Перекати-поле
...всего два слова. Но как просто определить по ним: с кем имеешь дело. Или не имеешь. И на каком этаже... Всё что требуется. — Он только открыл рот. Она только открыла рот (второе предпочтительно, разумеется). И оттуда появилось это, одно: «перекати-поле». А потóм ещё несколько слов, вдогонку. — Трафарет. Закрой рот, братец. Достаточно. С тобой всё ясно. Можешь у’порно катиться дальше... в поле. До упора. Ad marginem... к
Великолепная живучесть и прекрасные способности к распространению — это не просто похвала или лесть. Саркостеммы удивительно легко (и терпеливо) размножаются вегетативно (это их основной способ размножения), а лёгкие и плоские семена имеют обширный & прочный парашют (как у большинства растений из семейства ластовнёвых), наподобие перекати-поле, что тоже — далеко не лишнее... в ответственном деле захвата территорий. на всякий случай напомню ещё раз (а затем и ещё раз, как известный дистиллятор любой темы повторения), что в истерической, а также натур-философской и тавтологической ретро’спективе (оглядываясь на зад) псевдо’ботаническая тема антропоморфного представления о неких растениях, перекатывающих поле, а также их образов и подобий (взятая исключительно как пример — в его общем или прикладном масштабе) была ранее разработана основным автором этого ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах, ни одна из которых до сих пор не претерпела и’здания (начиная от «Книги без листьев» и кончая печально известным трёхтомником в пяти томах). При этом число подлогов, обмана и прочей подмётной подлости на ботанической ниве (казалось бы, такой травоядной, такой вегетарианской!..) оказалось даже выше, чем на всех прочих. Что за дивный парадокс!.. — тем не менее, он привёл к тому, что часть книг на эту тему пришлось не только оставить в тени или пускать до ветру (как типичный перекати-поле), но даже — скрывать их названия (более чем наглядные), которые несколько раз пытались стянуть, стащить или хотя бы содрать... Однако, оставим, — как говорил один мой друг, старый друг..., оставим пустые разговоры — ради основной темы этой дряблой страницы... О том, что Павел не настоящий, а суррогатный, — постепенно узнают его коллеги, рабочие той же фабрики и начинают относиться к Павлу с опаской, а некоторые даже сторонятся и показывают на него пальцем. Здесь, может быть, следует ввести вставной диалог рабочих, однако, не пытаясь модернизировать стиль романа, а напротив — подчёркнуто архаизируя его. Подобный приём необходим, чтобы лишний раз подчеркнуть кровную связь представителей рабочих профессий с нашими духовными скрепами, показать на фоне главных героев, что они не какие-нибудь перекати-поле, а совершенно настоящие (и уж во всяком случае, не суррогатные). не стану, однако, дополнительно плодить скорбь, чтобы лишний раз напомнить, какое количество спекулятивных открытий (а равно и закрытий) было похоронено также и в этой небрежимо высокой теме: растение как метод (причём, метод отличный, и не просто отличный, а принц’ипиально отличный, в корне, а временами — даже в сухих стеблях или семенах с парашютом). И прежде всего, уникум подхода содержится в основном принципе антропоморфной ботаники, процесс функционирования которого осуществляется исключительно через со’поставление и противо’поставление (переднее и заднее) — как механизм единственно доступный человеческому сознанию, вернее говоря, его общепринятому бытовому огрызку. — Таким путём, всего за несколько дряблых шагов была утеряна уникальная возможность (отыскания) нового пути из того животного тупика тотального потребления-экспансии, в который себя загнал человек, пренебрегая другими способами существенного существования, как всегда, по небрежению и лености. Здесь и сейчас, на фоне перекатывающихся по степи «мёртвых» растений, его фатальная исчерпанность (как всегда) заметна особенно выпукло. Босые ноги её по щиколотку погрузились в тёплый песок. Она огляделась ― это была иссохшая пустыня, не мёртвая, а заселённая множеством растений, высушенных на солнце до полупрозрачности. Это были пахучие пучки суставчатой эфедры, и детски маленькие саксаулы с едва намеченными листьями-чешуями, прижатыми к корявым стволам, и подвижные путаные шары волосатого перекати-поля, и ещё какие-то ковылистые, перистые, полувоздушные и танцующие… Тонкий, едва слышимый звон, музыкальный, переливчатый и немного назойливый, стоял в воздухе, и она догадалась, что это одиноко летящие песчинки, ударяясь о высохшие стебли трав, издают эту крошечную музыку. Живые, медленные, но всё же заметно глазу движущиеся холмы из светлого сыпучего песка делали горизонт неровным, бугристым. и снова повторю: нет смысла загибать пальцы, указывая на пробелы и лакуны сознания, так и оставшиеся незалепленными благодаря будничному человеческому небрежению, лености и подлости обычного существования. Ограничусь голословным утверждением, что залепить их было бы возможно только в утопических условиях внезапного осознания и готовности к действию (пускай даже в какой-то небольшой части). И с этой точки зрения трудно переоценить роль растительной методики, полностью пересматривающей взгляды естественных наук на человека и опрокидывающая его назад (задним числом), к начальным тезисам блуждающей теории познания (перекати-поле). Только на фундаменте основных методических достижений хомолóгии стало возможной создание новой системы & систематики растений — исключительно в качестве антитезы и примера. Несмотря на провокационный (а местами даже эпатажный) подход автора к обсуждению фундаментальных вопросов, серьёзность проблемы невозможно недооценить, идёт ли речь о цикламене, саркостемме, рогульнике или амарантах (конструктивный метод и архитектура системы от материала не меняется). К слову сказать, такой же подход частично проявился и на территории ханóграфа, где имеется целый ряд примеров различной дряблости в виде страниц об отдельных таксонах растений. Пожалуй, после этой точки можно остановить собственные слова, чтобы предоставить этому растению перекатиться на новое место, к сугубо об’структивной части поля. Семена саркостеммы (почти семечки), как у большинства прочих растений семейства ластовнёвых, — хотя и довольно крупные, но при том — плоские и лёгкие. И вот почему: «рождённые летать», они не могут позволить себе излишнего веса и жировых отложений. В верхней части они несут крупный белоснежный парашют (пучок волосков)... Благодаря э́тому, в общем-то, несложному приспособлению, отдельные семена могут при помощи ветра (особенно, если он сильный) распространяться далеко вширь, вдаль и даже вкось. Либо в свободном полёте (или при помощи птиц), либо — попросту кувыркаясь или волочась по поверхности почвы, как печально знаменитое перекати-поле. и ещё раз напомню на всякий случай, что это дряблое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца. Обскуративные страницы о растениях вообще или конкретно на тему «перекати-поле» провели в режиме тлеющей публикации более двух десятков лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленные, не пересушенные и даже не перекатившиеся). Представляя собой классический пример неопубликованного примера, текст о «растительных модуляциях сознания» на материале перекати-поле провёл почти полтора десятка лет в форме redlink’а (красной ссылки) почти с десятка страниц ханóграфа. А ведь на месте этой страницы могла быть и достаточно плотная книга о «перекати-поле» как тройном человеческом феномене..., содержащая не только обструктивные натур-философские тексты, прежде небывалые для книг подобного профиля, но и вполне точные описания с указанием их конкретного места в структуре исподних (психо’физиологических) представлений. — Только закрыв глаза, можно увидеть хотя бы жалкое подобие настоящего. Того, что есть. тем не менее, история кончена: больше никаких вне’конвенциональных текстов: сегодня приходится подвести двойную черту и признать, что это была типичная лотерея без выигрыша. Учитывая почти полувековую отрицательную практику полной бесперспективности диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Книги без листьев» с полным правом может считать себя «непримиримым» вне...конвенциональным типом и, как следствие, закрыть тему публикации большинства закрытых текстов и других артефактов, небывших прежде и небудущих впредь. Пускай и далее катятся полем..., до своей последней границы. ...Они говорят: «перекати-поле». Если же (также вопреки всему) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов морфологического подхода к описанию несуществующих таксонов появится отчётливое желание как-то инициировать, спровоцировать или ускорить выкладку этого немало...важного био...логического материала (если его в принципе можно считать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за хвост) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро прикроется, а затем и совсем закроется..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... всё кончено! Пустыня на месте оазиса. И — только вдали — гонимые ветром шары высохшего «перекати-поле» (с открытиями или закрытиями всех так называемых „тем“). Это — растение.
| ||||||||||
