Лопух (Натур-философия натур. Плантариум)
По свойству транзитивности, неизбежно составляющему существо всякого человека нормы, лопух представляет собой идеальный растительный объект для тренировок..., прошу прощения, — для повседневного процесса вымещения. По крайней мере, на севере европейской части России. Несомненный лидер по образу и подобию, он заслуженно делит пальму первенства со свиньёй, ощутимо отставая от последней. Можно сказать, что они, эти трое представляют собой прекрасный дуэт согласия, — в полном одиночестве, как и подобает всякому вы’местителю... к
Не имея более никаких заблуждений, мы отчётливо понимаем, что только по чистому случаю жребий пал на пупавку красильную, оказавшуюся здесь (почти) по недоразумению. Исключительно в качестве провокации. Между тем, на её месте с равным (или даже бóльшим) успехом могла находиться любая иная растительность, способная выдержать поверхностное натяжение умозрительных построений. К примеру, свиной хлеб персидского цикламена, сомнительный лопух или расширенная в нижней части церопегия. Как понятно, последнее обстоятельство особенно важно..., для нашего дела. А также и за его пределами.
на всякий случай напомню ещё раз (а затем и ещё раз, как известный дистиллятор любой повторности), что в истерической, а также натур-философской и тавтологической ретро’спективе (оглядываясь на зад) псевдо’ботаническая тема антропоморфного символа неких «растительных лопухов», а также их образов и подобий (взятая исключительно как пример — в его общем или прикладном смысле) была ранее разработана основным автором этого ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах, ни одна из которых до сих пор не вытерпела и’здания (начиная от «Книги без листьев» и кончая печально известным трёхтомником в пяти томах). При этом число подлогов, обмана и прочей подмётной подлости на ботанической ниве оказалось даже выше, чем на всех прочих. Что за дивная парабола!.. — тем не менее, она привела к тому, что часть книг на эту тему пришлось не только оставить глубоко в... тени или пустить на вещественную подтирку (как типичный лопух), но даже — оставлять под землёй их названия (более чем наглядные), которые несколько раз пытались стянуть, стащить или хотя бы содрать... Однако, оставим, — как говорил один мой друг, старый друг..., оставим пустые разговоры — ради основной темы этой дряблой страницы... Три последующих названия других растений, перечисленных также случайно, как и самая пупавка красильная, тем не менее, имеют за спиной вполне точный ботанический идентификатор (с позволения сказать). Несмотря на всю внешнюю вальяжность эпитетов и (снова повторю!) намеренную провокационность тона, тем не менее, все они представляют собой совершенно конкретные и корректные ботанические виды академического характера (выданные автором в необременительной для читателя форме перевода на русский язык с обще...человеческой латыни). Таким образом, не представляет труда выяснить, что «свиной хлеб персидского цикламена» представляет собою не что иное, как строго выдержанный Cyclamen persicum. Идущий вплотную следом за ним «сомнительный лопух» — не что иное как Arctium ambiguum, вероятный натур’гибрид, что, впрочем, нисколько не умаляет его многочисленных достоинств. Что же касается «расширенной церопегии» (или, по-ангельски говоря, «Condom Plant»), то в её лице мы сталкиваемся с популярным у коллекционеров видом Ceropegia ampliata. — Таким образом, круг снова замкнулся. Всё в порядке. Можно продолжать в том же духе. не стану, однако, дополнительно плодить скорбь, чтобы лишний раз напомнить, какое количество спекулятивных открытий (а равно и закрытий) было похоронено также и в этой небрежимо высокой теме: растение как метод (причём, метод отличный, и не просто отличный, а принц’ипиально отличный, в корне, а временами — даже в сухих стеблях или семенах с парашютом). И прежде всего, уникум подхода содержится в основном принципе антропоморфной ботаники, процесс функционирования которого осуществляется исключительно через со’поставление и противо’поставление (переднее и заднее) — как механизм единственно доступный человеческому сознанию, вернее говоря, его общедоступному бытовому огрызку. — Таким путём, всего за несколько дряблых шагов была утеряна уникальная возможность (отыскания) нового пути из того животного тупика тотального потребления-экспансии, в который себя загнал человек, пренебрегая другими способами существенного существования, как всегда, по небрежению и лености. Здесь и сейчас, на фоне широких морщинистых листьев и цепких репешков северного гиганта, его фатальная исчерпанность (как всегда) заметна особенно выпукло. Как всегда, с радостью разменявший подлинное золото на медяки в дерьме и с шиком провалившийся в собственную задницу... И поневоле схватишься за голову: ну не лопух ли? <...глядя на неё>, и сам надумал. Встал, оттянул резинки многочисленных тренировочных портков, вытащил мелкую снасть, и лопух затрясся от здоровой струи. Тане было хорошо и даже, по мере опьянения, становилось всё лучше и лучше, пока она не заснула здесь же, в тени орошённых лопухов. Проснулась она, когда уже стемнело, от резкого приступа тошноты. Пошевелилась. Встала на колени. Её сильно вырвало. Она вытерла рот куском грубого лопушиного листа. Парочки никакой не было. Надо было отсюда выбираться. Она двинулась ― снова её настигла рвота. На этот раз хлестало из неё ужасно, и желудок, казалось, рвался на части. Отблевав, пошла через тёмные, освещённые только слабым заоконным светом дворы... и снова повторю: нет смысла загибать пальцы, указывая на пробелы и провалы сознания, из которых оно сплошь составлено. Все эти дырки, щели и лакуны так и остались не’залепленными благодаря будничному человеческому небрежению, лености и, снова добавлю, — банальной подлости будничного существования. Ограничусь голословным утверждением, что залепить их было бы возможно (и даже вероятно) только в утопических условиях внезапного осознания и готовности к действию (пускай даже в какой-то небольшой части). И с этой точки зрения трудно переоценить роль растительной методики, полностью пересматривающей взгляды естественных наук на человека и опрокидывающая его назад (задним числом), к начальным тезисам развесистой теории познания (лист лопуха). Только на фундаменте основных методических достижений хомолóгии стало возможной создание новой системы & систематики растений — исключительно в качестве антитезы и примера. «Дайте мне точку опоры, и я ничего не стану переворачивать» (дважды закрытая книга). Когда б вы знали, из какого сора несмотря на провокационный (а местами откровенно эпатажный) системный подход автора к обсуждению фундаментальных вопросов, серьёзность проблемы невозможно недооценить, идёт ли речь о лебеде, крестовнике, рогульниках или амарантах (конструктивный метод и архитектура системы от материала не меняется). К слову сказать, такой же подход частично проявился и на территории ханóграфа, где имеется целый ряд примеров различной дряблости в виде страниц об отдельных таксонах растений. — Невероятное, изуверское роскошество, которое выросло «само», как обычный сорняк посреди громадной человеческой помойки! Десять, двадцать, тридцать, сорок лет упорной, ежедневной работы ради выхода к уникальному результату. И всё это, прошу прощения — задарма. Просто так. Спрашивается: какой ещё лопух (двухлетнее растение!) был бы способен на такую линию, почти идеально (у)прямую. — Пожалуй, после этой точки можно остановить собственные слова, чтобы предоставить репею прицепиться к другим штанам, к сугубо об’структивной части поля. — Однако имейте в виду, мой друг: вы попали пальцем в нёбо... Кстати говоря, точно так же подумал и я..., в первую минуту, и ошибся как настоящий лопух! Наскоро прочитав письмо, я в ужасе выронил его, упал на стул и схватился за голову, но в это самое мгновение мой потрясённый взгляд случайно упал на приписанный внизу мелким почерком постскриптум. И вот как раз там, буквально в двух словах мой письмоводитель торжественно и весело сообщал, что наш старый семейный кошмар, тётя Бланш только что отдала концы, оставив меня единственным наследником (разумеется, только ради того, чтобы покруче насолить всем остальным). И можете себе представить моё облегчение... И неистовая радость моих друзей! И даже исступлённый восторг моих любовниц! Однако на сей раз их исступление и радость показались мне какими-то сомнительными... как бы это точнее сказать, в общем, как будто они происходили из каких-то не слишком чистых помыслов. и ещё раз напомню на всякий случай, что это дряблое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца. Обскуративные страницы о растениях вообще или на тему конкретного «лопуха с репьём» провели в режиме тлеющей публикации более двух десятков лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленные, не пересушенные и даже не обгаженные). Представляя собой классический пример неопубликованного примера, текст о «растительных модуляциях сознания» на материале перекати-поле провёл почти полтора десятка лет в форме redlink’а (красной ссылки) с чёрной сотни страниц ханóграфа. А ведь на месте этого дряблого ээсе могла быть не только полно..ценная статья, но и достаточно плотная книга о «лопухе» как тройном человеческом феномене..., содержащая не только обструктивные натур-философские тексты, прежде неизвестные для книг подобного профиля, но и вполне точные описания с указанием их конкретного места на карте исподних психо’физиологических представлений представителей вида Homos apiens. Без труда могу себе представить: что́ именно выиграл этот человек. На мой вкус, выигрыш ничтожен. Но зато размеры потерянного — многократно превосходят вес всей его жизни. И не только его. Фактически, рука судьбы. Подозрительно похожая на ногу индейки. — Пожалуй, я бы сказал в таком случае: маленькая мистерия, сугубо карманная, раз и навсегда оплаченная проигрышем пожизненной суеты... Или кланового благополучия. тем не менее, история кончена вместе с разговором: больше никаких вне’конвенциональных текстов. Сегодня, здесь и сейчас приходится подвести двойную черту и признать, что это была типичная лотерея без выигрыша — игра в лопушник. Учитывая почти полувековую отрицательную практику полной бесперспективности диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Книги без листьев» с полным правом может объявить себя «непримиримым» вне...конвенциональным типом и, как следствие, закрыть тему публикации большинства закрытых текстов и других артефактов, небывших прежде и небудущих впредь. Пускай и далее кидаются репьём и подтираются лопухами..., до той последней границы, которая светится за следующим поворотом. ...Они говорят: «лопух». И тем не менее, закончу (как всегда) традиционным формальным основанием, положенным поверх всего (наподобие лопуха для прикрытия блестящей лысины)... Если (вопреки всему) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов антропоморфного подхода к описанию несуществующих таксонов появится отчётливое желание как-то инициировать, спровоцировать или даже подтолкнуть выкладку этого немало...важного био...логического материала (если его в принципе можно назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за одно место) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро прикроется, а затем и закроется совсем..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... всё кончено! Пустыня с чёрным высохшим репьём на месте бывшей человеческой помойки. И — ни одного зелёного лопуха, напоследок... Это — растение.
| ||||||||||||
