Чертополох (Натур-философия натур. Плантариум)
Твари бес..словесные. И рады бы сказать, да не могут, сердешные. Хоть они сами его так и назвали, но (как всегда) имели-то в виду что-то совсем другое. Или другое, но не совсем... За примером далеко ходить не нужно, вот он, здесь, рядом с домом (у помойки). Чертополох у них — совсем не обязательно чертополох. И даже напротив: если чертополох, то скорее всего — никакой он не чертополох. И удивляться тут нечему, всё как обычно у людей: два пишем — пять в уме, а ума немá. Как говорится, совсем без мозгов — оно и легче, и приятнее. Вот и чертополох для них — не более чем острое словцо (и сказать приятно, и сделать не зазорно). Таким словом они называют примерно то же, что волчцы, тернии или репьё, — колючие сорные растения или заросли колючего бурьяна. Да и самое слово это у них давно перешло в свою полную противуположность. Поначалу-то «чёрта полохáть» значило «бесов отпугивать» (читай: нечистую силу отваживать) и колючки вешали в сенях или на дверях у людей больных или несчáстливых, чтобы те вылечились или озолотились, наконец. Но со временем то ли черти привыкли к занозам, то ли людишкам надоело играться в собственную дурь, и теперь заросли «чертополохов» очевидно стали местом, где бесам удобно и приятно, а человек (читай: чёрт) ногу сломит и оцарапается весь от морды до хвоста. Как говорится, «чертополох чёрту не плох»..., хоть пример и простенький (сродни куче мусора), да тем и хорош. к Сибирский чертополох. Собранные от него самые широкие и нераздельные листья, и потом высушенные, толкут в порошок и присыпают к ранам, отчего они скоро стягиваются. <...> тем лучше, мадам. Потому что здесь и сейчас можно видеть не настоящую статью, но только демонстративный огрызок или, если угодно, старый почерневший сухостой. Всё прочее — бес подробностей. — Вóт, значит, по какой причине я счёл сегодня возможным оставить отдельное указание, что на обширной территории ханóграфа существует (помимо дряблого чертополоха) не...сколько зарослей местного бурьяна, имеющего сугубо косвенное, опо...средованное или даже ассоциативное отношение к этой, с позволения сказать, «теме», которая до сих пор не была поднята (а затем и опущена) в подобном разрезе: аффективно и с отражением на разных плоскостях сознания (как всегда, временно отсутствующего или постоянно изменённого). А потому, приняв во внимание, что время подходит к концу, я решил оставить здесь мягкое, отчасти, вялое или даже дряблое перенаправление на другие статьи, имеющие (кое-какое, иногда опосредованное или принципиальное) отношение к этому почти не оценённому и замолчанному предмету антропоморфного мира, а также его теням, отражениям и проекциям (будь то внутренним или внешним, без разницы). Начав, в первую голову, с небольшой иллюстрации, якобы имеющей к чертополошнику сугубо косвенное отношение:
...само по себе слово «кактус» в бинарном употреблении было не придумано, но только под’хвачено господином линнейным Карлом. Старое греческое «κάκτος», по всей видимости, не представляло собою ботанический «термин» (хотя и в этой области засветилось очень давно, задолго до времён присно’памятного Плиния... самого старшего из известных). Общим словечком «κάκτος» местное население называло какое-то вездесущее растение, сорное & вздорное, часто встречающееся по дорогам и весям Эллады. В точности до сей поры не известно, каков собой был эллинский кактус, но по контексту легко просматривается, что как плебеи, так и патриции были им равно недовольны за его обыкновение неумеренно колоться: в общем, нечто вроде чертополоха (наподобие растений из другого линнеевского рода Echinops... того же семейства астровых). — Как результат, введённый в систематику «Cactus echinopsis» (напомню: 1737 год) имел вид не только исторической ехидны, но и ещё одной тавтологии, слегка поэтической: «колючка, похожая на ежа».
на всякий случай напомню ещё раз (а затем и ещё раз, как известный ошкуриватель любой повторности), что в истерической, а также натур-философской и тавтологической ретро’спективе (оглядываясь на зад) псевдо’ботаническая тема антропоморфного символа неких «растительных чертополохов», а также их многочисленных образов и подобий (взятая исключительно как пример — в его общем или прикладном смысле) была ранее разработана основным автором этого ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах, ни одна из которых до сих пор не претерпела (и не вытерпела) и’здания (начиная от «Книги без листьев» и кончая печально известным трёхтомником в пяти томах). При этом число подлогов, обмана и прочей подмётной подлости на ботанической ниве оказалось даже выше, чем на всех прочих. Что за дивная парабола!.. — тем не менее, она привела к тому, что часть книг на эту тему пришлось не только оставить глубоко в... тени или пустить на вечерний силос (как типичный чертополошник), но даже — прикопать под землю их названия (более чем яркие), которые несколько раз пытались стянуть, стащить или хотя бы содрать... Однако, оставим, — как говорил один мой друг, старый друг..., оставим пустые разговоры — ради (не менее пустой) основной темы этой дряблой страницы... Купырь лесной. Очиток едкий. Ветреничка лютичная. Мордовник обыкновенный. Тимьян Маршалла. Чертополох колючий. Шалфей поникающий. Пупавка светло-жёлтая. Гониолимон татарский. Чудный народец! население России! Вот бы так людей окликать... Здравствуй, мол, касатик аировидный. Каково почивала ты средь мрака своих очей, милая, неподражаемая ветреничка лютичная? Счастливо оставаться, чертополох колючий! Здесь даже грубость легко свести до пустой укоризны: эх, ну что ж ты натворил, гониолимон татарский, мордовник ты после этого обыкновенный!.. не стану, однако, дополнительно плодить скорбь, чтобы лишний раз напомнить, какое количество спекулятивных открытий (а равно и закрытий) было похоронено также и в этой небрежимо высокой теме: растение как метод (причём, метод отличный, и не просто отличный, а принц’ипиально отличный, в корне, а временами — даже в сухих стеблях или семенах прошлогодних). И прежде всего, уникум подхода содержится в основном принципе антропоморфной ботаники, процесс функционирования которого осуществляется исключительно через со’поставление и противо’поставление (переднее и заднее) — как механизм единственно доступный человеческому сознанию, вернее говоря, его общедоступному обиходному огрызку. — Таким путём, всего за несколько дряблых шагов была утеряна уникальная возможность (отыскания) нового пути из того животного тупика тотальной экспансии потребления, в который себя загнал человек, пренебрегая другими способами существенного существования, как всегда, по небрежению и лености (собственного желудка и близлежащих óрганов). Здесь и сейчас, на фоне угловатых колючих листьев и таких же плодов-шишек чертополошников, его фатальная исчерпанность (как всегда) заметна особенно выпукло. Как всегда, с радостью разменявший подлинное золото на медяки в дерьме и с шиком провалившийся в собственную задницу... Глядя на подобную картинку, и поневоле схватишься за голову: «да сам ты чертополох, родимый!..» Так, название чертополох <...> отражает особую медико-магическую функцию репейника — отгонять нечистую силу. Этими растениями окуривали хлевы, стремясь охранить скот от болезней. ≪Чертополох употребляется для изгнания бесов, вообще ≪нечистой силы≫ из дому≫. ≪Во время припадка (падучей болезни) лежащего больного очерчивают кругом и бьют ≪нещадно≫ травою чертополохом≫. и снова повторю: нет смысла загибать пальцы, указывая на пробелы и провалы сознания, из которых оно сплошь и состоит (в норме). Все привычные дырки, щели и лакуны так и остались не’залепленными благодаря..., благодаря будничному человеческому небрежению, лености и, снова добавлю, — банальной подлости будничного существования. Нужно ли теперь собирать полные карманы чертополоха, чтобы противостоять этому течению? — Вопрос глупый. Ограничусь голословным утверждением, что остановить их было бы возможно (и даже вероятно) только в утопических условиях внезапного осознания и готовности к действию (пускай даже в какой-то небольшой части). И с этой точки зрения трудно переоценить роль растительной методики, полностью пересматривающей взгляды естественных наук на человека и опрокидывающей его назад (задним числом), к начальным ступеням прорастания познания (колючий лист чертополоха). Только на фундаменте основных методических достижений хомолóгии стало возможной создание новой системы & систематики растений — исключительно в качестве антитезы и примера. «Дайте мне точку опоры, и я ничего не стану переворачивать» (дважды закрытая книга). Вся Россия озверела, несмотря на провокационный (а местами откровенно эпатажный) системный подход автора к обсуждению фундаментальных вопросов, серьёзность проблемы невозможно недооценить, идёт ли речь о лебеде, крестовнике, рогульниках, амарантах или чертополохе (конструктивный метод и архитектура системы от материала не меняется). К слову сказать, ана’логический подход частично проявился и на территории ханóграфа, где имеется целый ряд примеров различной дряблости в виде страниц об отдельных таксонах растений. — Невероятное, изуверское роскошество, которое выросло «само», как обычный сорняк посреди громадной человеческой помойки! Десять, двадцать, тридцать, сорок лет упорной, ежедневной работы ради выхода к уникальному результату. И всё это, прошу прощения — само собой, как растут сорняки: любой дурнишник или дедовник. За просто так. Спрашивается: и какого ещё чертополоха тратить жизнь на такую линию, почти идеально (у)прямую. — Пожалуй, достаточно. Allez. После этой точки можно остановить собственные слова, чтобы перейти на другую сторону пыльного просёлка, — на сугубо об’структивную часть поля. — В самом деле, если (благодаря некоему линейному Карлу, завсегдатаю лейденских пивных) существует на свете «колючий кактус эхинопсис», ваше ежеподобие, господин чертополох, то отчего бы мне, спустя какие-то жалкие три сотни лет не попытаться вырастить на прежней «почве» — его цивилизационную противоположность, к примеру, нечто идеально лысое?.. В конце концов, если следовать трафаретной логике антропоморфного мира, шипы на растении представляют собой (в первую очередь) — оружие. Например, для защиты. Или (что гораздо чаще) — для пускания пыли в глаза: мера превентивная и оттого значительно более эффективная. Будучи совершенно защищёнными (в моей маленькой оранжерее №2) и, как следствие, лишёнными необходимости защищаться, эти славные дети всемирного разума вполне могли бы избавиться от этой, так сказать, лишней обузы и предстать перед миром в оголённом (или наглухо «бритом», как любил говорить Эрик) виде: как мать родила, совершенно нагими... — Пожалуй, многие бы сказали: блажь, ерунда, что за глупые выходки. — Идеальным ответом здесь могло бы стать только пушкинское, в той же степени оголённое: что за дело им? — хочу!.. и ещё раз напомню на всякий случай, что это дряблое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца. Обскуративные страницы о растениях вообще или на тему отделившегося от головы «чертополошника» провели в режиме тлеющей публикации более двух десятков лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленные, не пересушенные и даже не обгаженные). Представляя собой классический пример неопубликованного примера, текст о «растительных модуляциях сознания» на материале колючих сорняков провёл почти полтора десятка лет в форме redlink’а (красной ссылки) с чёрной сотни страниц ханóграфа. А ведь на месте этого дряблого ээсе могла быть не только полно..ценная статья, но и достаточно плотная книга о «чертополохе» как тройном человеческом феномене..., содержащая не только обструктивные натур-философские тексты спекулятивного характера, прежде небывалые для книг подобного профиля, но и вполне точные описания таксонов с указанием их конкретного места на карте исподних психо’физиологических представлений представителей уходящего вида Homos apiens. Белый хлеб-то мы знаем. Но сорное, ржаное, в каждой русской душе. Лев Толстой куст дикого татарника (чертополох) среди «мёртвого» распаханного поля прославил... Мужицкое поле есть наш исторический компромисс: пусть с хлебом и куколь, и василёк, и полынь, и лебеда ― всякая божья трава. Мы сами дикая трава в мире. Нас топчут, косят, жгут... тем не менее, достаточно колоться: история кончена вместе с разговором. Впредь больше никаких вне’конвенциональных текстов. Сегодня, здесь и сейчас приходится подвести двойную черту и признать, что это была типичная лотерея без выигрыша — очередная игра в изгнание чертей. Учитывая почти полувековую отрицательную практику полной бесперспективности диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Книги без листьев» с полным правом может объявить себя «непримиримым» вне...конвенциональным типом и, как следствие, закрыть тему публикации большинства закрытых текстов и других артефактов, небывших прежде и небудущих впредь. Пускай и далее бьют ≪нещадно≫ друг друга травою чертополохом и пытаются изгнать беса, которого нет (и который, как всегда, и есть сам человек). ...Они говорят: «чертополох». И тем не менее, закончу (как всегда) традиционным формальным основанием, положенным поверх всего (наподобие свежей кучи чертополошника)... Если (вопреки всему) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов антропоморфного подхода к описанию внутренних (или закрытых) таксонов появится отчётливое желание как-то инициировать, спровоцировать или даже подтолкнуть выкладку этого немало...важного био...логического материала (если его в принципе можно назвать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за одно место) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро прикроется, а затем и захлопнется совсем..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... всё кончено! Можете отправляться на свой обширный пустырь с чёрным чертополошником поверх громадной кучи человеческого мусора. И — ни одного зелёного листа, напоследок, даже с колючками... Это — растение.
| ||||||||||||
