Сати|'''Эрик Сати''']]  ''<small>ещё один каноник</small>''<br> | ::►   [[Эрик Сати|'''Эрик Сати''']]  ''<small>ещё один каноник</small>''<br> |
Версия 12:55, 28 сентября 2021
|
|
В
ялые Записки..., по определению, это — уже сама по себе вещь, блокнот, переплёт..., или книга, сама по себе уже не требовавшая (бы) никаких записок..., тем более — публичных..., — если бы не одно малое обстоятельство. А вернее сказать, и не обстоятельство даже..., а так..., мелочь.
- Ерунда.
- Чушь...
- Ерунда.
Дело идёт о том, что эта, по определению, вещь, блокнот, переплёт..., или книга — более не существует. Точнее сказать, красная коленкоровая обложка от неё ещё валяется где-то здесь неподалёку, на краю мира, — но её содержимое..., так сказать, вернулось туда, откуда пришло. Ну..., скажем, в мировой эфир. Или ещё дальше. — После тридцати пяти лет, проведённых здесь, в этом непотребном доме терпимости, она полностью исчерпала своё терпение — равно как и её податель — вследствие чего и отправилась восвояси..., откуда пришла. — Чего, собственно, и вам всем желаю. Без различия званий и сословий...[3]
«Два пишем: пять в уме». Так и здесь, разговаривая якобы об одной книге (под именем и видом «Вялых записок») следовало бы отчётливо пони’мать, что дело идёт, конечно же, сразу о двух, точнее говоря, обоих (вероятно, не считая собаки и включая «Тусклые записки»), а затем ещё о трёх других (пока только книгах, чтобы сразу не замахиваться на большее) и, наконец, о некоем неопределённом (и расширяющемся) множестве партитур, картин и прочих трудов, которые прямым путём отправились из моего кармана (и коробочки) — прочь отсюда, путём того знаменитого Макара...
— Плохое зрение, тугой слух, дурной вкус, слабое понимание, вялая память, тусклое спокойствие, большой желудок и приятное самочувствие..., — и чтó ещё нужно человеку для полного счастья!.. [4]
Так и следовало бы иметь в виду: раз попавши на эту странную страницу... Поначалу выполняя функции двух записных книжек: совершенной и несовершенной, с началом работы над «Карманной Мистерией» обе книжки начали понемногу отплывать прочь. — Для начала, «Вялые записки» и «Тусклые записки» потеряли почти все функциональные различия (между совершённым и несовершённым), а затем (после 2014 года) и вовсе превратились (на ближайшее будущее) в два маленьких карманных каталога: совершенного и несовершенного — сожжённого и уничтоженного. Само собой, я даже не стал бы уточнять, что тáк случилось вследствие постепенного проникновения тотального принципа человеческого потребительства и небрежения. (Для тех, кто не понял: выход слева)... — Причём, выпучивая глаза на эти строки, не следовало бы забывать, что обе книжки с самого начала носили исключительно внутренний, исключительно эскизный & вдобавок музыкальный характер (в смысле идеологии, конечно), заранее выпуская из поля (воз)зрения прозу, живопись и прочие искусственные искусства.
|
А засим, учитывая сугубо технический характер данной статьи, а также крайне рахитический её интерес, подобный куриному бульону, дважды съеденному ещё тогда, в раннем детстве, я и откланяюсь, чтобы дать место ещё одному (а затем и второму) разделу, переходящему, затем, в третий раздел и так продолжающему раздел за разделом вплоть до той минуты, пока на ней не останется решительно ничего, что бы ещё можно было снять..., разве что, кроме единой (вялой или тусклой) обложки. — Потому что... (и здесь я сделаю небольшую выразительную паузу), потому что главным в нашем деле всё-таки остаётся нечто такое, о чём можно было бы сказать со всей определённостью: «успел или не успел». Или ещё точнее: «вещь или не вещь». А всё остальное, имеющее характер спекуляции или откровенного воровства, не долго думая, можно оставить на полное усмотрение правящего ничтожества, имя которому, как всегда, легион. — Не больше и не меньше...
Здесь и сейчас, на этом месте и в нынешнем времени, они ещё несут малейший оттенок присутствия.[6] Но едва сделав два-три шага в сторону, в ту же секунду перестаёшь их видеть: до такой степени жалки и пусты люди, якобы имеющие сегодня всё (власть, деньги или ведро с дерьмом, без особого различия). И здесь, между слов содержится моё главное намерение по отношении к их жизни. — Именно в таком, предельно откровенном виде я и желал бы оставить её здесь. И не только её. И не только здесь... Раз и навсегда оголив сущность против суеты и затем двинувшись дальше, вперёд и вверх. Начав со своего (или савояровского, говоря шире) архива, затем плавно перейти на обшлаги, ботфорты, манжеты, воротники и, наконец, торжественно завершить — шляпой...[7]
— Их всеобщей (и равной) шляпой, конечно... Не замахиваясь ни на что большее...
Наш приятель — добрый малый,
Но не слишком ли он вялый?.. [1]
( М.Н.Савояровъ )
|
В
ялые Записки..., а равно и «Тусклые записки» — две записные книги,[комм. 1] в некий ограниченный отрезок времени содержавшие внутри себя закрытую системную информацию (одна из них — переднюю, а другая — заднюю) относительно всех магистральных партитур, так или иначе, предшествовавших Карманной Мистерии (того же автора).[9] Поначалу различие между вялыми и тусклыми записками было принципиальным (хотя и вполне умозрительным): практически, как между прошлым и будущим.[7] — Однако... по мере постепенного заполнения плоскости проведённой работы и, как следствие, нарастающего сближения (или пересечения) этих двух величин, — равным образом, стиралась и разница между двумя означенными книгами, а также их содержанием, заглавием и основными понятиями (условно говоря, вялости и тусклости), сформировавшими их внутреннюю структуру. Ибо в точности таково (для тех, кто не понимает) проникающее свойство вселенской слабости: главного (без)действующего начала, проникающего человеческий мир и, как следствие, положенного в основание Карманной Мистерии.[10]
В полном (не)согласии с объявленным принципом перво’начального разделения, «Вялые Записки» открывались одноразовой оперой «Венецианский гондольер»,[10] а с противу’положного конца завершались «Двумя Измышлениями» (чрезвычайно озлобленными),[комм. 2] отчего-то следовавшими не в должном порядке — впереди (говоря только к примеру) тренировочной микро-мистерии «Agonia Dei».[10] — Напротив того, «Тусклые Записки» в качестве своего зачина (1983-85 год) объявляли «Карманную Мистерию» (в её первоначальном, усечённом варианте),[комм. 3] хотя и весьма скупо обрисованную (на уровне принципиальных конструктивных принципов и общей структуры).[11] Что же касается облигатного завершения, то в качестве номинального финала нужно указать так называемую «Страничку Уничтожений»,[11] а непосредственно перед ней — ещё одно (неосуществлённое) намерение, которое я умолчу (чтобы ещё раз не оказаться в числе обворованных и упавших посреди дороги), после всего...[12]
...и лица знакомых мне людей какие-то вялые, размытые, и имён у них почти нет, — короче, ничего, почти решительно ничего не вспоминается из десятка лет начальной жизни...[13]
В полном (не)соответствии со структурой, следовала и основная функция первой из означенных книг. «Вялые Записки» поступательно принимали в себя завершённые сочинения (хотя и не все, с некоторыми предварительными извлечениями) и в объёме одной-двух страниц формировали общие тезисы, связанные с их временным существованием в человеческом мире. С самого начала этому автору было прозрачно понятно, что находясь в пожизненном конфликте с кланом (и кланами), не следует всерьёз рассчитывать на какую бы то ни было публичность.[14] Как одно из следствий, между окончанием партитуры и её исполнением пройдёт очень большое время (зачастую стремящееся к бесконечности), в течении которого многие прикладные тезисы утеряют первоначальную свежесть: затрутся, забудутся или вовсе перестанут быть актуальными. Именно по этой причине «Вялые Записки» имели (кроме прочих) также и справочные функции (на неопределённый круг вопросов, возникающих в предполагаемом будущем).[комм. 4] Как результат: ряд вялых (а затем, и тусклых) текстов был востребован при написании нескольких книг (моих и не моих),[15] ряда канонических эссе (некоторые фрагменты которых позже всплыли на страницах ханóграфа),[16] а также во время формирования финального корпуса «Неизданного и сожжённого». Фактически, «Вялые записки» исполняли функцию бумажной памяти (якобы для внешнего, диалогового применения).
В полной аналогии со сказанным выше, следовала (бы) и основная функция второй из означенных книг. «Тусклые Записки» (в отличие от вялых, к примеру) не подразумевали никаких внешних (общительных) функций. Тем не менее, их фундаментальное назначение было принципиально прежним: типический суррогат памяти, «бумажное средство против забывчивости». С самого начала этому автору было прозрачно понятно, что количество его работ (и замыслов), помноженное на их масштаб (чрезвычайно крупнопанельный) таково, что между замышлением партитуры и её реализацией пройдёт очень большое время (иной раз стремящееся к бесконечности), в течении которого многие прикладные тезисы утеряют первоначальную свежесть, а некоторые и вовсе сотрутся из памяти, вытесненные оттуда предыдущими (оконченными) работами, а также последующими (вторгающимися) замыслами и зёрнами. Таким образом, «Тусклые Записки» представляли собою не более чем погреб (ледник) или холодильную камеру для сохранения магистральных замыслов в относительной свежести.[17] — Причём, для кого?.. (сохранения, я бы спросил напоследок). — Отвечать не вижу смысла. Потому что этот человек..., единственный и отдельный — его уже давно нет среди вас. Не будет его и впредь.
|
А посему, учитывая чисто прикладной (вдобавок, до крайности вялый и тусклый) характер этой страницы,[комм. 5] а также её тощий интерес (вполне во вкусе этих господ), я поспешно откланяюсь, чтобы уступить место ещё одному (мнимым образом, последнему) разделу, постепенно переходящему в очередной раздел и так продолжающему раздел за разделом вплоть до той минуты, пока на ней не останется решительно ничего, что бы ещё можно было раздеть..., разве что, кроме двух (предельно вялых или тусклых) обложек (пре)красного цвета. — Потому что... (и здесь я снова сделаю небольшую дидактическую паузу), — потому что главным в нашем деле всё-таки остаётся нечто такое, о чём можно было бы сказать со всей прямотой слова: «проник или не проник». А всё остальное, имеющее характер спекуляции или откровенного воровства, не долго думая, можно оставить на полное усмотрение правящего ничтожества, имя которому, как всегда, легион. — Не больше и не меньше...
Здесь и сейчас, на этом месте и в нынешнем времени, они ещё имеют ничтожный оттенок присутствия.[6] Но едва сделав два-три шага в сторону, сразу же перестаёшь их видеть, слышать и понимать: до такой степени жалки и пусты все те, кто якобы сидят сегодня за рулём (или даже с рулём, чтобы не пытаться говорить в одно слово). И здесь, между слов остаётся моё главное (тусклое и вялое) намерение по отношении к их жизни. — Именно в таком, предельно открытом виде я и желал бы оставить её здесь. Если мне будет позволено умолчать обо всём остальном...[7] Раз и навсегда оголив собственную сущность против суеты и затем двинувшись дальше, желательно, не оглядываясь и не сдувая пыль с рукавов. И (поверх следов) не оставляя ничего лишнего. Уничтожив всё, что только можно успеть. Загибая пальцы и делая отметки на бумаге. Начав со своего (& савояровского, говоря шире) архива, затем плавно перейти на шинели, мундиры, погоны, сапоги, штаны и, наконец, торжественно завершить — фуражом и фуражкой...,[12] как они любят.
— Той фуражкой, которая у них одна на всех, разумеется... И снова, снова не замахиваясь ни на что большее...
( ... или тусклый путеводитель по вялому порталу ... )Наш приятель — вялый малый,
1. Существующее и Несуществующее
Со сдержанным содержанием, жалостным сожалением и небрежным небрежением, а также, вероятно, глядя слегка в сторону, — ныне вынужден признать, что неким автоматическим образом эта страница представляет собой скрытый сборник..., или подкожный список моих музыкальных работ, имевших место (в своё время) или имевших время (в этом месте). Постепенно (шаг за шагом) стираясь вплоть до полного исчезновения, «Вялые Записки» (не исключая и «Тусклых») всё же оставили свой отпечаток на поверхности земли..., как минимум, в форме партитур (или клавиров) в твёрдом переплёте с кожаными обложками. Их было не так много..., но и не так мало. Чуть больше чёрной сотни (и продолжительностью чуть менее трёх суток непрерывного звука)... Звука, которого не было (с позволения сказать). В свою очередь, и этот список (от «Венецианского Гондольера» — до «Карманной Мистерии» включительно) в точности последовал примеру породивших его «Тусклых Записок». — Так же постепенно (шаг за шагом) стираясь вплоть до полного исчезновения, он всё же оставил свой отпечаток на поверхности земли — как минимум, в форме отдельной борозды. Или прецедента, — как было бы правильно сказать. Собственно, так и получилось (неким автоматическим образом), что страница «Вялых Записок» превратилась в «Тусклый Список», который, впрочем, и здесь не задержится слишком долго. И сызнова всё повторится: постепенно (шаг за шагом) стираясь вплоть до полного исчезновения, и он точно так же исчезнет без следа, каким-то чудом оставив свой отпечаток на поверхности земли..., предположим, в форме воронки. — Словно оттиск маленькой костяной шкатулки, откуда и вышло всё её содержимое... Или в виде черепа человека..., если кому-то так больше нравится.
( якобы к’роткий якобы путе’водитель по порталам ханóграфа )
|
Ис’точники
Лит’ ература ( в основе своей — вялая )
См. так’ же
— Все недостаточно вялые или избыточно тусклые,
« s t y l e t & d e s i g n e t b y A n n a t’ H a r o n »
|