Лук (Натур-философия натур. Плантариум)
Повсюду в нашей жизни видим мы мрачные картины тотального наступления реакционных сил на усы. — Да, мы хорошо знаем, что первая половина человечества постоянно предаётся неограниченной слабости и тупости, всё более пагубно недооценивая значение усов в повседневной жизни и считая их просто «обременительной порослью» на передней стороне головы. Механически и безо всякого соображения шевеля руками, они регулярно сбривают их по утрам, как если бы это был какой-то укроп или лук-зеленец на лице человеческом. к
У нас не Франция начала века, когда в 1917 году во время кошмарной премьеры «Парада» Эрика Сати случилась повальная потасовка, два критика избивали друг друга прекрасными палками (с набалдашником), а самого Сати посадили на двадцать дней в тюрьму за оскорбление чего-то такого, что обычно не рекомендуется оскорблять... Я себя нисколько не тешу мечтаниями, что такое может случиться на моём концерте, пускай даже он представляет целое сочинение, называемое «Публичные песни» или «175 песен Голенищева-Кутузова» (песни — всегда воспринимаются живее, за счёт слов — и даже мещанами). При том, что само это словечко «публичные» (даром что не панельные) заранее говорит о том, что музыка написана для публики неподготовленной, а потому дёшево и сердито напичкана всякими шокирующими штучками, как пирожок с луком. И хотя моя бывшая манагéра (прости, это женский пол от слова «менеджер») с фамилией на букву «я» рассказывала, что в женском туалете одна тётка призывала таких, как я, расстреливать на месте, а другие с ней активно не соглашались, и аро...мат’ная потасовка ввиду унитаза всё же случилась, но всё-таки, не будем напрасно обольщаться. Это вовсе не было реакцией на мою музыку, туалетная тётушка сама заслужила свою маленькую судьбу.
на всякий случай напомню ещё раз (а затем и ещё раз, как известный отшелушиватель любой темы повторения), что в истерической, а также натур-философской и тавтологической ретро’спективе (оглядываясь на зад) псевдо’ботаническая тема антропоморфного рода Лук (Allium семейства Амариллисовых, между прочим...), а также бытовых бес..сознательных образов отдельных видов и сортов лука (взятая в общем или прикладном плане) была ранее разработана основным автором этого ханóграфа в нескольких фунда...ментальных работах, ни одна из которых до сих пор не претерпела и’здания (начиная от «Книги без листьев» и кончая печально известным трёхтомником в пяти томах). При этом число подлогов, обмана и прочей подмётной подлости на ботанической ниве (казалось бы, такой травоядной, такой вегетарианской!..) оказалось даже выше, чем на всех прочих. Что за дивный фокус, почти как в собачьем цирке!.. — тем не менее, буквально за два хода он привёл к тому, что часть книг на эту тему пришлось не только оставить в тени или зарывать под землю (как обычную луковицу), но даже — скрывать их названия (более чем шикарные), которые несколько раз пытались стянуть, облупить или хотя бы содрать... Однако, оставим, — как говорил один мой друг, старый друг..., оставим пустые разговоры — ради основной темы этой дряблой страницы... Что за дура, что за с(к)ука... не стану, однако, дополнительно плодить скорбь, чтобы лишний раз напомнить, какое количество спекулятивных открытий (а также и закрытий) было похоронено также и в этой небрежимо высокой теме: растение как метод (причём, метод отличный, — да и не просто отличный, а принц’ипиально отличный, так сказать, в корне, а временами — даже в клубне или луковице). И прежде всего, уникум подхода содержится в головном принципе антропоморфной ботаники, процесс функционирования которого осуществляется исключительно через со’поставление и противо’поставление (переднее и заднее) — как механизм единственно доступный человеческому сознанию, вернее говоря, его общепринятому бытовому огрызку. — Таким путём, всего за несколько дряблых шагов была утеряна уникальная возможность (отыскания) нового пути из того животного тупика тотального потребления & экспансии, в который себя загнал человек (неразумный и несознательный), пренебрегая другими способами существенного существования, как всегда, по инерции небрежения и лености. Здесь и сейчас, на фоне только что разрезанной луковицы и свеженадёрганных перьев, его фатальная исчерпанность (как всегда) заметна особенно выпукло. — А между тем, опунция была далеко не главным предметом его <Лютера Бёрбанка> трудов. Разве можно (по)забыть о бесподобной бёр...банковской картошке (им было выведено и введено несколько очень удачных массовых сортов); сладчайшем луке с луковицами до килограмма; невероятных десяти яблонях, четырёх невыразимых грушах, карликовом каштане (совсем не конском, скорее даже свинском и, вдобавок, плодоносящем на второй год жизни), о грецких орехах с неприлично тонкими скорлупками, о фан(т)а(с)тической айве с запахом ананаса, о белой ежевике (вероятно, тоже похожей на ежа пополам с дыней) и ещё одной ежевике, уже не белой, но зато без шипов... и снова повторю (из чистого упрямства): нет смысла загибать пальцы, указывая на пробелы и провалы сознания, так и оставшиеся незалепленными благодаря будничному человеческому небрежению и такой же подлости. Ограничусь голословным утверждением, что залепить их было бы возможно только в утопических условиях внезапного осознания и готовности к действию (пускай даже в малой части). И с этой точки зрения трудно переоценить роль растительной методики, полностью пересматривающей взгляды естественных наук на человека и возвращающей его прямиком назад (читай: задним числом), к начальным попыткам пробуждения познания. На фундаменте основных методических достижений хомолóгии стало возможной создание новой системы & систематики растений — исключительно в качестве антитезы и примера. Несмотря на провокационный (а местами даже эпатажный) подход автора к обсуждению фундаментальных вопросов, серьёзность проблемы невозможно недооценить, идёт ли речь о луке, цикламене, бураках, рогульнике или амарантах (образующий метод и архитектура системы от материала не меняются). К слову сказать, сходный подход частично проявился и на территории ханóграфа, где имеется целый ряд примеров различной дряблости в виде страниц об отдельных таксонах растений. Пожалуй, после этой точки можно остановить собственные слова и выбросить через плечо протухшую луковицу, чтобы перейти к сугубо об’структивной части обсуждения. 7. Жареный факт с чесноком и луком — блюдо для старых дев, доброкачественных пенсионеров и ханжей. Лук и чеснок хорошо отбивают посторонние запахи, в том числе запах пота и дерьма. Если не потрудиться и не отбить эти запахи, а также сам вкус жареного — возможна неудача: ваши клиенты не смогут есть, а впоследствии, вероятно, и вовсе сдохнут от голода и прочих лишений. и ещё раз напомню на всякий случай, что это дряблое от(ст)уп(л)ение объявилось здесь, на этом месте отнюдь не ради красного словца. Страницы о растениях вообще и луках конкретно провели в режиме тлеющей публикации более двух десятков лет, пребывая в почти готовом для употребления состоянии (не пересоленные, не пережаренные и даже не засушенные). Представляя собой классический пример неопубликованного примера, текст о «растительных модуляциях сознания» провёл почти два десятка лет в форме redlink’а (красной ссылки) с полутора тысяч страниц ханóграфа. А ведь на месте этой страницы могла быть и достаточно плотное печатное исследование о феномене луковицы и лука, одного и многих (заглавие которой также остаётся неназванным) объёмом в две с половиной сотни страниц обструктивного натур-философского текста, прежде небывалого для книг подобного профиля. За последние три десятка лет я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из них заговорил, например, о луке — вне границ его утилитарной роли в жизни людей. В конце концов, ни у кого даже рука не дёрнулась сказать хотя бы два-три слова о феномене неудержимого слёзотечения, столь успешно взятом на вооружение государством, а также кладбищенскими службами некоторых стран. Или про роль лука в становлении причинного представления о чёрте и его общих чертах. Уж я даже и не заикаюсь о роли лука (наряду с яйцом и тростником) в формировании первоначальной модели вселенной. Снявши голову, по луковице не плачут. — Глядя на всю эту сопредельную бедность, и поневоле покроешься вторичной шелухой недоверия... тем не менее, больше никаких тем: сегодня приходится подвести двойную черту и признать, что это была лотерея без выигрыша. Учитывая почти полувековую отрицательную практику полной бесперспективности диалога с бессознательной популяцией Homos apiens, автор «Книги без листьев» с полным правом может считать себя «непримиримым» вне...конвенциональным типом и, как следствие, закрыть тему публикации большинства внутренних текстов и других артефактов, небывших прежде и небудущих впредь. Вслед за Апулеем и Гоголем, мы троекратно салютуем на воздух и возглашаем бессмертное: да здравствует status quo! ...Они говорят: «луковица». Наконец, удивлённо вытянем лицо (по вертикали, снизу вверх) и сократим пустые слова ради других, ещё более пустых... Про запас остаётся ещё одно формальное пред(по)ложение, полагающееся по стандартной схеме. — Если (вопреки всему) у кого-то из проходящих мимо ренегатов или апологетов масштабированного лущения лука появится отчётливо или даже навязчиво оформленное желание как-то инициировать, спровоцировать или хотя бы подтолкнуть выкладку этого почти полностью подготовленного посадочного материала (если его в принципе можно считать «материалом»), никто не возбраняет обратиться, как всегда, → по известному адресу не...посредственно к (дважды) автору, пока он ещё здесь, на расстоянии вытянутой руки (левой). Между тем..., я рекомендовал бы не тянуть известное животное (за хвост) и не откладывать (его) в чёрный ящик. Лавочка довольно скоро захлопнется, а затем и закроется совсем..., причём, «бес’ права переписки». — И тогда... всё кончено! Пустыня на месте оазиса. И — никаких луковиц для бедных «на чёрный день» (с открытиями или закрытиями всех так называемых „тем“). Только луковая шелуха из музейных фондов государственного эрмитажа (которую вы все и без того имеете в любой божий день). Эта луковица.
| ||||||||||||
