Слива (Натур-философия натур. Плантариум)
Смешно сказать: десять лет, двадцать лет, даже (о чёрт!..) двадцать пять лет, битая четверть века..., — похоже почти на шутку. Дурной анекдот. Слива в компоте. И тем не менее, чистая правда: тáк было на самом деле. Причём, не раз... И не два-с... — Единожды заняв кожаное (имперское) кресло директора консервной консерватории в шестьдесят лет (почти подарок к юбилею патриота), бесподобно-преподобный Амбруаз Тома насидел в нём ровно до поры последнего слива, когда его, почти восьмидесятипятилетнего, со всею возможной уважительностью мерной поступи вынесли вон, причём — ногами вперёд. к
...в последние лет сто терновник <(или колючая слива)> в отличие от прочих волчцев уже мало кого царапает или колет (даже в глаз). Всё его шершавое присутствие осталось на языке в виде «терновых венцов», «тернистых путей» и прочих «терний к звёздам», — и никому, в сущности, нет дела, — чтó за растение когда-то цеплялось за древние штаны человека. А между тем, их едва ли не три десятка, этих чортовых «терний», меняющих своё лицо в зависимости от того, куда вас занесёт ветром. Здесь, на колючей родине поэта — первым номером выступает, конечно, тернослива, — растение редкое, но меткое. Южнее к нему прибавляется ежевика, само собой, а ещё южнее — на голове гóспода вашего, — она плавно переходит в держидерево, иудейские унаби или колючую эуфорбию. Хотелось бы, конечно, перепробовать весь список (на своей-то шкуре), но это придётся сделать немного ниже...
на всякий случай напомню ещё раз (а затем и ещё раз, как известный дистиллятор повторения), что в истерической, а также натур-философской и тавтологической ретро’спективе (оглядываясь на зад) псевдо’ботаническая тема полного ряда слив как социального жупела или конкретного таксона, а также более общая тема образов отдельных растений (взятая в общем или прикладном плане) была ранее разработана основным автором этого ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах, ни одна из которых до сих пор не претерпела и’здания (начиная от памятной «книги без листьев» и кончая печально известным трёхтомником). При этом количество партикулярных подлогов, обмана и прочей подмётной подлости на ботанической ниве (казалось бы, такой травоядной, такой вегетарианской!..) оказалось даже выше, чем на всех прочих, вместе взятых. И здесь, пожалуй, достало бы всего одной ремарки (на полях той шляпы), ещё раз поставив акцент на главном источнике вдохновения, породившем на свет перекошенный балет «Урод» (или даже «уроды», как теперь было бы уместнее сказать). Разумеется, я имею в виду раздражения и досады — взятые во всех смыслах и оттенках этих роскошных слов. И прежде всего, в качестве естественной реакции на бессилие собственной воли и желания посреди инерции инертной жизни..., этого вязкого субстрата, не годного ни для чего иного, как только для слива как можно ниже — туда. В канал. Через чрево и прочие органы Парижа... и что за дряблый казус с этими сухофруктами и прочими терносливами!.. — тем не менее, через каких-то пять шагов он привёл к тому, что лучшую часть книг на эту тему пришлось не только оставить в тени, но даже (смешно сказать, ещё смешнее подумать!) — скрывать их названия (более чем говорящие, в высшей мере концептуальные и ровным счётом ни на что не похожие), которые несколько раз пытались стащить, слямзить или стянуть... Однако, оставим пустые разговоры (для бедных). Попытаюсь вернуться к основной теме этой дряблой страницы — «слива» (до полного слива) как из’внутренний объект (фетиш) и аффективное понятие. Тихá, строга и молчалива, не стану, однако, лишний раз плодить скорбь, чтобы лишний раз напомнить, какое количество спекулятивных открытий (а равно и закрытий) было похоронено также и в этой небрежимо высокой теме: растение как способ (причём, способ иной, и не просто иной, а принципиально иной, — в корне, от корня и до корней). И прежде всего, по основному принципу антропоморфной ботаники, через со’поставление и противо’поставление как методы единственно доступные человеческому сознанию, точнее говоря, его общепринятому бытовому огрызку. Таким путём, всего за несколько дряблых шагов была утеряна уникальная возможность (отыскания) нового пути из того животного тупика тотальной экспансии потребления, в который себя загнал человек, пренебрегая другими способами существенного существования. Здесь и сейчас, на фоне бес’пристрастно-причудистых форм растений и не менее прекрасных, хотя и слегка сморщенных слив (без различия видов, родов и семейств), эта фатальная исчерпанность (как всегда) заметна особенно выпукло. 6. Жареный факт с изюмом и черносливом — о-о-о..., это божественная пища для старых холостяков и прожигателей жизни. Главное правило — не жалейте изюма. Кладите его безо всякой жалости и расчёта, как можно больше, целой кучей, горой и россыпью — можно положить ровно столько, чтобы за горой изюма уже ровным счётом ничего не возможно было разглядеть, даже черно...слива. (Изюм включается в меню отдельной стоимостью). и снова повторю: нет смысла загибать пальцы, указывая на пробелы и провалы сознания, так и оставшиеся незалепленными благодаря человеческому небрежению и тотальной подлости. Ограничусь голословным утверждением, что залепить их было бы возможно только в утопических условиях внезапного осознания и готовности к оборотному движению (хотя бы в какой-то небольшой части). И с этой точки зрения трудно переоценить роль растительной методики, полностью пересматривающей взгляды естественных наук на человека и возвращающие его к исходным точкам познания, без чего невозможен продуктивный выход. На основании основных методических достижений хомолóгии возникла новая классификация & систематика растений как антитеза и наглядный пример. Однако она была бы — не более чем поводом для дальнейшей работы с парализованным сознанием. Тихá, строга и молчалива, несмотря на провокационный (а местами даже эпатажный) подход автора к обсуждению фундаментальных вопросов науки, серьёзность и нео’жиданность поставленных (на ребро) проблем невозможно недооценить, — идёт ли речь о сливах слив, терниях терновника, рогах чёртового ореха, копытах белокопытника или хвостах амаранта (принцип и система от заполняющего материала не меняются). К слову сказать, сходный подход частично проявился и на территории ханóграфа, где имеется целый ряд примеров различной степени дряблости в виде страниц об отдельных таксонах внутренних растений. Пожалуй, здесь можно остановить собственные слова и перейти на один шаг ниже, к сугубо обструктивной части о(б)суждения. Пустые слова. Пустые дела. Напрасный труд. Можно забыть и не обращать внимания. и ещё раз напомню на всякий случай, что это дряблое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца. Страницы о растениях вообще и конкретных таксонах, понимаемых как внутренний повод и провокация, провели в режиме тлеющей публикации более двух десятков лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленные, не пересушенные и даже не пережаренные). Представляя собой классический пример неопубликованной занозы, текст о сливе слив провёл более двух десятков лет в виде redlink’а (красной ссылки) почти с двух десятков страниц ханóграфа. А ведь на месте этой страницы могла быть и отдельная обзорная книга о любом из растений как причине и последствии (заглавие которой также остаётся неназванным) объёмом в 366 страниц обструктивного текста (с иллюстрациями) в натур-философской прогрессии. Тем не менее, сегодня приходится подвести двойную черту и признать, что ожидание было пустым. Учитывая почти полувековую отрицательную практику подного слива & пересушенного диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Книги без листьев» с полным правом может считать себя «непримиримым» вне...конвенциональным типом и, как следствие, отправить в сливы реки Ждановки тему публикации большинства закрытых текстов и других уникальных артефактов. ...Они говорят: «слива». Если же (вопреки всему и всем) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов всемирно-исторических сливов появится отчётливое или даже навязчиво оформленное желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого немало...важного био...логического материала (если его ещё повернётся язык назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за хвост) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро прикроется, а затем и совсем закроется..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... всё кончено! Пустыня на месте цветущих пампасов. И — никаких слив (с открытиями или закрытиями всех так называемых „тем“), — и даже косточек не останется. Только обычная жвачка третьей ректификации (которая и без того без...раздельно царит на всей территории человеческого сушняка). А между прочим, — хотел бы я сказать, закрывая эту тему, — кроме плодов и костей, у сливы есть ещё и цветы. И это, безусловно, отдельная статья расхода. На будущее... Этот цветок.
| ||||||||||||
