Божественная поэма (Скрябин) — различия между версиями

Текущая версия на 17:19, 17 октября 2025

Третья симфония и «Божественная поэма» Скрябина
автор : Анна т’Харон
← Странное сочетание	Беседа с психиатром →


Ханóграф : Портал

Содержание

1 Симфония?..., поэма?..., — божественно!..
2 Божественное вступление (...вместо прелюдии...)
3 Божественные формы (...их образование...)
4 Божественное время (...хроника...)
5 Божественные ком’ментарии
6 Божественные ис’точники
7 Лит’ература ( по...сторонняя )
8 См. — ещё божественное

Симфония?...,
поэма?...,
— божественно!..

«Если бы человѣкъ зналъ,
какъ прекрасна смерть...»^[1]

Третья Симфония, «Боже́ственная поэма» в трёх частях или по-французски элегантная «Le Divin Poème» — всё это названия одного крупного (едва ли не крупнейшего) симфонического программного произведения Александра Николаевича Скрябина для большого, очень большого оркестра, но совсем не такого же большого до-минора.

Скрябин (1903 год)^[2]

«Александр Скрябин. «Божественная поэма». Третья Симфония для большого оркестра в трёх частях, oр.43, до-минор» — не слишком ли длинное и сложно (подчинённое) название?.. И всего лишь, для какой-то симфонии (очередной, между прочих). Даже остановиться трудно, перечисляя все его титулы, звания и на(звания)... — Но увы, здесь нет никакого подвоха: так обычно пишут в афишах. Эта симфония (или поэма) была написана в течение почти трёх лет, начиная, продолжая (и периодически откладывая) с весны 1902 года и — по ноябрь 1904 года.^[3](letter No.) Как только симфония была окончательно завершена и поставлена долгожданная жирная точка, композитор без промедления отослал партитуру в Лейпциг, в издательство (светлой памяти) доброго и всемогущего Митрофана Беляева («M.P. Belaïeff», Leipzig), из которого в начале 1905 года и вышла впервые в свет, но уже с новым, свежим и красивым печатным лицом.^{[комм. 1]} К большому удовольствию автора, исполнение партитуры (к тому времени для него самого уже порядком устаревшей) не было отложено в дальний ящик: уже 16 мая 1905 года состоялась самая первая премьера «Божественной поэмы». Это событие произошло в небольшом западном городке Париже, в зале Нового театра, в большом симфоническом концерте под управлением респектабельного месье Артура Никиша. Наряду с «Божественной поэмой», программа концерта предлагала слушателям популярные (почти домашние, почти свои, земные и человеческие) сочинения: Увертюру к опере «Вольный стрелок» Карла & Марии фон Вебера и несколько зыбучих номеров Рихарда Вагнера — «Идиллию» из оперы «Зигфрид», Вступление и «Смерть Изольды» из оперы «Тристан и Изольда», и Вступление к опере «Нюрнбергские мастера пения».^[3](letter No.)

... 16 мая 1905 большой оркестр Колонна под управлением Артура Никиша исполнил Третью симфонию. Парижская премьера «Божественной поэмы» прошла значительно г(л)аже, чем прошлые российские концерты. Правда, несколько французских «любителей Глазунова» попробовали было засвистеть, но оказались сметены и утонули среди бурных оваций. Премьера «философской симфонии» прошла в целом удачно, однако отклика в передовых музыкальных кругах не получила. Всё же, её определённо «вагнерический» музыкальный строй и настрой стал к тому времени «общим местом» французской музыки и, несмотря на очевидную грандиозность замысла, не выглядел откровением. Именно в эти первые годы наступление на Вагнера и вагнеристов по всем фронтам повели адепты «новой французской школы» во главе с Клодом Дебюсси и его скрытым вдохновителем, Эриком Сати... На смену германскому натиску приходил национальный импрессионизм. И Скрябин со своею «Божественной симфонией» неожиданно прозвучал как странная поддержка ретроградной музыкальной академии во главе с вагнеристом Лало и прочими наследниками кружка парижского «Цезаря» – Франка. Ожидаемого духовного «взрыва» к сожалению не последовало, хотя успех состоялся и вполне шумный, и значительный.
<...> Но зато в главном Скрябин оказался далеко впереди и в стороне от музыкантов. Именно философская доктрина, нависшая сверху над симфонией, определяла в основном теперь её особость и уникальность. Однако — то был лишь первый шаг..., – напоминаю.^[4]^:522

— «Третья большая симфония», «большой симфонический оркестр», «До-минор», «сонатно-симфонический цикл»... — не слишком ли много... для одного произведения?.. Дым до небес. Глядя на эту громоздкую и неповоротливую груду (камней), скорее, можно было бы предположить её автором карликового нибелунга (Вагнера), этого великого и ужасного творца погибели богов..., или, на худой конец, незабвенного Людвига I (немецкого), а то и самогó преподобного Иоганна... В конце концов, глядя на эту тяжеловесную конструкцию, её автором можно было бы предположить кого угодно..., но никак не её настоящего автора — Александра Скрябина, Сашу, Шуриньку... Действительно, такой излишний вес с трудом вязался с тонким, вдохновенным и воздушным лицом композитора, к тому времени известного в основном россыпью своих тонких («под Шопена») фортепианных миниатюр. Прежде всего — прелюдий и мазурок. И всё же, это было его авторство. Несмотря ни на что (и вопреки всему), это увесистое (почти божественное) сочетание — сыграло свою безусловно символическую & судьбоносную роль. И в этом смысле Третью Симфонию безо всякого преувеличения можно назвать документом «Великой Трансформации» в творчестве (и личности) композитора. (Уже чувствую за своей спиной учащённое дыхание музыковедов, требующих основательных источников из точек, подпорок и костылей...)

— Но вернёмся к премьерам... Впервые в России Третья симфония была исполнена почти годом позже: 23 февраля 1906 года в Петербурге, в Русском симфоническом концерте в Зале Дворянского собрания под управлением Феликса Блуменфельда.^[3](letter No.) Однако для России одной премьеры в Петербурге было недостаточно. Для полной состоятельности обязательно нужно «представиться» и в Москве, точнее говоря — показать «товар» обеим столицам. И вот — третья премьера. Спустя почти три года, 21 февраля 1909 года «Божественная поэма» впервые прозвучала в Москве: в Большом зале Московской консерватории под управлением Эмиля Купера.^[3](letter No.) А между двумя российскими премьерами симфонию так же впервые успели исполнить Модест Альтшулер в Нью-Йорке^[4]^:567^[3](letter No.) и Оскар Фрид (Oskar Fried) в Берлине.^[4]^:619^[3](letter No.)

... Поворотным пунктом моих отношений со Скрябиным был, одним словом, тот момент, когда он вернулся в первый раз в Москву, когда в концерте русского музыкального общества, под управлением Купера, — тоже одного из первейших и активнейших скрябинистов, — была исполнена, несмотря на страшнейшее противодействие консерваторской партии — «реакционеров», шипевших и строивших всякие козни — Третья симфония и «Поэма Экстаза».^[5]^:24

Пожалуй, официальную часть на этом можно закончить. Чтобы начать — нечто совсем другое...

Божественное вступление (...вместо прелюдии...)

Приступая к новой симфонии... или, точнее сказать, задумывая новое, совершенно новое и особенное сочинение, Скрябин ещё не знал, в чём именно и как будет выражаться его новейшая новизна и особенная особость. Было только смутное ощущение, желание, парение грандиозной и пока невидимой мысли где-то вдали..., одним словом, — предчувствие чего-то исключительного. — Да, пожалуй, одно оно и было в самом начале.

Неясны желанья во мнѣ и смутны мечты.
Я не знаю ещё, что создать, но тѣмъ, что я желаю создать, я уже создаю...^[1]

Предчувствие... для человека с подвижной психикой и сложной нервной организацией, каким был тонкий и впечатлительный Скрябин, — не просто красивое эфемерное «слово», но одна из основных движущих функций (творчества в том числе): это то́ же знание, но на порядок выше. И вот это тонкое, эфирное и ещё неведомое содержание столкнулось с «грубой земной реальностью» музыкальной формы, оркестра, школы и суконной традиции, в конце концов... Казалось бы, налицо — какое-то странное несоответствие... живое лицо Скрябина и рядом — «живой монумент классической симфонии» — в огромных стоптанных башмаках имени Бетховена-Чайковского и не по росту долгополом сюртуке любимого дедушки... Нелепое, комичное и странное сочетание. До того странное, что остаётся только подивиться, — как и каким образом крайне подвижному и нервному Скрябину всё же удалось доплестись в этом пыльном старье до конечного пункта и дописать свою тяжеловесную партитуру?..

...Про третью симфонию он всегда всё-таки говорил с любовью. «Финал я до сих пор люблю по-настоящему, хотя он ещё в классическом плане. В первой теме первой части есть нечто такое, знаете — бетховенское (он сказал это не без некоторой иронии). Только она инструментована ещё не хорошо» — добавлял он.
Я как-то ему сказал, что меня не удовлетворяет особенно инструментовка начала адажио: «зачем это вы поручили духовым, А.Н.? ведь это очень грубо, очень реально звучит»...
«Я тут хотел, чтобы был как бы орга́н», — сказал Скрябин. «Удалённый орга́н — а для этого надо было духовые»...
«Я тогда инструментовал по глазуновской системе, с удвоениями. Только в «поэме Экстаза» я уже стал прибегать к чистым тембрам».^[5]^:142

Скрябин (до Божественной поэмы) ^[6]

— Пожалуй, ещё и по этой причине процесс несколько затянулся... Пытаясь соединить несоединимое и примирить непримиримое, автор слишком долго вынашивал (почти три года), слишком часто переделывал, отвлекался и откладывал, и ещё чаще не мог заставить себя записать в партитурные листы хоть что-нибудь, уже вполне «округлённое», не дожидаясь очередного окончательного округления и оформления материала в голове... Слишком (с лишко́м) — много, долго, тяжело, мучительно и медленно делалась и переделывалась в голове новая идея, схема, конструкция..., и слишком много в этот период произошло событий вокруг и внутри автора..., оставивших заметные отпечатки и следы на всей симфонии. Необычная и нездешняя (по ту сторону музыки), вымученная и скоро постаревшая (от долгого и томительного завершения), но при этом удивительная и прекрасная — такой она выглядит и сегодня: словно впервые очнувшаяся после долгой болезни, чтобы жадно вдохнуть полной грудью воздух, удивиться небывалой свежести Природы и ощутить в себе новые живительные силы...^{[комм. 2]}

Однако вернёмся к нашим башмакам. — Несмотря на свой почти солидный возраст и успешное профессорство в консерватории, над Скрябиным всё ещё стоял дух ученичества, который нужно было преодолевать и бороть. Для всего московского окружения и даже для самого себя, он ещё оставался «учеником» (хоть и с двумя симфониями в портфеле), постоянно под отеческим, цепким глазом и присмотром своих фортепианно-контрапунктных отцов-профессоров — Сафонова и Танеева. — Это они (когда-то в детстве) заставляли его заниматься бетховенами, шлёцерами, исламеями, ли́стами и фугами... Да, детские стереотипы самые яркие и крепкие, они впиваются в мозг мёртвой хваткой, оставляя до конца жизни рубцы и шрамы. Особенно хваткими и устойчивыми оказываются потрясения и стрессы, отпечатываясь в памяти словно картинка с мелкими подробностями и пережитыми ощущениями. Для Скрябина-композитора таким замыкающим и сковывающим рубцом стали танеевские (почти тюремные) занятия по контрапункту и фуге, требующие невозможной для него усидчивости, — позднее к ним присоединились постылая (нормативная) инструментовка в классе Аренского с плотной и грубой, как замазка, глазуновской оркестровкой.

... Говоря о второй и третьей симфонии, он очень любил указывать на их контрапунктическую сложность: «Здесь у меня по три, а во второй симфонии даже четыре темы вместе соединены. И вы знаете, я никогда их не сочинял заранее так, чтобы они могли быть соединены, они соединялись порознь, каждая в своё время, а потом как-то сами соединялись. Я показывал это тогда Танееву, а он не хотел верить, что они сами соединялись. Только в финале 3-й симфонии я сначала сочинил все темы в соединении»...^[5]^:142-143

Стоит ли удивляться, что Скрябин подошёл к новой «небывалой» симфонии слегка дезорганизованным и почти с пустыми руками. Без определённого (читай, конкретного) замысла и плана..., как-то предполагалось, что он должен снизойти «сам» и (по мановению волшебной палочки) осенить предвечным светом вдохновенный разум..., сто́ит только приняться за работу. Буквально на одном предчувствии, без плана формы и развития будущего музыкального материла и, наконец, без чёткого «слуха»: как это всё должно звучать в реальном оркестре. Пожалуй, только одно было в избытке — желание и намерение написать грандиозную, невиданную и совершенно особую симфонию... А уж как и из чего она образуется – это должно было проявиться и осенить как-нибудь само, словно бы из ниоткуда. И в таком дисбалансе преобладания желания над пониманием, эмоций над рассудком — и появились первые эмбрионы будущей «Божественной поэмы».

Отдельной трудностью было несоответствие между масштабом задач и размерами опыта... Несмотря на две уже написанные и исполненные симфонии, каждый новый «большой симфонический замах» давался фортепианно-салонному композитору Скрябину с ощутительным трудом. И первые смутные силуэты Третьей симфонии рисовались скорее как мечты..., в густых облаках триумфально-победного сияния. В конце концов, при грандиозности замыслов, на карту была поставлена некая человеческая и композиторская сверх’цель: вопреки всему, он должен был превозмочь, удивить, доказать, убедить, победить и превзойти. Но какие средства для этого выбрать? Где взять? Чего-то своего, новоизобретённого у Скрябина к тому времени ещё не было, а потому пришлось «довериться» старому, доброму и вечному... Традиции, влиянию, вкусам... Чтобы заслужить одобрение профессионалов..., учителей и коллег. – Начать со строгой классической формы, попытаться «правильно» (как в учебниках гармонии, полифонии и контрапункта и проч.) развить тематический материал, доверившись доброй, веками проверенной тональности до минор. Предположим, тональность ещё можно было выбрать, именно «выбрать», но всё остальное – оказалось возможным только принять как должное..., потому что это была всё-таки симфония... И потому что все так пишут, как полагается..., и чтобы доказать своё право на существование в этом мире, нужно и необходимо начинать как все, на принятом и понятном языке, сочетая невиданное (пока смутное) новаторство — с махровой традицией. В конце концов, за сочинение Третьей симфонии Скрябин взялся занимая должность «ординарного профессора» консерватории... А потому, оставаясь в столь тесных и неудобных для себя границах и рамках, Скрябину приходилось то и дело оглядываться на коллег и сверстников (а сколько уже́ Серёжа Рахманинов написал симфоний, опер, концертов?...), торопиться, нервничать, недоумевать и огорчаться своей нерасторопности, медлительности, да ещё стараться идти в «ногу со временем».

Моя юность — это высшая точка напряженія томленія міровой скорби (міра).
Моё настоящее — это высшая точка блаженства и свободы, побѣда надъ скорбью.^[1]

Вместе с тем, Скрябину было унизительно мало — просто занять своё место среди клана профессионалов..., для него это была не цель... Ему было нужно неизмеримо больше – грандиознее, глубже, выше, шире, неохватнее... — Создать нечто невиданное, небывалое и грандиозное, что сразу вышло бы за границы всех прецедентов и ожиданий..., но, в то же самое время, не было отвергнутым..., оставшись — понятным, понятым и принятым средой. Прежде всего, профессиональной средой, а затем — и всеми остальными. В такую гиперболизированную, утрированную и почти болезненную ситуацию соединить несоединимое, доказать, что «я могу, я есть», — Скрябина поставил прорыв внутренних комплексов, от которых он глубоко страдал всю первую половину своей жизни... Наиболее чувствительными и болезненными среди этих комплексов были, конечно же, его экстремально маленький рост, эмоциональная неудовлетворённость (на тот момент), несбывшиеся ожидания после женитьбы, скованность, неуверенность в себе, – которые в сочетании с тонкой внутренней организацией, нервной подвижностью, гипертрофированным самолюбием, пониманием собственного достоинства и завышенной самооценкой выдавали агрессивную смесь для творческой самореализации. Скрябину постоянно «чего-то не хватало». Не хватало воли вовремя сосредоточиться и усадить себя за работу. Не хватало терпения обуздать свою порывистость и переменчивость. Не хватало сил преодолеть окружающую его густую повседневную инертность: домашний быт, житейские и семейные дрязги, постоянную нехватку средств существования, брюзжание и недовольства шаркающего «папы» и шамкающей «тёти», светские визиты и праздники, на которые «нельзя было» не пойти, консерваторское профессорство и ученики, короче говоря, вся суета, отнимавшая творческие силы.

... Про третью симфонию он рассказывал со смехом, как бы в виде иллюстрации к тому, как ему когда-то приходилось работать и в каких условиях (это было ещё при Вере Ивановне — его первой жене), «Вы знаете, Л.Л., какая была атмосфера!.. Я, например, сижу и работаю над третьей симфонией, даже помню это как раз вторая тема финала была, а Иван Христофорович (отец В.И.Скрябиной — тесть А.Н.) ходил в соседней комнате в туфлях и халате и приговаривал: «кто знает, кто знает, — может из него что и выйдет!»
«Правда, как это мило» — спрашивал А.Н. «А у меня тогда уже две симфонии были и исполненные»...^[5]^:141-142

И всё это проходило на фоне резкого ускорения, почти взрывного личностного роста... И если начинал писать симфонию композитор музыки Скрябин, то заканчивал — уже композитор мысли, визионер, доктринёр и почти мессия. Проходя (между делом) важнейший путь глубокой внутренней трансформации, настоящий переворот, перерождение и переход из состояния покоя (стагнации) в состояние движения (активного роста), шаг за шагом, он продвигался дальше — в состояние изменённого сознания. Несмотря на обрывочную работу с периодическими откладываниями и округлениями, внутренняя мистерия (или революция) происходила прежде всего — внутри композитора Скрябина, там совершался плавный поворот — от замкнутой в квадрат музыкальной симфонии к бесконечно текучей «Божественной поэме». И чем ярче и отчётливее выходила на первый план поэма, тем дальше отодвигалось — её завершение... С появлением новых образов и идей Скрябин вынужден был снова и снова переделывать, переписывать, перелицовывать и план, и материал..., вносить всякий раз поправки и изменения в уже готовый (нотный) материал, а то и выбрасывать всё безнадёжно «устаревшее», переписывая наново отдельные куски, чтобы содержимое этой симфонии снова соответствовало идее и, желательно, форме... Но именно здесь (чуть позднее) и обнаружилась божественная «беда» всей симфонии... Как «оказалось» в результате мучительных переделок, такой формы, способной вместить «сверх’человеческие» замыслы и намерения Скрябина, ещё не существовало, а сделанная ранее – в ходе переделок постепенно оплывала, распухала и становилась грузной...

И здесь скрывалась главная «проблема преодоления»: высокие, совсем не земные и уже не образы, а скорее чувственные мыслеформы, грёзы и мечтания, всё это невидимое (глазу), эфирно-эфемерное, грандиозное и недосягаемое – столкнулось с косным земным притяжением в виде традиционной (в данном случае, нелепой) классической формы с застывшими профессиональными правилами организации и структуры.

Я создаю міръ игрою моего настроенія, своей улыбкой, своимъ вздохомъ, лаской, гнѣвомъ, надеждой, сомнѣньемъ.^[1]

Здесь я постаралась обозначить немногие (но явные) причины странной растянутости и тяжеловесности «Божественной» симфонии-поэмы. Несмотря на публичный успех, одобрение и признание (наконец-то автора стали считать за «большого композитора»), для самого Скрябина — творца новой идеи и смысла, это был очевидный «провал». Впрочем, провал — не в смысле неудачи или кризиса, но как явный шаг назад, небольшое отступление, возможно, ради того, чтобы оттолкнуться и рывком перемахнуть — на свой новый уровень... (Так было. Однако, вернёмся к началу.)

Божественные формы (...их образование...)

«Божественная поэма» — программный симфонический цикл, занимающий ярко выраженное переходное место в творчестве Скрябина и, как следствие, представляющий собой синтез двух жанров: симфонии, как (многочастного) сонатно-симфонического цикла, и (одночастной) симфонической поэмы.

— Ну..., и так далее...

Таким (или примерно таким) жёваным языком можно было бы разговаривать, к примеру, на лекции для студентов училища, в учебнике музыкальной литературы или очередной профессиональной энциклопедии. Однако в этом скупом описании отсутствует ... нечто крайне важное (возможно, даже самое важное) для всего скрябинского творчества... Прежде всего — понимание и акцент на той переходной роли третьей симфонии, во время работы над которой произошёл поворот к совершенно новой системе ценностей. И что же мы можем понять в результате... без этого «главного»? Когда ничуть не понятно, в чём же она заключается, эта хвалёная «суть» переходного сочинения — и даже близко не ставится краеугольный вопрос: что́ это за переход, какова его причина, где он происходил, в чём выражался и куда привёл...

И в самом деле: учебники и энциклопедии ответами на подобные вопросы не грешат. А значит, согрешить предстоит нам..., за них.

— Итак...

Артур Никиш

Как уже было сказано выше, «Божественная поэма» появилась принципиально позже «Третьей Симфонии», поначалу задуманной как вполне нормальный (внешне) четырёхчастный сонатно-симфонический цикл.^{[комм. 3]} Однако, такое странное решение было принято вовсе не калькой с бетховенского норматива симфонии, но стало результатом двойной трансформации – и формы, и содержания... Вот почему нельзя не учитывать: «Божественная поэма» — больше чем просто очередное сочинение, это — в чистом виде болезнь роста, сложный психологический портрет, живое свидетельство внутренней и внешней жизни своего автора. Задавшись такой целью, можно проследить по партитуре процесс постепенного перерождения бывшей симфонии — в будущую поэму..., когда, постепенно пропитываясь вселенской идеей из области над’музыкального и над’человеческого пространства, чисто музыкальные мысли (или образы) превращаются в отпечатки понятий и схем философского процесса. А в результате этот опус сыграл роль необходимой ступени и, если угодно, лабораторного препарата между прежним (музыкальным) Скрябиным и новым (идеологическим), тем самым выполнив функцию своеобразного предбанника «Поэмы Экстаза».^{[комм. 4]}

Примерно таким же образом «Предварительное действие» станет своеобразным прологом Мистерии.

Однако не будем (снова) забегать далеко вперёд и вернёмся в начало, к той почти обычной и пока ещё классической симфонической форме, с которой начиналось «перевоспитание» скрябинского духа. Разумеется, сила личности — прежде всего. Как бы классичны ни были заизвестковавшиеся формы, Скрябин и в них умудрялся «запечатлеть» своё собственное лицо. На секунду вспомним драматическую социальную дилемму: с одной стороны, быть как все, но в то же время — непременно стать (хоть) в чём-нибудь иным, переплюнуть всех. И здесь, чтобы точнее понять возникший казус (то есть, «усидеть одним местом на двух стульях») нужно пояснить, что́ же на деле означает это скрябинское «быть как все». Нет, разумеется, он вовсе не хотел слиться с общей композиторской массой. «Проверенные временем» условия (незыблемые правила) «успешного» нормативного творчества ему были не просто чужды — но и несносны!^{[комм. 5]} Ещё со студенческих времён (интуитивно и рационально) Скрябин почти повсюду избегал учёной «правильности», защищая от постороннего (в том числе и профессионального) хлама своё внутреннее пространство, — то самое, из которого должен был пробиться выше, выше... в собственный творческий поток. Именно оттуда впоследствии выросла и его собственная доктрина, и свои новые правила. Всю первую половину жизни Скрябин с громадной остротой искал свой путь и отчаянно взыскал внутреннего прорыва.

Возстаньте на меня, Богъ, пророки и стихіи.
Какъ ты создалъ меня силою своего слова, Саваоѳъ, если ты не лжёшь, такъ я уничтожаю тебя несокрушимою силою моего желанія и моей мысли.
Тебя нѣтъ, и я свободенъ.^[1]

— Отчасти по этой причине первые три симфонии были написаны — отталкиваясь от традиционной формы сонатно-симфонического цикла, причём ни одна из них так и не уложилась в «положенные уставом» четыре части: каждый раз Скрябин преодолевал тяжёлую квадратность и душную замкнутость формы — своевольным прибавлением (а то и вычитанием) одной или двух частей.

Такова, например, Первая Симфония, написанная словно бы под неусыпным бетховенским руководством и влиянием (прежде всего, его девятой симфонии), состоит из шести частей, — разумея под этим изобилием обычный четырёхчастный цикл с обрамлением из пролога и хорового эпилога... Последняя — вылилась в какую-то странноватую (почти школьную по духу) ораторию, пышно и душно прославляющую преображающую силу музыки (и других муз): «О дивный образ Божества, гармоний чистое искусство!».

Вторая Симфония выглядит несколько скромнее, — она написана «всего» в пяти частях. Впрочем, и здесь мы видим (в качестве довеска) примерно такое же вступление, предваряющее вполне «благонадёжный» симфонический цикл. — Что же касается до финала, то здесь он вполне традиционный и даже, отчасти фанфаронский: какой-то неожиданно прозаический торжественно-джентльменский марш, слегка напоминающий парад усатых вояк гренадерского полка посреди марсова поля. — Здесь Скрябин, по его собственному выражению, «ещё не нашёл света»...

— Кстати сказать, гимнические последние части симфоний, при всей своей внешней традиционности — как раз не относились к трафаретной (заимствованной) части симфонического цикла. Торжественное и восторженное эмоциональное состояние финалов, говоря по сути, было прямым отражением сложнейших психологических комплексов самого автора. Свет и радость нельзя было получить просто так, их непременно следовало «завоевать», возможно, с крупными издержками и даже потерями на этом пути. Приподнятый финал возникал только как итог, результат сложнейшей борьбы и преодоления, когда Дух должен был оседлать норовистую лошадь Материи... Вот почему финал непременно должен был стать победным, триумфальным, всепроникающим и всеобъемлющим. Благодаря высокому (преувеличенному и выходящему за привычные «приличные» рамки для нормального человека) эмоциональному тонусу, закрытая (квадратная) структура цикла превращалась в разомкнутую и открытую, словно бы пробивающую некий косный потолок и устремляющуюся куда-то вверх... Пожалуй, только так искусство могло изменить мир, — прежде всего, прорвав собственные границы, а затем уже принявшись «хозяйничать» в окружающем мире...

Третья Симфония. «Божественная поэма». «Le Divin Poème». Это не только переходное, но также первое программное, глубоко символическое и символичное сочинение Скрябина (как уже было сказано выше), своеобразная эссенция старого, среднего и будущего нового лица композитора-доктринёра. Вместо задуманного патетически-грандиозного (об этом сказано чуть выше) симфонического цикла в четырёх частях, на свет появился трёхчастный (с грозным сверхчеловеческим эпиграфом), спрессованный философско-литературной программой в некое единое целое, напоминающее одночастную симфоническую поэму (в трёх частях). Причём, философская программа с громадным трудом и такой же тщательностью была рождена на свет Автором специально к парижской премьере, а затем отпечатана необходимым тиражом и приложена к прослушиванию (как непременный гид-экскурсовод, чтобы разъяснить неразумной публике, свидетелем чего она является).^[7]

Если моя индивидуальность никому не понятна, то съ извѣстной точки зрѣнія я достигъ наибольшаго ея разцвѣта.^[1]

Впрочем, рождалась эта программа — далеко не в одиночестве... Появлению записанного текста (изначально на французском языке), Скрябин был обязан своей горячей поклоннице, любовнице и (затем) второй жене Татьяне Шлёцер. С величайшей бережностью, как некую драгоценность, она переносила на бумагу слово за словом — всё, что Саша считал нужным сказать во время и по поводу исполнения этой божественной музыки. И если бы не её избыточный энтузиазм, пожалуй, сия фундаментальная программа до сих пор осталась бы погружённой или парящей среди звуков поэмы..., вместе со своим автором. Примечательно, что первый парижский опыт оказался недостаточно триумфальным, а временами даже несколько обескураживающим. Некоторые недостаточно сознательные слушатели (во время и после премьеры) изволили говорить глупости или колкости, а также задавали неприятные вопросы, отвечать на которые совсем не хотелось... — Возможно, по этой причине на следующий раз Скрябин не стал «разоряться» (для петербургской публики) на пояснительный программный текст, не будучи уверенным в правильном и (тем более) почтительном её понимании. Всё же, недавние воспоминания о патриархальных и архаичных российских нравах не доставляли «божественной» радости, из Москвы за границу пришлось почти сбежать. Тем более подозрительна была смута 1905 года, которую Скрябин пропустил (и не совсем понимал), находясь всё это время за границей... В любом случае, самодержавно-махровая Россия совсем не была похожа на уже давно модерновую декадентскую Францию, ушедшую далеко в другую сторону. Таким образом, российская премьера «Божественной поэмы» прошла без идеологической подкладки, предоставив музыке — сказать всё самой, без слов... — Как Феликс Мендельссон...

Богъ, которому нужно поклоненіе, — не Богъ.^[1]

Однако совсем «скрыть» (от нескромных скоромных глаз) и «спрятать» до поры своё сокровище Скрябину не удалось. Более чем красноречивые названия частей симфонии, равно как и указания характера движения, настроения и степени эмоционального напряжения, — были выписаны в партитуре собственной рукой автора:

I. «Борения» — Introduction et Luttes: Allegro, mystérieux, tragique-sombre, haletant, précipit (Вхождение в Борения: Скоро, мистериозно, трагически-угрюмо, задыхаясь, стремительно)

II. «Наслаждения» — Voluptés: Lento, sublime-vivo, divin essai (Наслаждения: Медленно-тихо-слабо, возвышенно-живо, божественное эссе)

III. «Божественная игра» — Jeu divin: Allegro, avec une joie éclatante (Божественная игра: Радостно, в едином ослепительном ликованье)

— Можно себе представить реакцию нормального (по-домашнему) музицирующего обывателя перед лицом подобного авторского экстремизма... Не подозревая никакого подвоха, неподготовленный и не слишком закалённый в схватках с модерном и прочим авангардом, этот человек открывал партитуру внешне безобидной Третьей симфонии (или сулящей как минимум катарсис «Божественной поэмы»), — вслед за тем испытывая настоящее потрясение, культурный шок (а в худшем случае — временный паралич речевого и мыслительного аппарата). Пожалуй, отягчающим фактором в этом случае могло стать «самодержавие, православие и народность»... Такого невиданно открытого, неприкрытого & откровенного Откровения и посягательства на самое святое (Господа Бога) — дремучий обитатель земли русской мог счесть чуть не за личное оскорбление (с поличным). — А в результате, что?.. Одни прямо (и упрямо) обвиняли композитора в богохульстве (или богоборчестве), другие строили догадки о буйном помешательстве на почве «многожёнства», третьи без устали язвили и злорадствовали..., и лишь немногие умствовавшие космополиты — горячо поддерживали и приветствовали рождение нового, своего собственного, направления в творчестве Скрябина, несмотря ни на какие технические «промахи и ляпы». Именно в этой среде «Божественная поэма» сразу получила своё почётное прозвище: нового евангелия от искусства. Нетрудно предположить, какое сотрясение общественного мозга вызвала бы божественная программа, будь она трепетной рукой автора приложена к партитуре... как, например, вот здесь:

«Божественная поэма» представляет развитие человеческого духа, который, оторвавшись от прошлого, полного верований и тайн, преодолевает и ниспровергает это прошлое и, пройдя через пантеизм, приходит к упоительному и радостному утверждению своей свободы и своего единства со вселенной (божественного «я»).

Первая часть — Борения: «Борьба между человеком — рабом личного Бога, верховного властителя мира, и могучим, свободным человеком, человеком-богом. Последний как будто торжествует. Но пока только разум поднимается до утверждения божественного „я“, тогда как личная воля, ещё слишком слабая, готова подпасть искушению пантеизма».

Вторая часть — Наслаждения: «Человек отдаётся радостям чувственного мира. Наслаждения опьяняют и убаюкивают его; он поглощён ими. Его личность растворяется в природе. И тогда-то из глубины его < Александр Николаевич Скрябин > существа поднимается сознание возвышенного, которое помогает ему преодолеть пассивное состояние своего человеческого „я“».

Третья часть — Божественная игра: «Дух, освобождённый, наконец, от всех уз, связывающих его с прошлым, исполненным покорности перед высшей силой, дух, производящий вселенную одной лишь властью своей творческой воли и сознающий себя единым с этой вселенной, отдаётся возвышенной радости свободной деятельности — „божественной игре“».^[7]

Божественное время (...хроника...)

1902 год

...короткая хрон(олог)ическая справка...^[8]

12 января (С.-Петербург) — во втором «Русском симфоническом концерте» впервые исполнена Вторая симфония Скрябина под управлением А.К.Лядова.

5 марта (Москва) — в Большом зале Благородного собрания состоялся большой концерт из произведений Скрябина под управлением Василия Ильича Сафонова в трёх отделениях. В первом отделении прозвучала Первая симфония ор.26 (E-dur); во втором — фортепианная соната №3 ор.23 (fis-moll) и Симфоническая прелюдия «Reverie» ор.24; в третьем отделении — автором были исполнены фортепианные сочинения: Прелюдии gis-moll, E-dur, H-dur, cis-moll, Fis-dur, es-moll; Мазурки E-dur,e-moll, f-moll, E-dur; Полонез ор.21 (b-moll).

26 марта-24 мая — «кошмарное время» для Скрябина, когда он должен был присутствовать на переходных экзаменах учеников (как своих, так и не своих — не исключая совсем чужих) в классах московской консерватории и Екатерининском институте.

25 мая — первое документальное свидетельство о работе над Третьей симфонией. В письме к жене Вере Ивановне Скрябин сообщает: «...Приходил Никита^{[комм. 6]}, и я играл ему (3-ю) симфонию — она ему нравится больше 1-й и 2-й. Вообще тема allegro всем ужасно нравится, это даже меня немного огорчает! — Учу латынь, греческий, а также и английский языки. Трубецкая учила меня выговаривать хорошо: она говорит по-английски, как англичанка...»^[3](letter No.)

30 мая — на заседании дирекции Московского отделения РМО обсуждался вопрос о намерении Скрябина ликвидировать свой класс в консерватории и не принимать новых учеников «с целью всецело предаться композиции и концертировать за границей». Было решено «принять к сведению и назначить А.Н.Скрябину для поездки за границу с артистической целью пособие в размере 500 рублей из %% с капитала стипендий имени П.И.Чайковского».

17 июля — в письме к Митрофану Беляеву Скрябин жалуется на здоровье и досадует на невозможность работать в измотанном житейской суетой и бесконечными экзаменами состоянии: «В настоящее время занимаюсь оздоровлением себя, предаваясь отдыху и физическим упражнениям. Хочу этим начать новый период моего существования. Заниматься музыкой начну с сентября и тогда же окончу все начатые мной сочинения, из которых главное — 3-я симфония. Одна часть её (Allegro) уже окончена, другие в эскизах. Меня ужасно влечёт работать, но я не смею позволить себе этого, так как рискую окончательно расстроить здоровье. Весной я чувствовал себя так нехорошо, что даже немного сомневался, способен ли я к выздоровлению. Теперь к моей безграничной радости вижу, что могу приобрести большие силы и тогда предаться искусству, как о том давно уже мечтаю. Несмотря на страшно усилие воли не думать ни о чём, тем более о музыке, я сочинил 3 маленькие вещицы (мазурку, прелюдию и этюд), которые войдут в общее собрание этих же названий. В первый раз в жизни я отдыхаю в настоящем смысле этого слова. Только месяц спустя после экзамена наступил первый сносный по самочувствию день. Такое утомление — результат страшного напряжения многих лет. Если бы я не решился, наконец, свершить этот, как я называю, подвиг бездействия (я сижу по целым дням в гамаке), то меня, наверное, через 2-3 года уже не стало».^[3](letter No.)

18 августа — у Скрябина родился первый сын — Лев Александрович.

В сентябре — Скрябин освободился от преподавательской повинности в Екатерининском институте.

В ноябре 1902 — Скрябин познакомился со своей второй женой, Татьяной Шлёцер.^{[комм. 7]}^[9]^:60

22 ноября (Нижний Новгород) — сольный концерт Скрябина. В программе прозвучали: Соната-фантазия №2 ор.19 (gis-moll); Этюды ор.2 (cis-moll) и ор.8 (fis-moll, b-moll); Ноктюрн для левой руки ор.9 (Des-dur); «Концертное аллегро» ор.18 (B-dur); Мазурки ор.25 (№1 E-dur, №3 e-moll, №4 fis-moll) и ор.3 (№4 E-dur); Прелюдии f-moll, Ges-dur, b-moll, gis-moll, H-dur, gis-moll, E-dur, cis-moll, Fis-dur, es-moll; Экспромт ор.14 (H-dur); Полонез ор.21 (b-moll).

26 ноября (Москва) — Владимир Васильевич Стасов сообщил и поздравил Скрябина с получением ежегодной Глинкинской премии: за Фортепианный концерт ор.20, Полонез ор. 21, Четыре прелюдии ор.22 и Девять мазурок ор.25.

Итак, попробуем подвести итог... В самом начале года, практически «средь шумного бала..., в тревоге мирской суеты» появились первые прекрасные черты концептуально новой и грандиозной (будущей) Третьей симфонии. Это был начальный период вынашивания и вызревания музыкально-идейного материала внутри композитора. — В это время происходило скорее созерцание и наблюдение за постепенным формированием и движением звуковых мысле’образов где-то очень высоко над партитурными листами и в далёкой дали от всяческого практического воплощения.^[10]^:461 Кстати сказать, внутренний метод детальной и тщательной огранки и шлифовки музыкального материала (будь то глина, медь, огонь или воздух) был своеобразной визитной карточкой Скрябина — пока произведение было в работе, успешно продвигалось и доставляло автору мгновения открытий и наслаждений, он носился с ним как с писаной торбой, но как только было решено, что работа закончена — оно мгновенно выпадало из поля зрения творца и, не будучи записанным сразу по окончании, рисковало погрузиться на глубокое дно забвения..., уступая освободившееся место новому увлечению... «Король умер — да здравствует король!» ... К большому сожалению, это не просто эффектные фигуры речи, — так не раз происходило на самом деле..., и снова по причине чрезвычайной лабильности психики мятежного поэта.^[4]^:462

— Первоначальные черты симфонии имели все признаки традиционного сонатно-симфонического цикла. На сей раз, Скрябин задумал не только потрясти окостеневшие устои «бетховенского» монументального величия, но и превзойти самого себя, написав симфонию — ровно в четырёх частях! Кроме того, композитор поставил перед собой задачу сверх и над музыкальную: создать некую философскую концепцию, материализованную через музыкальные знаки и звуки Идею, суть которой — возвестить о выходе за сковывающие пределы творчества и открытии нового уровня бытия.^[4] Идея колоссальная, непостижимая и недостижимая..., но не для Скрябина, в ту пору «ярого ницшеанца», готового горой (в)стать на защиту своего идола, охраняя его от любого покушения профанов... Впрочем, пока самая идея ещё витала в горних высях, видимо, собираясь снизойти на голову композитора, тот времени даром не терял, с увлечением сочиняя просто музыку... — урывками, по ночам, между консерваториями, учениками, экзаменами, попойками и семейными «обстоятельствами».

Можно ли работать над чем-то другим, пребывая в столь плотных слоях бытовой атмосферы? Да ещё и в постоянном напряжении всех сил, чтобы как-то пробиваться и всё-таки идти вперёд?... — вот вопрос, требующий поистине сверх’человеческого усилия.

— Тем не менее, к началу лета Третья симфония понемногу обросла музыкальными набросками, а первая часть (Allegro) — была уже вполне закончена и даже записана в партитурные листы.^[4]^:475 Вырвавшись на летние месяцы из душной консерваторско-городской и прочей суеты в подмосковное Оболенское, Скрябин надеялся и отдохнуть, и плодотворно потрудиться, в том числе и над новой симфонией, «хорошенько взявшись и продвинув» её — вперёд..., поближе к завершению. Однако доведённое к лету до нервного истощения здоровье благополучно расстроило все творческие планы композитора. И вместо божественного «продвижения» пришлось основательно заняться продвижением своим собственным — к выздоровлению, в приказном порядке отложив в сторону любые занятия, требующие напряжения, пускай даже самого малого. На целое лето принудить себя к бездействию, вынужденно провести время в лености, жёстко ограничивая и внешнюю, и внутреннюю деятельность, — для Скрябина такой суровый распорядок стал очередным преодолением, своеобразным подвигом ничегонеделания для-ради будущего оздоровления. В конце июня, понемногу начиная приходить в себя, Скрябин написал ироническое стихотворение, рассказав о своём вынужденном безделии (в письме к Ольге Монигетти)^{[комм. 8]}^[3](letter No.):

«Божественной природы растительная сила
Дала лень телу моему.
И позабыть за пищей, сном и питием
Заставила все прелести искусства.»

...поверим автору на слово. Вероятно, так оно всё и было, и «позабыть заставила», но только — до первых признаков выздоровления. Едва почувствовав возвращение сил и вкуса к жизни, Скрябин невольно (и даже с бо́льшим интересом) возвращался в мыслях к отложенной новой симфонии (и не только к ней, разумеется), тем не менее, удерживая себя от прямого действия — снова засесть за работу. И в самом деле, это было бы неразумной траты только-только начавших восполняться сил (см.хронологию от 17 июля).

Летнее (ленное и ленское) «оболенское лечение» пошло на пользу и поправило здоровье Скрябина, однако желаемого полного выздоровления, укрепления и успокоения пока не наступило. Всё же и здесь, вдали от суеты и дерготни, композитору пришлось регулярно вкушать ощутимую долю волнений и переживаний — к примеру, в ожидании появления на свет своего первенца (единственного наследника!) Льва (см. хронологию выше). И каким бы радостным и торжественным ни было это событие для отца-Скрябина, всё же своё собственное здоровье в первую очередь нуждалось в неизменном внимании и заботе. Чтобы закрепить достигнутый результат окончательным восстановлением и оздоровлением, в начале сентября Скрябин отправляется в двухнедельное «классическое» путешествие в Крым и по Крыму: «лечиться морем, виноградом и кефиром» — по совету доктора. Это был своеобразный «ход конём» во вторую часть лечебно-оздоровительного комплекса, этакий переход из вынужденно пассивного состояния в энергично-активное. Рокировка прошла более чем благополучно и принесла (с собой) новые достижения и даже творческие успехи. К примеру, в письмах к жене Скрябин с юмором сообщает, как он «довёл до высокой степени совершенства искусство ложиться спать рано: вчера, например, лёг в 8 часов», или о своём чуть ли не поминутно расписанном каждом дне: «...всё расписано: когда виноград есть, когда купаться. Послезавтра начну кефир пить. <...> Гуляю всё-таки мало, так как не имею времени отходить далеко от дома — то то, то другое нужно сделать. Когда начну пить кефир, так прямо невозможно будет покидать парка...». Из писем же становится известно об «оперном» замысле композитора: «за это время я сочинил несколько очень удачных стихов в оперу»...^[3](letter No.) — Этими стихами подготавливалась сверх’невиданная опера, о которой Скрябин временами задумывался, но которая так и осталась высоко вдали от земного воплощения.

Словом, перемена обстановки и климата, новое лечение и связанный с ним активный режим дня — всё это оказало самое благотворное влияние на организм композитора. Благодаря длительному разностороннему отдыху и усиленному витаминному питанию, вернувшими Скрябина в своё «родное» подвижное, энергично-восторженное состояние, — «Третья Симфония» наконец-то была закончена осенью.^[10]^:476^[8]^:121 Пускай пока ещё в своём первом варианте, далеко не божественном и не программном, и совсем ещё не оркестровом.^{[комм. 9]}^[3](letter No.) Но она, тем не менее, была записана полностью, хоть и в клавире, и на живую белую нитку. — Казалось, трудности позади: очередное препятствие было успешно преодолено, и жизнь снова заулыбалась своей ...доброй белозубой улыбкой.

— «Божественная поэма» с божественными названиями каждой части, божественными указателями движения и степени эмоционального подъёма, божественной темой-эпиграфом и по-ницшеански внушительной литературной программой — появится «чуть» позже, спустя почти ... ещё три года. И это событие произойдёт — только в новой жизни Александра Скрябина.

1903 год

...короткая хрон(олог)ическая справка (как полагается и положено)^[8]...

Первая половина января (Прага) — под управлением Василия Сафонова исполнена Первая симфония Скрябина.

14 февраля (Лейпциг) — в издательстве Митрофана Беляева впервые вышла из печати Вторая симфония Скрябина (партитура и клавир).

1 марта (С.-Петербург) — в четвёртом «Русском симфоническом концерте» (под управлением того же Анатолия Лядова) была исполнена маленькая симфоническая поэма Скрябина «Reverie» ор.24.

15 марта — Митрофан Петрович (Беляев) напоминает Скрябину о долге в три тысячи рублей, накопившемся по авансам.^[3](letter No.)^{[комм. 10]}

21 марта (Москва) — в десятом симфоническом собрании РМО состоялось первое исполнение Второй симфонии ор.29 Скрябина под управлением Василия Сафонова в Большом зал московской консерватории.

Май — Скрябин, наконец-то, осуществил своё давнее желание и — оставил профессорство с преподаванием в Московской консерватории.

7 августа — в письме к Борису Шлёцеру Скрябин пишет: «... с удовольствием и величайшей лёгкостью проглотил книгу Куно Фишера («История философии»). Хочу прочитать все тома. Занимаюсь фортепианными вещами, среди которых есть этюд, по силе и величию превосходящий 3-ю симфонию. Кстати, не присылаю Вам тем, так как она (симфония) подверглась переделке. Передам Вам их лично в Швейцарии».^[3](letter No.)

1 ноября (С.-Петербург) — долгожданный для Митрофана Беляева день: Скрябин привёз написанные за лето «долговые» фортепианные сочинения, громадное число, ор.30-42: Четвёртую сонату ор.30 (Fis-dur); Четыре прелюдии ор.31; Две поэмы ор.32; Четыре прелюдии ор.33; «Трагическую поэму» ор.34; Три прелюдии ор.35; «Сатаническую поэму» Ор.36; Четыре прелюдии ор.37; Вальс ор.38 (As-dur); Четыре прелюдии ор.39; Две мазурки ор.40; Поэму ор.41; Восемь этюдов ор.42 и «гвоздь программы» — Третью Симфонию ор.43 (c-moll).

8 ноября — известная меценатка и поклонница Скрябина Маргарита Морозова сообщила композитору о своём решении: выплачивать ему ежегодную денежную субсидию в сумме 2400 рублей (проще говоря, 200 рублей в месяц).

14 ноября (С.-Петербург) — первая домашняя фортепианная премьера Третьей симфонии: Скрябин «...исполнил наконец свою симфонию перед сонмом петербургских композиторов и, о удивление! Глазунов в восторге, Римский-Корсаков очень благосклонен. За ужином подняли даже вопрос о том, что хорошо бы Никиша заставить исполнить её. <...> Ну, слава богу, как гора с плеч! Я рад и за Беляева, который будет теперь издавать её с удовольствием...»^[3](letter No.)

23 ноября (С.-Петербург) — последняя встреча Скрябина и Митрофана Петровича Беляева (чуть больше месяца до его смерти).^{[комм. 11]}

27 ноября — Скрябину присуждена очередная ежегодная Глинкинская премия: за Симфоническую прелюдию «Reverie» ор.24, Первую симфонию ор.26, Прелюдии ор.27 и Фантазию ор.28.

15-18 декабря — в письме к Митрофану Беляеву Скрябин сообщает о начале работы над... — оперой: «Работа, которую я окончил, не музыкальная — это слова 1-го действия оперы. Понемногу оканчиваю инструментовку 3-й симфонии».^[3](letter No.)

28 декабря (С.-Петербург) — от очередного обострения язвы желудка скончался Митрофан Петрович Беляев.

Несмотря на суматоху, разнообразную суету, нарастающее утомление, постоянное напряжение и, как результат, затяжную болезнь, 1902 год завершился для Скрябина всё-таки подъёмом и приливом свежих творческих сил. Начиная со второй половины года, — для большей наглядности и краткости назовём эту точку отсчёта «глубокой ямой», в которую композитор угодил по здоровью и сидел в ней почти три месяца — наметилось медленное движение в обратную сторону. Успешное благотворное летнее лечение, рождение сына, завершение третьей симфонии, знакомство с Татьяной Шлёцер — все эти события происходили уже по восходящей линии, воодушевляя и вдохновляя Скрябина на новые творческие свершения и, конечно же, преодоления.

Если подытожить: 1903 год начинался витаниями в безоблачных высях, окрыляющими надеждами и оптимистичными перспективами. — Такова была сенситивная и подвижная психика поэта-Скрябина, умевшего одним лёгким движением (бровей) преображать серые и мрачные каменные будни в залитые солнцем бескрайние просторы..., равно как и наоборот, в зависимости от своих внутренних взлётов и падений. Очередная «остановка» (чтобы не сказать: «психоаналитическое отступление», посвящённое внутренним психо-физическим особенностям композитора) здесь не случайна, она в очередной раз должна подчеркнуть, до какой степени Скрябин мог и умел отстраняться от всего суетного и дезорганизующего в жизни, когда внутри у него разворачивался «парад планет» и совершалась неведомая никому огромная иная Жизнь...

«...Вотъ лицо моё озарила улыбка и волны нѣжныя затопили мірь своею ласкою. Разсѣялись туманы на поверхностяхъ планетъ, и солнца радостно играють своими лучами...»^[1]

— Однако земное притяжение упрямо возвращало «улетавшего в горние выси» Шуриньку обратно на землю и продолжало диктовать свои условия: крутиться и вертеться среди среды, проблем и забот, как и полагается добропорядочному семейному обывателю... Унылая картинка, не правда ли?... И тем не менее, так — было, невзирая ни на какой «идеализм» (включая даже — субъективный). Как бы ни был Скрябин душевно привязан к семье, именно домашняя обстановка таила в себе основной разрушительный раздражитель, постоянно дёргая и отвлекая от Главного Делания и Дела — непрерывного продуктивного творчества. И даже не столько своя семья (жена и дети), сколько прямые и кривые родственники Вушечки, попеременно и практически безвылазно присутствующие в квартире Скрябина. В отличие от жены и детей они — вне всяких сомнений — представляли собой некую облигатную нагрузку и «необязательное зло». «Поднадзорное» существование, вынужденная любезность, старание лишний раз уклониться от контакта и не сталкиваться с дорогими гостями — создавали тяжёлую и почти непригодную для сосредоточенной работы атмосферу и сводили все шансы успешного завершения симфонии (как и многих других зреющих в голове замыслов) к (не)возможному минимуму...

Вследствие тонкой и уязвимой внутренней организации, избегавшей любого конфликта, имея (как следствие) деликатный характер, чуждый любому проявлению намеренной грубости, Скрябин не мог себе позволить резких выражений и тем более решительных действий в адрес изрядно надоевших «папы-тёти». Поэтому всё копившееся, сдерживаемое раздражение и напряжение приходилось сбрасывать где-то на стороне или, паче того — подавлять, консервируя в себе. Не трудно догадаться, к каким последствиям привели (не)вдруг взорвавшиеся испорченные консервы — к сильнейшему отравлению и затяжному нервному расстройству, о котором уже было написано выше (см. 1902 год).

Эти милые, трижды добрые родственники-обыватели, постоянно упражнявшиеся языком и другими частями тела (чаще всего — просто от скуки или вовсе не осознавая смысла своих поступков) на нервах Скрябина, неминуемо и надолго раздёргивая и расстраивая его тонкую и сложную психику, — Иван Христофорович, папа Веры Ивановны, и Ида Юльевна, вечно ворчливые и вечно недовольные «непутёвым» поведением зятя, не способного «нормально» участвовать в жизни собственной семьи и рачительно «вести» домашнее хозяйство. Но если с фигурой папы всё (более-менее) ясно и понятно, то для представления Иды Юльевны, пожалуй, потребуется немного больше двух слов, поскольку... э-э..., поскольку эта фигура, мягко говоря — очень «странная» и <span title="прежде всего, для Скрябина, «Божественной поэмы» (не исключая, впрочем, и поэмы Экстаза), а также Татьяны Шлёцер" style="border-bottom:1px dotted #af1500;cursor:info;white-space:nowrap;">неприятная</span>...
Ида Юльевна — казалось бы, совершенно посторонняя персона, однако — неизменно «сочувствующая и участвующая» в жизни Верочки словно добрая и близкая родственница... и, в то же самое время, сварливая, злая и, в конце концов, крайне враждебно настроенная родная тётка Танечки Шлёцер... (такой подмены и нарочно не придумаешь)
Ида Юльевна — родная сестра Павла Юльевича Шлёцера (1848—1898), известного пианиста, композитора и влиятельного профессора Московской консерватории. Именно в доме Павла Юльевича состоялось «роковое» знакомство (перешедшее со временем в тёплые и крепкие родственные отношения) Иды Юльевны и тогда ещё Веры Ивановны Исакович, у которого Верочка и училась, и проживала на полном пансионе во время обучения в Московской консерватории. Кроме Павла, у Иды Юльевны был ещё один родной брат — живущий в провинции Фёдор Юльевич Шлёцер, родной отец Татьяны и Бориса Фёдоровичей и, соответственно, родных племянников тёти Иды. Таким образом, становится более-менее понятным, откуда происходит странная связь обеих жён Скрябина с одной и той же «тётей». — Также не стоит забывать о том, что Татьяна и Вера не только знали о существовании друг друга, но были хорошо знакомы. Однако, несмотря на прямое (и даже) кровное родство с Татьяной, вся благосклонность и «материнская» любовь Иды Юльевны была на стороне Верочки Скрябиной, любимой первой жены непутёвого «зятя»-композитора. А Танечка — навсегда останется для неё безнравственной девчонкой и незаконной второй женой опального скандалиста Скрябина. Ещё очень долго (до самого конца дорогой тёти, а затем и ещё несколько лет после) Татьяне Фёдоровне придётся (и там, и сям) натыкаться на многочисленные расставленные ловушки, хитросплетения, интриги и наговоры...

— «Высокие» родственные отношения...

Кажется, теперь достаточно отчётливо понятно (из короткого «досье»), какую разностороннюю и пригретую аидову тётку приходилось «терпеть» на своей груди... — и не одному Скрябину...

...— Я пишу в кабинете Третью симфонию, то есть «Божественную поэму», а в соседней комнате прогуливается Иван Христофорович в халате и шлёпанцах на босу ногу, делать ему нечего..., да ещё и ворчит себе под нос: «Ну как знать, как знать, быть может из этого молодого человека и выйдет какой-нибудь толк...» Понимаешь, ведь у меня к тому времени уже две симфонии состоялись исполнением! А бормотал он достаточно громко, так, чтобы я слышал уж наверное. Бывало, подойдёт к самой двери и бормочет, безумный человек!

Действительно, контраст между «Божественной поэмой» и «папой в шлёпанцах» выглядел более чем наглядным.

<...> И ворчание Иды Юльевны по поводу грязных рубашек, которые Скрябин вовремя не отдал «Петровне в стирку», и вушечкины настойчивые выговоры по поводу очередного возвращения домой под утро и за валяние в постели до двух часов дня, и недовольство вечной нехваткой «презренного металла», и вороватая скупость душного тестя, и мало ли что ещё! К сожалению, всё это было. Но главная беда состояла в другом. Работать дома становилось всё труднее и труднее. Вседневная жизнь более начинала походить на настоящее преодоление, даже отчасти войну. С рояли уже почти никогда не исчезала бутылка коньяку — прекрасное приспособление для приобретения внутренней свободы. Но признак далеко не лучший...^[4]^:490

Между тем, для продвижения Главной Темы необходимо было много и сосредоточенно работать. Но увлекаясь то одним, то другим, а затем оставляя «и то, и другое» на полдороге, и обещая себе непременно к ним вернуться и подобрать позже, Скрябин неизбежно рассеивал и распылял своё внимание чуть в стороне — от основного пути. Учитывая тяжёлую для работы домашнюю обстановку, эта явно «не к месту» щедрость была чем-то вроде отдыха и эмоциональной разрядки (чтобы снять нервное напряжение), некоей компенсацией — «вокруг жёсткие бытовые тиски, а творчество, несмотря ни на что, льётся свободным потоком». В этом совсем «непредумышленном поведении» просматривается, с одной стороны — внешней, кое-что от бравады или даже щегольства, а с другой — внутренней, надежда накопить побольше сил для основного и главного, «тренируясь» на побочном и приготовительном, чтобы, как только появится возможность, (например, съедут загостившиеся гости или он сам, наконец-то, отправится заграницу) — на подъёме вдохновения поставить в партитуре завершающую точку. Вот и теперь, в ожидании подходящего момента, Скрябин с увлечением занимал себя очередной новой идеей «большой оркестровой вещи», попутно разбираясь с «залежалыми маленькими фортепианными».^[3](letter No.) Стоит ли говорить, что «новая и большая» оркестровая вещь так и осталась прозябать в идеях, а окончание сверх’новой симфонии снова затягивалось и отдалялось... И если бы не Митрофан Петрович Беляев, третья «божественная» симфония рисковала остаться незавершённой (для оркестрового исполнения) заготовкой, этакой (пре)чистой фортепианной большой сонатой-симфонией-поэмой.^{[комм. 12]}

Кстати о фортепианных сонатах..., — «Божественная поэма» в своём окончательном виде прекрасно звучит — именно в клавирной версии... Как это ни досадно, но в долгом и многотрудном пути «обретения божественности», симфонии не хватило самой малости, чтобы полностью освободиться от фортепианного влияния, а её автору — преодолеть в себе пианиста. — Слишком долго они томились в напряжённом поиске выхода в новое, а когда оно открылось, практически прорвалось, — уже не доставало ни сил, ни времени вернуться для нового, очередного обновления. Поэтому нет ничего сверхъестественного в том, что сам Скрябин ушёл далеко вперёд — это хорошо видно из «долгового» списка фортепианных сочинений (см. хронологию от 1 ноября), а Симфония (о)стала(сь) свидетельницей, участницей и символом перехода из старого в новое измерение Скрябина-доктринёра. Такой вот — артефакт длинного пути скорым шагом. ...Впрочем, об этом уже было сказано выше... и ещё не раз будет повторено — ниже...

— Однако всё это произойдёт чуть позже... Теперь же — случилось непредвиденное и непредсказуемое событие в рассеянной и неорганизованной жизни композитора, в очередной раз не успевавшего за сроками сдачи новых сочинений, вынуждая своего терпеливого, близкого друга и щедрого покровителя Митрофана Петровича прибегать к воспитательным «внушениям». — На этот раз он «вдруг» обрушился на голову юного друга огромным долговым счётом (см. хронологию от 15 марта и комментарий). Повторяю, это был вынужденный и необходимый (в первую очередь, для самого Скрябина) способ воздействия: специально «разработанный» эффективный метод «финансовой стимуляции», бьющий прямо в яблочко — по вечно хворающему пустотой кошельку нуждающегося Шуриньки. И надо отдать должное изобретательности чуткого и внимательного Митрофана, хорошенько изучившего неровный характер поэта, — отрезвление происходило моментально, выражаясь в полной творческой мобилизации. Тем более наглядной становилась эта мера, что мсье Беляев повторял этот несложный трюк — далеко не однажды..., и всякий раз — с неизменным успехом.

Кстати говоря, чтобы не расхолаживать Скрябина преждевременно и держать в тонусе, Беляев не раскрывал воспитательной сути своего «изуверского» приёма до конца. И только в день получения конечного результата (долгожданных новых сочинений) — окончательно скидывал сердитую маску строгого кредитора, принимая образ прежнего друга и «отца-благодетеля».

... — Ты представь, что за кошмар! — внезапно зашептал он, наклонившись ко мне, — Четвёртого дня я получил от Митрофана письмо и при нём — счёт за мои прошлогодние «депансы»... Просто ужас! Как обухом по голове! Я-то думал, что Беляев выплачивает мне двести рублей не в авансы, а просто так, в поддержку, чтобы я мог оставить консерваторию! А оказалось, что это был обычный кредит! Теперь получается так, что я за прошлый год задолжал ему целых три тысячи, и даже с лишком! Представь себе моё положение, заграница опять трещит по швам, а какие у меня будут доходы — совсем неясно... К тому же за лето я должен написать для покрытия своего долга не меньше тридцати пьес для фортепиано, ты представляешь, что за шутка? — и Скрябин, коротко взглянув на меня «страшными» глазами, опять уставился на сцену, нервно перебирая пальцами какие-то неслышные нотки...^[4]^:479

Митрофан Петрович Беляев

— Тем временем, «сердитая маска» продолжала исправно вкладывать капиталы в любимое «золотоносное» детище, выплачивая назначенную ежемесячную «зарплату» озадаченному сверх’обязательствами композитору, — и ждать прибыли. А Скрябин в это время напряжённо метался между праздной и бытовой суетой, пытаясь хоть как-то выкраивать время и место для работы ... дома, в ожидании спасительного Оболенского лета. Чуть больше возможностей у Скрябина появилось с момента ухода из консерватории: в мае 1903 года наконец-то ему удалось сложить с себя все преподавательские обязанности и повинности (надо полагать, не без содействия и сочувствующей поддержки старого «отца» Василь Ильича Сафонова). Но всё это было — не то, условий для плодотворной работы по-прежнему не было. И только с наступлением лета и переездом в Оболенское Скрябин смог полностью погрузиться в ... долговую яму. Лишний раз напомню: чтобы рассчитаться с долгом и таким образом «наверстать упущенное», Скрябину необходимо было написать более 30 фортепианных сочинений. Доподлинно об этом можно узнать из письма композитора к Борису Шлёцеру, брату Татьяны, с которым установились тёплые дружеские отношения и что-то наподобие наставничества со стороны Бориса, руководившего философским «образованием» Скрябина: «Я буквально погряз в работе: симфонию инструментую, фортепианные вещи сочиняю, зато либретто подвигается медленно и философски занимаюсь тоже мало... <...> Я должен непременно окончить 30 сочинений в августе, иначе не состоится моя поездка в Швейцарию, а я только и думаю об этом! ...»^[3](letter No.)

— В это лето 1903 года, на редкость плодотворно-напряжённое и сконцентрированное на работе (благодаря стараниям Митрофана Петровича), Скрябин не только исполнил свой долг, но и совершил ряд настоящих прорывов в своём музыкальном и над’музыкальном творчестве, о которых так долго мечтал и ж(аж)дал как манны небесной, — легко и естественно, как само собой разумеющиеся самые обыкновенные события.^{[комм. 13]} В результате намеренной «крупной беляевской провокации», ставшей мощным толчком к стремительному развитию, взлёту и прорыву скрябинского творящего духа в новый уровень сознания и творческого мышления — за несколько месяцев были написаны двенадцать опусов — с ор.30 по ор.42, частью — совершенно новой, уже прорывной музыки: например, Четвёртая соната ор.30, «Трагическая поэма» ор.34, «Сатаническая поэма» ор.36, Восемь этюдов ор.42 (полный список см. в хронологии от 1 ноября). Однако самое осознание этого нового уровня пришло к Скрябину несколько позже — когда схлынула долговая горячка и появилась возможность спокойно и под другим ракурсом взглянуть на свои творения. Во время работы было, что называется, «не до того», не до созерцания со стороны или принципиальной оценки ценностей. В особенности, если приходилось сочинять «на заказ» и держать себя в рамках оговоренных сроков и условий, таким образом постоянно преодолевая, превозмогая и насилуя себя и своё творческое нутро... В одном из писем этого «горячего» периода Скрябин прямо так и пишет: «... Занимаюсь много, исключительно музыкой, то есть привожу постепенно в порядок свои многочисленные сочинения. Может быть, через месяц окончу...! Я в убийственном настроении, в каком, кажется, никогда не был! Меняюсь на самую мелкую монету, насилую свою фантазию и всё из-за презренного металла!»^[3](letter No.) Кстати сказать, в том же письме Скрябин чуть ли не жалуется, ка́к ему хочется «сочинять оперу», а он должен..., должен и ещё раз должен и вынужден заниматься «чем-то» совершенно иным (несущественным и мешающим). — Более чем симптоматичная жалоба, наглядно иллюстрирующая проявление анархичной натуры и несистемной психики композитора, протестующей и чуждой всяким навязанным условиям. А потому, чтобы не сорваться в очередную затяжную депрессию на фоне нервного переутомления и сохранить хрупкое равновесие (интеллекта), необходимо было срочно наполнить и противоположную чашу весов. На этот раз на ней снова оказалась «невиданная сверх’опера» — она взяла на себя важную компенсирующую функцию и стала тем свободным от всякого внешнего давления пространством, в котором можно быть своевольным, свободным — «и мечтать и творить», как душа того пожелает. Но (всякий раз) растрачиваясь на компенсацию (и сохранение) другого, «спасительные замыслы» платили очень большую цену. Ни много ни мало, они расплачивались — своим собственным (не)появлением, так и оставаясь в области «тотальной душевной свободы», не предполагавшей никакого стеснения практикой, деланием, «скелетом нудной и последовательной работы». Например, такая же участь постигла «большую оркестровую вещь», так и не рождённую на этот свет... Или гипотетическую «Вторую симфонию», которая в свободных замыслах композитора должна была начинаться с хора, поющего славу искусству. Пожалуй, не самый эффективный способ работы..., впрочем, вполне могло быть и хуже... В подобной ситуации остаётся только порадоваться за судьбу многострадальной Третьей Симфонии, столько раз рисковавшей попасть в длинный ряд незавершённых, брошенных и безвременно почивших сочинений — безусловно, «божественных».
Более того, Симфонии каким-то невероятным, почти чудесным образом повезло: она не только не утонула в пучине фортепианных сочинений, но ещё и сохранила своё место и значение Главного события (этого периода), и хорошенько продвинулась этим летом к завершению, несмотря на вязкий и нервно-напряжённый фон «заказанного творчества» композитора. Безусловно, Третья Симфония сделала значительный шаг вперёд, однако окончания как такового не произошло и теперь, хотя существенные подвижки и очередное «округление» — были на лицо.

Показательным и до некоторой степени доказательным фактом является сохранившееся ещё с детских времён впечатление Бориса Пастернака: когда он (ещё ребёнком) отдыхал вместе с семьёй на соседней со Скрябиным даче в Оболенском:

«...Весной 1903 года отец снял дачу в Оболенском близ Малоярославца... Дачным соседом нашим оказался Скрябин... На дачу приехали, как водится, рано утром... Я убежал в лес. <...> Его по всем направлениям пронизывало солнце... И совершенно так же, как чередовались в лесу свет и тень и перелетали с ветки на ветку и пели птицы, носились и раскатывались по нему куски и отрывки Третьей симфонии, или Божественной поэмы, которую в фортепьянном выражении сочиняли на соседней даче.
Боже, что это была за музыка! Симфония беспрерывно рушилась и обваливалась, как город под артиллерийским огнём, и вся строилась и росла из обломков и разрушения. Её всю переполняло содержание, до безумия разработанное и новое... Не было в симфонии ничего ложно глубокого или риторически почтенного, «как у Бетховена», «как у Глинки»... но трагическая сила сочиняемого торжественно показанного всему одряхлело признанному и величественно тупому и была смела до сумасшествия <...> Скрябин почти средствами предшественников обновил ощущение музыки до основ... Скрябин не только композитор, но повод для вечных поздравлений, олицетворённое торжество и праздник русской культуры... »^[11]^{:209, 212}

Несмотря на всю детскую непосредственность и экзальтированность слога, впечатление Пастернака с годами ничуть не утратило своей силы, яркости и свежести. Создаётся ощущение, что он, будучи уже вполне зрелым пастернаком, заново погрузился в те летние детские переживания и, захлёбываясь, торопится записать все оттенки переполняющих (его) эмоций, новых чувств и предчувствия чего-то невиданного, небывалого... – кстати сказать, довольно точно передавая внутреннее настроение Третьей Симфонии: экзальтированно-приподнятое.

Театр Шатле в Париже^{[комм. 14]}

Таким образом, вместе с фортепианными вещами в летне-осеннем «марафоне» созрела, наконец-то, и фортепианная версия Третьей Симфонии. Следуя доброй традиции, срок сдачи долгового списка (так же) немного передвинулся — с сентября на ноябрь: Скрябин хронически не поспевал, всё более увязая в доработке одних пьес и давая «вылежаться и отстояться» другим. Но как только все точки расставились по своим местам, измученный неволей поэт незамедлительно отправился сдаваться в лапы большому и грозному Митрофану. Среди прочего, в пухлом портфеле ехала и симфония (с фортепианным лицом), так сказать, сверх плана и в качестве изюма в торте – дескать, не только мелкие штучки, но и вон какой крупный ломоть приготовил... Толщина композиторского портфеля на сей раз произвела должное впечатление и смягчающее (воз)действие. Митрофан Петрович выглядел ангелом: добрым, милым, внимательным и щедрым как никогда (ни прежде, ни после...). Воодушевлённый и окрылённый неожиданным успехом нового выстраданного симфонического детища — в узкому кругу благожелательных друзей, Скрябин даже решился вынести его на дегустацию «сонму старейшин», на одном из вечеров «Беляевских пятниц» – это случилось 14 ноября 1903 года.^[3](letter No.) Среди постоянных пятничных слушателей на вечере были Римский-Корсаков — бессменный председатель «Беляевского кружка», Глазунов и Лядов, уже слышавший симфонию частично в неофициальной обстановке. Новая симфония снискала не только неожиданно тёплый единодушный приём, но и, к большому удивлению Скрябина, даже благосклонную реакцию са́мого Римского из всех Корсаковых, всегда относившегося к творчеству композитора с заметной прохладцей и долей подозрительности (чтобы не сказать худшего).^[4] А вот Глазунову и Лядову симфония понравилась так сильно, что они в унисон (за)пели о своём горячем восторге, необычайно высоко оценив этапное крупное творение маленького Саши. Дошло даже до того, что был поставлен вопрос – об исполнении симфонии Артуром Никишем!^[3](letter No.) Если принять во внимание поистине ко(с)мические размеры гонораров мэтра, мера и в самом деле выглядела исключительной.

Зал Дворянского собрания в Петербурге.

Впрочем, некоторые чересчур горячие головы ещё предстояло охладить. Вопрос исполнения был уже поставлен на повестку дня, а оркестровой партитуры у симфонии — пока ещё даже близко не было, она снова опаздывала и растягивалась своим завершением — на годы. Традиционная «причина», как всегда, оказалась на своём недремлющем посту. После ударной волны эйфории, отпущенной добрейшим Митрофаном Петровичем и смывшей со Скрябина усталость и очередные сомнения^{[комм. 15]} в своих силах, снова ожил дремавший и выжидавший удобного момента призрак сверх’оперы, на которую и прежде была затрачена громадная масса душевных сил и творческой энергии... — Точнее говоря, это был даже не призрак, а настоящий вирус, болезнь, некая разновидность одержимости, которую нужно было не просто пережить, но и переработать внутри себя. В конце концов, были собственноручно написаны стихотворные тексты невиданного эротического содержания (балансирующие на грани пошлой заурядности и пышной выспренности), кое-как обозначилось в набросках какое-то подобие либретто и теперь оставалось, казалось бы, всего лишь взяться за перо, да и написать оперу одним махом...

Но увы, — маха опять не получилось, а на деле вместо маха вышла сплошная помеха.

...ценою за преуспевшую „Сатаническую поэму“ и остальные пьесы явилась — так и не оконченная партитура Третьей симфонии, кстати, до сих пор пока ещё не „Божественной“. Точнее говоря, самая музыка была написана вполне, но инструментовкой так и не продвинулась дальше первой части...^[4]^:485

Тем временем, (а оно не стояло на месте, стыдно признаться) 1903 год шаг за шагом подходил к концу, приступ оперы закончился и растворился как вечерний туман, снова оставив композитора лицом к лицу с незаконченной Третьей симфонией... От длительного вызревания и томления в клавирном варианте, симфония настолько примирилась и сроднилась с рояльным звучанием, что когда пришло время перейти в другое агрегатное состояние, Скрябину пришлось, что называется, спускаться с небес на землю. Причём, без лестницы... — Инструментовка подвигалась тяжело, со скрипом, громоздкая фортепианная симфония-поэма с крайней неохотой поддавалась расчленению на симфонические сорок строк. А казалось бы, чего проще, — когда симфония давно закончена и даже (с успехом) прошла процедуру приёмки (причём, не кем-нибудь, а самим «сонмом» корифеев), так что оставалось только разложить по полочкам, так сказать, решить обычную профессионально-техническую задачу, требующую усидчивости, концентрации и повышенного внимания. Одним словом: будни, рутина, инструментовка. — Для кого угодно, но только... не для неуёмного Скрябина. И чем проще была поставленная задача, тем скорее она превращалась в насилие над самим собой: очередное мучение и преодоление, бревно поперёк дороги и большой камень посреди поля, — вызывая нарастающие приступы тоски, отчаяния, раздражения и, наконец, вялой, несносной апатии... Эта метаморфоза более чем наглядно видна из писем Скрябина к Митрофану Петровичу (см. хронологию от 15-18 декабря): насколько радостно и с горячим воодушевлением он пишет о продвижении оперы, настолько устало и с холодной скукой — о постылой инструментовке симфонии. Контраст в интонациях не только виден, но и — очевиден.

Кстати говоря, и состояние сказывалось на качестве работы, и качество работы снова понижало состояние: клавирный вариант звучал гораздо органичнее, натуральнее, что ли, вызывая ощущения несравненно большей цельности, нежели вымученная оркестровая «обработка». Подобный казус можно объяснить начавшимся к тому времени внутренним раздвоением Скрябина, решительно перегонявшего свою собственную тень. Это состояние чётко видно и слышно в фортепианных произведениях этого периода (ор.30-42), далеко и «надолго» опередивших устаревшую и отстающую «сверх’новую» симфонию. — Да и назревавшая понемногу «Поэма Экстаза» была совершенно иной, чтобы не сказать «принципиально новой», рядом со стремительно стареющей симфонией №3.

Совсем не лишним будет припомнить, что это скрябинское письмо оказалось — последним к Митрофану Петровичу, — Митроше, как привычно называл Шуринька своего единственного друга, покровителя, благодетеля, защитника, горячего поклонника и почти отца в одном искреннем лице. Незаменимый Митрофан Беляев умер 28 декабря 1903 года. — В тот день словно бы и за самим Скрябиным захлопнулась крышка гроба, хороня под собой самые светлые, радостные, беззаботные мгновения, переживания и воспоминания. Словно бы исчезла отеческая рука, защищавшая Шуриньку от враждебного и многотрудного мира. После смерти Беляева начинался новый, совсем не-по-хорошему новый, напряжённый период — постоянного противостояния, сопротивления и преодоления пресловутой инерции и «инертности человеческой жизни».

…Вид у съёжившегося Скрябина был совершенно убитый и потерянный. <…> Для него смерть Беляева явилась подлинной личной катастрофой. 28 декабря года рухнула каменная стена, столько лет отделявшая [Александра Николаевича] от жизни и прикрывавшая его в особенно трудные минуты. Скрябин очутился наедине, лицом к лицу с враждебным миром. Теперь, до конца жизни, уже никто не мог ему заменить «большого Митрофана». Отныне и навсегда всё было не то и не так.^[4]^:495

1904 год

...короткая хрон(олог)ическая справка (прилагается как положено)…^[8]

19 февраля — с нескрываемым облегчением Скрябин выехал из Москвы в Швейцарию.

2 апреля — в издательстве Митрофана Беляева вышла из печати Фортепианная соната №4 Скрябина (ор.30).

До 3 апреля (Везнá) — первое документальное свидетельство (в письме к Маргарите Морозовой) о работе Скрябина над музыкальным материалом и поэтическим текстом «Поэмы экстаза»: «... я пишу поэму для оркестра. Как жаль, что не могу поделиться с Вами и почитать новые отрывки текста».^[3](letter No.)

25 марта-25 мая — в издательстве Митрофана Беляева вышли из печати «беляевские» фортепианные пьесы Скрябина: опусы 30-42.

Весна — начало лета — активный период увлечения Скрябина своей «новой ролью» свободного проповедника «революции» (швейцарскому народу). (об этом будет сказано чуть ниже и подробнее)

13 июля (Женева) — Скрябин встретился с Юлием Энгелем. Об этой памятной встрече Энгель оставил ценные фактологические воспоминания: «Поехали на пароходе. Солнце ярко светило <...> Было радостно, празднично <...> Он заговорил со мной особенно интимно, как бы доверяя свои задушевные мечты и надежды. Он говорил о третьей симфонии, которую писал тогда („такой музыки ещё не было”), о „божественной игре” как основе миротворчества и художественного творчества, о сущности искусства, о социализме, о религии, — словом, обо всём. «Необходимо слияние всех искусств, — говорил он, — но не такое театральное, как у Вагнера; искусство должно сочетаться с философией и религией в нечто неразделимо-единое... У меня есть мечта создать такую мистерию. Для неё надо построить особый храм, — может быть, здесь..., а может быть, далеко отсюда, в Индии. Но человечество ещё не готово для этого. Надо проповедовать ему, надо повести его по новым путям. Я и проповедую. Раз даже с лодки, — как Христос. У меня есть здесь кружок людей, которые отлично понимают меня и пойдут за мной. Особенно один, — рыбак».^[9]^:56-57^[3](letter No.)

8-21 сентября (Женева) — Скрябин посещает заседания Второго международного философского конгресса.

21 октября (Москва) — во втором симфоническом собрании РМО в очередной раз исполнен Фортепианный Концерт Скрябина (дирижёр — Василий Сафонов, солист — Константин Игумнов).

24 октября (Везнá) — Скрябин сообщает жене об очередном окончательном окончании третьей симфонии «Божественной поэмы»: «Сегодня кончил наконец симфонию, кажется, совсем, боюсь сказать, сидел целый день».^[3](letter No.)

8 ноября — Скрябину присуждена очередная ежегодная Глинкинская премия за Третью и Четвёртую фортепианные сонаты. Правда, на этот раз премию впервые присуждал не таинственный «музыкальный доброжелатель», а его душеприказчики — будущие «три главы» Попечительного совета.^[3](letter No.)

9 ноября — Скрябин, наконец, отправил рукопись партитуры «Божественной поэмы» ор.43 в лейпцигскую типографию издательства Belaeff — в печать.^[3](letter No.)

16 ноября (Париж) — Скрябин сообщает Глазунову о своём пожелании издать партитуру третьей симфонии в более крупном, «увеличенном» формате, по причине невозможности уместить партитуру в обычный формат: «симфонию хочу издать in 4, да вряд ли и возможно издание в маленьком формате, так как некоторые страницы партитуры имеют, если не ошибаюсь, до 40 строк».^[3](letter No.)

24 ноября (Париж) — Скрябин пишет чрезвычайно экзальтированное письмо Татьяне Шлёцер, находясь под горячим впечатлением от своей работы над поэтическим текстом к «Поэме экстаза»: «Какой дивной красоты монолог я сейчас записал. Танюша, зачем ты не со мной! А впрочем, так лучше. Когда мы увидимся, сколько будет нового тебе показать! Я опять поднят необъятной волной творчества на такую высоту! Я задыхаюсь, я блаженствую, я дивно сочиняю. <...> Я вырабатываю новый стиль и, какая радость, выходит так хорошо! <...> Воображаю, что будет в соединении с музыкой! Я для тебя пишу, моя дорогая радость! Ты всё поймёшь, всё оценишь! Как никто! Ты оценишь каждый изгиб моей безумной фантазии».^[3](letter No.)

27-28 декабря (Женева) — Скрябин сообщает Татьяне Шлёцер о благополучных и вполне обнадёживающих результатах «переговоров» с Верой Ивановной по вопросу получения её согласия на развод. «Вушечка» со всем смирилась и дала принципиальное согласие практически — на все условия.^[3](letter No.)

Міръ всегда жаждалъ свободы, но всегда боялся её, ибо онъ въ то же время жаждалъ истины, какъ опоры. Наивный! Вѣдь истина исключаетъ свободу, а свобода истину. Не пугайся этой бездонной пустоты! Ты скажешь: Если нѣтъ истины, то зачѣмъ жить, куда идти, какъ жить? Какъ, неужели вся скорбь, всѣ радости, всё великое и возвышенное, неужели это всё только обманъ, только фантазія? Не бойся, я утѣшу тебя. Всё это существуетъ, всё есть, что ты хочешь, и только потому, что ты хочешь, потому что ты создалъ всё это силою твоего желанья. Развѣ всё это изчезнеть, если ты сознаешь свою силу и свою свободу? Ты хочешь летать, — лети, какъ хочешь и куда хочешь, вокругъ Тебя пустота!^[1]

A p p e n d i X

Божественные ком’ментарии

Божественный (отъезд) ^[12]

↑ Обложки издательства «M.P.Belaïeff», Leipzig при жизни владельца (и несколько лет после его смерти) отличались невероятным шиком и стильностью. Изданные по-богатому и с имперским размахом, видимо, они соответствовали представлениям богатого лесопромышленника о том, какой вид должно было иметь русское искусство в Европе.
↑ Пожалуй, и сам Скрябин мало чем отличался в те годы от больного страдальца и с трудом выбирался из депрессии, «схваченной» от перенапряжения и переутомления вследствие бурной консерваторской и общественной деятельности, и подавленного состояния, связанного с уходом Митрофана Беляева, искреннего близкого друга, покровителя, почти отца и горячего поклонника в одном добром и щедром лице. Чтобы восстановить здоровье и оправиться от тяжёлого психического потрясения, композитору на несколько месяцев пришлось забросить любую работу и предаваться ничегонеделанью.
↑ Нужно сказать, что подобная (практически, махровая по своей ретроградности) задумка оказалась совершенно нетрадиционной — для творчества Скрябина. Первые две его симфонии были задуманы шестичастными. Первая таковой и оказалась. Вторая — в процессе написания (и разговоров с ворчащими дирижёрами и издателями) была сокращена (всего!) до пяти частей. И вот, наконец — революционное решение. Скрябин решает: его третья симфония будет состоять из четырёх частей! Поистине — взрыв новаторства (в начале XX века).
↑ Эта мысль тем более понятна, если вспомнить, что над «Поэмой Экстаза» Скрябин с большим увлечением (и свежестью) начал работать ещё во времена «чуть за середину» «Божественной поэмы».
↑ Здесь достаточно вспомнить, например, как тяжелы и скучны были для Скрябина танеевские занятия контрапунктом, оркестровкой и инструментовкой, требующие от ученика массы прилежания, внимания и усидчивости. Для натуры деятельной и живой (а ведь Скрябин, кроме всего, был явным холериком, а сверх того — неврастеником) это почти невозможные условия, требующие титанических усилий и напряжения воли, преодолений и превозмоганий, чтобы себя заставить..., или хотя бы вызвать у себя интерес к предмету и понимание его важности (хотя бы для будущей «карьеры»). Хрупкая и гипер’подвижная психика композитора, сталкиваясь с подобными «неразрешимыми» трудностями, едва ли не всякий раз обрушивалась из повышенного радостного возбуждения в бездны уныния и апатии...
↑ Никита Семёнович Морозов (Новочеркасск, 1864 — Москва, 1925) — музыковед, композитор; профессор Московской консерватории по классу теории музыки в 1893-1924 годах; автор нескольких теоретических работ о музыкальной форме, ритме, гармонии; также, перевёл первую книгу «Катехизис истории музыки» Xуго Римана на русский язык. Кроме того — математик: до поступления в Московскую консерваторию, окончил в 1887 году математический факультет Московского университета. В консерватории учился на двух факультетах: фортепианном (закончил в 1891 году) и композиторском, в классе А.С.Аренского (окончил курс в 1892 году). Занимался композицией и у С.И.Танеева. Автор фортепианных пьес, романсов, оперы «Алеко».
↑ Из воспоминаний Татьяны Фёдоровны, будущей Таси Шлёцер-Скрябиной: «...В ноябре 1902 г. мы с братом были в Москве, где вместе и поселились в меблированных комнатах. Я с глубоким волнением ждала знакомства с Александром Николаевичем. Он пришёл к нам в первый раз почему-то позднее, чем рассчитывал, часов в 9 ½ вечера. Сразу же завязалась живая, тёплая беседа. Александр Николаевич сел по нашей просьбе за рояль, а мы слушали с восторгом и все просили его играть ещё. Внезапно, однако, раздался стук в дверь: это пришли заявить, что по правилам меблированных комнат позже 11 часов играть не полагается. Мы с братом были возмущены, нам казалось святотатством запретить играть Скрябину! Но он хохотал и предложил, если уж нам так хочется послушать его ещё, пойти к нему. Так мы и сделали: отправились немедля к Александру Николаевичу, который играл нам ещё у себя часов до двух ночи. И это в первый же день знакомства!
Целью моего приезда в Москву было поработать по композиции под руководством какого-либо компетентного лица. Об Александре Николаевиче я в этом отношении и не мечтала. Тем больше была моя радость, когда он сам захотел заниматься со мной. Это случилось после того, как он познакомился с моими сочинениями и импровизациями, к которым сразу отнёсся хорошо <...> Занимался со мной Александр Николаевич не часто <...> Слыша его импровизации и сочинения, под обаянием его творческой личности я скоро перестала мечтать о композиторстве. <...> Целью моих занятий было уже не научиться выражать своё, а лучше понимать его сочинения»).
↑ Ольга, Зинаида и Владимир Ивановичи Монигетти — друзья юности Скрябина, тёплые дружеские отношения с которыми сохранялись долгие годы, более чем двадцать лет.
↑ К инструментовке-оркестровке симфонии Скрябин приступил только в начале зимы, вероятно, в декабре. Предположение «оркестрового начала» следует из письма композитора к Митрофану Петровичу Беляеву: «...Через 2-3 недели начну инструментовать 3-ю симфонию, которой теперь исключительно занимаюсь». Точная дата документально не известна.
↑ На самом деле, долг Скрябина к августу 1903 года достиг не трёх, а четырёх тысяч рублей, поскольку добрейший Митрофан Петрович продолжал, несмотря на всю кажущуюся строгость своего напоминания, ежемесячно авансировать своего любимого должника вплоть до уплаты им долга «долговыми» сочинениями (см. хронологию от 1 ноября 1903 года).
↑ «Встреча» — это громко сказано. Традиционно (долгие годы так было заведено), приезжая в Петербург, Скрябин останавливался у Беляева на квартире (на Николаевской улице) — и жил у него в кабинете. Это и была их последняя встреча.
↑ Как тут не вспомнишь скорбного (головой) мятежного Роберта, почти Вертера, и его третью фортепианную сонату «Концерт без оркестра» (в первоначальном замысле)..., эту почти-симфонию, почти-мистерию для единого вселенского рояля — какую-то нечеловеческую попытку притянуть небеса к земле и при этом не разорваться от чудовищного напряжения всех сил... Однако, прошу прощения, это — уже совсем другой разговор и немного не здесь (не в этой статье).
↑ По сути, такие «обыкновенные события» должны были (бы) стать нормой для творчества Скрябина, которому на протяжении почти всей жизни была необходима твёрдая (порой, жёсткая и властная) и организующая рука доброго, открытого всей душой навстречу друга-покровителя — Митрофана Петровича Беляева... Остаётся только представлять, какие шедевры могли быть написаны, задержись Беляев на этом свете хотя бы ещё на пять лет...
↑ В парижском театре Шатле состоялось первое – премьерное – исполнение «Божественной поэмы» 16 мая 1905 года. Спустя двенадцать лет там же произошла историческая & истерическая премьера балета «Парад» Эрика Сати.
↑ Парадокс сложной психики Скрябина — конечно, он ни на минуту не сомневался в своих творческих возможностях, сомнения были совсем иного рода: сделал ли он действительно так, как способен, или только наполовину, треть, четверть; создал ли он нечто по-настоящему сто́ящее или дрянь. Планка требований к себе была (за)предельно высоко поставлена (практически, до уровня бога), а потому и страх не дотянуться до соответствия с самим собой порождал, в результате, некоторую неуверенность.

Божественные ис’точники


Ханóграф: Портал

↑ ^1,0 ^1,1 ^1,2 ^1,3 ^1,4 ^1,5 ^1,6 ^1,7 ^1,8 «Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация записей Александра Николаевича Скрябина». Материалы по истории русской мысли и литературы. (Собрал и подготовил к печати М.О.Гершензон) — Москва, 1919 г. — Дневниковая запись А.Н.Скрябина (1904 год)
↑ Иллюстрация — Александр Скрябин ницщеанских времён «Божественной поэмы» (Мосва, 1903 г., неизвестный фотограф)
↑ ^3,00 ^3,01 ^3,02 ^3,03 ^3,04 ^3,05 ^3,06 ^3,07 ^3,08 ^3,09 ^3,10 ^3,11 ^3,12 ^3,13 ^3,14 ^3,15 ^3,16 ^3,17 ^3,18 ^3,19 ^3,20 ^3,21 ^3,22 ^3,23 ^3,24 ^3,25 ^3,26 ^3,27 А.Н.Скрябин. Письма (под редакцией А.В.Кашперова). — Мосва, издательство «Музыка», 2003 г.
↑ ^4,00 ^4,01 ^4,02 ^4,03 ^4,04 ^4,05 ^4,06 ^4,07 ^4,08 ^4,09 ^4,10 Юрий Ханон «Скрябин как лицо», часть первая. — (издание второе, переработанное). — СПб.: Центр Средней Музыки, 2009. — 680 с.
↑ ^5,0 ^5,1 ^5,2 ^5,3 Л.Л.Сабанеев, «Воспоминания о Скрябине». — Москва, Неглинный пр., 14: Музыкальный сектор государственного издательства, 1925.
↑ Иллюстрация — Александр Скрябин (нескончаемых) времён своего «Фортепианного концерта», фотография накануне женитьбы (и в связи с ней). Мосва, 1897 г.
↑ ^7,0 ^7,1 А.К.Кенигсберг, Л.В.Михеева. «111 симфоний». — Санкт-Петербург. Издательство «Культ-информ-пресс». 2000 г.
↑ ^8,0 ^8,1 ^8,2 ^8,3 Летопись жизни и творчества А.Н.Скрябина. — Составители: М.Прянишникова и О.Томпакова. — Мосва: «Музыка», 1986 г.
↑ ^9,0 ^9,1 Ю.Д.Энгель «А.Н.Скрябин». — Москва. «Музыкальный современник», 1916 г., № 4-5
↑ ^10,0 ^10,1 Юр.Ханон, «Скрябин как лицо» (часть первая). — (издание первое). — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 1995. — 680 с.
↑ Б.Л.Пастернак. Люди и положения. — Мосва: Новый мир, 1967 г., №1
↑ Иллюстрация — Поль Гаварни, «Cavalleria trombettista sul cavallo» (Отъезжающие). Courtesy of the British Museum (London). Акварель: 208 × 119 mm, ~ 1840-е годы.

Лит’ература ( по...сторонняя )


Ханóграф : Портал

Бальмонт К.Д. «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина». — Мосва: Российское музыкальное издательство, 1917 г.
Ванечкина И.Л., Галеев Б.М. «Поэма Огня». — Казань: Издательство Казанского университета, 1981 г.
Екимовский В.А.. «Автомонография» (издание второе). — Мосва: «Музиздат», 2008. — 480 с. — 300 экз.
Гершензон М.О. (составитель) «Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация записей Александра Николаевича Скрябина». Материалы по истории русской мысли и литературы. — Мосва, 1919 г.
Прянишникова М.П., Томпакова О.М. «Летопись жизни и творчества А.Н.Скрябина». — Мосва: Музыка, 1985 г.
Рудакова Е.Н. (составитель). Александр Николаевич Скрябин (альбом). — Мосва: Музыка, 1980 г.
Сабанеев Л.Л. «Воспоминания о Скрябине». — Мосва: Муз. сектор Государственного издательства, 1925 г.
Сабанеев Л.Л. «Скрябин» (два пере’издания). — М.-П., 1923 г.
Шлёцер Б.Ф. «А.Скрябинъ. Личность. Мистерия». — Берлинъ: «Грани», 1923 г.


Ханóграф: Портал

Д.Губин, Юр.Ханон. «Музей Вождей». — Лениград: программа «Монитор» от 8 апреля 1990 г.
Д.Губин «Игра в дни затмения» (Юрий Ханон: интер...вью). — Мосва: журнал «Огонёк», №26 за 1990 г. — стр.26-28
Юр.Ханон «Музыка эмбрионов» (интервью с Максимом Максимовым). — Лениград: газета «Смена» от 9 мая 1991 г., стр.2
Юр.Ханон. «Лобзанья пантер и гиен». — Мосва: журнал «Огонёк» №50 за декабрь 1991 г. — стр.21-23
Юр.Ханон, «Скрябин умер, но дело его живёт» (интервью с Кириллом Шевченко). — Лениград: газета «С...мена» от 13 ноября 1991 г., стр.7
С.Кочетова. «Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом» (интервью). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 2 декабря 1991 г., стр.11
Юр.Ханон. «Александр Николаевич (январские тезисы)...» (к 120 годовщине со дня рождения А.Н.Скрябина). — Сан-Перебург: газета «Смена» от 7 января 1992 г. – стр.6 (и последняя)
Юр.Ханон. «Моя маленькая ханинская скрябиниана». — Мосва: журнал «Место Печати» №2 за 1992 г. — Приложение: к 120-летию со дня рождения А.Н.Скрябина, стр.102-135.
Юр.Ханон: «Эрик-Альфред-Лесли, совершенно новая глава» (во всех смыслах). — Сан-Перебург: «Ле журналь де Санкт-Петербург», № 4 за 1992 г., стр.7
Юр.Ханон. «Несколько маленьких грустных слов по поводу годовщины усов» — Сан-Перебург: газета «Смена» от 6 января 1993 г. – стр.7
Юр.Ханон, «Разговор с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина», — Москва: журнал «Место печати», №4 за 1993 г.
Юр.Ханон. «Скрябин как лицо». — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & изд.«Лики России», 1995 г. — том 1. — 680 с. — 3000 экз.
Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (издание второе, до- и пере’работанное). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» 2009 г. — том 1. — 680 с.
Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть вторая), издание уничтоженное. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & те же Лики России, 2002 г. — 840 стр.
«Ницше contra Ханон» или книга, которая-ни-на-что-не-похожа. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2010 г. — 836 стр.


Ханóграф: Портал

Эр.Сати, Юр.Ханон «Воспоминания задним числом» (яко’бы без под’заголовка). — Санкта-Перебурга: Центр Средней Музыки & Лики России, 2011 г.
Юр.Ханон «Русский Шумахер» (роман’с без слова). — Центр Средней Музыки, Сана-Перебур (no publier, en un an).
Юр.Ханон «Савояры царя Авгия» (третий конденсат). — Сана-Перебур, Центр Средней Музыки, (no publier, en un an).
Юр.Ханон «Альфонс, которого не было» (или книга в пред’последнем смысле слова). — Сан-Перебург: (ЦСМ. 2011 г.) Центр Средней Музыки & Лики России, 2013 г. — 544 стр.
Юр.Ханон. «Вялые записки» (бес купюр). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 191-202 гг. (сугубо внутреннее издание). — 121 стр.
Юр.Ханон, «Мусорная книга» (в трёх томах). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 191-202-221 гг. (внутреннее издание)
Юр.Ханон. «Не современная не музыка» (интервью). — Мосва: жернал «Современная музыка», №1 за 2011 г. — стр.2-12
«Ханон Парад Алле» (или малое приложение к большому прибору). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2011 г.
Юр.Ханон, Аль Алле. «Мы не свинина» (малая ботаническая энциклопедия). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2012 г.
Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус «Два Процесса» (или книга без права переписки). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2012 г. — 624 стр.
Юр.Ханон «Чёрные Аллеи» (или книга, которой-не-было-и-не-будет). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г. — 648 стр.
Юр.Ханон, Аль Алле. «Не бейтесь в истерике» (или бейтесь в припадке). Третий сборник (второго мусора). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г.
Юр.Ханон «Три Инвалида» или попытка с(о)крыть то, чего и так никто не видит. — Сант-Перебург: Центр Средней Музыки, 2013-2014 г.
Л.А.Латынин, Юр.Ханон. «Два Гримёра» (роман’с пятью приложениями). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2014 г.
Юр.Ханон «Книга без листьев» (или первая попытка сказать несказуемое). — Сан-Перебург, Центр Средней Музыки, 2014 г.


Ханóграф: Портал

Юр.Ханон, «ПАР» (роман-автограф). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2015 г.
Юр.Ханон «Неизданное и сожжённое» (на’всегда потерянная книга о на’всегда потерянном). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2015 г.
Юр.Ханон «Животное. Человек. Инвалид» (или три последних гвоздя). — Санта-Перебура: Центр Средней Музыки, 2016-bis.
Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Внук Короля» (двух...томная сказка в п’розе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
Мх.Савояров, Юр.Ханон. «Избранное Из’бранного» (худшее из лучшего). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2017 г.
Юр.Ханон, Аль.Алле. «Последний рассказ» (или надгробие гения). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2017 г.
Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Через Трубачей» (или опыт сквозного пре...следования). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2019 г.
Юр.Ханон, Эр.Сати. «Малая аркёйская книга» (или скрытый каталог школы иезуитов). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2021 г.
С а в о я р о в ы : после слов ^ie. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2023 г.
Эр.Сати, Юр.Ханон «Воспоминания задним числом» (издание второе, углýбленное и ухýдшенное). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2025 г.

См. — ещё божественное


Ханóграф : Портал

Некогда — скрести — Скрябина ?‎ (том второй)
Странное соседство... (концерты №1)
Лобзанья пантер и гиен (на божественном фоне)
Александр Николаевич (январские тезисы, 1992)
Несколько маленьких грустных слов по поводу годовщины усов (1993)
Толстая новинка (очень старая)
Беседа с психиатром (в присутствии А.Н.Скрябина)
Рихтер против Прометея (малый армагеддон)
Карманная Мистерия (хотя и не скрябинская)


Ханóграф: Портал

Тавто-логия (царица наук)
Три Экстремальные Симфонии (не считая божественной)
Вселенский разум самого себя (или абсолютная история относительности)
Физиология шарма (не исключая безобразия)
Орден слабости‏‎ (всеобщей и равной)
Божественное растение Дьявола (опыт от альбигойцев)
Старческий крест христианства (и его аналогов)
Свинья человеческая (без купюр)

см. даль’ше →

* * * эту статью, вероятно, может редактировать или исправлять
только её автор.

— Все желающие сделать замечания или дополнения, —
могут использовать отдельный прибор...

« s t y l e t & d e s i g n e t b y A n n a t’ H a r o n »

[4] Обложки издательства «M.P.Belaïeff», Leipzig при жизни владельца (и несколько лет после его смерти) отличались невероятным шиком и стильностью. Изданные по-богатому и с имперским размахом, видимо, они соответствовали представлениям богатого лесопромышленника о том, какой вид должно было иметь русское искусство в Европе.

[8] Пожалуй, и сам Скрябин мало чем отличался в те годы от больного страдальца и с трудом выбирался из депрессии, «схваченной» от перенапряжения и переутомления вследствие бурной консерваторской и общественной деятельности, и подавленного состояния, связанного с уходом Митрофана Беляева, искреннего близкого друга, покровителя, почти отца и горячего поклонника в одном добром и щедром лице. Чтобы восстановить здоровье и оправиться от тяжёлого психического потрясения, композитору на несколько месяцев пришлось забросить любую работу и предаваться ничегонеделанью.

[9] Нужно сказать, что подобная (практически, махровая по своей ретроградности) задумка оказалась совершенно нетрадиционной — для творчества Скрябина. Первые две его симфонии были задуманы шестичастными. Первая таковой и оказалась. Вторая — в процессе написания (и разговоров с ворчащими дирижёрами и издателями) была сокращена (всего!) до пяти частей. И вот, наконец — революционное решение. Скрябин решает: его третья симфония будет состоять из четырёх частей! Поистине — взрыв новаторства (в начале XX века).

[10] Эта мысль тем более понятна, если вспомнить, что над «Поэмой Экстаза» Скрябин с большим увлечением (и свежестью) начал работать ещё во времена «чуть за середину» «Божественной поэмы».

[11] Здесь достаточно вспомнить, например, как тяжелы и скучны были для Скрябина танеевские занятия контрапунктом, оркестровкой и инструментовкой, требующие от ученика массы прилежания, внимания и усидчивости. Для натуры деятельной и живой (а ведь Скрябин, кроме всего, был явным холериком, а сверх того — неврастеником) это почти невозможные условия, требующие титанических усилий и напряжения воли, преодолений и превозмоганий, чтобы себя заставить..., или хотя бы вызвать у себя интерес к предмету и понимание его важности (хотя бы для будущей «карьеры»). Хрупкая и гипер’подвижная психика композитора, сталкиваясь с подобными «неразрешимыми» трудностями, едва ли не всякий раз обрушивалась из повышенного радостного возбуждения в бездны уныния и апатии...

[14] Никита Семёнович Морозов (Новочеркасск, 1864 — Москва, 1925) — музыковед, композитор; профессор Московской консерватории по классу теории музыки в 1893-1924 годах; автор нескольких теоретических работ о музыкальной форме, ритме, гармонии; также, перевёл первую книгу «Катехизис истории музыки» Xуго Римана на русский язык. Кроме того — математик: до поступления в Московскую консерваторию, окончил в 1887 году математический факультет Московского университета. В консерватории учился на двух факультетах: фортепианном (закончил в 1891 году) и композиторском, в классе А.С.Аренского (окончил курс в 1892 году). Занимался композицией и у С.И.Танеева. Автор фортепианных пьес, романсов, оперы «Алеко».

[15] Из воспоминаний Татьяны Фёдоровны, будущей Таси Шлёцер-Скрябиной: «...В ноябре 1902 г. мы с братом были в Москве, где вместе и поселились в меблированных комнатах. Я с глубоким волнением ждала знакомства с Александром Николаевичем. Он пришёл к нам в первый раз почему-то позднее, чем рассчитывал, часов в 9 ½ вечера. Сразу же завязалась живая, тёплая беседа. Александр Николаевич сел по нашей просьбе за рояль, а мы слушали с восторгом и все просили его играть ещё. Внезапно, однако, раздался стук в дверь: это пришли заявить, что по правилам меблированных комнат позже 11 часов играть не полагается. Мы с братом были возмущены, нам казалось святотатством запретить играть Скрябину! Но он хохотал и предложил, если уж нам так хочется послушать его ещё, пойти к нему. Так мы и сделали: отправились немедля к Александру Николаевичу, который играл нам ещё у себя часов до двух ночи. И это в первый же день знакомства!
Целью моего приезда в Москву было поработать по композиции под руководством какого-либо компетентного лица. Об Александре Николаевиче я в этом отношении и не мечтала. Тем больше была моя радость, когда он сам захотел заниматься со мной. Это случилось после того, как он познакомился с моими сочинениями и импровизациями, к которым сразу отнёсся хорошо <...> Занимался со мной Александр Николаевич не часто <...> Слыша его импровизации и сочинения, под обаянием его творческой личности я скоро перестала мечтать о композиторстве. <...> Целью моих занятий было уже не научиться выражать своё, а лучше понимать его сочинения»).

[18] Ольга, Зинаида и Владимир Ивановичи Монигетти — друзья юности Скрябина, тёплые дружеские отношения с которыми сохранялись долгие годы, более чем двадцать лет.

[19] К инструментовке-оркестровке симфонии Скрябин приступил только в начале зимы, вероятно, в декабре. Предположение «оркестрового начала» следует из письма композитора к Митрофану Петровичу Беляеву: «...Через 2-3 недели начну инструментовать 3-ю симфонию, которой теперь исключительно занимаюсь». Точная дата документально не известна.

[20] На самом деле, долг Скрябина к августу 1903 года достиг не трёх, а четырёх тысяч рублей, поскольку добрейший Митрофан Петрович продолжал, несмотря на всю кажущуюся строгость своего напоминания, ежемесячно авансировать своего любимого должника вплоть до уплаты им долга «долговыми» сочинениями (см. хронологию от 1 ноября 1903 года).

[21] «Встреча» — это громко сказано. Традиционно (долгие годы так было заведено), приезжая в Петербург, Скрябин останавливался у Беляева на квартире (на Николаевской улице) — и жил у него в кабинете. Это и была их последняя встреча.

[22] Как тут не вспомнишь скорбного (головой) мятежного Роберта, почти Вертера, и его третью фортепианную сонату «Концерт без оркестра» (в первоначальном замысле)..., эту почти-симфонию, почти-мистерию для единого вселенского рояля — какую-то нечеловеческую попытку притянуть небеса к земле и при этом не разорваться от чудовищного напряжения всех сил... Однако, прошу прощения, это — уже совсем другой разговор и немного не здесь (не в этой статье).

[23] По сути, такие «обыкновенные события» должны были (бы) стать нормой для творчества Скрябина, которому на протяжении почти всей жизни была необходима твёрдая (порой, жёсткая и властная) и организующая рука доброго, открытого всей душой навстречу друга-покровителя — Митрофана Петровича Беляева... Остаётся только представлять, какие шедевры могли быть написаны, задержись Беляев на этом свете хотя бы ещё на пять лет...

[25] В парижском театре Шатле состоялось первое – премьерное – исполнение «Божественной поэмы» 16 мая 1905 года. Спустя двенадцать лет там же произошла историческая & истерическая премьера балета «Парад» Эрика Сати.

[26] Парадокс сложной психики Скрябина — конечно, он ни на минуту не сомневался в своих творческих возможностях, сомнения были совсем иного рода: сделал ли он действительно так, как способен, или только наполовину, треть, четверть; создал ли он нечто по-настоящему сто́ящее или дрянь. Планка требований к себе была (за)предельно высоко поставлена (практически, до уровня бога), а потому и страх не дотянуться до соответствия с самим собой порождал, в результате, некоторую неуверенность.

[.D0.9F.D1.80.D0.BE.D0.BF.D0.B8.D0.BB.D0.B5.D0.B8-1] 1,0 ^1,1 ^1,2 ^1,3 ^1,4 ^1,5 ^1,6 ^1,7 ^1,8 «Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация записей Александра Николаевича Скрябина». Материалы по истории русской мысли и литературы. (Собрал и подготовил к печати М.О.Гершензон) — Москва, 1919 г. — Дневниковая запись А.Н.Скрябина (1904 год)

[2] Иллюстрация — Александр Скрябин ницщеанских времён «Божественной поэмы» (Мосва, 1903 г., неизвестный фотограф)

[.D0.9F.D0.B8.D1.81.D1.8C.D0.BC.D0.B0-3] 3,00 ^3,01 ^3,02 ^3,03 ^3,04 ^3,05 ^3,06 ^3,07 ^3,08 ^3,09 ^3,10 ^3,11 ^3,12 ^3,13 ^3,14 ^3,15 ^3,16 ^3,17 ^3,18 ^3,19 ^3,20 ^3,21 ^3,22 ^3,23 ^3,24 ^3,25 ^3,26 ^3,27 А.Н.Скрябин. Письма (под редакцией А.В.Кашперова). — Мосва, издательство «Музыка», 2003 г.

[.D0.A1.D0.BA.D1.80.D1.8F-5] 4,00 ^4,01 ^4,02 ^4,03 ^4,04 ^4,05 ^4,06 ^4,07 ^4,08 ^4,09 ^4,10 Юрий Ханон «Скрябин как лицо», часть первая. — (издание второе, переработанное). — СПб.: Центр Средней Музыки, 2009. — 680 с.

[.D0.A1.D0.B0.D0.B1.D0.B0.D0.BD.D0.B5.D0.B9-6] 5,0 ^5,1 ^5,2 ^5,3 Л.Л.Сабанеев, «Воспоминания о Скрябине». — Москва, Неглинный пр., 14: Музыкальный сектор государственного издательства, 1925.

[7] Иллюстрация — Александр Скрябин (нескончаемых) времён своего «Фортепианного концерта», фотография накануне женитьбы (и в связи с ней). Мосва, 1897 г.

[111.D0.A1.D0.B8.D0.BC.D1.84-12] 7,0 ^7,1 А.К.Кенигсберг, Л.В.Михеева. «111 симфоний». — Санкт-Петербург. Издательство «Культ-информ-пресс». 2000 г.

[.D0.9B.D0.B5.D1.82.D0.BE.D0.BF.D0.B8.D1.81.D1.8C-13] 8,0 ^8,1 ^8,2 ^8,3 Летопись жизни и творчества А.Н.Скрябина. — Составители: М.Прянишникова и О.Томпакова. — Мосва: «Музыка», 1986 г.

[.D0.AD.D0.BD.D0.B3.D0.B5.D0.BB.D1.8C-16] 9,0 ^9,1 Ю.Д.Энгель «А.Н.Скрябин». — Москва. «Музыкальный современник», 1916 г., № 4-5

[.D0.A1.D0.BA.D1.80.D1.8F-1-17] 10,0 ^10,1 Юр.Ханон, «Скрябин как лицо» (часть первая). — (издание первое). — СПб.: Центр Средней Музыки & Лики России, 1995. — 680 с.

[.D0.9D.D0.BE.D0.B2.D0.9C.D0.B8.D1.80-24] Б.Л.Пастернак. Люди и положения. — Мосва: Новый мир, 1967 г., №1

[27] Иллюстрация — Поль Гаварни, «Cavalleria trombettista sul cavallo» (Отъезжающие). Courtesy of the British Museum (London). Акварель: 208 × 119 mm, ~ 1840-е годы.

[1]

[2]

[3]

[комм. 1]

[4]

[5]

[6]

[комм. 2]

[комм. 3]

[комм. 4]

[комм. 5]

[7]

[8]

[комм. 6]

[комм. 7]

[9]

[10]

[комм. 8]

[комм. 9]

[комм. 10]

[комм. 11]

[комм. 12]

[комм. 13]

[11]

[комм. 14]

[комм. 15]

[12]

Божественная поэма (Скрябин) — различия между версиями

Текущая версия на 17:19, 17 октября 2025

Содержание

Симфония?...,
поэма?...,
— божественно!..

Божественное вступление (...вместо прелюдии...)

Божественные формы (...их образование...)

Божественное время (...хроника...)

1902 год

1903 год

1904 год

Божественные ком’ментарии

Божественные ис’точники

Лит’ература ( по...сторонняя )

См. — ещё божественное

Навигация

Персональные инструменты

Пространства имён

Варианты

Просмотры

Действия

Поиск

Навигация

Инструменты

@@ Строка 5: / Строка 5: @@
 {{БП
 | Название статьи = Третья симфония и «Божественная поэма» Скрябина
-| автор = автор : ''[[Анна Тхарон|Анна т’Харон]]''
+| автор = автор : ''[[Анна Тхарон|<font color="#332233">Анна т’Харон</font>]]''
-| Предыдущая = [[Странное сочетание (Скрябин)|Странное сочетание]]
+| Предыдущая = [[Странное сочетание (Скрябин)|<font color="#332233">Странное сочетание</font>]]
-| Следующая = [[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|В присутствии...изображения Скрябина]]
+| Следующая = [[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|<font color="#332233">Беседа с психиатром</font>]]
 |}}<br>
 <big>{{Скрябин}}</big>
 <br clear="all" />
 <center>
-== <br><br> <font face="Georgia" size=6 color="#580F05">Симфония?..., поэма?..., — божественно!..</font> ==
+== <br><br><font style="font:normal 39px 'Georgia';color:#580F05;">Симфония?..., <br>поэма?..., <br>— божественно!..</font> ==
 </center>
-<br>
+<font style="float:right;color:#9a9a9a;font:0.80rem 'Georgia',serif;text-align:right;">«''Если бы человѣкъ зналъ,&emsp;&emsp; <br>какъ прекрасна смерть...''»<small><small><ref name="Пропилеи">«Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация записей Александра Николаевича Скрябина». ''Материалы по истории русской мысли и литературы.'' <small>(Собрал и подготовил к печати {{Википедия|Гершензон,_Михаил_Осипович|М.О.Гершензон}})</small> — Москва, 1919 г. — Дневниковая запись А.Н.Скрябина (1904 год)</ref></small></small></font>
-<font style="float:right;color:#9a9a9a;font:italic 0.80rem 'Georgia',serif;text-align:right;">« Если бы человѣкъ зналъ, какъ прекрасна смерть... » <small><ref name="Пропилеи">«Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация записей Александра Николаевича Скрябина». ''Материалы по истории русской мысли и литературы.'' <small>(Собрал и подготовил к печати {{Википедия|Гершензон,_Михаил_Осипович|М.О.Гершензон}})</small> — Москва, 1919 г. — Дневниковая запись А.Н.Скрябина (1904 год)</ref></small></font>
+<br><br>
-<br>
+<br clear="all"/>
-<br>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:27px 2px 5px 0;">Т</font>'''ретья Симфония''', '''«Боже́ственная поэма»''' в трёх частях или по-французски элегантная '''«Le Divin Poème»''' — всё это названия одного крупного <small>(едва ли не крупнейшего)</small> симфонического программного {{comment|произведения|выстраданного в муках борьбы с самим собой}} [[Александр Скрябин|<font color="#551144">Александра Николаевича Скрябина</font>]] для большого, ''очень большого'' оркестра, но совсем не такого же ''большого'' {{Википедия|До_минор|до-минора}}.
-<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">Т</font>'''ретья Симфония''', '''«Боже́ственная поэма»''' в трёх частях или по-французски элегантная '''«Le Divin Poème»''' — всё это названия одного крупного <small>(едва ли не крупнейшего)</small> симфонического программного {{comment|произведения|выстраданного в муках борьбы с самим собой}} {{Википедия|Скрябин,_Александр_Николаевич|Александра Николаевича Скрябина}} для большого, ''очень большого'' оркестра, но совсем не такого же ''большого'' {{Википедия|До_минор|до-минора}}.
+</div>
 {| style="float:right;width:199px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:188px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:200px;text-align:center;color:#551111;font:normal 13px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
    | [[Файл:Scriabine (Moskau-1903).jpg|188px|link=Лобзанья пантер и гиен (Юр.Ханон)|...ординарный профессор Скрябин (времён Божественной поэмы)...]]
    |-
-   | <small>[[Александр Скрябин]] </small><ref><font color="green"><i>Иллюстрация:</i></font> — [[Александр Скрябин]] [[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)|ницщеанских]] времён «Божественной поэмы» (Мосва, 1903 г., неизвестный фотограф)</ref>
+   | [[Александр Скрябин|<font color="#551144">Скрябин</font>]] <small>&emsp;''(1903 год)''<small><ref><font color=""233223">Иллюстрация</font> — [[Александр Скрябин|<font color="#551144">Александр Скрябин</font>]] [[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)|<font color="#551144">ницщеанских</font>]] времён «Божественной поэмы» (Мосва, 1903 г., неизвестный фотограф)</ref></small></small>
 |}
 |}
-'''«Александр Скрябин. «Божественная поэма». Третья Симфония для большого оркестра в трёх частях, oр.43, до-минор»''' — не слишком ли длинное и сложно (подчинённое) название?.. И всего лишь, для какой-то симфонии (очередной, между прочих). Даже остановиться трудно, перечисляя все его титулы, звания и на(звания)... — Но увы, здесь нет никакого подвоха: так обычно пишут в афишах. Эта симфония (или поэма) была написана в течение почти трёх лет, начиная, продолжая <small>(и периодически откладывая)</small> с весны 1902 года и — по ноябрь 1904 года.<ref name="Письма">''А.Н.Скрябин.'' Письма <small>(под редакцией А.В.Кашперова)</small>. — Москва, Издательство «Музыка», 2003 г.</ref><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 339. В.И.Скрябиной (11 ноября, 1904 г., Париж), Стр. 317}}</font> Как только симфония была ''окончательно'' завершена и поставлена долгожданная {{comment|жирная|божественная}} точка, композитор без промедления отослал партитуру в Лейпциг, в издательство ''(светлой памяти)'' доброго и всемогущего {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофана Беляева}} ''(«M.P. Belaïeff», Leipzig)'', из которого в начале 1905 года и вышла впервые в свет, но уже с новым, свежим и красивым печатным лицом.<ref group="комм.">Обложки издательства «M.P. Belaïeff», Leipzig при жизни владельца (и несколько лет после его смерти) отличались невероятным шиком и стильностью. Изданные по-богатому и с имперским размахом, видимо, они соответствовали представлениям богатого лесопромышленника о том, как должно было выглядеть  русское искусство в Европе.</ref> К большому удовольствию автора, исполнение партитуры (к тому времени ''для него самого'' уже порядком устаревшей) не было отложено в [[Ящик|дальний ящик]]: уже {{comment|16 мая|по старому стилю}} 1905 года {{comment|состоялась|инициированная и оплаченная автором}} ''самая первая премьера'' «Божественной поэмы». Это событие произошло в небольшом западном городке Париже, в зале {{Википедия|Шатле_(театр)|Нового театра}}, в большом симфоническом концерте под управлением респектабельного месье {{Википедия|Никиш,_Артур|Артура Никиша}}. Наряду с «Божественной поэмой», программа концерта предлагала слушателям популярные <small>(почти домашние, почти свои, земные и человеческие)</small> сочинения: {{Википедия|Увертюра|Увертюру}} к {{Википедия|Опера|опере}} «{{Википедия|Вольный_стрелок|Вольный стрелок}}» {{Википедия|Вебер,_Карл_Мария_фон|Карла & Марии фон Вебера}} и несколько зыбучих номеров [[Бастард Тристана (Эрик Сати)|Рихарда Вагнера]] — «Идиллию» из оперы {{Википедия|Зигфрид_(опера)|«Зигфрид»}}, Вступление и «Смерть Изольды» из оперы {{Википедия|Тристан_и_Изольда_(опера)|«Тристан и Изольда»}}, и {{Википедия|Вступление_(музыка)|Вступление}} к опере {{Википедия|Нюрнбергские_мейстерзингеры|«Нюрнбергские мастера пения»}}.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 419. М.К.Морозовой (24 мая/6 июня, 1905 г., Paris, 5, rue de la Neva), Стр. 371}}</font>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+'''«Александр Скрябин. «Божественная поэма». Третья Симфония для большого оркестра в трёх частях, oр.43, до-минор»''' — не слишком ли длинное и сложно (подчинённое) название?.. И всего лишь, для какой-то симфонии (очередной, между прочих). Даже остановиться трудно, перечисляя все его титулы, звания и на(звания)... — Но увы, здесь нет никакого подвоха: так обычно пишут в афишах. Эта симфония (или поэма) была написана в течение почти трёх лет, начиная, продолжая <small>(и периодически откладывая)</small> с весны 1902 года и — по ноябрь 1904 года.<small><small><ref name="Письма">''[[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)|<font color="#551144">А.Н.Скрябин</font>]].'' Письма <small>(под редакцией А.В.Кашперова)</small>. — Мосва, издательство «Музыка», 2003 г.</ref></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 339. В.И.Скрябиной (11 ноября, 1904 г., Париж), Стр. 317}}</font> Как только симфония была ''окончательно'' завершена и поставлена долгожданная {{comment|жирная|божественная}} точка, композитор без промедления отослал партитуру в Лейпциг, в издательство ''(светлой памяти)'' доброго и всемогущего {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофана Беляева}} ''(«M.P. Belaïeff», Leipzig)'', из которого в начале 1905 года и вышла впервые в свет, но уже с новым, свежим и красивым печатным лицом.<small><small><ref group="комм.">Обложки издательства «M.P.Belaïeff», Leipzig при жизни владельца (и несколько лет после его смерти) отличались невероятным шиком и стильностью. Изданные по-богатому и с имперским размахом, видимо, они соответствовали представлениям богатого лесопромышленника о том, какой {{comment|вид|богатый, православный}} должно было иметь русское искусство в Европе.</ref></small></small> К большому удовольствию автора, исполнение партитуры (к тому времени ''для него самого'' уже порядком устаревшей) не было отложено в [[Ящик|<font color="#551144">дальний ящик</font>]]: уже {{comment|16 мая|по старому стилю}} 1905 года {{comment|состоялась|инициированная и оплаченная автором}} ''самая первая премьера'' «Божественной поэмы». Это событие произошло в небольшом западном городке Париже, в зале {{Википедия|Шатле_(театр)|Нового театра}}, в большом симфоническом концерте под управлением респектабельного месье {{Википедия|Никиш,_Артур|Артура Никиша}}. Наряду с «Божественной поэмой», программа концерта предлагала слушателям популярные <small>(почти домашние, почти свои, земные и человеческие)</small> сочинения: [[Маленькая увертюра к танцу (Эрик Сати)‏‎|<font color="#551144">Увертюру</font>]] к [[Венецианский гондольер, ос.1х (Юр.Ханон)‏|<font color="#551144">опере</font>]] «{{Википедия|Вольный_стрелок|Вольный стрелок}}» {{Википедия|Вебер,_Карл_Мария_фон|Карла & Марии фон Вебера}} и несколько зыбучих номеров [[Бастард Тристана (Эрик Сати)|<font color="#551144">Рихарда Вагнера</font>]] — «Идиллию» из оперы {{Википедия|Зигфрид_(опера)|«Зигфрид»}}, Вступление и «Смерть Изольды» из оперы {{Википедия|Тристан_и_Изольда_(опера)|«Тристан и Изольда»}}, и Вступление к опере {{Википедия|Нюрнбергские_мейстерзингеры|«Нюрнбергские мастера пения»}}.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 419. М.К.Морозовой (24 мая/6 июня, 1905 г., Paris, 5, rue de la Neva), Стр. 371}}</font>
+</div>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">... 16 мая 1905 большой оркестр Колонна под управлением Артура Никиша исполнил Третью симфонию. Парижская премьера «Божественной поэмы» прошла значительно г<small>(л)</small>аже, чем прошлые российские концерты. Правда, несколько французских «[[Amateurs et amoureux|<font color="#551144">любителей</font>]] Глазунова» попробовали было засвистеть, но оказались сметены и утонули среди бурных оваций. Премьера «философской симфонии» прошла в целом удачно, однако отклика в передовых музыкальных кругах не получила. Всё же, её определённо «[[Wagnerie|<font color="#551144">вагнерический</font>]]» музыкальный строй и настрой стал к тому времени «общим местом» французской музыки и, несмотря на очевидную грандиозность замысла, не выглядел откровением. Именно в эти ''первые'' годы наступление на Вагнера и вагнеристов по всем фронтам повели адепты «новой французской школы» во главе с [[Клод Дебюсси (Эрик Сати. Лица)|<font color="#551144">Клодом Дебюсси</font>]] и его {{comment|скрытым|до поры}} [[Клод Дебюсси (Эрик Сати, Юр.Ханон)|<font color="#551144">вдохновителем</font>]], [[Эрик Сати|<font color="#551144">Эриком Сати</font>]]... На смену германскому натиску приходил {{comment|национальный|и даже националистический, порой}} [[Impressionisme|<font color="#551144">импрессионизм</font>]]. И Скрябин со своею «{{comment|Божественной симфонией|divin! — grandiose!}}» неожиданно прозвучал как странная поддержка ''ретроградной'' музыкальной академии во главе с вагнеристом Лало и прочими наследниками кружка парижского «Цезаря» – Франка. Ожидаемого духовного «взрыва» к сожалению не последовало, хотя успех состоялся и вполне шумный, и значительный.<br><...> Но зато ''в главном'' Скрябин оказался далеко впереди и в стороне от музыкантов. Именно философская доктрина, нависшая сверху над симфонией, определяла в основном теперь её особость и уникальность. Однако — ''то'' был лишь [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">первый шаг</font>]]..., – напоминаю.<small><small><ref name="Скря">{{книга|автор=[[Ханон, Юрий|<font color="#551144">Юрий Ханон</font>]]|заглавие=«[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Скрябин как лицо</font>]]», ''часть первая''|место=СПб.|издание=(издание второе, переработанное)|издательство=[[Центр Средней Музыки|<font color="#551144">Центр Средней Музыки</font>]]|год=2009|страниц=680}}</ref>{{rp|522}}</small></small><br></blockquote></center>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">... 16 мая 1905 большой оркестр Колонна под управлением Артура Никиша исполнил Третью симфонию. Парижская премьера «Божественной поэмы» прошла значительно г<small>(л)</small>аже, чем прошлые российские концерты. Правда, несколько французских «[[Amateurs et amoureux|любителей]] Глазунова» попробовали было засвистеть, но оказались сметены и утонули среди бурных оваций. Премьера «философской симфонии» прошла в целом удачно, однако отклика в передовых музыкальных кругах не получила. Всё же, её определённо «[[Wagnerie|вагнерический]]» музыкальный строй и настрой стал к тому времени «общим местом» французской музыки и, несмотря на очевидную грандиозность замысла, не выглядел откровением. Именно в эти ''первые'' годы наступление на Вагнера и вагнеристов по всем фронтам повели адепты «новой французской школы» во главе с [[Клод Дебюсси (Эрик Сати. Лица)|Клодом Дебюсси]] и его {{comment|скрытым|до поры}} [[Клод Дебюсси (Эрик Сати, Юр.Ханон)|вдохновителем]], [[Эрик Сати|Эриком Сати]]... На смену германскому натиску приходил {{comment|национальный|и даже националистический, порой}} импрессионизм. И Скрябин со своею «{{comment|Божественной симфонией|divin! — grandiose!}}» неожиданно прозвучал как странная поддержка ''ретроградной'' музыкальной академии во главе с вагнеристом Лало и прочими наследниками кружка парижского «Цезаря» – Франка. Ожидаемого духовного «взрыва» к сожалению не последовало, хотя успех состоялся и вполне шумный, и значительный.<br><...> Но зато ''в главном'' Скрябин оказался далеко впереди и в стороне от музыкантов. Именно философская доктрина, нависшая сверху над симфонией, определяла в основном теперь её особость и уникальность. Однако — ''то'' был лишь [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|первый шаг]]..., – напоминаю. <small><ref name="Скря">{{книга|автор=[[Юрий Ханон]]|заглавие=«[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|Скрябин как лицо]]», ''часть первая''|место=СПб.|издание=(издание второе, переработанное)|издательство=Центр Средней Музыки|год=2009|страниц=680}}</ref>{{rp|522}}</small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+— «Третья большая симфония», «большой симфонический оркестр», «До-минор», «[[Икона и Симфония (Борис Йоффе)|<font color="#551144">сонатно-симфонический цикл</font>]]»... — не слишком ли много... для одного произведения?.. [[Дым до небес (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Дым до небес</font>]]. Глядя на эту громоздкую и неповоротливую груду (камней), скорее, можно было бы предположить её автором карликового нибелунга ([[Бастард Тристана (Эрик Сати)|<font color="#551144">Вагнера</font>]]), этого великого и ужасного {{comment|творца|я хотела сказать, певца...}} {{Википедия|Гибель_богов_(опера)|погибели богов}}..., или, на худой конец, незабвенного [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|<font color="#551144">Людвига I</font>]] ([[Deutscher|<font color="#551144">немецкого</font>]]), а то и самогó [[Iogannes Bach|<font color="#551144">преподобного Иоганна</font>]]... В конце концов, глядя на эту [[Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)|<font color="#551144">тяжеловесную конструкцию</font>]], её автором можно было бы предположить ''кого угодно''..., но никак не её настоящего автора — [[Scriabine|<font color="#551144">Александра Скрябина</font>]], Сашу, Шуриньку... Действительно, такой ''излишний вес'' с трудом вязался с тонким, вдохновенным и воздушным {{comment|лицом композитора|здесь имеется в виду Скрябин как Лицо}}, к тому времени известного в основном россыпью своих тонких («под Шопена») фортепианных миниатюр. Прежде всего — прелюдий и мазурок. И всё же, это было его авторство. Несмотря ни на что (и вопреки всему), это увесистое (почти божественное) {{comment|сочетание|почти непримиримый контраст}} — сыграло свою ''безусловно'' символическую & судьбоносную роль. И в этом смысле Третью Симфонию безо всякого преувеличения можно назвать {{comment|документом|артефактом}} «Великой Трансформации» в творчестве (и личности) композитора. <small><font color="#9a9a9a">(Уже чувствую за своей спиной учащённое дыхание музыковедов, требующих основательных источников из точек, подпорок и костылей...)</font></small>
-— «Третья большая симфония», «большой симфонический оркестр», «До-минор», {{Википедия|сонатно-симфонический_цикл|«сонатно-симфонический цикл»}}... — не слишком ли много... для одного произведения?.. [[Дым до небес (Юр.Ханон)|Дым до небес]]. Глядя на эту громоздкую и неповоротливую груду (камней), скорее, можно было бы предположить её автором карликового нибелунга ([[Бастард Тристана (Эрик Сати)|Вагнера]]), этого великого и ужасного {{comment|творца|я хотела сказать, певца...}} {{Википедия|Гибель_богов_(опера)|погибели богов}}..., или, на худой конец, незабвенного [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|Людвига I]] ([[Deutscher|немецкого]]), а то и самого [[Iogannes Bach|преподобного Иоганна]]... В конце концов, глядя на эту [[Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)|тяжеловесную конструкцию]], её автором можно было бы предположить ''кого угодно''..., но никак не её настоящего автора — [[Scriabine|Александра Скрябина]], Сашу, Шуриньку... Действительно, такой ''излишний вес'' с трудом вязался с тонким, вдохновенным и воздушным {{comment|лицом композитора|здесь имеется в виду Скрябин как Лицо}}, к тому времени известного в основном россыпью своих тонких («под Шопена») фортепианных миниатюр. Прежде всего — прелюдий и мазурок. И всё же, это было его авторство. Несмотря ни на что (и вопреки всему), это увесистое (почти божественное) {{comment|сочетание|почти непримиримый контраст}} — сыграло свою ''безусловно'' символическую & судьбоносную роль. И в этом смысле Третью Симфонию безо всякого преувеличения можно назвать {{comment|документом|артефактом}} «Великой Трансформации» в творчестве (и личности) композитора. <small><font color="#9a9a9a">(Уже чувствую за своей спиной учащённое дыхание музыковедов, требующих основательных источников из точек, подпорок и костылей...)</font></small>
-— Но вернёмся к премьерам... Впервые в России ''Третья симфония'' была исполнена почти годом позже: 23 февраля 1906 года в {{Википедия|Петербург|Петербурге}}, в Русском симфоническом концерте в {{Википедия|Санкт-Петербургская_государственная_филармония_им._Д._Д._Шостаковича|Зале Дворянского собрания}} под управлением {{Википедия|Блуменфельд,_Феликс_Михайлович|Феликса Блуменфельда}}.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 470. В.В.Стасову (7 марта 1906 г. Geneve, 2, Chemin de la Fontaine, Servette), стр. 414}}</font> Однако для России одной премьеры в Петербурге было недостаточно. Для полной состоятельности обязательно нужно «представиться» и в Москве, точнее говоря — показать «товар» {{comment|обеим столицам|разным & разно-личным как по форме, так и по содержанию}}. И вот — третья премьера. Спустя почти три года, 21 февраля 1909 года «Божественная поэма» впервые прозвучала в Москве: в {{Википедия|Большой_зал_Московской_консерватории|Большом зале Московской консерватории}} под управлением {{Википедия|Купер,_Эмиль_Альбертович|Эмиля Купера}}.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 587. З.И.Монигетти (до 12 марта, 1909 г., Москва), стр. 525}}</font> А между двумя российскими премьерами симфонию ''так же впервые'' успели исполнить {{Википедия|Альтшулер,_Модест_Исаакович|Модест Альтшулер}} в {{comment|Нью-Йорке|1 марта 1907 года в Карнеги-холле}}<ref name="Скря" />{{rp|567}}<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 516.Т.Ф.Шлёцер-Скрябиной (до 19 февраля, 1907 г., Чикаго), Стр. 464}}</font> и Оскар Фрид ({{Википедия-de|Oskar Fried|Oskar Fried}}) в {{comment|Берлине|5 января 1909 года в концерте берлинского «Общества друзей музыки»}}.<ref name="Скря" />{{rp|619}}<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 581. М.Н.Мейчику (28 декабря 1908 г., Берлин), Стр. 521}}</font>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">... Поворотным пунктом моих отношений со Скрябиным был, одним словом, тот момент, когда он вернулся в первый раз в Москву, когда в концерте русского музыкального общества, под управлением Купера, — тоже одного из первейших и активнейших скрябинистов, — была исполнена, несмотря на страшнейшее противодействие консерваторской партии — «реакционеров», шипевших и строивших всякие козни — Третья симфония и «[[Поэма экстаза (Скрябин)|Поэма Экстаза]]». <small><ref name="Сабаней">{{книга|автор={{Википедия|Сабанеев,_Леонид_Леонидович|Л.Л.Сабанеев}},|заглавие=«Воспоминания о Скрябине»|место=Москва, Неглинный пр., 14|издательство=Музыкальный сектор государственного издательства|год=1925|}}</ref>{{rp|24}}</small><br></blockquote></center>
+— Но вернёмся к премьерам... Впервые в России ''Третья симфония'' была исполнена почти годом позже: 23 февраля 1906 года в Петербурге, в Русском симфоническом концерте в {{Википедия|Санкт-Петербургская_государственная_филармония_им._Д._Д._Шостаковича|Зале Дворянского собрания}} под управлением {{Википедия|Блуменфельд,_Феликс_Михайлович|Феликса Блуменфельда}}.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 470. В.В.Стасову (7 марта 1906 г. Geneve, 2, Chemin de la Fontaine, Servette), стр. 414}}</font> Однако для России одной премьеры в Петербурге было недостаточно. Для полной состоятельности обязательно нужно «представиться» и в Москве, точнее говоря — показать «товар» {{comment|обеим столицам|разным & разно-личным как по форме, так и по содержанию}}. И вот — третья премьера. Спустя почти три года, 21 февраля 1909 года «Божественная поэма» впервые прозвучала в Москве: в {{Википедия|Большой_зал_Московской_консерватории|Большом зале Московской консерватории}} под управлением {{Википедия|Купер,_Эмиль_Альбертович|Эмиля Купера}}.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 587. З.И.Монигетти (до 12 марта, 1909 г., Москва), стр. 525}}</font> А между двумя российскими премьерами симфонию ''так же впервые'' успели исполнить {{Википедия|Альтшулер,_Модест_Исаакович|Модест Альтшулер}} в {{comment|Нью-Йорке|1 марта 1907 года в Карнеги-холле}}<small><small><ref name="Скря" />{{rp|567}}<ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 516.Т.Ф.Шлёцер-Скрябиной (до 19 февраля, 1907 г., Чикаго), Стр. 464}}</font> и Оскар Фрид ({{Википедия-de|Oskar_Fried|Oskar Fried}}) в {{comment|Берлине|5 января 1909 года в концерте берлинского «Общества друзей музыки»}}.<small><small><ref name="Скря" />{{rp|619}}<ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 581. М.Н.Мейчику (28 декабря 1908 г., Берлин), Стр. 521}}</font>
+</div>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">... Поворотным пунктом моих отношений со Скрябиным был, одним словом, тот момент, когда он вернулся в первый раз в Москву, когда в концерте русского музыкального общества, под управлением Купера, — тоже одного из первейших и активнейших скрябинистов, — была исполнена, несмотря на страшнейшее противодействие консерваторской партии — «реакционеров», шипевших и строивших всякие козни — Третья симфония и «[[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">Поэма Экстаза</font>]]».<small><small><ref name="Сабаней">{{книга|автор={{Википедия|Сабанеев,_Леонид_Леонидович|Л.Л.Сабанеев}},|заглавие=«Воспоминания о Скрябине»|место=Москва, Неглинный пр., 14|издательство=Музыкальный сектор государственного издательства|год=1925|}}</ref>{{rp|24}}</small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
 Пожалуй, официальную часть на этом можно закончить. Чтобы начать — нечто совсем другое...
-<br><br clear="all" />
+</div>
+<center><br>
+<div style="width:99%;margin:0 1%;height:6px;background:#DAA666;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div></center>
+<br clear="all"/>
 == <font face="Georgia" size=5 color="#580F05">Божественное вступление ''<small>(...вместо прелюдии...)</small>''</font> ==
-<br>
+<div style="margin:9px 22px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;"><br><br>
-<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">П</font>риступая к новой симфонии... или, точнее сказать, [[Gras innovation|задумывая новое]], ''совершенно новое и особенное сочинение'', Скрябин ещё не знал, в чём именно и как будет выражаться его новейшая новизна и особенная ''особость''. Было только [[Смутные пьесы неясного происхождения, ос.42 (Юр.Ханон)|смутное ощущение]], желание, парение грандиозной и пока невидимой мысли где-то вдали..., одним словом, — ''предчувствие'' чего-то исключительного. — Да, пожалуй, одно ''оно'' и было в самом начале.
+<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">П</font>риступая к новой симфонии... или, точнее сказать, [[Gras innovation|<font color="#551144">задумывая новое</font>]], ''совершенно новое и особенное сочинение'', Скрябин ещё не знал, в чём именно и как будет выражаться его новейшая новизна и особенная ''особость''. Было только [[Смутные пьесы неясного происхождения, ос.42 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">смутное ощущение</font>]], желание, парение грандиозной и пока невидимой мысли где-то вдали..., одним словом, — ''предчувствие'' чего-то исключительного. — Да, пожалуй, одно ''оно'' и было в самом начале.
+</div>
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Неясны желанья во мнѣ и смутны мечты.<br>Я не знаю ещё, что создать, но тѣмъ, что я желаю создать, я уже создаю... <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Неясны желанья во мнѣ и смутны мечты.<br>Я не знаю ещё, что создать, но тѣмъ, что я желаю создать, я уже создаю...<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
-''Предчувствие''... для человека с подвижной психикой и {{comment|сложной нервной организацией|иначе говоря, повышенной чувствительностью и безошибочной интуицией, граничащей с предвидением}}, каким был тонкий и впечатлительный Скрябин, — не просто красивое эфемерное «слово», но одна из основных движущих функций (творчества в том числе): это ''[[Tautos|то́ же]]'' знание, но на порядок выше. И вот это тонкое, эфирное и ещё неведомое содержание столкнулось с «грубой земной реальностью» [[Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)|музыкальной формы]], оркестра, школы и суконной традиции, в конце концов... Казалось бы, налицо — какое-то странное несоответствие... живое лицо Скрябина и рядом — «живой монумент классической симфонии» — в огромных стоптанных башмаках [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|имени Бетховена]]-[[Романсы на стихи Чайковского, ос.63 (Юр.Ханон)|Чайковского]] и не по росту долгополом сюртуке любимого {{comment|дедушки|Фредерика Шопена}}... Нелепое, комичное и странное сочетание. До того странное, что остаётся только подивиться, — ''как'' и ''каким образом'' крайне подвижному и нервному Скрябину всё же удалось доплестись в этом пыльном старье до конечного пункта и дописать свою {{comment|тяжеловесную|совсем не по росту его высокой идее}} партитуру?..
+''Предчувствие''... для человека с подвижной психикой и {{comment|сложной нервной организацией|иначе говоря, повышенной чувствительностью и безошибочной интуицией, граничащей с предвидением}}, каким был тонкий и впечатлительный Скрябин, — не просто красивое эфемерное «слово», но одна из основных движущих функций (творчества в том числе): это ''[[Tautos|<font color="#551144">то́ же</font>]]'' знание, но на порядок выше. И вот это тонкое, эфирное и ещё неведомое содержание столкнулось с «грубой земной реальностью» [[Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)|<font color="#551144">музыкальной формы</font>]], оркестра, школы и суконной традиции, в конце концов... Казалось бы, налицо — какое-то странное несоответствие... живое лицо Скрябина и рядом — «живой монумент классической симфонии» — в огромных стоптанных башмаках [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|<font color="#551144">имени Бетховена</font>]]-[[Романсы на стихи Чайковского, ос.63 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Чайковского</font>]] и не по росту долгополом сюртуке любимого {{comment|дедушки|Фредерика Шопена}}... Нелепое, комичное и странное сочетание. До того странное, что остаётся только подивиться, — ''как'' и ''каким образом'' крайне подвижному и нервному Скрябину всё же удалось доплестись в этом пыльном старье до конечного пункта и дописать свою {{comment|тяжеловесную|совсем не по росту его высокой идее}} партитуру?..
+</div>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">...Про третью симфонию он всегда всё-таки говорил с любовью. «Финал я до сих пор люблю по-настоящему, хотя он ещё в классическом плане. В первой теме первой части есть нечто такое, знаете — ''бетховенское'' (он сказал это не без некоторой иронии). Только она инструментована ещё не хорошо» — добавлял он.<br>Я как-то ему сказал, что меня не удовлетворяет особенно инструментовка начала адажио: «зачем это вы поручили духовым, А.Н.? ведь это очень грубо, очень реально звучит»...<br>«Я тут хотел, чтобы ''был как бы орга́н''», — сказал Скрябин. «Удалённый орга́н — а для этого надо было духовые»...<br>«Я тогда инструментовал по глазуновской системе, с удвоениями. Только в «[[Поэма экстаза (Скрябин)|поэме Экстаза]]» я уже стал прибегать к чистым тембрам». <small><ref name="Сабаней"/>{{rp|142}}</small><br></blockquote></center>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">...Про третью симфонию он всегда всё-таки говорил с любовью. «Финал я до сих пор люблю по-настоящему, хотя он ещё в классическом плане. В первой теме первой части есть нечто такое, знаете — ''бетховенское'' (он сказал это не без некоторой иронии). Только она инструментована ещё не хорошо» — добавлял он.<br>Я как-то ему сказал, что меня не удовлетворяет особенно инструментовка начала адажио: «зачем это вы поручили духовым, А.Н.? ведь это очень грубо, очень реально звучит»...<br>«Я тут хотел, чтобы ''был как бы орга́н''», — сказал Скрябин. «Удалённый орга́н — а для этого надо было духовые»...<br>«Я тогда инструментовал по глазуновской системе, с удвоениями. Только в «[[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">поэме Экстаза</font>]]» я уже стал прибегать к чистым тембрам».<small><small><ref name="Сабаней"/>{{rp|142}}</small></small><br></blockquote></center>
 {| style="float:right;width:199px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:188px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:200px;text-align:center;color:#551111;font:normal 11px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
    | [[Файл:Scriabine (Moskau-1897).jpg|188px|link=Странное сочетание (Скрябин)|...предварительное лицо...]]
    |-
-   | <small>[[Александр Скрябин|Скрябин]] <small>''({{comment|до|за пять лет}} Божественной поэмы)''</small> <ref><font color="green">''Иллюстрация.''</font> — [[Александр Скрябин]] (нескончаемых) времён своего «[[Странное сочетание (Скрябин)|Фортепианного концерта]]», фотография накануне женитьбы (и в связи с ней). Москва, 1897 г.</ref></small>
+   | [[Александр Скрябин|<font color="#551144">Скрябин</font>]] <small>''({{comment|до|за пять лет}} Божественной поэмы)'' <small><ref><font color="#233223">Иллюстрация</font> — [[Александр Скрябин, к 121-летию (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Александр Скрябин</font>]] (нескончаемых) времён своего «[[Странное сочетание (Скрябин)|<font color="#551144">Фортепианного концерта</font>]]», фотография накануне женитьбы (и в связи с ней). Мосва, 1897 г.</ref></small></small>
 |}
 |}
-— Пожалуй, ещё и по этой причине [[Processe|процесс]] ''несколько'' затянулся... Пытаясь соединить несоединимое и примирить непримиримое, автор слишком долго вынашивал <small>(почти три года)</small>, слишком часто переделывал, отвлекался и откладывал, и ещё чаще не мог заставить себя записать в партитурные листы хоть что-нибудь, уже вполне «{{comment|округлённое|законченное}}», не дожидаясь очередного окончательного округления и оформления материала в голове... ''Слишком'' (с лишко́м) — много, долго, тяжело, мучительно и медленно делалась и переделывалась в голове новая [[Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)|идея, схема, конструкция]]..., и слишком много в этот период произошло событий вокруг и внутри автора..., оставивших заметные отпечатки и {{comment|следы|ног}} на всей симфонии. Необычная и нездешняя ''([[Nietzsche contra Khanon|по ту сторону]] музыки)'', вымученная и скоро постаревшая ''(от долгого и томительного завершения)'', но при этом удивительная и прекрасная — такой она выглядит и сегодня: словно впервые очнувшаяся после долгой болезни, чтобы жадно вдохнуть полной грудью воздух, удивиться небывалой свежести Природы и ощутить в себе новые живительные {{comment|силы|небесные}}...<ref group="комм.">Пожалуй, и сам Скрябин мало чем отличался в те годы от больного страдальца и с трудом выбирался из депрессии, «схваченной» от перенапряжения и переутомления вследствие бурной консерваторской и общественной деятельности, и подавленного состояния, связанного с уходом Митрофана Беляева, искреннего близкого друга, покровителя, почти отца и горячего поклонника в одном добром и щедром лице. Чтобы восстановить здоровье и {{comment|оправиться|насколько это было возможно, конечно же...}} от тяжёлого психического потрясения, композитору на несколько месяцев пришлось забросить любую работу и предаваться ничегонеделанью.</ref>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+— Пожалуй, ещё и по этой причине [[Processe|<font color="#551144">процесс</font>]] ''несколько'' затянулся... Пытаясь соединить несоединимое и примирить непримиримое, автор слишком долго вынашивал <small>(почти три года)</small>, слишком часто переделывал, отвлекался и откладывал, и ещё чаще не мог заставить себя записать в партитурные листы хоть что-нибудь, уже вполне «{{comment|округлённое|законченное}}», не дожидаясь очередного окончательного округления и оформления материала в голове... ''Слишком'' (с лишко́м) — много, долго, тяжело, мучительно и медленно делалась и переделывалась в голове новая [[Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)|<font color="#551144">идея, схема, конструкция</font>]]..., и слишком много в этот период произошло событий вокруг и внутри автора..., оставивших заметные отпечатки и {{comment|следы|ног}} на всей симфонии. Необычная и нездешняя ''([[Nietzsche contra Khanon|<font color="#551144">по ту сторону</font>]] музыки)'', вымученная и скоро постаревшая ''(от долгого и томительного завершения)'', но при этом удивительная и прекрасная — такой она выглядит и сегодня: словно впервые очнувшаяся после долгой болезни, чтобы жадно вдохнуть полной грудью воздух, удивиться небывалой свежести Природы и ощутить в себе новые живительные {{comment|силы|небесные}}...<small><small><ref group="комм.">Пожалуй, и [[Александр Скрябин, к 120-летию (Юр.Ханон)|<font color="#551144">сам Скрябин</font>]] мало чем отличался в те годы от больного страдальца и с трудом выбирался из депрессии, «схваченной» от перенапряжения и переутомления вследствие бурной консерваторской и общественной деятельности, и подавленного состояния, связанного с уходом Митрофана Беляева, искреннего близкого друга, покровителя, почти отца и горячего поклонника в одном добром и щедром лице. Чтобы восстановить здоровье и {{comment|оправиться|насколько это было возможно, конечно же...}} от тяжёлого [[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|<font color="#551144">психического потрясения</font>]], композитору на несколько месяцев пришлось забросить любую работу и предаваться ничегонеделанью.</ref></small></small>
-Однако вернёмся к нашим башмакам. — Несмотря на свой {{comment|почти солидный|«уже не детский»}} возраст и успешное профессорство в консерватории, над Скрябиным всё ещё {{comment|стоял|(буквально: над душой)}} дух ученичества, который нужно было ''преодолевать и бороть''. Для всего московского окружения и даже для самого себя, он ещё оставался «учеником» <small>(хоть и с двумя симфониями в портфеле)</small>, постоянно под отеческим, цепким глазом и присмотром своих фортепианно-контрапунктных отцов-профессоров — {{Википедия|Сафонов,_Василий_Ильич|Сафонова}} и {{Википедия|Танеев,_Сергей_Иванович|Танеева}}. — Это они <small>(когда-то в детстве)</small> заставляли его заниматься [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|бетховенами]], {{Википедия|Шлёцер,_Павел_Юльевич|шлёцерами}}, {{comment|исламеями|виртуозная фортепианная фантазия Балакирева на восточные темы}}, {{Википедия|Лист,_Ференц|ли́стами}} и {{Википедия|фуга|фугами}}... Да, детские стереотипы самые яркие и крепкие, они впиваются в мозг мёртвой хваткой, оставляя до конца жизни рубцы и шрамы. Особенно хваткими и устойчивыми оказываются {{comment|потрясения и стрессы|(стрессы – не всегда «дурные», они также могут быть и вполне «хорошими»)}}, отпечатываясь в памяти словно картинка с мелкими подробностями и пережитыми ощущениями. Для Скрябина-композитора таким замыкающим и сковывающим рубцом стали танеевские (тюремные) занятия по контрапункту и фуге, требующие невозможной для него усидчивости, — позднее к ним присоединились постылая (нормативная) инструментовка в классе {{Википедия|Аренский,_Антон_Степанович|Аренского}} с плотной и грубой, как замазка, {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|глазуновской}} оркестровкой.
+Однако вернёмся к нашим башмакам. — Несмотря на свой {{comment|почти солидный|«уже не детский»}} возраст и успешное профессорство в консерватории, над Скрябиным всё ещё {{comment|стоял|(буквально: над душой)}} дух ученичества, который нужно было ''преодолевать и бороть''. Для всего московского окружения и даже для самого себя, он ещё оставался «учеником» <small>(хоть и с двумя симфониями в портфеле)</small>, постоянно под отеческим, цепким глазом и присмотром своих фортепианно-контрапунктных отцов-профессоров — [[Василий Сафонов (Скрябин. Лица)‏|<font color="#551144">Сафонова</font>]] и [[Сергей Танеев (Скрябин. Лица)‏|<font color="#551144">Танеева</font>]]. — Это они <small>(когда-то в детстве)</small> заставляли его заниматься [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|<font color="#551144">бетховенами</font>]], {{Википедия|Шлёцер,_Павел_Юльевич|шлёцерами}}, {{comment|исламеями|виртуозная фортепианная фантазия Балакирева на восточные темы}}, {{Википедия|Лист,_Ференц|ли́стами}} и фугами... Да, детские стереотипы самые яркие и крепкие, они впиваются в мозг мёртвой хваткой, оставляя до конца жизни рубцы и шрамы. Особенно хваткими и устойчивыми оказываются {{comment|потрясения и стрессы|(стрессы – не всегда «дурные», они также могут быть и вполне «хорошими»)}}, отпечатываясь в памяти словно картинка с мелкими подробностями и пережитыми ощущениями. Для Скрябина-композитора таким замыкающим и сковывающим рубцом стали [[Сергей Танеев (Скрябин. Лица)‏|<font color="#551144">танеевские</font>]] (почти тюремные) занятия по контрапункту и фуге, требующие невозможной для него усидчивости, — позднее к ним присоединились постылая (нормативная) инструментовка в классе {{Википедия|Аренский,_Антон_Степанович|Аренского}} с плотной и грубой, как замазка, {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|глазуновской}} оркестровкой.
+</div>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">... Говоря о второй и третьей симфонии, он очень любил указывать на их контрапунктическую сложность: «Здесь у меня по три, а во второй симфонии даже четыре темы вместе соединены. И вы знаете, я никогда их не сочинял заранее так, чтобы они могли быть соединены, они соединялись порознь, каждая в своё время, а потом как-то ''сами соединялись''. Я показывал это тогда Танееву, а он не хотел верить, что они сами соединялись. Только в финале 3-й симфонии я сначала сочинил все темы в соединении»... <small><ref name="Сабаней" />{{rp|142-143}}</small><br></blockquote></center>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">... Говоря о второй и третьей симфонии, он очень любил указывать на их контрапунктическую сложность: «Здесь у меня по три, а во второй симфонии даже четыре темы вместе соединены. И вы знаете, я никогда их не сочинял заранее так, чтобы они могли быть соединены, они соединялись порознь, каждая в своё время, а потом как-то ''сами соединялись''. Я показывал это тогда [[Сергей Танеев (Скрябин. Лица)|<font color="#551144">Танееву</font>]], а он не хотел верить, что они сами соединялись. Только в финале 3-й симфонии я сначала сочинил все темы в соединении»...<small><small><ref name="Сабаней" />{{rp|142-143}}</small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
-Стоит ли удивляться, что Скрябин подошёл к новой «небывалой» симфонии слегка дезорганизованным и почти с пустыми руками. Без определённого (читай, конкретного) замысла и плана..., как-то предполагалось, что он должен снизойти «сам» и (по мановению {{comment|волшебной|не дирижёрской}} палочки) осенить предвечным светом [[Вселенский разум себя (Натур-философия натур)|вдохновенный разум]]..., сто́ит только приняться за работу. Буквально на одном предчувствии, без плана формы и развития будущего музыкального материла и, наконец, без чёткого «слуха»: как это всё должно звучать в реальном оркестре. Пожалуй, только одно было в избытке — желание и намерение написать грандиозную, {{comment|невиданную|а также неслыханную}} и совершенно особую симфонию... А уж как и из чего она образуется – это должно было проявиться и осенить как-нибудь само, словно бы из ниоткуда. И в таком дисбалансе преобладания желания над пониманием, эмоций над рассудком — и появились первые эмбрионы будущей «Божественной поэмы».
+Стоит ли удивляться, что Скрябин подошёл к новой «небывалой» симфонии слегка дезорганизованным и почти с пустыми руками. Без определённого (читай, конкретного) замысла и плана..., как-то предполагалось, что он должен снизойти «сам» и (по мановению {{comment|волшебной|не дирижёрской}} палочки) осенить предвечным светом [[Вселенский разум себя (Натур-философия натур)|<font color="#551144">вдохновенный разум</font>]]..., сто́ит только приняться за работу. Буквально на одном предчувствии, без плана формы и развития будущего музыкального материла и, наконец, без чёткого «слуха»: как это всё должно звучать в реальном оркестре. Пожалуй, только одно было в избытке — желание и намерение написать грандиозную, {{comment|невиданную|а также неслыханную}} и совершенно особую симфонию... А уж как и из чего она образуется – это должно было проявиться и осенить как-нибудь само, словно бы из ниоткуда. И в таком дисбалансе преобладания желания над пониманием, эмоций над рассудком — и появились первые эмбрионы будущей «Божественной поэмы».
-Отдельной трудностью было несоответствие между масштабом задач и размерами опыта... Несмотря на две уже написанные и исполненные симфонии, каждый новый «большой [[Symphonisme|симфонический замах]]» давался фортепианно-салонному композитору Скрябину с ощутительным трудом. И первые смутные силуэты Третьей симфонии рисовались скорее как мечты..., в густых облаках триумфально-победного сияния. В конце концов, при грандиозности замыслов, на карту была поставлена некая человеческая и композиторская сверх’цель: вопреки всему, он должен был превозмочь, удивить, доказать, убедить, победить и превзойти. Но какие средства для этого выбрать? Где взять? Чего-то своего, [[Gras innovation|новоизобретённого]] у Скрябина к тому времени ещё не было, а потому пришлось «довериться» старому, доброму и вечному... Традиции, влиянию, вкусам... Чтобы заслужить [[Любители и любовники (Из музыки и обратно)|одобрение профессионалов]]..., учителей и коллег. – Начать со строгой классической формы, попытаться «правильно» (как в учебниках гармонии, полифонии и контрапункта и проч.) развить тематический материал, доверившись доброй, веками проверенной тональности до минор. Предположим, тональность ещё можно было выбрать, именно «выбрать», но всё остальное – оказалось возможным только ''принять'' как должное..., потому что это была всё-таки симфония... И потому что ''все'' так пишут, как полагается..., и чтобы доказать своё право на существование в этом мире, нужно и необходимо начинать как все, на принятом и понятном языке, сочетая невиданное ([[Смутные пьесы неясного происхождения, ос.42 (Юр.Ханон)|пока смутное]]) новаторство — с махровой традицией. В конце концов, за сочинение Третьей симфонии Скрябин взялся занимая должность «ординарного профессора» консерватории... А потому, оставаясь в столь тесных и неудобных для себя границах и рамках, Скрябину приходилось то и дело оглядываться на коллег и сверстников (а сколько уже́ [[Странное сочетание (Скрябин)|Серёжа Рахманинов]] написал симфоний, опер, концертов?...), торопиться, нервничать, недоумевать и огорчаться своей нерасторопности, медлительности, да ещё стараться идти в «ногу со временем».
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Моя юность — это высшая точка напряженія [[Поэма томления (Скрябин)‏‎|<font color="#F6991C">томленія</font>]] міровой скорби (міра).<br>Моё настоящее — это высшая точка блаженства и свободы, побѣда надъ скорбью. <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
-Вместе с тем, Скрябину было унизительно мало — ''просто'' занять своё место среди [[Любители и любовники (Из музыки и обратно)|клана профессионалов]]..., для него это была не цель... Ему было нужно неизмеримо больше – грандиознее, глубже, выше, шире, неохватнее... — Создать нечто невиданное, небывалое и грандиозное, что сразу вышло бы за границы всех прецедентов и ожиданий..., но, в [[Tautos|то же самое]] время, не было отвергнутым..., оставшись — понятным, понятым и принятым средой. Прежде всего, профессиональной средой, а затем — и всеми остальными. В такую гиперболизированную, утрированную и почти болезненную ситуацию соединить несоединимое, доказать, что ''«я могу, я есть»'', — Скрябина поставил прорыв внутренних комплексов, от которых он глубоко страдал всю первую половину своей жизни... Наиболее чувствительными и болезненными среди этих комплексов были, конечно же, его [[Три Экстремальные Симфонии, ос.60 (Юр.Ханон)|экстремально]] маленький рост, эмоциональная неудовлетворённость (на тот момент), несбывшиеся ожидания после женитьбы, скованность, неуверенность в себе, – которые в сочетании с тонкой внутренней организацией, нервной подвижностью, гипертрофированным самолюбием, пониманием собственного достоинства и завышенной самооценкой выдавали агрессивную смесь для творческой самореализации. Скрябину постоянно «чего-то не хватало». Не хватало воли вовремя сосредоточиться и усадить себя за работу. Не хватало терпения обуздать свою порывистость и переменчивость. Не хватало сил преодолеть окружающую его густую повседневную инертность: домашний быт, житейские и семейные дрязги, постоянную нехватку средств существования, брюзжание и недовольства шаркающего «{{comment|папы|Ивана Христофоровича}}» и шамкающей «{{comment|тёти|Иды}}», светские визиты и праздники, на которые «нельзя было» не пойти, консерваторское профессорство и ученики, короче говоря, вся суета, отнимавшая творческие силы.
+Отдельной трудностью было несоответствие между масштабом задач и размерами опыта... Несмотря на две уже написанные и исполненные симфонии, каждый новый «большой [[Symphonisme|<font color="#551144">симфонический замах</font>]]» давался фортепианно-салонному композитору Скрябину с ощутительным трудом. И первые смутные силуэты Третьей симфонии рисовались скорее как мечты..., в густых облаках триумфально-победного сияния. В конце концов, при грандиозности замыслов, на карту была поставлена некая человеческая и композиторская сверх’цель: вопреки всему, он должен был превозмочь, удивить, доказать, убедить, победить и превзойти. Но какие средства для этого выбрать? Где взять? Чего-то своего, [[Gras innovation|<font color="#551144">новоизобретённого</font>]] у Скрябина к тому времени ещё не было, а потому пришлось «довериться» старому, доброму и вечному... Традиции, влиянию, вкусам... Чтобы заслужить [[Любители и любовники (Из музыки и обратно)|<font color="#551144">одобрение профессионалов</font>]]..., учителей и коллег. – Начать со строгой классической формы, попытаться «правильно» (как в учебниках гармонии, полифонии и контрапункта и проч.) развить тематический материал, доверившись доброй, веками проверенной тональности до минор. Предположим, тональность ещё можно было выбрать, именно «выбрать», но всё остальное – оказалось возможным только ''принять'' как должное..., потому что это была всё-таки симфония... И потому что ''все'' так пишут, как полагается..., и чтобы доказать своё право на существование в этом мире, нужно и необходимо начинать как все, на принятом и понятном языке, сочетая невиданное ([[Смутные пьесы неясного происхождения, ос.42 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">пока смутное</font>]]) новаторство — с махровой традицией. В конце концов, за сочинение Третьей симфонии Скрябин взялся занимая должность «ординарного профессора» консерватории... А потому, оставаясь в столь тесных и неудобных для себя границах и рамках, Скрябину приходилось то и дело оглядываться на коллег и сверстников (а сколько уже́ [[Странное сочетание (Скрябин)|<font color="#551144">Серёжа Рахманинов</font>]] написал симфоний, опер, концертов?...), торопиться, нервничать, недоумевать и огорчаться своей нерасторопности, медлительности, да ещё стараться идти в «ногу со временем».
+</div>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Моя юность — это высшая точка напряженія [[Поэма томления (Скрябин)‏‎|<font color="#F6991C">томленія</font>]] міровой скорби (міра).<br>Моё настоящее — это высшая точка блаженства и свободы, побѣда надъ скорбью.<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+Вместе с тем, Скрябину было унизительно мало — ''просто'' занять своё место среди [[Любители и любовники (Из музыки и обратно)|<font color="#551144">клана профессионалов</font>]]..., для него это была не цель... Ему было нужно неизмеримо больше – грандиознее, глубже, выше, шире, неохватнее... — Создать нечто невиданное, небывалое и грандиозное, что сразу вышло бы за границы всех прецедентов и ожиданий..., но, в [[Tautos|<font color="#551144">то же самое</font>]] время, не было отвергнутым..., оставшись — понятным, понятым и принятым средой. Прежде всего, профессиональной средой, а затем — и всеми остальными. В такую гиперболизированную, утрированную и почти болезненную ситуацию соединить несоединимое, доказать, что ''«я могу, я есть»'', — Скрябина поставил прорыв внутренних комплексов, от которых он глубоко страдал всю первую половину своей жизни... Наиболее чувствительными и болезненными среди этих комплексов были, конечно же, его [[Три Экстремальные Симфонии, ос.60 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">экстремально</font>]] маленький рост, эмоциональная неудовлетворённость (на тот момент), несбывшиеся ожидания после женитьбы, скованность, неуверенность в себе, – которые в сочетании с тонкой внутренней организацией, нервной подвижностью, гипертрофированным самолюбием, пониманием собственного достоинства и завышенной самооценкой выдавали агрессивную смесь для творческой самореализации. Скрябину постоянно «чего-то не хватало». Не хватало воли вовремя сосредоточиться и усадить себя за работу. Не хватало терпения обуздать свою порывистость и переменчивость. Не хватало сил преодолеть окружающую его густую повседневную инертность: домашний быт, житейские и семейные дрязги, постоянную нехватку средств существования, брюзжание и недовольства шаркающего «{{comment|папы|Ивана Христофоровича}}» и шамкающей «{{comment|тёти|Иды}}», светские визиты и праздники, на которые «нельзя было» не пойти, консерваторское профессорство и ученики, короче говоря, вся суета, отнимавшая творческие силы.
+</div>
 <center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">... Про третью симфонию он рассказывал со смехом, как бы в виде иллюстрации к тому, как ему когда-то приходилось работать и в каких условиях <small>''(это было ещё при Вере Ивановне — его первой жене)''</small>, «Вы знаете, Л.Л., какая была атмосфера!.. Я, например, сижу и работаю над третьей симфонией, даже помню это как раз вторая тема финала была, а Иван Христофорович <small>''(отец В.И.Скрябиной — тесть А.Н.)''</small> ходил в соседней комнате в туфлях и халате и приговаривал: «кто знает, кто знает, — может из него что и выйдет!»<br>
-«Правда, как это мило» — спрашивал А.Н. «А у меня тогда уже две симфонии были и исполненные»... <small><ref name="Сабаней" />{{rp|141-142}}</small><br></blockquote></center>
+«Правда, как это мило» — спрашивал А.Н. «А у меня тогда уже две симфонии были и исполненные»...<small><small><ref name="Сабаней"/>{{rp|141-142}}</small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
-И всё это проходило на фоне резкого ускорения, почти взрывного личностного роста... И если начинал писать симфонию ''композитор музыки'' Скрябин, то заканчивал — уже ''композитор мысли'', визионер, ''доктринёр'' и почти ''мессия''. Проходя (между делом) важнейший путь глубокой внутренней трансформации, настоящий переворот, перерождение и переход из ''состояния покоя'' (стагнации) в ''состояние движения'' (активного роста), [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|шаг за шагом]], он продвигался дальше — в состояние изменённого сознания. Несмотря на обрывочную работу с периодическими откладываниями и округлениями, внутренняя мистерия (или революция) происходила прежде всего — ''внутри композитора Скрябина'', там совершался плавный поворот — от замкнутой в квадрат музыкальной симфонии к бесконечно текучей «Божественной поэме». И чем ярче и отчётливее выходила на первый план поэма, тем дальше отодвигалось — её завершение... С появлением новых образов и идей Скрябин вынужден был снова и снова переделывать, переписывать, перелицовывать и план, и материал..., вносить всякий раз поправки и изменения в уже готовый (нотный) материал, а то и выбрасывать всё безнадёжно «устаревшее», [[Gras innovation|переписывая наново]] отдельные куски, чтобы содержимое этой симфонии снова соответствовало идее и, желательно, форме... Но именно здесь (чуть позднее) и обнаружилась божественная «беда» всей симфонии... Как «оказалось» в результате мучительных переделок, ''такой'' формы, способной вместить «сверх’человеческие» замыслы и намерения Скрябина, ''ещё'' не существовало, а сделанная ранее – в ходе переделок постепенно оплывала, распухала и становилась грузной...
+И всё это проходило на фоне резкого ускорения, почти взрывного личностного роста... И если начинал писать симфонию ''композитор музыки'' Скрябин, то заканчивал — уже ''композитор мысли'', визионер, ''доктринёр'' и почти ''мессия''. Проходя (между делом) важнейший путь глубокой внутренней трансформации, настоящий переворот, перерождение и переход из ''состояния покоя'' (стагнации) в ''состояние движения'' (активного роста), [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">шаг за шагом</font>]], он продвигался дальше — в состояние изменённого сознания. Несмотря на обрывочную работу с периодическими откладываниями и округлениями, внутренняя мистерия (или революция) происходила прежде всего — ''внутри композитора Скрябина'', там совершался плавный поворот — от замкнутой в квадрат музыкальной симфонии к бесконечно текучей «Божественной поэме». И чем ярче и отчётливее выходила на первый план поэма, тем дальше отодвигалось — её завершение... С появлением новых образов и идей Скрябин вынужден был снова и снова переделывать, переписывать, перелицовывать и план, и материал..., вносить всякий раз поправки и изменения в уже готовый (нотный) материал, а то и выбрасывать всё безнадёжно «устаревшее», [[Gras innovation|<font color="#551144">переписывая наново</font>]] отдельные куски, чтобы содержимое этой симфонии снова соответствовало идее и, желательно, форме... Но именно здесь (чуть позднее) и обнаружилась божественная «беда» всей симфонии... Как «оказалось» в результате мучительных переделок, ''такой'' формы, способной вместить «сверх’человеческие» замыслы и намерения Скрябина, ''ещё'' не существовало, а сделанная ранее – в ходе переделок постепенно оплывала, распухала и становилась грузной...
-И здесь скрывалась главная ''«проблема преодоления»:'' высокие, совсем не земные и уже не образы, а скорее чувственные мыслеформы, грёзы и мечтания, всё это невидимое (глазу), эфирно-эфемерное, грандиозное и недосягаемое – столкнулось с косным земным притяжением в виде традиционной (в данном случае, нелепой) классической формы с застывшими профессиональными правилами организации и [[constructio|структуры]].
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Я создаю міръ игрою моего настроенія, своей улыбкой, своимъ вздохомъ, лаской, гнѣвомъ, надеждой, сомнѣньемъ. <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
-Здесь я постаралась обозначить немногие (но явные) причины странной растянутости и тяжеловесности «Божественной» симфонии-поэмы. Несмотря на публичный успех, одобрение и признание (наконец-то автора стали считать за «большого композитора»), для самого Скрябина — творца новой идеи и смысла, это был очевидный «провал». Впрочем, провал — не в смысле неудачи или кризиса, но как [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|явный шаг назад]], небольшое отступление, возможно, ради того, чтобы оттолкнуться и рывком перемахнуть — на свой новый уровень... (Так было. Однако, вернёмся к началу.)
-<br><br clear="all" />
+И здесь скрывалась главная ''«проблема преодоления»:'' высокие, совсем не земные и уже не образы, а скорее чувственные мыслеформы, грёзы и мечтания, всё это невидимое (глазу), эфирно-эфемерное, грандиозное и недосягаемое – столкнулось с косным земным притяжением в виде традиционной (в данном случае, нелепой) классической формы с застывшими профессиональными правилами организации и [[constructio|<font color="#551144">структуры</font>]].
+</div>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Я создаю міръ игрою моего настроенія, своей улыбкой, своимъ вздохомъ, лаской, гнѣвомъ, надеждой, сомнѣньемъ.<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+Здесь я постаралась обозначить немногие (но явные) причины странной растянутости и тяжеловесности «Божественной» симфонии-поэмы. Несмотря на публичный успех, одобрение и признание (наконец-то автора стали считать за «большого композитора»), для самого Скрябина — творца новой идеи и смысла, это был очевидный «провал». Впрочем, провал — не в смысле неудачи или кризиса, но как [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">явный шаг назад</font>]], небольшое отступление, возможно, ради того, чтобы оттолкнуться и рывком перемахнуть — на свой новый уровень... (Так было. Однако, вернёмся к началу.)
+</div>
+<center><br>
+<div style="width:99%;margin:0 1%;height:6px;background:#DAA666;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div></center>
+<br clear="all"/>
 == <font face="Georgia" size=5 color="#580F05">Божественные формы ''<small>(...их образование...)</small>''</font> ==
-<font style="font:bold 0.90rem 'Times New Roman';">
+<font style="font:normal 0.90rem 'Times New Roman';">
-:«Божественная поэма» — {{comment|программный|имея в виду программу философскую, а не литературную}} симфонический цикл, занимающий ярко выраженное переходное место в творчестве Скрябина и, как следствие, представляющий собой синтез двух жанров: симфонии, как (многочастного) {{Википедия|Сонатно-симфонический_цикл|сонатно-симфонического цикла}}, и (одночастной) {{Википедия|Симфоническая_поэма|симфонической поэмы}}.</font><br>
+:«Божественная поэма» — {{comment|программный|имея в виду программу философскую, а не литературную}} симфонический цикл, занимающий ярко выраженное переходное место в творчестве Скрябина и, как следствие, представляющий собой синтез двух жанров: симфонии, как (многочастного) [[Три одинаковые сонатины, ос.58 (Юр.Ханон)‏‎|<font color="#551144">сонатно-симфонического цикла</font>]], и (одночастной) {{Википедия|Симфоническая_поэма|симфонической поэмы}}.</font><br>
 ::::::''— Ну..., и так далее...''
-<br>
+<div style="margin:0px 5px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;"><br>
-<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">Т</font>аким (или примерно таким) жёваным языком можно было бы разговаривать, к примеру, на лекции для студентов училища, в учебнике музыкальной литературы или очередной профессиональной энциклопедии. Однако в этом скупом описании отсутствует ... ''нечто'' крайне важное (возможно, даже ''самое'' важное) для всего скрябинского творчества... Прежде всего — понимание и акцент на той ''переходной'' роли третьей симфонии, во время работы над которой произошёл {{comment|поворот|практически, переворот!}} к совершенно новой системе ценностей. И что же мы можем понять в результате... без этого «главного»? Когда ничуть не понятно, в чём же она заключается, эта хвалёная «суть» ''переходного сочинения'' — и даже близко не ставится краеугольный вопрос: ''что́ это'' за {{comment|переход|не Суворова же — через Альпы!}}, ''какова'' его причина, ''где'' он происходил, в чём выражался и куда привёл...
+<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:27px 5px 5px 0;">Т</font>аким (или примерно таким) жёваным языком можно было бы разговаривать, к примеру, на лекции для студентов училища, в учебнике музыкальной литературы или очередной профессиональной энциклопедии. Однако в этом скупом описании отсутствует ... ''нечто'' крайне важное (возможно, даже ''самое'' важное) для всего скрябинского творчества... Прежде всего — понимание и акцент на той ''переходной'' роли третьей симфонии, во время работы над которой произошёл {{comment|поворот|практически, переворот!}} к совершенно новой системе ценностей. И что же мы можем понять в результате... без этого «главного»? Когда ничуть не понятно, в чём же она заключается, эта хвалёная «суть» ''переходного сочинения'' — и даже близко не ставится краеугольный вопрос: ''что́ это'' за {{comment|переход|не Суворова же — через Альпы!}}, ''какова'' его причина, ''где'' он происходил, в чём выражался и куда привёл...
 ::И в самом деле: учебники и энциклопедии ответами на подобные вопросы не грешат. А значит, согрешить предстоит нам..., за них.
 ::::::— {{comment|Итак|Also, — как говорил Фридрих Ницше, возлюбленный Автором во времена написания «Божественной поэмы»}}...
+</div>
 {| style="float:right;width:199px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:188px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:200px;text-align:center;color:#551111;font:normal 12px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
    | [[Файл:A.Nikish.jpg|188px|link=Из музыки и обратно|...первый дирижёр Божественной поэмы...]]
    |-
-   | <small>Артур Никиш</small>
+   | Артур Никиш
 |}
 |}
-Как уже было сказано выше, ''«Божественная поэма»'' появилась принципиально позже «Третьей Симфонии», поначалу задуманной как вполне нормальный (внешне) четырёхчастный [[Symphonisme|сонатно-симфонический]] цикл.<ref group="комм.">Нужно сказать, что подобная (практически, махровая по своей ретроградности) задумка оказалась совершенно нетрадиционной — для творчества Скрябина. Первые две его симфонии были задуманы шестичастными. Первая таковой и оказалась. Вторая — [[Processe|в процессе]] написания (и разговоров с ворчащими дирижёрами и издателями) была сокращена (всего!) до пяти частей. И вот, наконец — революционное решение. Скрябин решает: его третья симфония будет состоять из четырёх частей! Поистине — взрыв новаторства (в начале XX века).</ref> Однако, такое странное решение было принято вовсе ''не калькой'' с [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|бетховенского норматива]] симфонии, но стало результатом двойной трансформации – и формы, и содержания... Вот почему нельзя не учитывать: «Божественная поэма» — больше чем просто очередное сочинение, это — в чистом виде ''[[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)|болезнь роста]]'', сложный психологический портрет, живое свидетельство внутренней и внешней жизни своего автора. Задавшись такой целью, можно проследить по партитуре процесс постепенного перерождения бывшей симфонии — в будущую поэму..., когда, постепенно пропитываясь вселенской идеей из области над’музыкального и над’человеческого пространства, чисто музыкальные мысли (или образы) превращаются в отпечатки понятий и схем [[Processe|философского процесса]]. А в результате этот опус сыграл роль [[Treppe|необходимой ступени]] и, если угодно, лабораторного препарата между прежним (музыкальным) Скрябиным и новым (идеологическим), тем самым выполнив функцию своеобразного предбанника «[[Поэма экстаза (Скрябин)|Поэмы Экстаза]]».<ref group="комм.">Эта мысль тем более понятна, если вспомнить, что над «[[Поэма экстаза (Скрябин)|Поэмой Экстаза]]» Скрябин с большим увлечением (и свежестью) начал работать ещё во времена ''«чуть за середину»'' «Божественной поэмы».</ref>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
-::Примерно таким же образом «[[Предварительное Действо (Скрябин)|Предварительное действие]]» станет {{comment|своеобразным|оттягивающим и тормозящим}} прологом [[Мистерия (Скрябин)|Мистерии]].
+Как уже было сказано выше, ''«Божественная поэма»'' появилась принципиально позже «Третьей Симфонии», поначалу задуманной как вполне нормальный (внешне) четырёхчастный [[Symphonisme|<font color="#551144">сонатно-симфонический</font>]] цикл.<small><small><ref group="комм.">Нужно сказать, что подобная (практически, махровая по своей ретроградности) задумка оказалась совершенно нетрадиционной — для творчества Скрябина. Первые две его симфонии были задуманы шестичастными. Первая таковой и оказалась. Вторая — [[Processe|<font color="#551144">в процессе</font>]] написания (и разговоров с ворчащими дирижёрами и издателями) была сокращена (всего!) до пяти частей. И вот, наконец — революционное решение. Скрябин решает: его третья симфония будет состоять из четырёх частей! Поистине — взрыв новаторства (в начале XX века).</ref></small></small> Однако, такое странное решение было принято вовсе ''не калькой'' с [[Траурный марш памяти великого глухого (Альфонс Алле)|<font color="#551144">бетховенского норматива</font>]] симфонии, но стало результатом двойной трансформации – и формы, и содержания... Вот почему нельзя не учитывать: «Божественная поэма» — больше чем просто очередное сочинение, это — в чистом виде ''[[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)|<font color="#551144">болезнь роста</font>]]'', сложный психологический портрет, живое свидетельство внутренней и внешней жизни своего автора. Задавшись такой целью, можно проследить по партитуре процесс постепенного перерождения бывшей симфонии — в будущую поэму..., когда, постепенно пропитываясь вселенской идеей из области над’музыкального и над’человеческого пространства, чисто музыкальные мысли (или образы) превращаются в отпечатки понятий и схем [[Processe|<font color="#551144">философского процесса</font>]]. А в результате этот опус сыграл роль [[Treppe|<font color="#551144">необходимой ступени</font>]] и, если угодно, лабораторного препарата между прежним (музыкальным) Скрябиным и новым (идеологическим), тем самым выполнив функцию своеобразного предбанника «[[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">Поэмы Экстаза</font>]]».<small><small><ref group="комм.">Эта мысль тем более понятна, если вспомнить, что над «[[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">Поэмой Экстаза</font>]]» Скрябин с большим увлечением (и свежестью) начал работать ещё во времена ''«чуть за середину»'' «Божественной поэмы».</ref></small></small>
+::Примерно таким же образом «[[Предварительное Действо (Скрябин)|<font color="#551144">Предварительное действие</font>]]» станет {{comment|своеобразным|оттягивающим и тормозящим}} прологом [[Мистерия (Скрябин)|<font color="#551144">Мистерии</font>]].
-Однако не будем ''(снова)'' забегать далеко вперёд и вернёмся в начало, к той почти обычной и пока ещё классической симфонической форме, с которой начиналось «перевоспитание» скрябинского духа. Разумеется, сила личности — прежде всего. Как бы классичны ни были заизвестковавшиеся формы, Скрябин и в них умудрялся «запечатлеть» своё собственное лицо. На секунду вспомним драматическую социальную дилемму: с одной стороны, ''{{comment|быть как все|а значит, симфонии должным быть крупными, внушительными и многочастными}}'', но в то же время — непременно стать (хоть) в чём-нибудь иным, ''переплюнуть всех''. И здесь, чтобы точнее понять возникший казус <small>(то есть, «усидеть одним местом на двух стульях»)</small> нужно пояснить, ''что́'' же на деле означает это скрябинское «быть как все». Нет, разумеется, он вовсе не хотел слиться с общей композиторской массой. «Проверенные временем» условия (незыблемые правила) «успешного» нормативного творчества ему были не просто чужды — но и несносны! <ref group="комм.">Здесь достаточно вспомнить, например, как тяжелы и скучны были для Скрябина занятия {{Википедия|контрапункт|контрапунктом}}, оркестровкой и инструментовкой, требующие от ученика массы прилежания, внимания и усидчивости. Для натуры деятельной и живой (а ведь Скрябин, кроме всего, был явным холериком, а сверх того — неврастеником) это почти невозможные условия, требующие титанических усилий и напряжения воли, преодолений и превозмоганий, чтобы себя заставить..., или хотя бы вызвать у себя ''интерес'' к предмету и понимание его важности (хотя бы для будущей «карьеры»). Хрупкая и гипер’подвижная психика композитора, сталкиваясь с подобными «неразрешимыми» трудностями, едва ли не всякий раз обрушивалась из повышенного радостного возбуждения в бездны уныния и апатии...</ref> Ещё со студенческих времён (интуитивно и рационально) Скрябин почти повсюду избегал учёной «правильности», защищая от постороннего (в том числе и [[Amateurs et amoureux|профессионального]]) хлама своё внутреннее пространство, — то самое, из которого должен был пробиться выше, выше... в собственный творческий поток. Именно оттуда впоследствии выросла и его собственная {{comment|доктрина|пока ещё тайная и смутная}}, и свои новые правила. Всю первую половину жизни Скрябин с громадной остротой искал свой путь и отчаянно взыскал внутреннего прорыва.
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Возстаньте на меня, Богъ, пророки и стихіи.<br>Какъ ты создалъ меня силою своего слова, Саваоѳъ, если ты не лжёшь, такъ я уничтожаю тебя несокрушимою силою моего желанія и моей мысли.<br>Тебя нѣтъ, и я свободенъ. <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
-::— Отчасти по этой причине первые три симфонии были написаны — ''отталкиваясь от'' {{comment|традиционной|школьной}} формы [[Symphonisme|сонатно-симфонического]] цикла, причём ни одна из них так и не уложилась в {{comment|«положенные уставом»|прокрустовы}} четыре части: каждый раз Скрябин преодолевал тяжёлую квадратность и душную замкнутость формы — своевольным прибавлением (а то и вычитанием) одной или двух частей.
-Такова, например, ''{{Википедия|Симфония_№_1_(Скрябин)|Первая Симфония}}'', написанная словно бы под неусыпным бетховенским руководством и влиянием <small>(прежде всего, его {{Википедия|Симфония_№_9_(Бетховен)|девятой симфонии}})</small>, состоит из ''шести частей'', — разумея под этим изобилием обычный четырёхчастный цикл с обрамлением из {{comment|пролога|предисловия, вводной части, введения или вступления}} и хорового {{comment|эпилога|послесловия}}... Последняя — вылилась в какую-то странноватую (почти школьную по духу) {{Википедия|оратория|ораторию}}, пышно и душно прославляющую ''преображающую силу музыки'' (и других муз): «О дивный образ Божества, гармоний {{comment|чистое искусство!»|(несравненный и ни с чем не сравнимый поэтический текст оратории написан самим Скрябиным, вестимо)}}.
-''{{Википедия|Симфония_№_2_(Скрябин)|Вторая Симфония}}'' выглядит несколько скромнее, — она написана «всего» {{comment|в пяти частях|«недостающую» шестую часть Скрябину буквально «запретили» два властных начальника — Беляев и Сафонов}}. Впрочем, и здесь мы видим (в качестве довеска) примерно {{comment|такое же|как в Первой симфонии}} {{comment|вступление|нечто вроде начальной прелюдии}}, предваряющее вполне «благонадёжный» симфонический цикл. — Что же касается до ''финала'', то {{comment|здесь|во второй симфонии}} он вполне традиционный и даже, отчасти ''фанфаронский:'' какой-то неожиданно прозаический торжественно-джентльменский марш, слегка напоминающий парад [[Moustache|усатых]] вояк гренадерского полка посреди марсова поля. — Здесь Скрябин, по его собственному выражению, ''«ещё не нашёл света»''...
-::— Кстати сказать, гимнические последние части симфоний, при всей своей внешней традиционности — как раз ''не'' относились к трафаретной (заимствованной) части симфонического цикла. Торжественное и восторженное эмоциональное состояние {{comment|финалов|(своеобразных «Од радости» памяти дедушки Бетховена)}}, говоря по сути, было прямым отражением сложнейших психологических комплексов самого автора. Свет и радость нельзя было ''получить'' просто так, их непременно следовало «завоевать», возможно, с крупными издержками и даже потерями на этом пути. Приподнятый финал возникал только как итог, результат сложнейшей борьбы и ''преодоления'', когда {{comment|Дух|читай: сам Скрябин}} должен был оседлать норовистую лошадь {{comment|Материи|читай: жизни, обыденности}}... Вот почему финал непременно должен был стать победным, триумфальным, {{comment|всепроникающим|или всеохватным}} и {{comment|всеобъемлющим|как воздух абсолютной идеи}}. [[Благодарю покорно (Михаил Савояров)|Благодаря]] высокому <small>(преувеличенному и выходящему за привычные «приличные» рамки для нормального человека)</small> эмоциональному тонусу, закрытая (квадратная) [[constructio|структура цикла]] превращалась в разомкнутую и открытую, словно бы пробивающую некий косный потолок и устремляющуюся куда-то вверх... Пожалуй, ''только так'' искусство могло изменить мир, — прежде всего, прорвав собственные границы, а затем уже принявшись «хозяйничать» в окружающем мире...
-''{{Википедия|Симфония_№_3_(Скрябин)|Третья Симфония. «Божественная поэма».}}'' «Le Divin Poème». Это не только переходное, но также ''первое программное'', глубоко символическое и символичное сочинение Скрябина <small>(как уже было сказано выше)</small>, своеобразная эссенция старого, [[Middle Duo|среднего]] и будущего ''нового лица'' композитора-доктринёра. Вместо задуманного патетически-грандиозного <small>(об этом сказано чуть выше)</small> [[Symphonisme|симфонического цикла]] в четырёх частях, на свет появился трёхчастный (с грозным сверхчеловеческим эпиграфом), спрессованный философско-литературной программой в некое единое целое, напоминающее одночастную симфоническую поэму <small>(в трёх частях)</small>. Причём, {{comment|философская программа|пожалуй, слишком выспренная, высокопарная и путаная}} с громадным трудом и такой же тщательностью была рождена на свет Автором специально к парижской премьере, а затем отпечатана необходимым тиражом и приложена к прослушиванию (как непременный гид-экскурсовод, чтобы разъяснить неразумной публике, свидетелем ''чего'' она является).<ref name="111Симф">''А.К.Кенигсберг, Л.В.Михеева''. «111 симфоний». — Санкт-Петербург. Издательство «Культ-информ-пресс». 2000 г.</ref>
+Однако не будем ''(снова)'' забегать далеко вперёд и вернёмся в начало, к той почти обычной и пока ещё классической симфонической форме, с которой начиналось «перевоспитание» скрябинского духа. Разумеется, сила личности — прежде всего. Как бы классичны ни были заизвестковавшиеся формы, Скрябин и в них умудрялся «запечатлеть» своё собственное лицо. На секунду вспомним драматическую социальную дилемму: с одной стороны, ''{{comment|быть как все|а значит, симфонии должным быть крупными, внушительными и многочастными}}'', но в то же время — непременно стать (хоть) в чём-нибудь иным, ''переплюнуть всех''. И здесь, чтобы точнее понять возникший казус <small>(то есть, «усидеть одним местом на двух стульях»)</small> нужно пояснить, ''что́'' же на деле означает это скрябинское «быть как все». Нет, разумеется, он вовсе не хотел слиться с общей композиторской массой. «Проверенные временем» условия (незыблемые правила) «успешного» нормативного творчества ему были не просто чужды — но и несносны!<small><small><ref group="комм.">Здесь достаточно вспомнить, например, как тяжелы и скучны были для Скрябина [[Сергей Танеев (Скрябин. Лица)‏‎|<font color="#551144">танеевские занятия</font>]] контрапунктом, оркестровкой и инструментовкой, требующие от ученика массы прилежания, внимания и усидчивости. Для натуры деятельной и живой (а ведь Скрябин, кроме всего, был явным холериком, а сверх того — неврастеником) это почти невозможные условия, требующие титанических усилий и напряжения воли, преодолений и превозмоганий, чтобы себя заставить..., или хотя бы вызвать у себя ''интерес'' к предмету и понимание его важности (хотя бы для будущей «карьеры»). Хрупкая и гипер’подвижная психика композитора, сталкиваясь с подобными «неразрешимыми» трудностями, едва ли не всякий раз обрушивалась из повышенного радостного возбуждения в бездны уныния и апатии...</ref></small></small> Ещё со студенческих времён (интуитивно и рационально) Скрябин почти повсюду избегал учёной «правильности», защищая от постороннего (в том числе и [[Amateurs et amoureux|<font color="#551144">профессионального</font>]]) хлама своё внутреннее пространство, — то самое, из которого должен был пробиться выше, выше... в собственный творческий поток. Именно оттуда впоследствии выросла и его собственная {{comment|доктрина|пока ещё тайная и смутная}}, и свои новые правила. Всю первую половину жизни Скрябин с громадной остротой искал свой путь и отчаянно взыскал внутреннего прорыва.
+</div>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Возстаньте на меня, Богъ, пророки и стихіи.<br>Какъ ты создалъ меня силою своего слова, Саваоѳъ, если ты не лжёшь, такъ я уничтожаю тебя несокрушимою силою моего желанія и моей мысли.<br>Тебя нѣтъ, и я свободенъ.<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+::— Отчасти по этой причине первые три симфонии были написаны — ''отталкиваясь от'' {{comment|традиционной|школьной}} формы [[Symphonisme|<font color="#551144">сонатно-симфонического</font>]] цикла, причём ни одна из них так и не уложилась в {{comment|«положенные уставом»|прокрустовы}} четыре части: каждый раз Скрябин преодолевал тяжёлую квадратность и душную замкнутость формы — своевольным прибавлением (а то и вычитанием) одной или двух частей.
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Если моя индивидуальность никому не понятна, то съ извѣстной точки зрѣнія я достигъ наибольшаго ея разцвѣта. <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
+Такова, например, ''{{Википедия|Симфония_№_1_(Скрябин)|Первая Симфония}}'', написанная словно бы под неусыпным [[Marche|<font color="#551144">бетховенским</font>]] руководством и влиянием <small>(прежде всего, его {{Википедия|Симфония_№_9_(Бетховен)|девятой симфонии}})</small>, состоит из ''шести частей'', — разумея под этим изобилием обычный четырёхчастный цикл с обрамлением из {{comment|пролога|предисловия, вводной части, введения или вступления}} и хорового {{comment|эпилога|послесловия}}... Последняя — вылилась в какую-то странноватую (почти школьную по духу) {{Википедия|оратория|ораторию}}, пышно и душно прославляющую ''преображающую силу музыки'' (и других муз): «О дивный образ Божества, гармоний {{comment|чистое искусство!»|(несравненный и ни с чем не сравнимый поэтический текст оратории написан самим Скрябиным, вестимо)}}.
-Впрочем, рождалась эта программа — далеко не в одиночестве... Появлению ''записанного'' текста (изначально на французском языке), Скрябин был обязан своей горячей поклоннице, любовнице и (затем) второй жене {{Википедия|Шлёцер,_Татьяна_Фёдоровна|Татьяне Шлёцер}}. С величайшей бережностью, как некую драгоценность, она переносила на бумагу слово за словом — всё, что Саша считал нужным сказать во время и по поводу исполнения этой {{comment|божественной|в прямом смысле слова}} музыки. И если бы не её избыточный энтузиазм, пожалуй, сия фундаментальная программа ''до сих пор'' осталась бы погружённой или парящей среди звуков поэмы..., вместе со своим автором. Примечательно, что первый парижский опыт оказался недостаточно [[Фонфоризм (Михаил Савояров)|триумфальным]], а временами даже несколько обескураживающим. Некоторые недостаточно сознательные слушатели (во время и после премьеры) изволили говорить глупости или колкости, а также задавали неприятные вопросы, отвечать на которые совсем не хотелось... — Возможно, по этой причине ''на следующий раз'' {{comment|Скрябин|и так стеснённый в средствах}} не стал «разоряться» <small>(для петербургской публики)</small> на пояснительный программный текст, не будучи уверенным в правильном и (тем более) почтительном её понимании. Всё же, недавние воспоминания о патриархальных и архаичных российских нравах не доставляли «божественной» радости, из Москвы за границу пришлось ''почти сбежать''. Тем более подозрительна была {{Википедия|Революция_1905—1907_годов_в_России|смута 1905 года}}, которую Скрябин пропустил (и не совсем понимал), находясь всё это время за границей... В любом случае, самодержавно-махровая Россия совсем не была похожа на ''уже давно модерновую декадентскую'' Францию, ушедшую далеко в {{comment|другую|точнее было бы сказать, пожалуй — далеко вперёд}} сторону. Таким образом, российская премьера «Божественной поэмы» прошла без идеологической подкладки, предоставив музыке — сказать всё самой, ''без слов''... — Как [[Феликс, артефакты (Натур-философия натур)|Феликс Мендельссон]]...
+''{{Википедия|Симфония_№_2_(Скрябин)|Вторая Симфония}}'' выглядит несколько скромнее, — она написана «всего» {{comment|в пяти частях|«недостающую» шестую часть Скрябину буквально «запретили» два авторитарных начальника — Беляев и Сафонов}}. Впрочем, и здесь мы видим (в качестве довеска) примерно {{comment|такое же|как в Первой симфонии}} {{comment|вступление|нечто вроде начальной прелюдии}}, предваряющее вполне «благонадёжный» симфонический цикл. — Что же касается до ''финала'', то {{comment|здесь|во второй симфонии}} он вполне традиционный и даже, отчасти ''фанфаронский:'' какой-то неожиданно прозаический торжественно-джентльменский марш, слегка напоминающий парад [[Moustache|<font color="#551144">усатых</font>]] вояк гренадерского полка посреди марсова поля. — Здесь Скрябин, по его собственному выражению, ''«ещё не нашёл света»''...
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Богъ, которому нужно поклоненіе, — не Богъ. <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
+::— Кстати сказать, гимнические последние части симфоний, при всей своей внешней традиционности — как раз ''не'' относились к трафаретной (заимствованной) части симфонического цикла. Торжественное и восторженное эмоциональное состояние {{comment|финалов|(своеобразных «Од радости» памяти дедушки Бетховена)}}, говоря по сути, было прямым отражением сложнейших психологических комплексов самого автора. Свет и радость нельзя было ''получить'' просто так, их непременно следовало «завоевать», возможно, с крупными издержками и даже потерями на этом пути. Приподнятый финал возникал только как итог, результат сложнейшей борьбы и ''преодоления'', когда {{comment|Дух|читай: сам Скрябин}} должен был оседлать норовистую лошадь {{comment|Материи|читай: жизни, обыденности}}... Вот почему финал непременно должен был стать победным, триумфальным, {{comment|всепроникающим|или всеохватным}} и {{comment|всеобъемлющим|как воздух абсолютной идеи}}. [[Благодарю покорно (Михаил Савояров)|<font color="#551144">Благодаря</font>]] высокому <small>(преувеличенному и выходящему за привычные «приличные» рамки для нормального человека)</small> эмоциональному тонусу, закрытая (квадратная) [[constructio|<font color="#551144">структура цикла</font>]] превращалась в разомкнутую и открытую, словно бы пробивающую некий косный потолок и устремляющуюся куда-то вверх... Пожалуй, ''только так'' искусство могло изменить мир, — прежде всего, прорвав собственные границы, а затем уже принявшись «хозяйничать» в окружающем мире...
+''{{Википедия|Симфония_№_3_(Скрябин)|Третья Симфония. «Божественная поэма».}}'' «Le Divin Poème». Это не только переходное, но также ''первое программное'', глубоко символическое и символичное сочинение Скрябина <small>(как уже было сказано выше)</small>, своеобразная эссенция старого, [[Middle Duo|<font color="#551144">среднего</font>]] и будущего ''нового лица'' композитора-доктринёра. Вместо задуманного патетически-грандиозного <small>(об этом сказано чуть выше)</small> [[Symphonisme|<font color="#551144">симфонического цикла</font>]] в четырёх частях, на свет появился трёхчастный (с грозным сверхчеловеческим эпиграфом), спрессованный философско-литературной программой в некое единое целое, напоминающее одночастную симфоническую поэму <small>(в трёх частях)</small>. Причём, {{comment|философская программа|пожалуй, слишком выспренная, высокопарная и путаная}} с громадным трудом и такой же тщательностью была рождена на свет Автором специально к парижской премьере, а затем отпечатана необходимым тиражом и приложена к прослушиванию (как непременный гид-экскурсовод, чтобы разъяснить неразумной публике, свидетелем ''чего'' она является).<small><small><ref name="111Симф">''{{comment|А.К.Кенигсберг|известная ленинградская дура}}, Л.В.Михеева''. «111 симфоний». — Санкт-Петербург. Издательство «Культ-информ-пресс». 2000 г.</ref></small></small>
+</div>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Если моя индивидуальность никому не понятна, то съ извѣстной точки зрѣнія я достигъ наибольшаго ея разцвѣта.<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+Впрочем, рождалась эта программа — далеко не в одиночестве... Появлению ''записанного'' текста (изначально на французском языке), Скрябин был обязан своей горячей поклоннице, любовнице и (затем) второй жене {{Википедия|Шлёцер,_Татьяна_Фёдоровна|Татьяне Шлёцер}}. С величайшей бережностью, как некую драгоценность, она переносила на бумагу слово за словом — всё, что Саша считал нужным сказать во время и по поводу исполнения этой {{comment|божественной|в прямом смысле слова}} музыки. И если бы не её избыточный энтузиазм, пожалуй, сия фундаментальная программа ''до сих пор'' осталась бы погружённой или парящей среди звуков поэмы..., вместе со своим автором. Примечательно, что первый парижский опыт оказался недостаточно [[Фонфоризм (Михаил Савояров)|<font color="#551144">триумфальным</font>]], а временами даже несколько обескураживающим. Некоторые недостаточно сознательные слушатели (во время и после премьеры) изволили говорить глупости или колкости, а также задавали неприятные вопросы, отвечать на которые совсем не хотелось... — Возможно, по этой причине ''на следующий раз'' {{comment|Скрябин|и так стеснённый в средствах}} не стал «разоряться» <small>(для петербургской публики)</small> на пояснительный программный текст, не будучи уверенным в правильном и (тем более) почтительном её понимании. Всё же, недавние воспоминания о патриархальных и архаичных российских нравах не доставляли «божественной» радости, из Москвы за границу пришлось ''почти сбежать''. Тем более подозрительна была {{Википедия|Революция_1905—1907_годов_в_России|смута 1905 года}}, которую Скрябин пропустил (и не совсем понимал), находясь всё это время за границей... В любом случае, самодержавно-махровая Россия совсем не была похожа на ''уже давно модерновую декадентскую'' Францию, ушедшую далеко в {{comment|другую|точнее было бы сказать, пожалуй — далеко вперёд}} сторону. Таким образом, российская премьера «Божественной поэмы» прошла без идеологической подкладки, предоставив музыке — сказать всё самой, ''без слов''... — Как [[Феликс, артефакты (Натур-философия натур)#о Феликсах коротко|<font color="#551144">Феликс Мендельссон</font>]]...
+</div>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Богъ, которому нужно поклоненіе, — не Богъ.<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
 ::Однако совсем «скрыть» (от нескромных скоромных глаз) и «спрятать» до поры своё {{comment|сокровище|философско-литературную программу}} Скрябину не удалось. Более чем красноречивые названия частей симфонии, равно как и указания характера движения, настроения и степени эмоционального напряжения, — были выписаны в партитуре собственной рукой автора:
@@ Строка 135: / Строка 143: @@
 </font>
-— Можно себе представить реакцию нормального (по-домашнему) музицирующего обывателя перед лицом подобного [[Trois Symphonies Extremales|авторского экстремизма]]... Не подозревая никакого подвоха, неподготовленный и не слишком закалённый в схватках с модерном и прочим авангардом, этот человек открывал партитуру внешне безобидной Третьей симфонии (или сулящей как минимум катарсис «Божественной поэмы»), — вслед за тем испытывая настоящее потрясение, культурный шок (а в худшем случае — временный паралич речевого и мыслительного аппарата). Пожалуй, отягчающим фактором в этом случае могло стать «[[Лебеда (Натур-философия натур. Плантариум)|самодержавие, православие и народность]]»... Такого невиданно открытого, неприкрытого & откровенного {{comment|Откровения|(Евангелие от Александра)}} и посягательства на самое святое (Господа Бога) — {{comment|дремучий|или ещё не очнувшийся от дрёмы}} обитатель земли русской мог счесть чуть не за личное оскорбление (с поличным). — А в результате, что?.. Одни прямо (и упрямо) обвиняли композитора в богохульстве (или богоборчестве), другие строили догадки о буйном помешательстве на почве «многожёнства», третьи без устали [[Malum libitum|язвили и злорадствовали]]..., и лишь немногие умствовавшие космополиты — горячо поддерживали и приветствовали [[Gras innovation|рождение нового]], ''своего собственного'', направления в творчестве Скрябина, несмотря ни на какие технические «промахи и ляпы». Именно в этой среде «Божественная поэма» сразу получила своё почётное {{comment|прозвище|не то ироническое, не то всерьёз}}: ''нового евангелия от искусства.'' Нетрудно предположить, какое сотрясение общественного мозга вызвала бы божественная программа, будь она трепетной рукой автора приложена к партитуре... как, например, вот здесь:
+— Можно себе представить реакцию нормального (по-домашнему) музицирующего обывателя перед лицом подобного [[Trois Symphonies Extremales|<font color="#551144">авторского экстремизма</font>]]... Не подозревая никакого подвоха, неподготовленный и не слишком закалённый в схватках с модерном и прочим авангардом, этот человек открывал партитуру внешне безобидной Третьей симфонии (или сулящей как минимум катарсис «Божественной поэмы»), — вслед за тем испытывая настоящее потрясение, культурный шок (а в худшем случае — временный паралич речевого и мыслительного аппарата). Пожалуй, отягчающим фактором в этом случае могло стать «[[Лебеда (Натур-философия натур. Плантариум)|<font color="#551144">самодержавие, православие и народность</font>]]»... Такого невиданно открытого, неприкрытого & откровенного {{comment|Откровения|(Евангелие от Александра)}} и посягательства на самое святое (Господа Бога) — {{comment|дремучий|или ещё не очнувшийся от дрёмы}} обитатель земли русской мог счесть чуть не за личное оскорбление (с поличным). — А в результате, что?.. Одни прямо (и упрямо) обвиняли композитора в богохульстве (или богоборчестве), другие строили догадки [[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|<font color="#551144">о буйном помешательстве</font>]] на почве «многожёнства», третьи без устали [[Malum libitum|<font color="#551144">язвили и злорадствовали</font>]]..., и лишь немногие умствовавшие космополиты — горячо поддерживали и приветствовали [[Gras innovation|<font color="#551144">рождение нового</font>]], ''своего собственного'', направления в творчестве Скрябина, несмотря ни на какие технические «промахи и ляпы». Именно в этой среде «Божественная поэма» сразу получила своё почётное {{comment|прозвище|не то ироническое, не то всерьёз}}: ''нового евангелия от искусства.'' Нетрудно предположить, какое сотрясение общественного мозга вызвала бы божественная программа, будь она трепетной рукой автора приложена к партитуре... как, например, вот здесь:
 <font color="#cd3c00">
-::'''«Божественная поэма»''' представляет развитие [[Мировой дух|человеческого духа]], который, оторвавшись от прошлого, полного верований и тайн, преодолевает и ниспровергает это прошлое и, пройдя через {{Википедия|пантеизм|пантеизм}}, приходит к упоительному и радостному утверждению своей свободы и своего единства со {{Википедия|Вселенная|вселенной}} (божественного «я»).
+::'''«Божественная поэма»''' представляет развитие [[Мировой дух|<font color="#AA2200">человеческого духа</font>]], который, оторвавшись от прошлого, полного верований и тайн, преодолевает и ниспровергает это прошлое и, пройдя через {{comment|пантеизм|слияние богов с природой}}, приходит к упоительному и радостному утверждению своей свободы и своего единства со вселенной (божественного «я»).
 ::'''Первая часть — ''Борения''''': «Борьба между человеком — рабом личного Бога, верховного властителя мира, и могучим, свободным человеком, человеком-богом. Последний как будто торжествует. Но пока только разум поднимается до утверждения божественного „я“, тогда как личная воля, ещё слишком слабая, готова подпасть искушению пантеизма».
@@ Строка 144: / Строка 152: @@
 ::'''Вторая часть — ''Наслаждения''''': «Человек отдаётся радостям чувственного мира. Наслаждения опьяняют и убаюкивают его; он поглощён ими. Его личность растворяется в природе. И тогда-то из глубины его ''< Александр Николаевич Скрябин >'' существа поднимается сознание возвышенного, которое помогает ему преодолеть пассивное состояние своего человеческого „я“».
-::'''Третья часть — ''Божественная игра''''': «Дух, освобождённый, наконец, от всех уз, связывающих его с прошлым, исполненным покорности перед высшей силой, дух, производящий вселенную одной лишь властью своей творческой воли и сознающий себя единым с этой вселенной, отдаётся возвышенной радости свободной деятельности — „божественной игре“».<ref name="111Симф"/>
+::'''Третья часть — ''Божественная игра''''': «Дух, освобождённый, наконец, от всех уз, связывающих его с прошлым, исполненным покорности перед высшей силой, дух, производящий вселенную одной лишь властью своей творческой воли и сознающий себя единым с этой вселенной, отдаётся возвышенной радости свободной деятельности — „божественной игре“».<small><small><ref name="111Симф"/></small></small>
 </font>
-<br>
+</div>
-<br clear="all" />
+<center><br>
+<div style="width:99%;margin:0 1%;height:6px;background:#DAA666;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div></center>
+<br clear="all"/>
 == <font face="Georgia" size=5 color="#580F05">Божественное время <small>''(...хроника...)''</small></font> ==
 ==== <font face="Georgia" size=4 color="#9D200E">1902 год</font> ====
-...''короткая хрон<small>(олог)</small>ическая справка''...<ref name="Летопись">Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина. — Составители: М.Прянишникова и О.Томпакова. — Москва, «Музыка», 1986 г.</ref><br>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+...''короткая хрон<small>(олог)</small>ическая справка''...<small><small><ref name="Летопись">Летопись жизни и творчества А.Н.Скрябина. — Составители: М.Прянишникова и О.Томпакова. — Мосва: «Музыка», 1986 г.</ref></small></small><br>
 <small>
 ::'''{{comment|12 января|все даты приводятся по старому стилю (на всякий случай, если опять начнётся)...}}''' (С.-Петербург) — во втором «Русском симфоническом концерте» ''впервые исполнена Вторая симфония'' Скрябина под управлением {{Википедия|Лядов,_Анатолий_Константинович|А.К.Лядова}}.
@@ Строка 159: / Строка 170: @@
 ::'''26 марта-24 мая''' — «кошмарное время» для Скрябина, когда он должен был присутствовать на переходных экзаменах учеников (как своих, так и не своих — не исключая совсем чужих) в классах московской консерватории и Екатерининском институте.
-::'''25 мая''' — ''первое документальное свидетельство'' о работе над Третьей симфонией. В письме к {{comment|жене|(первой)}} Вере Ивановне Скрябин сообщает: «...Приходил {{comment|Никита|(Н.С.Морозов)}}<ref group="комм.">''Никита Семёнович Морозов'' (Новочеркасск, 1864 — Москва, 1925) — музыковед, композитор; профессор Московской консерватории по классу {{Википедия|Теория_музыки|теории музыки}} в 1893-1924 годах; автор нескольких теоретических работ о музыкальной форме, ритме, гармонии; также, перевёл первую книгу «{{Википедия|Катехизис|Катехизис}} истории музыки» {{Википедия|Риман,_Карл_Вильгельм_Юлиус_Гуго|Xуго Римана}} на русский язык. Кроме того — математик: до поступления в Московскую консерваторию, окончил в 1887 году математический факультет {{Википедия|Московский_государственный_университет|Московского университета}}. В консерватории учился на двух факультетах: фортепианном (закончил в 1891 году) и композиторском, в классе {{Википедия|Аренский,_Антон_Степанович|А.С.Аренского}} (окончил курс в 1892 году). Занимался композицией и у {{Википедия|Танеев,_Сергей_Иванович|С.И.Танеева}}. Автор фортепианных пьес, романсов, оперы «Алеко».</ref>, и я играл ему (3-ю) симфонию — она ему нравится больше 1-й и 2-й. Вообще тема allegro всем ужасно нравится, это даже меня немного огорчает! — Учу латынь, греческий, а также и английский языки. Трубецкая учила меня выговаривать хорошо: она говорит по-английски, как англичанка...»<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 266. В.И.Скрябиной (25 мая 1902 г., Москва), Стр. 263}}</font>
+::'''25 мая''' — ''первое документальное свидетельство'' о работе над Третьей симфонией. В письме к {{comment|жене|(первой)}} Вере Ивановне Скрябин сообщает: «...Приходил {{comment|Никита|(Н.С.Морозов)}}<small><small><ref group="комм.">''Никита Семёнович Морозов'' (Новочеркасск, 1864 — Москва, 1925) — музыковед, композитор; профессор Московской консерватории по классу {{Википедия|Теория_музыки|теории музыки}} в 1893-1924 годах; автор нескольких теоретических работ о музыкальной форме, ритме, гармонии; также, перевёл первую книгу «{{Википедия|Катехизис|Катехизис}} истории музыки» {{Википедия|Риман,_Карл_Вильгельм_Юлиус_Гуго|Xуго Римана}} на русский язык. Кроме того — математик: до поступления в Московскую консерваторию, окончил в 1887 году математический факультет {{Википедия|Московский_государственный_университет|Московского университета}}. В консерватории учился на двух факультетах: фортепианном (закончил в 1891 году) и композиторском, в классе {{Википедия|Аренский,_Антон_Степанович|А.С.Аренского}} (окончил курс в 1892 году). Занимался композицией и у [[Сергей Танеев (Скрябин. Лица)‏|<font color="#551144">С.И.Танеева</font>]]. Автор фортепианных пьес, романсов, оперы «{{comment|Алеко|не путать с рахманиновской оперой под тем же названием}}».</ref></small></small>, и я играл ему (3-ю) симфонию — она ему нравится больше 1-й и 2-й. Вообще тема allegro всем ужасно нравится, это даже меня немного огорчает! — Учу латынь, греческий, а также и английский языки. Трубецкая учила меня выговаривать хорошо: она говорит по-английски, как англичанка...»<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 266. В.И.Скрябиной (25 мая 1902 г., Москва), Стр. 263}}</font>
 ::'''30 мая''' — на заседании дирекции Московского отделения {{comment|РМО|Русского Музыкального Общества}} обсуждался вопрос о намерении Скрябина ликвидировать свой класс в консерватории и не принимать новых учеников «с целью всецело предаться композиции и концертировать за границей». Было решено «принять к сведению и назначить А.Н.Скрябину для поездки за границу с артистической целью пособие в размере 500 рублей из {{comment|%%|читай: процентов}} с капитала стипендий имени П.И.Чайковского».
-::'''17 июля''' — в письме к {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофану Беляеву}} Скрябин [[Bourdonnements|жалуется]] на здоровье и досадует на невозможность работать в измотанном житейской суетой и бесконечными экзаменами состоянии: «В настоящее время занимаюсь оздоровлением себя, предаваясь отдыху и физическим упражнениям. Хочу этим начать новый период моего существования. Заниматься музыкой начну с сентября и тогда же окончу все начатые мной сочинения, из которых главное — 3-я симфония. Одна часть её ''(Allegro)'' уже окончена, другие в эскизах. Меня ужасно влечёт работать, но я не смею позволить себе этого, так как рискую окончательно расстроить здоровье. Весной я чувствовал себя так нехорошо, что даже немного сомневался, способен ли я к выздоровлению. Теперь к моей безграничной радости вижу, что могу приобрести большие силы и тогда предаться искусству, как о том давно уже мечтаю. Несмотря на страшно усилие воли не думать ни о чём, тем более о музыке, я сочинил 3 маленькие вещицы (мазурку, прелюдию и этюд), которые войдут в общее собрание этих же названий. В первый раз в жизни я отдыхаю в настоящем смысле этого слова. Только месяц спустя после экзамена наступил первый сносный по самочувствию день. Такое утомление — результат страшного напряжения многих лет. Если бы я не решился, наконец, свершить этот, как я называю, подвиг бездействия (я сижу по целым дням в гамаке), то меня, наверное, через 2-3 года уже не стало».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 268. М.П.Беляеву (17 июля 1902 г., Оболенское), Стр. 265}}</font>
+::'''17 июля''' — в письме к {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофану Беляеву}} Скрябин [[Bourdonnements|<font color="#551144">жалуется</font>]] на здоровье и досадует на невозможность работать в измотанном житейской суетой и бесконечными экзаменами состоянии: «В настоящее время занимаюсь оздоровлением себя, предаваясь отдыху и физическим упражнениям. Хочу этим начать новый период моего существования. Заниматься музыкой начну с сентября и тогда же окончу все начатые мной сочинения, из которых главное — 3-я симфония. Одна часть её ''(Allegro)'' уже окончена, другие в эскизах. Меня ужасно влечёт работать, но я не смею позволить себе этого, так как рискую окончательно расстроить здоровье. Весной я чувствовал себя так нехорошо, что даже немного сомневался, способен ли я к выздоровлению. Теперь к моей безграничной радости вижу, что могу приобрести большие силы и тогда предаться искусству, как о том давно уже мечтаю. Несмотря на страшно усилие воли не думать ни о чём, тем более о музыке, я сочинил 3 маленькие вещицы (мазурку, прелюдию и этюд), которые войдут в общее собрание этих же названий. В первый раз в жизни я отдыхаю в настоящем смысле этого слова. Только месяц спустя после экзамена наступил первый сносный по самочувствию день. Такое утомление — результат страшного напряжения многих лет. Если бы я не решился, наконец, свершить этот, как я называю, подвиг бездействия (я сижу по целым дням в гамаке), то меня, наверное, через 2-3 года уже не стало».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 268. М.П.Беляеву (17 июля 1902 г., Оболенское), Стр. 265}}</font>
 ::'''{{comment|18 августа|и в последний раз повторяю: все даты приводятся по старому стилю (на всякий случай, если опять — начнётся)...}}''' — у Скрябина родился первый сын — {{comment|Лев Александрович|оба сына Скрябина (Лев и Юлиан) умерли детстве}}.
@@ Строка 169: / Строка 180: @@
 ::'''В сентябре''' — Скрябин освободился от преподавательской {{comment|повинности|постылой и рискованной (глядя на некоторых учениц)}} в Екатерининском институте.
-::'''В ноябре 1902''' — Скрябин познакомился со своей ''второй женой, Татьяной Шлёцер''.<ref group="комм.">Из воспоминаний Татьяны Фёдоровны, будущей Таси Шлёцер-Скрябиной: «...В ноябре 1902 г. мы {{Википедия|Шлёцер,_Борис_де|с братом}} были в Москве, где вместе и поселились в меблированных комнатах. Я с глубоким волнением ждала знакомства с Александром Николаевичем. Он пришёл к нам в первый раз почему-то позднее, чем рассчитывал, часов в 9 ½ вечера. Сразу же завязалась живая, тёплая беседа. Александр Николаевич сел по нашей просьбе за рояль, а мы слушали с восторгом и все просили его играть ещё. Внезапно, однако, раздался [[Закрывая двери‏‎|стук в дверь]]: это пришли заявить, что по правилам меблированных комнат позже 11 часов играть не полагается. Мы с братом были возмущены, нам казалось святотатством запретить играть Скрябину! Но он хохотал и предложил, если уж нам так хочется послушать его ещё, пойти к нему. Так мы и сделали: отправились немедля к Александру Николаевичу, который играл нам ещё у себя часов до двух ночи. И это в первый же день знакомства!<br>
+::'''В ноябре 1902''' — Скрябин познакомился со своей ''второй женой, Татьяной Шлёцер''.<small><small><ref group="комм.">Из воспоминаний Татьяны Фёдоровны, будущей ''Таси'' Шлёцер-Скрябиной: «...В ноябре 1902 г. мы {{Википедия|Шлёцер,_Борис_де|с братом}} были в Москве, где вместе и поселились в меблированных комнатах. Я с глубоким волнением ждала знакомства с Александром Николаевичем. Он пришёл к нам в первый раз почему-то позднее, чем рассчитывал, часов в 9 ½ вечера. Сразу же завязалась живая, тёплая беседа. Александр Николаевич сел по нашей просьбе за рояль, а мы слушали с восторгом и все просили его играть ещё. Внезапно, однако, раздался [[Закрывая двери‏‎|<font color="#551144">стук в дверь</font>]]: это пришли заявить, что по правилам [[Меблировочная музыка (Эрик Сати)‏‎|<font color="#551144">меблированных комнат</font>]] позже 11 часов играть не полагается. Мы с братом были возмущены, нам казалось святотатством запретить играть Скрябину! Но [[Смех (Натур-философия натур)‏|<font color="#551144">он хохотал</font>]] и предложил, если уж нам так хочется послушать его ещё, пойти к нему. Так мы и сделали: отправились немедля к [[Скрябин умер, но дело его живёт (Юр.Ханон)‏|<font color="#551144">Александру Николаевичу</font>]], который играл нам ещё у себя часов до двух ночи. И это в первый же день знакомства!<br>
-Целью моего приезда в Москву было поработать по композиции под руководством какого-либо компетентного лица. Об Александре Николаевиче я в этом отношении и не мечтала. Тем больше была моя радость, когда он сам захотел заниматься со мной. Это случилось после того, как он познакомился с моими сочинениями и импровизациями, к которым сразу отнёсся хорошо <...> Занимался со мной Александр Николаевич не часто <...> Слыша его импровизации и сочинения, под обаянием его творческой личности я скоро перестала мечтать о композиторстве. <...> Целью моих занятий было уже не научиться выражать своё, а лучше понимать его сочинения»).</ref><ref name="Энгель">''{{Википедия|Энгель,_Юлий_Дмитриевич|Ю.Д.Энгель}}'' «А.Н.Скрябин». — Москва. «Музыкальный современник», 1916 г., № 4-5</ref>{{rp|60}}
+Целью моего приезда в Москву было поработать по композиции под руководством какого-либо компетентного лица. Об Александре Николаевиче я в этом отношении и [[Fantasie|<font color="#551144">не мечтала</font>]]. Тем больше была моя радость, когда он сам захотел заниматься со мной. Это случилось после того, как он познакомился с моими сочинениями и импровизациями, к которым сразу отнёсся хорошо <...> Занимался со мной Александр Николаевич не часто <...> Слыша его импровизации и сочинения, под обаянием его творческой личности я скоро перестала мечтать о композиторстве. <...> Целью моих занятий было уже не научиться выражать своё, а лучше понимать его сочинения»).</ref><ref name="Энгель">''{{Википедия|Энгель,_Юлий_Дмитриевич|Ю.Д.Энгель}}'' «А.Н.Скрябин». — Москва. «Музыкальный современник», 1916 г., № 4-5</ref>{{rp|60}}</small></small>
 ::'''22 ноября''' (Нижний Новгород) — сольный {{comment|концерт|из собственных сочинений}} Скрябина. В программе прозвучали: Соната-фантазия №2 ор.19 (gis-moll); Этюды ор.2 (cis-moll) и ор.8 (fis-moll, b-moll); Ноктюрн для левой руки ор.9 (Des-dur); «{{comment|Концертное аллегро|Allegro de concert}}» ор.18 (B-dur); Мазурки ор.25 (№1 E-dur, №3 e-moll, №4 fis-moll) и ор.3 (№4 E-dur); Прелюдии f-moll, Ges-dur, b-moll, gis-moll, H-dur, gis-moll, E-dur, cis-moll, Fis-dur, es-moll; Экспромт ор.14 (H-dur); Полонез ор.21 (b-moll).
@@ Строка 177: / Строка 188: @@
 </small>
 <br>
-<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">— И</font>так, попробуем подвести итог... В самом {{comment|начале года|более точной даты, увы, нет}}, практически ''«средь шумного {{Википедия|Толстой,_Алексей_Константинович|бала}}..., в тревоге мирской суеты»'' появились первые прекрасные {{comment|черты|покрытые тайной}} концептуально новой и грандиозной (будущей) Третьей симфонии. Это был начальный период вынашивания и вызревания музыкально-идейного материала внутри композитора. — В это время происходило ''скорее созерцание и наблюдение'' за постепенным формированием и движением звуковых мысле’образов ''{{comment|где-то|проще говоря, основная работа совершалась в области мечтаний и желаний}}'' очень высоко над партитурными листами и в далёкой дали от всяческого ''практического воплощения''.<ref name="Скря-1">{{книга|автор=[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]],|заглавие=«[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|Скрябин как лицо]]» (часть первая)|место=СПб.|издание=(издание первое)|издательство=[[Центр Средней Музыки]] & [[Faces de Russie|Лики России]]|год=1995|страниц=680|}}</ref>{{rp|461}} Кстати сказать, внутренний метод детальной и тщательной огранки и шлифовки музыкального материала <small>(будь то глина, [[медная скрипка|медь]], огонь или воздух)</small> был своеобразной визитной карточкой Скрябина — пока произведение было в работе, успешно продвигалось и доставляло автору мгновения открытий и наслаждений, он носился с ним как с писаной торбой, но как только было ''решено'', что работа закончена — оно мгновенно выпадало из поля зрения творца и, не будучи ''записанным'' сразу по окончании, рисковало погрузиться на глубокое {{comment|дно забвения|и быть потерянным}}..., уступая освободившееся место {{comment|новому увлечению|типично холерический способ работать}}... ''«Король умер — да здравствует король!»'' ... К большому сожалению, это не просто эффектные фигуры речи, — ''так'' не раз происходило на самом деле..., и снова по причине чрезвычайной {{comment|лабильности|подвижности}} психики мятежного поэта.<ref name="Скря"/>{{rp|462}}
+[[Also|<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">И</font>]]<font color="#551144">так</font>, попробуем подвести итог... В самом {{comment|начале года|более точной даты, увы, нет}}, практически ''«средь шумного {{Википедия|Толстой,_Алексей_Константинович|бала}}..., в тревоге мирской суеты»'' появились первые прекрасные {{comment|черты|покрытые тайной}} концептуально новой и грандиозной (будущей) Третьей симфонии. Это был начальный период вынашивания и вызревания музыкально-идейного материала внутри композитора. — В это время происходило ''скорее созерцание и наблюдение'' за постепенным формированием и движением звуковых мысле’образов ''{{comment|где-то|проще говоря, основная работа совершалась в области мечтаний и желаний}}'' очень высоко над партитурными листами и в далёкой дали от всяческого ''практического воплощения''.<small><small><ref name="Скря-1">{{книга|автор=[[Ханон, Юрий|<font color="#551144">Юр.Ханон</font>]],|заглавие=«[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Скрябин как лицо</font>]]» (часть первая)|место=СПб.|издание=(издание первое)|издательство=[[Центр Средней Музыки|<font color="#551144">Центр Средней Музыки</font>]] & [[Faces de Russie|<font color="#551144">Лики России</font>]]|год=1995|страниц=680|}}</ref>{{rp|461}}</small></small> Кстати сказать, внутренний метод детальной и тщательной огранки и шлифовки музыкального материала <small>(будь то глина, [[медная скрипка|<font color="#551144">медь</font>]], огонь или воздух)</small> был своеобразной визитной карточкой Скрябина — пока произведение было в работе, успешно продвигалось и доставляло автору мгновения открытий и наслаждений, он носился с ним как с писаной торбой, но как только было ''решено'', что работа закончена — оно мгновенно выпадало из поля зрения творца и, не будучи ''записанным'' сразу по окончании, рисковало погрузиться на глубокое {{comment|дно забвения|и быть потерянным}}..., уступая освободившееся место {{comment|новому увлечению|типично холерический способ работать}}... ''«Король умер — да здравствует король!»'' ... К большому сожалению, это не просто эффектные фигуры речи, — ''так'' не раз происходило на самом деле..., и снова по причине чрезвычайной {{comment|лабильности|подвижности}} психики мятежного поэта.<small><small><ref name="Скря"/>{{rp|462}}</small></small>
-— {{comment|Первоначальные|и без сомнения, прекрасные и благородные}} черты симфонии имели все признаки традиционного [[Symphonisme|сонатно-симфонического]] цикла. На сей раз, Скрябин задумал не только потрясти окостеневшие устои «бетховенского» монументального величия, но и {{comment|превзойти|в смысле «академического смирения»}} самого себя, написав симфонию — ровно в четырёх частях! Кроме того, композитор поставил перед собой задачу ''сверх'' и ''над'' музыкальную: создать {{comment|некую|на тот момент ещё толком не возникшую}} философскую концепцию, ''материализованную'' через музыкальные знаки и звуки ''Идею'', суть которой — возвестить ''о выходе за сковывающие пределы'' {{comment|творчества|и бытия}} и ''открытии нового уровня'' {{comment|бытия|и творчества}}.<ref name="Скря"/> Идея колоссальная, непостижимая и {{comment|недостижимая|для кого угодно}}..., но не для Скрябина, в ту пору «[[Nietzsche contra Khanon|ярого ницшеанца]]», готового горой (в)стать на защиту {{comment|своего идола|философствующего молотком}}, охраняя его от любого покушения профанов... Впрочем, пока самая идея ещё витала в горних высях, видимо, собираясь снизойти на голову композитора, тот времени даром не терял, с увлечением сочиняя ''просто {{comment|музыку|материю или материал для будущего «Духа»}}''... — урывками, по ночам, между консерваториями, учениками, экзаменами, попойками и семейными «обстоятельствами».
+— {{comment|Первоначальные|и без сомнения, прекрасные и благородные}} черты симфонии имели все признаки традиционного [[Symphonisme|<font color="#551144">сонатно-симфонического</font>]] цикла. На сей раз, Скрябин задумал не только потрясти окостеневшие устои «бетховенского» монументального величия, но и {{comment|превзойти|в смысле «академического смирения»}} самого себя, написав симфонию — ровно в четырёх частях! Кроме того, композитор поставил перед собой задачу ''сверх'' и ''над'' музыкальную: создать {{comment|некую|на тот момент ещё толком не возникшую}} философскую концепцию, ''материализованную'' через музыкальные знаки и звуки ''Идею'', суть которой — возвестить ''о выходе за сковывающие пределы'' {{comment|творчества|и бытия}} и ''открытии нового уровня'' {{comment|бытия|и творчества}}.<small><small><ref name="Скря"/></small></small> Идея колоссальная, непостижимая и {{comment|недостижимая|для кого угодно}}..., но не для Скрябина, в ту пору «[[Nietzsche contra Khanon|<font color="#551144">ярого ницшеанца</font>]]», готового горой (в)стать на защиту {{comment|своего идола|философствующего молотком}}, охраняя его от любого покушения профанов... Впрочем, пока самая идея ещё витала в горних высях, видимо, собираясь снизойти на голову композитора, тот времени даром не терял, с увлечением сочиняя ''просто {{comment|музыку|материю или материал для будущего «Духа»}}''... — урывками, по ночам, между консерваториями, учениками, экзаменами, попойками и семейными «обстоятельствами».
-::Можно ли работать над ''{{comment|чем-то другим|над и сверх музыкальным}}'', пребывая в столь плотных слоях бытовой атмосферы? Да ещё и в постоянном напряжении всех сил, чтобы как-то пробиваться и [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|всё-таки идти вперёд]]?... — вот вопрос, требующий поистине сверх’человеческого усилия.
+::Можно ли работать над ''{{comment|чем-то другим|над и сверх музыкальным}}'', пребывая в столь плотных слоях бытовой атмосферы? Да ещё и в постоянном напряжении всех сил, чтобы как-то пробиваться и [[Шаг вперёд - два назад, ос.24 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">всё-таки идти вперёд</font>]]?... — вот вопрос, требующий поистине сверх’человеческого усилия.
-— Тем не менее, к началу лета Третья симфония понемногу обросла музыкальными набросками, а первая часть ''(Allegro)'' — была уже вполне {{comment|закончена|внутренне округлена}} и даже записана в партитурные листы.<ref name="Скря" />{{rp|475}} Вырвавшись на летние месяцы из душной консерваторско-городской и прочей суеты в подмосковное {{Википедия|Оболенское_(Жуковский_район)|Оболенское}}, Скрябин надеялся и отдохнуть, и плодотворно потрудиться, в том числе и над новой симфонией, «хорошенько взявшись и продвинув» её — вперёд..., поближе к завершению. Однако доведённое к лету до {{comment|нервного истощения|невротической депрессии}} здоровье благополучно расстроило все творческие планы композитора. И вместо божественного «продвижения» пришлось основательно заняться продвижением своим собственным — к выздоровлению, в приказном порядке отложив в сторону любые занятия, требующие напряжения, пускай даже самого малого. На целое лето принудить себя к бездействию, ''вынужденно провести'' время в лености, жёстко ограничивая и внешнюю, и внутреннюю деятельность, — для Скрябина такой суровый распорядок стал очередным ''преодолением'', своеобразным ''подвигом'' ничегонеделания для-ради будущего оздоровления. В конце июня, понемногу начиная приходить в себя, Скрябин написал ироническое стихотворение, рассказав о своём вынужденном безделии (в письме к Ольге Монигетти)<ref group="комм.">Ольга, Зинаида и Владимир Ивановичи Монигетти — друзья юности Скрябина, тёплые дружеские отношения с которыми сохранялись долгие годы, более чем двадцать лет.</ref><ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 267. О.И. Монигетти (22 июня 1902 г., Оболенское), стр. 264}}</font>:<br>
+— Тем не менее, к началу лета Третья симфония понемногу обросла музыкальными набросками, а первая часть ''(Allegro)'' — была уже вполне {{comment|закончена|внутренне округлена}} и даже записана в партитурные листы.<small><small><ref name="Скря"/>{{rp|475}}</small></small> Вырвавшись на летние месяцы из душной консерваторско-городской и прочей суеты в подмосковное {{Википедия|Оболенское_(Жуковский_район)|Оболенское}}, Скрябин надеялся и отдохнуть, и плодотворно потрудиться, в том числе и над новой симфонией, «хорошенько взявшись и продвинув» её — вперёд..., поближе к завершению. Однако доведённое к лету до {{comment|нервного истощения|невротической депрессии}} здоровье благополучно расстроило все творческие планы композитора. И вместо божественного «продвижения» пришлось основательно заняться продвижением своим собственным — к выздоровлению, в приказном порядке отложив в сторону любые занятия, требующие напряжения, пускай даже самого малого. На целое лето принудить себя к бездействию, ''вынужденно провести'' время в лености, жёстко ограничивая и внешнюю, и внутреннюю деятельность, — для Скрябина такой суровый распорядок стал очередным ''преодолением'', своеобразным ''подвигом'' ничегонеделания для-ради будущего оздоровления. В конце июня, понемногу начиная приходить в себя, Скрябин написал ироническое стихотворение, рассказав о своём вынужденном безделии (в письме к Ольге Монигетти)<small><small><ref group="комм.">Ольга, Зинаида и Владимир Ивановичи Монигетти — друзья юности Скрябина, тёплые дружеские отношения с которыми сохранялись долгие годы, более чем двадцать лет.</ref><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 267. О.И. Монигетти (22 июня 1902 г., Оболенское), стр. 264}}</font>:<br>
 <center"><poem>''«{{comment|Божественной|и здесь дело не обошлось без божественного}} природы растительная сила''
 ''Дала лень телу моему.''
@@ Строка 190: / Строка 201: @@
 ...поверим автору на слово. Вероятно, так оно всё и было, и ''«позабыть заставила»'', но только — до первых признаков выздоровления. Едва почувствовав возвращение сил и вкуса к жизни, Скрябин невольно <small>(и даже с бо́льшим интересом)</small> возвращался в мыслях к отложенной ''новой'' симфонии (и не только к ней, разумеется), тем не менее, удерживая себя от прямого действия — снова засесть за работу. И в самом деле, это было бы неразумной траты только-только начавших восполняться сил <small>''(см.хронологию от 17 июля)''</small>.
-Летнее (ленное и ленское) «{{comment|оболенское|в подмосковном имении Оболенское}} лечение» пошло на пользу и поправило здоровье Скрябина, однако желаемого полного выздоровления, укрепления и успокоения пока не наступило. Всё же и здесь, вдали от суеты и дерготни, композитору пришлось регулярно вкушать ощутимую долю волнений и переживаний — к примеру, в ожидании появления на свет своего первенца (единственного наследника!) Льва <small>''(см. хронологию выше)''</small>. И каким бы радостным и торжественным ни было это событие для отца-Скрябина, всё же своё собственное здоровье в первую очередь нуждалось в неизменном внимании и заботе. Чтобы закрепить достигнутый результат {{comment|окончательным|то есть, успешным}} восстановлением и оздоровлением, в начале сентября Скрябин отправляется в двухнедельное «классическое» путешествие в Крым и по Крыму: «лечиться морем, виноградом и кефиром» — по совету доктора. Это был своеобразный «ход конём» во вторую часть лечебно-оздоровительного комплекса, этакий переход из вынужденно пассивного состояния в энергично-активное. Рокировка прошла более чем благополучно и принесла (с собой) новые достижения и даже творческие успехи. К примеру, в письмах к жене Скрябин с юмором сообщает, как он «довёл до высокой степени совершенства искусство ложиться спать рано: вчера, например, лёг в 8 часов», или о своём чуть ли не поминутно расписанном каждом дне: «...всё расписано: когда {{comment|виноград|которого надо съесть побольше}} есть, когда {{comment|купаться|и выкупаться в море не меньше десяти раз}}. Послезавтра начну кефир пить. <...> Гуляю всё-таки мало, так как не имею времени отходить далеко от дома — то то, то другое нужно сделать. Когда начну пить кефир, так прямо невозможно будет покидать парка...». Из писем же становится известно об «оперном» замысле композитора: «за это время я сочинил несколько очень удачных стихов в оперу»...<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письма № 279—280. В.И.Скрябиной (7 сентября и после 7 сентября 1902 г., Гурзуф), стр. 273—275}}</font> — Этими стихами подготавливалась сверх’невиданная опера, о которой Скрябин временами задумывался, но которая так и осталась высоко вдали от земного воплощения.
+Летнее (ленное и ленское) «{{comment|оболенское|в подмосковном имении Оболенское}} лечение» пошло на пользу и поправило здоровье Скрябина, однако желаемого полного выздоровления, укрепления и успокоения пока не наступило. Всё же и здесь, вдали от суеты и дерготни, композитору пришлось регулярно вкушать ощутимую долю волнений и переживаний — к примеру, в ожидании появления на свет своего первенца (единственного наследника!) Льва <small>''(см. хронологию выше)''</small>. И каким бы радостным и торжественным ни было это событие для отца-Скрябина, всё же своё собственное здоровье в первую очередь нуждалось в неизменном внимании и заботе. Чтобы закрепить достигнутый результат {{comment|окончательным|то есть, успешным}} восстановлением и оздоровлением, в начале сентября Скрябин отправляется в двухнедельное «классическое» путешествие в Крым и по Крыму: «лечиться морем, виноградом и кефиром» — по совету доктора. Это был своеобразный «ход конём» во вторую часть лечебно-оздоровительного комплекса, этакий переход из вынужденно пассивного состояния в энергично-активное. Рокировка прошла более чем благополучно и принесла (с собой) новые достижения и даже творческие успехи. К примеру, в письмах к жене Скрябин с юмором сообщает, как он «довёл до высокой степени совершенства искусство ложиться спать рано: вчера, например, лёг в 8 часов», или о своём чуть ли не поминутно расписанном каждом дне: «...всё расписано: когда {{comment|виноград|которого надо съесть побольше}} есть, когда {{comment|купаться|и выкупаться в море не меньше десяти раз}}. Послезавтра начну кефир пить. <...> Гуляю всё-таки мало, так как не имею времени отходить далеко от дома — то то, то другое нужно сделать. Когда начну пить кефир, так прямо невозможно будет покидать парка...». Из писем же становится известно об «оперном» замысле композитора: «за это время я сочинил несколько очень удачных стихов в оперу»...<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письма № 279—280. В.И.Скрябиной (7 сентября и после 7 сентября 1902 г., Гурзуф), стр. 273—275}}</font> — Этими стихами подготавливалась сверх’невиданная опера, о которой Скрябин временами задумывался, но которая так и осталась высоко вдали от земного воплощения.
-Словом, перемена обстановки и климата, новое лечение и связанный с ним активный режим дня — всё это оказало самое благотворное влияние на организм композитора. Благодаря длительному разностороннему отдыху и усиленному витаминному питанию, вернувшими Скрябина в своё «родное» подвижное, энергично-восторженное состояние, — «{{comment|Третья Симфония|вот именно, пока ещё только «Третья» и только «Симфония»}}» наконец-то была закончена осенью.<ref name="Скря-1">{{книга|автор=[[Юрий Ханон]],|заглавие=«[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|Скрябин как лицо]]», часть первая|место=СПб.|издание=(издание первое)|издательство=[[Центр Средней Музыки]] & [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|Лики России]]|год=1995|страниц=680|}}</ref>{{rp|476}}<ref name="Летопись"/>{{rp|121}} Пускай пока ещё в своём ''первом'' варианте, далеко ''не божественном и не программном'', и совсем ещё не оркестровом.<ref group="комм.">К инструментовке-оркестровке симфонии Скрябин приступил только в начале зимы, вероятно, в декабре. Предположение «оркестрового начала» следует из письма композитора к Митрофану Петровичу Беляеву: «...Через 2-3 недели начну инструментовать 3-ю симфонию, которой теперь исключительно занимаюсь». Точная дата неизвестна.</ref><ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 286. М.П.Беляеву (до 22 ноября 1902 г., Москва), Стр. 280}}</font> Но она, тем не менее, была ''записана полностью'', хоть и в клавире, и на живую {{comment|белую|(или чёрную)}} [[Не те нитки (Из музыки и обратно)|нитку]]. — Казалось, трудности позади: очередное препятствие было успешно преодолено, и жизнь снова заулыбалась своей {{comment|...|(не)}}доброй белозубой улыбкой.
-::— «Божественная поэма» с божественными названиями каждой части, божественными указателями движения и степени эмоционального подъёма, божественной темой-эпиграфом и [[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)|по-ницшеански]] внушительной литературной программой — появится «чуть» позже, спустя почти ... ещё три года. И это {{comment|событие|порядком оттянувшееся}} произойдёт — только ''в новой жизни'' Александра Скрябина.
+Словом, перемена обстановки и климата, новое лечение и связанный с ним активный режим дня — всё это оказало самое благотворное влияние на организм композитора. Благодаря длительному разностороннему отдыху и усиленному витаминному питанию, вернувшими Скрябина в своё «родное» подвижное, энергично-восторженное состояние, — «{{comment|Третья Симфония|вот именно, пока ещё только «Третья» и только «Симфония»}}» наконец-то была закончена осенью.<small><small><ref name="Скря-1">{{книга|автор=[[Юрий Ханон (Борис Йоффе)|<font color="#551144">Юрий Ханон</font>]],|заглавие=«[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Скрябин как лицо</font>]]», часть первая|место=СПб.|издание=(издание первое)|издательство=[[Центр Средней Музыки|<font color="#551144">Центр Средней Музыки</font>]] & [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551144">Лики России</font>]]|год=1995|страниц=680|}}</ref>{{rp|476}}<ref name="Летопись"/>{{rp|121}}</small></small> Пускай пока ещё в своём ''первом'' варианте, далеко ''не божественном и не программном'', и совсем ещё не оркестровом.<small><small><ref group="комм.">К инструментовке-оркестровке симфонии Скрябин приступил только в начале зимы, вероятно, в декабре. Предположение «оркестрового начала» следует из письма композитора к Митрофану Петровичу Беляеву: «...Через 2-3 недели начну инструментовать 3-ю симфонию, которой теперь исключительно занимаюсь». Точная дата документально не известна.</ref><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 286. М.П.Беляеву (до 22 ноября 1902 г., Москва), Стр. 280}}</font> Но она, тем не менее, была ''записана полностью'', хоть и в клавире, и на живую [[Не те нитки (Из музыки и обратно)|<font color="#551144">{{comment|белую|(или чёрную)}} нитку</font>]]. — Казалось, трудности позади: очередное препятствие было успешно преодолено, и жизнь снова заулыбалась своей {{comment|...|(не)}}доброй белозубой улыбкой.
+::— «Божественная поэма» с божественными названиями каждой части, божественными указателями движения и степени эмоционального подъёма, божественной темой-эпиграфом и [[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)|<font color="#551144">по-ницшеански</font>]] внушительной литературной программой — появится «чуть» позже, спустя почти ... ещё три года. И это {{comment|событие|порядком оттянувшееся}} произойдёт — только ''в новой жизни'' Александра Скрябина.
+</div>
 ==== <font face="Georgia" size=4 color="#9D200E">1903 год</font> ====
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
 ...''короткая хрон<small>(олог)</small>ическая справка'' <small>(как полагается и положено)</small><ref name="Летопись"/>...<br>
 <small>
-::'''{{comment|Первая половина|точнее не скажу, если кто знает — пускай добавит}} января''' (Прага) — под управлением {{Википедия|Сафонов,_Василий_Ильич|Василия Сафонова}} исполнена Первая симфония Скрябина.
+::'''{{comment|Первая половина|точнее не скажу, если кто знает — пускай добавит}} января''' (Прага) — под управлением [[Василий Сафонов (Скрябин. Лица)‏|<font color="#551144">Василия Сафонова</font>]] исполнена Первая симфония Скрябина.
 ::'''14 февраля''' (Лейпциг) — в издательстве {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофана Беляева}} впервые вышла из печати Вторая симфония Скрябина (партитура и клавир).
@@ Строка 204: / Строка 216: @@
 ::'''1 марта''' (С.-Петербург) — в четвёртом «Русском симфоническом концерте» (под управлением того же {{Википедия|Лядов,_Анатолий_Константинович|Анатолия Лядова}}) была исполнена маленькая симфоническая поэма Скрябина «{{comment|Reverie|«Мечты»}}» ор.24.
-::'''15 марта''' — Митрофан Петрович (Беляев) {{comment|напоминает|точнее говоря, стимулирует таким образом работоспособность своего молодого друга}} Скрябину о долге в три тысячи рублей, накопившемся по {{comment|авансам|(которые Беляев традиционно выплачивал как зарплату, каждый месяц — в счёт будущих сочинений)}}.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 298. З.И.Монигетти (до 6 августа, 1903 г., Оболенское), стр.287—288}}</font><ref group="комм.">На самом деле, долг Скрябина к августу 1903 года достиг не трёх, а ''четырёх'' тысяч рублей, поскольку добрейший Митрофан Петрович продолжал, несмотря на всю кажущуюся строгость своего напоминания, ежемесячно авансировать своего любимого должника вплоть до уплаты им долга «долговыми» сочинениями <small>''(см. хронологию от 1 ноября 1903 года)''</small>.</ref>
+::'''15 марта''' — Митрофан Петрович (Беляев) {{comment|напоминает|точнее говоря, стимулирует таким образом работоспособность своего молодого друга}} Скрябину о долге в три тысячи рублей, накопившемся по {{comment|авансам|(которые Беляев традиционно выплачивал как зарплату, каждый месяц — в счёт будущих сочинений)}}.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 298. З.И.Монигетти (до 6 августа, 1903 г., Оболенское), стр.287—288}}</font><small><small><ref group="комм.">На самом деле, долг Скрябина к августу 1903 года достиг не трёх, а ''четырёх'' тысяч рублей, поскольку добрейший Митрофан Петрович продолжал, несмотря на всю кажущуюся строгость своего напоминания, ежемесячно авансировать своего любимого должника вплоть до уплаты им долга «долговыми» сочинениями <small>''(см. хронологию от 1 ноября 1903 года)''</small>.</ref></small></small>
 ::'''21 марта''' (Москва) — в десятом симфоническом собрании {{comment|РМО|Русского Музыкального Общества}} состоялось ''первое исполнение'' Второй симфонии ор.29 Скрябина под {{comment|управлением|директора}} Василия Сафонова в Большом зал московской консерватории.
@@ Строка 210: / Строка 222: @@
 ::'''Май''' — Скрябин, наконец-то, осуществил своё давнее желание и — оставил профессорство с преподаванием в Московской консерватории.
-::'''7 августа''' — в письме к {{Википедия|Шлёцер,_Борис_де|Борису Шлёцеру}} Скрябин пишет: «... с удовольствием и величайшей лёгкостью проглотил книгу {{Википедия|Фишер,_Куно|Куно Фишера}} («История философии»). Хочу прочитать все тома. Занимаюсь фортепианными вещами, среди которых есть {{comment|этюд|вероятно, Скрябин пишет об этюде cis-moll ор.42}}, по силе и величию превосходящий 3-ю симфонию. Кстати, не присылаю Вам {{comment|тем|в смысле, музыкальный тематический материал, если кто недопонял...}}, так как она (симфония) подверглась переделке. Передам Вам их лично в Швейцарии».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 300. Б.Ф.Шлёцеру (7 августа, 1903 г., Оболенское), стр.289}}</font>
+::'''7 августа''' — в письме к {{Википедия|Шлёцер,_Борис_де|Борису Шлёцеру}} Скрябин пишет: «... с удовольствием и величайшей лёгкостью проглотил книгу {{Википедия|Фишер,_Куно|Куно Фишера}} («История философии»). Хочу прочитать все тома. Занимаюсь фортепианными вещами, среди которых есть {{comment|этюд|вероятно, Скрябин пишет об этюде cis-moll ор.42}}, по силе и величию превосходящий 3-ю симфонию. Кстати, не присылаю Вам {{comment|тем|в смысле, музыкальный тематический материал, если кто недопонял...}}, так как она (симфония) подверглась переделке. Передам Вам их лично в Швейцарии».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 300. Б.Ф.Шлёцеру (7 августа, 1903 г., Оболенское), стр.289}}</font>
 ::'''1 ноября''' (С.-Петербург) — долгожданный для Митрофана Беляева день: Скрябин привёз написанные за лето «долговые» фортепианные сочинения, {{comment|громадное число|36 совершенно новых фортепианных произведений}}, ор.30-42: Четвёртую сонату ор.30 (Fis-dur); Четыре прелюдии ор.31; Две поэмы ор.32; Четыре прелюдии ор.33; «{{comment|Трагическую поэму|Poeme tragique}}» ор.34; Три прелюдии ор.35; «{{comment|Сатаническую поэму|Poeme satanique}}» Ор.36; Четыре прелюдии ор.37; Вальс ор.38 (As-dur); Четыре прелюдии ор.39; Две мазурки ор.40; Поэму ор.41; Восемь этюдов ор.42 и «гвоздь программы» — Третью Симфонию ор.43 (c-moll).
@@ Строка 216: / Строка 228: @@
 ::'''8 ноября''' — известная меценатка и поклонница Скрябина {{Википедия|Морозова,_Маргарита_Кирилловна|Маргарита Морозова}} сообщила композитору о своём {{comment|решении|благодеянии}}: выплачивать ему ежегодную денежную {{comment|субсидию|или именную стипендию («пенсию» или «фикс», как говорил Скрябин)}} в сумме 2400 рублей <small>(проще говоря, {{comment|200 рублей|этим поддержка Морозовой не исчерпывалась, сверх того были ещё обещаны отдельные «концертные» деньги}} в месяц)</small>.
-::'''14 ноября''' (С.-Петербург) — ''первая домашняя фортепианная премьера'' Третьей симфонии: Скрябин «...исполнил наконец свою симфонию перед сонмом петербургских композиторов и, о удивление! {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|Глазунов}} в восторге, [[Rimsky|Римский-Корсаков]] очень благосклонен. За ужином подняли даже вопрос о том, что хорошо бы {{Википедия|Никиш,_Артур|Никиша}} заставить исполнить её. <...> Ну, слава богу, как гора с плеч! Я рад и за Беляева, который будет теперь издавать её с удовольствием...»<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 307. В.И.Скрябиной (15 ноября, 1903 г., Петербург), стр.293—294}}</font>
+::'''14 ноября''' (С.-Петербург) — ''первая домашняя фортепианная премьера'' Третьей симфонии: Скрябин «...исполнил наконец свою симфонию перед сонмом петербургских композиторов и, о удивление! {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|Глазунов}} в восторге, [[Rimsky|<font color="#551144">Римский-Корсаков</font>]] очень благосклонен. За ужином подняли даже вопрос о том, что хорошо бы {{Википедия|Никиш,_Артур|Никиша}} заставить исполнить её. <...> Ну, слава богу, как гора с плеч! Я рад и за Беляева, который будет теперь издавать её с удовольствием...»<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 307. В.И.Скрябиной (15 ноября, 1903 г., Петербург), стр.293—294}}</font>
-::'''23 ноября''' (С.-Петербург) — последняя встреча Скрябина и Митрофана Петровича Беляева <small>(чуть больше месяца до его смерти)</small>.<ref group="комм.">«Встреча» — это громко сказано. Традиционно (долгие годы так было заведено), приезжая в Петербург, Скрябин останавливался у Беляева на квартире (Николаевская улица) — и жил прямо у него в кабинете. Это и была ''их последняя встреча''.</ref>
+::'''23 ноября''' (С.-Петербург) — последняя встреча Скрябина и Митрофана Петровича Беляева <small>(чуть больше месяца до его смерти)</small>.<small><small><ref group="комм.">«Встреча» — это громко сказано. Традиционно (долгие годы так было заведено), приезжая в Петербург, Скрябин останавливался у Беляева на квартире (на Николаевской улице) — и жил у него в кабинете. Это и была ''их последняя встреча''.</ref></small></small>
 ::'''27 ноября''' — Скрябину присуждена очередная ежегодная {{comment|Глинкинская премия|за 1903 год (эту премию анонимно вручал тот же Митрофан Петрович)}}: за Симфоническую прелюдию «{{comment|Reverie|«Мечты»}}» ор.24, Первую симфонию ор.26, Прелюдии ор.27 и Фантазию ор.28.
-::'''15-18 декабря''' — в письме к Митрофану Беляеву Скрябин сообщает о начале работы над... — {{comment|оперой|зная, что подобные новости вызывают у Беляева в основном [[Раздражения (Эрик Сати)‏‎|досаду]] (он не любил и не издавал опер, а «сашкину работу» над либретто считал пустой потерей времени)}}: «Работа, которую я окончил, не музыкальная — это слова 1-го действия оперы. ''Понемногу оканчиваю инструментовку 3-й симфонии''».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 311. М.П.Беляеву (15/18 декабря, 1903 г., Москва), стр.297}}</font>
+::'''15-18 декабря''' — в письме к Митрофану Беляеву Скрябин сообщает о начале работы над... — {{comment|оперой|зная, что подобные новости вызывают у Беляева в основном досаду (он не любил и не издавал опер, а «сашкину работу» над либретто считал пустой потерей времени)}}: «Работа, которую я окончил, не музыкальная — это слова 1-го действия оперы. ''Понемногу оканчиваю инструментовку 3-й симфонии''».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 311. М.П.Беляеву (15/18 декабря, 1903 г., Москва), стр.297}}</font>
 ::'''28 декабря''' (С.-Петербург) — от очередного обострения язвы желудка {{comment|скончался|одно из самых тяжёлых событий и одна самых тяжких потерь в жизни Скрябина}} Митрофан Петрович Беляев.
@@ Строка 228: / Строка 240: @@
 <br>
-<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">— Н</font>есмотря на суматоху, {{comment|разнообразную|(светскую, служебную, домашнюю, да мало ли какую ещё)}} суету, нарастающее утомление, постоянное напряжение и, как результат, затяжную болезнь, 1902 год завершился для Скрябина всё-таки подъёмом и приливом свежих творческих сил. Начиная со второй половины года, — для большей наглядности и краткости назовём эту точку отсчёта «глубокой ямой», в которую композитор угодил ''по здоровью'' и сидел в ней почти три месяца — наметилось медленное движение в обратную сторону. Успешное благотворное летнее лечение, рождение сына, {{comment|завершение|ещё только переходное и клавирное}} третьей симфонии, знакомство с Татьяной Шлёцер — все эти события происходили ''уже'' по восходящей {{comment|линии|(и выходя из ямы)}}, воодушевляя и вдохновляя Скрябина на новые творческие свершения и, конечно же, преодоления.
+<font style="float:left;color:#ff6000;font-size:600%;font-family:'Arno Pro';text-shadow:#b93f03 1px 3px 6px;margin:5px 0 5px 0;padding:5px 5px 5px 0;">Н</font>есмотря на суматоху, {{comment|разнообразную|(светскую, служебную, домашнюю, да мало ли какую ещё)}} суету, нарастающее утомление, постоянное напряжение и, как результат, затяжную болезнь, 1902 год завершился для Скрябина всё-таки подъёмом и приливом свежих творческих сил. Начиная со второй половины года, — для большей наглядности и краткости назовём эту точку отсчёта «глубокой ямой», в которую композитор угодил ''по здоровью'' и сидел в ней почти три месяца — наметилось медленное движение в обратную сторону. Успешное благотворное летнее лечение, рождение сына, {{comment|завершение|ещё только переходное и клавирное}} третьей симфонии, знакомство с Татьяной Шлёцер — все эти события происходили ''уже'' по восходящей {{comment|линии|(и выходя из ямы)}}, воодушевляя и вдохновляя Скрябина на новые творческие свершения и, конечно же, преодоления.
 Если подытожить: 1903 год начинался витаниями в безоблачных высях, окрыляющими надеждами и оптимистичными перспективами. — ''Такова была сенситивная и подвижная психика'' поэта-Скрябина, умевшего одним лёгким движением (бровей) преображать серые и мрачные каменные будни в залитые солнцем бескрайние {{comment|просторы|поля, леса, моря, вселенные, космосы и прочее, (э)тому подобное}}..., равно как и наоборот, в зависимости от своих внутренних взлётов и падений. Очередная «остановка» (чтобы не сказать: «психоаналитическое отступление», посвящённое внутренним психо-физическим особенностям композитора) здесь не случайна, она в {{comment|''очередной раз''|снова и с нова}} должна подчеркнуть, до какой степени Скрябин мог и умел отстраняться от всего суетного и дезорганизующего ''в жизни'', когда внутри у него разворачивался «парад планет» и совершалась неведомая никому огромная ''иная'' Жизнь...
+</div>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">«...Вотъ лицо моё озарила улыбка и волны нѣжныя затопили мірь своею ласкою. Разсѣялись туманы на поверхностяхъ планетъ, и солнца радостно играють своими лучами...»<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+— Однако земное притяжение упрямо возвращало «улетавшего в горние выси» Шуриньку обратно на землю и продолжало диктовать свои условия: крутиться и вертеться среди среды, проблем и забот, как и полагается добропорядочному семейному обывателю... Унылая {{comment|картинка|очей очарованье}}, не правда ли?... И тем не менее, ''так'' — было, невзирая ни на какой «идеализм» (включая даже — субъективный). Как бы ни был Скрябин душевно {{comment|привязан|и даже повязан}} к семье, именно домашняя обстановка таила в себе основной разрушительный раздражитель, постоянно дёргая и отвлекая от Главного Делания и Дела — непрерывного продуктивного творчества. И даже не столько ''своя'' {{comment|семья|вещь на тот момент необходимая}} <small>(жена и дети)</small>, сколько прямые и [[Родня (Пётр Шумахер)|<font color="#551144">кривые родственники</font>]] {{comment|Вушечки|вероятно, это ласковая форма имени от «Вера Ивановна Скрябина»}}, попеременно и практически безвылазно {{comment|присутствующие|и отравляющие}} в {{comment|квартире|читай, жизни}} Скрябина. В отличие от жены и детей они — вне всяких сомнений — представляли собой некую облигатную нагрузку и «[[Необязательное Зло (Натур-философия натур)|<font color="#551144">необязательное зло</font>]]». «Поднадзорное» существование, вынужденная любезность, старание лишний раз уклониться от контакта и не сталкиваться с [[Дорогой мой человек|<font color="#551144">дорогими гостями</font>]] — создавали тяжёлую и почти непригодную для сосредоточенной работы атмосферу и сводили все шансы успешного завершения симфонии (как и многих других зреющих в голове замыслов) к <small>(не)</small>возможному минимуму...
+::Вследствие тонкой и уязвимой внутренней организации, избегавшей любого конфликта, имея (как следствие) деликатный характер, чуждый любому проявлению намеренной грубости, Скрябин не мог себе позволить резких выражений и ''тем более'' решительных действий в адрес изрядно надоевших «папы-тёти». Поэтому всё копившееся, сдерживаемое [[Приевшиеся жужжания, ос.2 (Юр.Ханон)‏‎|<font color="#551144">раздражение</font>]] и напряжение приходилось сбрасывать где-то на стороне или, паче того — подавлять, консервируя в себе. Не трудно догадаться, к ''каким'' последствиям привели ''(не)''вдруг взорвавшиеся испорченные консервы — к сильнейшему отравлению и затяжному нервному расстройству, о котором уже было написано выше <small>''(см. 1902 год)''</small>.
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:center;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">«...Вотъ лицо моё озарила улыбка и волны нѣжныя затопили мірь своею ласкою. Разсѣялись туманы на поверхностяхъ планетъ, и солнца радостно играють своими лучами...» <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
+Эти милые, трижды добрые [[Родня (Пётр Шумахер)|<font color="#551144">родственники-обыватели</font>]], постоянно упражнявшиеся языком и другими частями тела <small>(чаще всего — просто от скуки или вовсе не осознавая смысла своих поступков)</small> на нервах Скрябина, неминуемо и надолго раздёргивая и расстраивая его тонкую и сложную психику, — {{comment|Иван Христофорович|Иван Христофорович Исакович (1843–1916) — адвокат и член дирекции Нижегородского отделения Русского музыкального общества}}, папа {{comment|Веры Ивановны|Верочки Исакович, Вушеньки, Жученьки и – первой жены Скрябина}}, и {{comment|Ида Юльевна|Кто такая? Что здесь делает?}}, вечно ворчливые и вечно недовольные «непутёвым» поведением зятя, не способного «нормально» участвовать в жизни собственной семьи и рачительно «вести» домашнее хозяйство. Но если с фигурой папы всё (более-менее) ясно и понятно, то для представления Иды Юльевны, пожалуй, потребуется немного больше {{comment|двух|десятков, а то и сотен}} слов, поскольку... {{comment|э-э|как бы это помягче выразиться...}}..., поскольку эта фигура, мягко говоря — очень «странная» и {{comment|неприятная|прежде всего, для Скрябина, «Божественной поэмы» (не исключая, впрочем, и [[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">поэмы Экстаза</font>]]), а также Татьяны Шлёцер}}...<br>
-— Однако земное притяжение упрямо возвращало «улетавшего в горние выси» Шуриньку обратно на землю и продолжало диктовать свои условия: крутиться и вертеться среди среды, проблем и забот, как и полагается добропорядочному семейному обывателю... Унылая {{comment|картинка|очей очарованье}}, не правда ли?... И тем не менее, ''так'' — было, невзирая ни на какой «идеализм» (включая даже — субъективный). Как бы ни был Скрябин душевно {{comment|привязан|и даже повязан}} к семье, именно домашняя обстановка таила в себе основной разрушительный раздражитель, постоянно дёргая и отвлекая от Главного Делания и Дела — непрерывного продуктивного творчества. И даже не столько ''своя'' {{comment|семья|вещь на тот момент необходимая}} <small>(жена и дети)</small>, сколько прямые и [[Родня (Пётр Шумахер)|кривые родственники]] {{comment|Вушечки|вероятно, это ласковая форма имени от «Вера Ивановна Скрябина»}}, попеременно и практически безвылазно {{comment|присутствующие|и отравляющие}} в {{comment|квартире|читай, жизни}} Скрябина. В отличие от жены и детей они — вне всяких сомнений — представляли собой некую облигатную нагрузку и «[[Необязательное Зло (Натур-философия натур)|необязательное зло]]». «Поднадзорное» существование, вынужденная любезность, старание лишний раз уклониться от контакта и не сталкиваться с [[Дорогой мой человек|дорогими гостями]] — создавали тяжёлую и почти непригодную для сосредоточенной работы атмосферу и сводили все шансы успешного завершения симфонии (как и многих других зреющих в голове замыслов) к <small>(не)</small>возможному минимуму...
-::Вследствие тонкой и уязвимой внутренней организации, избегавшей любого конфликта, имея (как следствие) деликатный характер, чуждый любому проявлению намеренной грубости, Скрябин не мог себе позволить резких выражений и ''тем более'' решительных действий в адрес изрядно надоевших «папы-тёти». Поэтому всё копившееся, сдерживаемое [[Приевшиеся жужжания, ос.2 (Юр.Ханон)‏‎|раздражение]] и напряжение приходилось сбрасывать где-то на стороне или, паче того — подавлять, консервируя в себе. Не трудно догадаться, к ''каким'' последствиям привели ''(не)''вдруг взорвавшиеся испорченные консервы — к сильнейшему отравлению и затяжному нервному расстройству, о котором уже было написано выше <small>''(см. 1902 год)''</small>.
-Эти милые, трижды добрые [[Родня (Пётр Шумахер)|родственники-обыватели]], постоянно упражнявшиеся языком и другими частями тела <small>(чаще всего — просто от скуки или вовсе не осознавая смысла своих поступков)</small> на нервах Скрябина, неминуемо и надолго раздёргивая и расстраивая его тонкую и сложную психику, — {{comment|Иван Христофорович|Иван Христофорович Исакович (1843–1916) — адвокат и член дирекции Нижегородского отделения Русского музыкального общества}}, папа {{comment|Веры Ивановны|Верочки Исакович, Вушеньки, Жученьки и – первой жены Скрябина}}, и {{comment|Ида Юльевна|Кто такая? Что здесь делает?}}, вечно ворчливые и вечно недовольные «непутёвым» поведением зятя, не способного «нормально» участвовать в жизни собственной семьи и рачительно «вести» домашнее хозяйство. Но если с фигурой папы всё (более-менее) ясно и понятно, то для представления Иды Юльевны, пожалуй, потребуется немного больше {{comment|двух|десятков, а то и сотен}} слов, поскольку... {{comment|э-э|как бы это помягче выразиться...}}..., поскольку эта фигура, мягко говоря — очень «странная» и {{comment|неприятная|прежде всего, для Скрябина, «Божественной поэмы» (не исключая, впрочем, и [[Поэма экстаза (Скрябин)|поэмы Экстаза]]), а также Татьяны Шлёцер}}...<br>
 Ида Юльевна — казалось бы, совершенно посторонняя персона, однако — неизменно «сочувствующая и участвующая» в жизни Верочки словно добрая и {{comment|близкая|скажем даже: навязчивая}} родственница... и, в то же самое время, сварливая, злая и, в конце концов, крайне враждебно настроенная ''родная'' тётка Танечки Шлёцер... <small>''(такой подмены и нарочно не придумаешь)''</small><br>
-{{comment|Ида Юльевна|как это ни странно, год рождения тёти не установлен, счастливо известен только год смерти: 1912}} — ''родная сестра'' Павла Юльевича Шлёцера (1848—1898), {{comment|известного|и даже модного в своё время московского}} пианиста, композитора и влиятельного профессора Московской консерватории. Именно в доме Павла Юльевича состоялось «роковое» знакомство (перешедшее со временем в тёплые и крепкие родственные отношения) {{comment|Иды|из Аида}} Юльевны и тогда ещё Веры Ивановны Исакович, у которого Верочка и училась, и проживала на полном пансионе во время обучения в Московской консерватории. Кроме {{comment|Павла|а у Павла – помимо Иды}}, у Иды Юльевны был ещё один ''родной брат'' — живущий в провинции Фёдор Юльевич Шлёцер, ''родной отец'' Татьяны и Бориса Фёдоровичей и, соответственно, ''родных'' племянников тёти {{comment|Иды|из Аида, без сомнений}}. Таким образом, становится более-менее понятным, откуда происходит странная связь обеих жён Скрябина с одной и той же «тётей». — Также не стоит забывать о том, что Татьяна и Вера не только знали о существовании друг друга, но были {{comment|''хорошо''|...это условное слово, потому что быть знакомым с кем-то, кто не понравился Иде Юльевне, вряд ли было «хорошо» для последнего...}} знакомы. Однако, несмотря на прямое (и даже) кровное родство с Татьяной, вся благосклонность и «материнская» любовь Иды Юльевны была на стороне Верочки Скрябиной, ''любимой'' первой жены непутёвого «зятя»-композитора. А Танечка — навсегда останется для неё ''безнравственной девчонкой'' и незаконной второй женой опального скандалиста Скрябина. Ещё очень долго <small>(до самого {{comment|конца|1912}} [[Дорогой мой человек|дорогой тёти]], а затем и ещё несколько лет после)</small> Татьяне Фёдоровне придётся ''<small>(и там, и сям)</small>'' натыкаться на многочисленные расставленные ловушки, хитросплетения, интриги и наговоры...
+{{comment|Ида Юльевна|как это ни странно, год рождения тёти не установлен, счастливо известен только год смерти: 1912}} — ''родная сестра'' Павла Юльевича Шлёцера (1848—1898), {{comment|известного|и даже модного в своё время московского}} пианиста, композитора и влиятельного профессора Московской консерватории. Именно в доме Павла Юльевича состоялось «роковое» знакомство (перешедшее со временем в тёплые и крепкие родственные отношения) {{comment|Иды|из Аида}} Юльевны и тогда ещё Веры Ивановны Исакович, у которого Верочка и училась, и проживала на полном пансионе во время обучения в Московской консерватории. Кроме {{comment|Павла|а у Павла – помимо Иды}}, у Иды Юльевны был ещё один ''родной брат'' — живущий в провинции Фёдор Юльевич Шлёцер, ''родной отец'' Татьяны и Бориса Фёдоровичей и, соответственно, ''родных'' племянников тёти {{comment|Иды|из Аида, без сомнений}}. Таким образом, становится более-менее понятным, откуда происходит странная связь обеих жён Скрябина с одной и той же «тётей». — Также не стоит забывать о том, что Татьяна и Вера не только знали о существовании друг друга, но были {{comment|''хорошо''|...это условное слово, потому что быть знакомым с кем-то, кто не понравился Иде Юльевне, вряд ли было «хорошо» для последнего...}} знакомы. Однако, несмотря на прямое (и даже) кровное родство с Татьяной, вся благосклонность и «материнская» любовь Иды Юльевны была на стороне Верочки Скрябиной, ''любимой'' первой жены непутёвого «зятя»-композитора. А Танечка — навсегда останется для неё ''безнравственной девчонкой'' и незаконной второй женой опального скандалиста Скрябина. Ещё очень долго <small>(до самого {{comment|конца|1912}} [[Дорогой мой человек|<font color="#551144">дорогой тёти</font>]], а затем и ещё несколько лет после)</small> Татьяне Фёдоровне придётся ''<small>(и там, и сям)</small>'' натыкаться на многочисленные расставленные ловушки, хитросплетения, интриги и наговоры...
-::— «Высокие» [[Родня (Пётр Шумахер)|родственные отношения]]...
+::— «Высокие» [[Родня (Пётр Шумахер)|<font color="#551144">родственные отношения</font>]]...
 ::Кажется, теперь ''достаточно'' отчётливо понятно <small>(из короткого «досье»)</small>, ''какую'' разностороннюю и пригретую {{Википедия|Аид|аидову}} тётку приходилось «терпеть» на своей груди... — и не одному Скрябину...
+</div>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">...— Я пишу в кабинете Третью симфонию, то есть «Божественную поэму», а в соседней комнате прогуливается Иван Христофорович в халате и шлёпанцах на босу ногу, делать ему нечего..., да ещё и ворчит себе под нос: «Ну как знать, как знать, быть может из этого молодого человека и выйдет какой-нибудь толк...» Понимаешь, ведь у меня к тому времени уже две симфонии состоялись исполнением! А бормотал он достаточно громко, так, чтобы я слышал уж наверное. Бывало, подойдёт [[Закрывая двери‏‎|к самой двери]] и бормочет, безумный человек!<br>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">...— Я пишу в кабинете Третью симфонию, то есть «Божественную поэму», а в соседней комнате прогуливается Иван Христофорович в халате и шлёпанцах на босу ногу, делать ему нечего..., да ещё и ворчит себе под нос: «Ну как знать, как знать, быть может из этого молодого человека и выйдет какой-нибудь толк...» Понимаешь, ведь у меня к тому времени уже две симфонии состоялись исполнением! А бормотал он достаточно громко, так, чтобы я слышал уж наверное. Бывало, подойдёт [[Закрывая двери‏‎|<font color="#551144">к самой двери</font>]] и бормочет, безумный человек!<br>
 Действительно, контраст между «Божественной поэмой» и «папой в шлёпанцах» выглядел более чем наглядным.<br>
-<...> И ворчание Иды Юльевны по поводу грязных рубашек, которые Скрябин вовремя не отдал «Петровне в стирку», и вушечкины настойчивые выговоры по поводу очередного возвращения домой под утро и за валяние в постели до двух часов дня, и недовольство вечной нехваткой «презренного металла», и вороватая скупость душного тестя, и мало ли что ещё! К сожалению, всё это было. Но главная беда состояла в другом. Работать дома становилось всё труднее и труднее. Вседневная жизнь более начинала походить на настоящее преодоление, даже отчасти войну. С рояли уже почти никогда не исчезала бутылка коньяку — прекрасное приспособление для приобретения [[Луна-пьяна! (Михаил Савояров)‏|внутренней свободы]]. Но признак далеко не лучший... <small><ref name="Скря" />{{rp|490}}</small><br></blockquote></center>
+<...> И ворчание Иды Юльевны по поводу грязных рубашек, которые Скрябин вовремя не отдал «Петровне в стирку», и вушечкины настойчивые выговоры по поводу очередного возвращения домой под утро и за валяние в постели до двух часов дня, и недовольство вечной нехваткой «презренного металла», и вороватая скупость душного тестя, и мало ли что ещё! К сожалению, всё это было. Но главная беда состояла в другом. Работать дома становилось всё труднее и труднее. Вседневная жизнь более начинала походить на настоящее преодоление, даже отчасти войну. С рояли уже почти никогда не исчезала бутылка коньяку — прекрасное приспособление для приобретения [[Луна-пьяна! (Михаил Савояров)‏|<font color="#551144">внутренней свободы</font>]]. Но признак далеко не лучший...<small><small><ref name="Скря"/>{{rp|490}}</small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
-Между тем, для продвижения {{comment|Главной Темы|«Божественной поэмы»}} необходимо было много и сосредоточенно работать. Но увлекаясь то одним, то другим, а затем оставляя «и то, и другое» на полдороге, и обещая себе непременно к ним вернуться и подобрать позже, Скрябин неизбежно рассеивал и распылял своё внимание ''чуть в стороне'' — от {{comment|основного|божественного}} пути. Учитывая тяжёлую для работы домашнюю {{comment|обстановку|не меблировку, разумеется, а накалённую душную атмосферу}}, эта явно «не к месту» щедрость была чем-то вроде отдыха и эмоциональной {{comment|разрядки|не говоря уже об алкоголе}} <small>(чтобы снять нервное напряжение)</small>, некоей ''компенсацией'' — «вокруг жёсткие бытовые тиски, а творчество, несмотря ни на что, льётся {{comment|свободным|мечты-мечты...}} потоком». В этом {{comment|совсем|Скрябин вряд ли специально размышлял о своём поведении..., так срабатывали защитные функции нервной системы}} «непредумышленном поведении» просматривается, с одной стороны — ''внешней'', кое-что от бравады или даже щегольства, а с другой — ''внутренней'', надежда накопить побольше сил для основного и главного, «тренируясь» на побочном и приготовительном, чтобы, как только появится возможность, <small>(например, съедут загостившиеся гости или он сам, наконец-то, отправится заграницу)</small> — на подъёме вдохновения поставить в партитуре завершающую точку. Вот и теперь, в ожидании подходящего момента, Скрябин с увлечением занимал себя очередной новой идеей «большой оркестровой вещи», попутно разбираясь с «залежалыми маленькими фортепианными».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 294. М.П.Беляеву (25 февраля, 1903 г., Москва), стр.284}}</font> Стоит ли говорить, что «новая и большая» оркестровая вещь так и осталась прозябать в {{comment|идеях|... или в девках}}, а окончание сверх’новой симфонии снова затягивалось и отдалялось... И если бы не Митрофан Петрович Беляев, ''третья «божественная» симфония'' рисковала остаться незавершённой <small>(для оркестрового исполнения)</small> заготовкой, этакой (пре)чистой фортепианной большой сонатой-симфонией-поэмой.<ref group="комм.">Как тут не вспомнишь скорбного (головой) мятежного {{comment|Роберта|конечно же, Шумана}}, почти {{Википедия|Страдания_юного_Вертера|Вертера}}, и его третью фортепианную сонату «Концерт без оркестра» <small>(в первоначальном замысле)</small>..., эту ''почти''-симфонию, ''почти''-мистерию для ''единого'' вселенского рояля — какую-то нечеловеческую попытку притянуть небеса к земле и при этом не разорваться от чудовищного напряжения всех сил... Однако, прошу прощения, это — уже совсем другой разговор и немного не здесь <small>(не в этой статье)</small>.</ref>
+Между тем, для продвижения {{comment|Главной Темы|«Божественной поэмы»}} необходимо было много и сосредоточенно работать. Но увлекаясь то одним, то другим, а затем оставляя «и то, и другое» на полдороге, и обещая себе непременно к ним вернуться и подобрать позже, Скрябин неизбежно рассеивал и распылял своё внимание ''чуть в стороне'' — от {{comment|основного|божественного}} пути. Учитывая тяжёлую для работы домашнюю {{comment|обстановку|не меблировку, разумеется, а накалённую душную атмосферу}}, эта явно «не к месту» щедрость была чем-то вроде отдыха и эмоциональной {{comment|разрядки|не говоря уже об алкоголе}} <small>(чтобы снять нервное напряжение)</small>, некоей ''компенсацией'' — «вокруг жёсткие бытовые тиски, а творчество, несмотря ни на что, льётся {{comment|свободным|мечты-мечты...}} потоком». В этом {{comment|совсем|Скрябин вряд ли специально размышлял о своём поведении..., так срабатывали защитные функции нервной системы}} «непредумышленном поведении» просматривается, с одной стороны — ''внешней'', кое-что от бравады или даже щегольства, а с другой — ''внутренней'', надежда накопить побольше сил для основного и главного, «тренируясь» на побочном и приготовительном, чтобы, как только появится возможность, <small>(например, съедут загостившиеся гости или он сам, наконец-то, отправится заграницу)</small> — на подъёме вдохновения поставить в партитуре завершающую точку. Вот и теперь, в ожидании подходящего момента, Скрябин с увлечением занимал себя очередной новой идеей «большой оркестровой вещи», попутно разбираясь с «залежалыми маленькими фортепианными».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 294. М.П.Беляеву (25 февраля, 1903 г., Москва), стр.284}}</font> Стоит ли говорить, что «новая и большая» оркестровая вещь так и осталась прозябать в {{comment|идеях|... или в девках}}, а окончание сверх’новой симфонии снова затягивалось и отдалялось... И если бы не Митрофан Петрович Беляев, ''третья «божественная» симфония'' рисковала остаться незавершённой <small>(для оркестрового исполнения)</small> заготовкой, этакой (пре)чистой фортепианной большой сонатой-симфонией-поэмой.<small><small><ref group="комм.">Как тут не вспомнишь скорбного (головой) мятежного {{comment|Роберта|конечно же, Шумана}}, почти {{Википедия|Страдания_юного_Вертера|Вертера}}, и его третью фортепианную сонату «Концерт без оркестра» <small>(в первоначальном замысле)</small>..., эту ''почти''-симфонию, ''почти''-мистерию для ''единого'' вселенского рояля — какую-то нечеловеческую попытку притянуть небеса к земле и при этом не разорваться от чудовищного напряжения всех сил... Однако, прошу прощения, это — уже совсем другой разговор и немного не здесь <small>(не в этой статье)</small>.</ref></small></small>
 ::Кстати о фортепианных сонатах..., — «Божественная поэма» в своём окончательном виде прекрасно звучит — именно в клавирной версии... Как это ни досадно, но в долгом и многотрудном пути «обретения божественности», симфонии не хватило самой малости, чтобы полностью освободиться от ''фортепианного влияния'', а её автору — ''преодолеть в себе пианиста''. — Слишком долго {{comment|они|и Скрябин — и симфония}} томились в напряжённом поиске выхода в ''новое'', а когда ''оно'' открылось, практически прорвалось, — уже не доставало ни сил, ни времени вернуться для ''нового, очередного {{comment|обновления|«Le Divin Poème»: reloaded — как сказали бы в «Белом Доме» XXI века (или, говоря по-русски, «Божественная поэма»: перезагрузка)}}''. Поэтому нет ничего сверхъестественного в том, что ''сам Скрябин ушёл'' далеко вперёд — это хорошо видно из «долгового» списка фортепианных сочинений <small>''(см. хронологию от 1 ноября)''</small>, а ''Симфония (о)стала(сь)'' свидетельницей, участницей и символом перехода из старого в новое измерение Скрябина-доктринёра. Такой вот — артефакт длинного пути скорым шагом. <small><font color="#9a9a9a">...Впрочем, об этом уже было сказано ''выше''... и ещё не раз будет повторено — ''ниже''...</font></small>
-— Однако всё это произойдёт чуть позже... Теперь же — случилось непредвиденное и непредсказуемое событие в рассеянной и неорганизованной жизни композитора, в очередной раз не успевавшего за сроками сдачи новых сочинений, вынуждая своего терпеливого, близкого {{comment|друга|по сути, отца и мать в одном лице}} и щедрого покровителя Митрофана Петровича прибегать к {{comment|воспитательным|порой, довольно чувствительным и жёстким}} «внушениям». — На этот раз он «вдруг» обрушился на голову юного друга огромным долговым счётом <small>''(см. хронологию от 15 марта и комментарий)''</small>. [[Minimalisme|Повторяю]], это был ''вынужденный и необходимый'' (в первую очередь, для самого Скрябина) способ воздействия: специально «разработанный» эффективный метод «финансовой стимуляции», бьющий прямо в яблочко — по вечно хворающему пустотой кошельку нуждающегося Шуриньки. И надо отдать должное изобретательности чуткого и внимательного Митрофана, хорошенько изучившего неровный характер поэта, — отрезвление происходило моментально, выражаясь в полной ''творческой мобилизации''. Тем более наглядной становилась эта мера, что мсье Беляев повторял этот несложный трюк — далеко не однажды..., и ''всякий раз'' — с неизменным успехом.
+— Однако всё это произойдёт чуть позже... Теперь же — случилось непредвиденное и непредсказуемое событие в рассеянной и неорганизованной жизни композитора, в очередной раз не успевавшего за сроками сдачи новых сочинений, вынуждая своего терпеливого, близкого {{comment|друга|по сути, отца и мать в одном лице}} и щедрого покровителя Митрофана Петровича прибегать к {{comment|воспитательным|порой, довольно чувствительным и жёстким}} «внушениям». — На этот раз он «вдруг» обрушился на голову юного друга огромным долговым счётом <small>''(см. хронологию от 15 марта и комментарий)''</small>. [[Minimalisme|<font color="#551144">Повторяю</font>]], это был ''вынужденный и необходимый'' (в первую очередь, для самого Скрябина) способ воздействия: специально «разработанный» эффективный метод «финансовой стимуляции», бьющий прямо в яблочко — по вечно хворающему пустотой кошельку нуждающегося Шуриньки. И надо отдать должное изобретательности чуткого и внимательного Митрофана, хорошенько изучившего неровный характер поэта, — отрезвление происходило моментально, выражаясь в полной ''творческой мобилизации''. Тем более наглядной становилась эта мера, что мсье Беляев повторял этот несложный трюк — далеко не однажды..., и ''всякий раз'' — с неизменным успехом.
 Кстати говоря, чтобы не расхолаживать Скрябина преждевременно и держать в тонусе, Беляев не раскрывал воспитательной сути своего «изуверского» приёма до конца. И только в день получения конечного результата (долгожданных новых сочинений) — окончательно скидывал сердитую маску строгого кредитора, принимая образ прежнего друга и «отца-благодетеля».
+</div>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">... — Ты представь, что за кошмар! — внезапно зашептал он, наклонившись ко мне, — Четвёртого дня я получил от Митрофана письмо и при нём — счёт за мои прошлогодние «депансы»... Просто ужас! Как обухом по голове! Я-то думал, что Беляев выплачивает мне двести рублей не в авансы, а просто так, в поддержку, чтобы я мог оставить консерваторию! А оказалось, что это был обычный ''кредит!'' Теперь получается так, что я за прошлый год задолжал ему целых три тысячи, и даже с лишком! Представь себе моё положение, заграница опять трещит по швам, а какие у меня будут доходы — совсем неясно... К тому же за лето я должен написать для покрытия своего долга не меньше тридцати пьес для фортепиано, ты представляешь, что за шутка? — и Скрябин, коротко взглянув на меня «страшными» глазами, опять уставился на сцену, нервно перебирая пальцами какие-то неслышные нотки...<small><ref name="Скря" />{{rp|479}}</small><br></blockquote></center>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">... — Ты представь, что за кошмар! — внезапно зашептал он, наклонившись ко мне, — Четвёртого дня я получил от Митрофана письмо и при нём — счёт за мои прошлогодние «депансы»... Просто ужас! Как обухом по голове! Я-то думал, что Беляев выплачивает мне двести рублей не в авансы, а просто так, в поддержку, чтобы я мог оставить консерваторию! А оказалось, что это был обычный ''кредит!'' Теперь получается так, что я за прошлый год задолжал ему целых три тысячи, и даже с лишком! Представь себе моё положение, заграница опять трещит по швам, а какие у меня будут доходы — совсем неясно... К тому же за лето я должен написать для покрытия своего долга не меньше тридцати пьес для фортепиано, ты представляешь, что за шутка? — и Скрябин, коротко взглянув на меня «страшными» глазами, опять уставился на сцену, нервно перебирая пальцами какие-то неслышные нотки...<small><small><ref name="Скря"/>{{rp|479}}</small></small><br></blockquote></center>
 {| style="float:right;width:211px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:200px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:200px;text-align:center;color:#551111;font:normal 12px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
    | [[Файл:M.P.Beliaev.jpg|200px|link=Любители и любовники (Из музыки и обратно)|...тем временем, «сердитая маска» продолжала исправно вкладывать капиталы в любимое «золотоносное» детище...]]
    |-
-   | <small>{{comment|Митрофан Петрович Беляев|«сердитая маска» доброго-большого друга}}.</small>
+   | Митрофан Петрович {{comment|Беляев|«сердитая маска» доброго-большого друга}}
 |}
 |}
-— Тем временем, «сердитая маска» продолжала {{comment|исправно|как швейцарские часы}} вкладывать капиталы в любимое «золотоносное» детище, выплачивая {{comment|назначенную|и никем не отменённую, между прочим}} ежемесячную «зарплату» озадаченному сверх’обязательствами композитору, — и ждать прибыли. А Скрябин в это время напряжённо метался между праздной и бытовой суетой, пытаясь хоть как-то выкраивать время и место для работы ... {{comment|дома|если не сказать, в сумасшедшем доме...}}, в ожидании спасительного Оболенского лета. Чуть больше возможностей у Скрябина появилось с момента ухода из консерватории: в мае 1903 года наконец-то ему удалось сложить с себя все преподавательские обязанности и повинности <small>(надо полагать, не без содействия и сочувствующей поддержки старого «отца» {{Википедия|Сафонов,_Василий_Ильич|Василь Ильича Сафонова}})</small>. Но всё это было — ''не то'', условий для плодотворной работы по-прежнему не было. И только с наступлением лета и переездом в Оболенское Скрябин смог полностью погрузиться в ... {{comment|долговую яму|или творчество, что в данном случае — то же самое}}. Лишний раз напомню: чтобы рассчитаться с долгом и ''таким образом'' «наверстать упущенное», Скрябину необходимо было написать ''более 30 фортепианных сочинений''. Доподлинно об этом можно узнать из письма композитора к {{Википедия|Шлёцер,_Борис_де|Борису Шлёцеру}}, брату Татьяны, с которым установились тёплые дружеские отношения и что-то наподобие наставничества со стороны Бориса, руководившего философским «образованием» Скрябина: «Я буквально погряз в работе: симфонию инструментую, фортепианные вещи сочиняю, зато либретто подвигается медленно и философски занимаюсь тоже мало... <...> ''Я должен непременно окончить 30 сочинений в августе'', иначе не состоится моя поездка в Швейцарию, а я только и думаю об этом! ...»<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 297. Б.Ф.Шлёцеру (21 июля, 1903 г., Оболенское), стр.286—287}}</font>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+— Тем временем, «сердитая маска» продолжала {{comment|исправно|как швейцарские часы}} вкладывать капиталы в любимое «золотоносное» детище, выплачивая {{comment|назначенную|и никем не отменённую, между прочим}} ежемесячную «зарплату» озадаченному сверх’обязательствами композитору, — и ждать прибыли. А Скрябин в это время напряжённо метался между праздной и бытовой суетой, пытаясь хоть как-то выкраивать время и место для работы ... {{comment|дома|если не сказать, в сумасшедшем доме...}}, в ожидании спасительного Оболенского лета. Чуть больше возможностей у Скрябина появилось с момента ухода из консерватории: в мае 1903 года наконец-то ему удалось сложить с себя все преподавательские обязанности и повинности <small>(надо полагать, не без содействия и сочувствующей поддержки старого «отца» [[Василий Сафонов (Скрябин. Лица)‏|<font color="#551144">Василь Ильича Сафонова</font>]])</small>. Но всё это было — ''не то'', условий для плодотворной работы по-прежнему не было. И только с наступлением лета и переездом в Оболенское Скрябин смог полностью погрузиться в ... {{comment|долговую яму|или творчество, что в данном случае — то же самое}}. Лишний раз напомню: чтобы рассчитаться с долгом и ''таким образом'' «наверстать упущенное», Скрябину необходимо было написать ''более 30 фортепианных сочинений''. Доподлинно об этом можно узнать из письма композитора к {{Википедия|Шлёцер,_Борис_де|Борису Шлёцеру}}, брату Татьяны, с которым установились тёплые дружеские отношения и что-то наподобие наставничества со стороны Бориса, руководившего философским «образованием» Скрябина: «Я буквально погряз в работе: симфонию инструментую, фортепианные вещи сочиняю, зато либретто подвигается медленно и философски занимаюсь тоже мало... <...> ''Я должен непременно окончить 30 сочинений в августе'', иначе не состоится моя поездка в Швейцарию, а я только и думаю об этом! ...»<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 297. Б.Ф.Шлёцеру (21 июля, 1903 г., Оболенское), стр.286—287}}</font>
-— В это лето 1903 года, на редкость плодотворно-напряжённое и сконцентрированное на работе <small>([[Благодарю покорно (Михаил Савояров)|благодаря стараниям]] Митрофана Петровича)</small>, Скрябин не только исполнил свой {{comment|долг|во всех смыслах}}, но и совершил ряд настоящих прорывов в своём музыкальном и ''над’музыкальном'' творчестве, о которых так долго {{comment|мечтал|«дома» Скрябин мог только тосковать и мечтать, увы...}} и ж<small>(аж)</small>дал как манны небесной, — ''легко и естественно'', как само собой разумеющиеся самые обыкновенные события.<ref group="комм.">По сути, такие «обыкновенные события» должны были (бы) стать ''нормой'' для творчества Скрябина, которому на протяжении почти всей жизни была необходима твёрдая (порой, жёсткая и властная) и организующая рука доброго, открытого всей душой навстречу друга-покровителя — {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофана Петровича Беляева}}... Остаётся только представлять, ''какие'' шедевры могли быть написаны, задержись Беляев на этом свете хотя бы ещё на пять лет...</ref> В результате {{comment|намеренной|и необходимой}} «крупной беляевской провокации», ставшей мощным толчком к стремительному развитию, взлёту и прорыву скрябинского ''{{comment|творящего духа|...выражаясь языком самого́ Скрябина}}'' в новый уровень {{comment|сознания|не боюсь даже этого высокопарного сочетания}} и творческого мышления — за несколько {{comment|месяцев|(летних с осенним хвостиком)}} были написаны двенадцать опусов — ''с ор.30 по ор.42'', частью — совершенно ''новой'', уже ''прорывной музыки'': например, ''Четвёртая соната'' ор.30, ''«Трагическая поэма»'' ор.34, ''«Сатаническая поэма»'' ор.36, ''Восемь этюдов'' ор.42 <small>''(полный список см. в хронологии от 1 ноября)''</small>. Однако самое осознание этого нового уровня пришло к Скрябину несколько позже — когда схлынула долговая горячка и появилась возможность спокойно и под другим ракурсом взглянуть на свои творения. Во время работы было, что называется, «не до того», не до созерцания со стороны или принципиальной оценки ценностей. В особенности, если приходилось сочинять «на заказ» и держать себя в рамках оговоренных сроков и условий, ''таким образом'' постоянно преодолевая, превозмогая и насилуя себя и своё творческое нутро... В одном из писем этого {{comment|«горячего»|по-настоящему летнего}} периода Скрябин прямо так и пишет: «... Занимаюсь много, исключительно музыкой, то есть привожу постепенно в порядок свои многочисленные сочинения. Может быть, через месяц окончу...! Я в убийственном настроении, в каком, кажется, никогда не был! Меняюсь на самую мелкую монету, насилую свою фантазию и всё из-за презренного металла!»<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 303. Б.Ф.Шлёцеру (6 сентября 1903 г., Москва), Стр. 290}}</font> Кстати сказать, в том же письме Скрябин чуть ли не жалуется, ''ка́к'' ему хочется «сочинять оперу», а он должен..., ''должен'' и ещё раз должен и вынужден заниматься «чем-то» совершенно иным (несущественным и мешающим). — Более чем симптоматичная жалоба, наглядно иллюстрирующая проявление анархичной натуры и несистемной психики композитора, протестующей и чуждой всяким навязанным условиям. А потому, чтобы не сорваться в очередную затяжную депрессию на фоне нервного переутомления и сохранить хрупкое равновесие <small>(интеллекта)</small>, необходимо было срочно наполнить и противоположную чашу весов. На этот раз ''на ней'' снова оказалась «невиданная {{comment|сверх’опера|... которая уже лежала на этом месте прошлым летом}}» — она взяла на себя важную компенсирующую функцию и стала тем свободным от всякого внешнего давления пространством, в котором можно быть своевольным, свободным — «и мечтать и творить», как душа того пожелает. Но <small>(всякий раз)</small> растрачиваясь на компенсацию <small>(и сохранение)</small> ''другого'', «спасительные замыслы» платили очень большую цену. Ни много ни мало, они расплачивались — своим собственным <small>(не)</small>появлением, так и оставаясь в области «тотальной душевной свободы», не предполагавшей никакого стеснения практикой, деланием, «скелетом нудной и последовательной работы». Например, такая же участь постигла «большую оркестровую вещь», так и не рождённую на этот свет... Или гипотетическую «Вторую симфонию», которая в ''свободных'' замыслах композитора должна была начинаться с хора, поющего славу искусству. Пожалуй, не самый эффективный способ работы..., впрочем, вполне могло быть ''и хуже''... В подобной ситуации остаётся только порадоваться за судьбу многострадальной Третьей Симфонии, столько раз рисковавшей попасть в длинный ряд незавершённых, брошенных и безвременно почивших сочинений — безусловно, «божественных».<br>
+— В это лето 1903 года, на редкость плодотворно-напряжённое и сконцентрированное на работе <small>([[Благодарю покорно (Михаил Савояров)|<font color="#551144">благодаря стараниям</font>]] Митрофана Петровича)</small>, Скрябин не только исполнил свой {{comment|долг|во всех смыслах}}, но и совершил ряд настоящих прорывов в своём музыкальном и ''над’музыкальном'' творчестве, о которых так долго {{comment|мечтал|«дома» Скрябин мог только тосковать и мечтать, увы...}} и ж<small>(аж)</small>дал как манны небесной, — ''легко и естественно'', как само собой разумеющиеся самые обыкновенные события.<small><small><ref group="комм.">По сути, такие «обыкновенные события» должны были (бы) стать ''нормой'' для творчества Скрябина, которому на протяжении почти всей жизни была необходима твёрдая (порой, жёсткая и властная) и организующая рука доброго, открытого всей душой навстречу друга-покровителя — {{Википедия|Беляев,_Митрофан_Петрович|Митрофана Петровича Беляева}}... Остаётся только представлять, ''какие'' шедевры могли быть написаны, задержись Беляев на этом свете хотя бы ещё на пять лет...</ref></small></small> В результате {{comment|намеренной|и необходимой}} «крупной беляевской провокации», ставшей мощным толчком к стремительному развитию, взлёту и прорыву скрябинского ''{{comment|творящего духа|...выражаясь языком самого́ Скрябина}}'' в новый уровень {{comment|сознания|не боюсь даже этого высокопарного сочетания}} и творческого мышления — за несколько {{comment|месяцев|(летних с осенним хвостиком)}} были написаны двенадцать опусов — ''с ор.30 по ор.42'', частью — совершенно ''новой'', уже ''прорывной музыки'': например, ''Четвёртая соната'' ор.30, ''«Трагическая поэма»'' ор.34, ''«Сатаническая поэма»'' ор.36, ''Восемь этюдов'' ор.42 <small>''(полный список см. в хронологии от 1 ноября)''</small>. Однако самое осознание этого нового уровня пришло к Скрябину несколько позже — когда схлынула долговая горячка и появилась возможность спокойно и под другим ракурсом взглянуть на свои творения. Во время работы было, что называется, «не до того», не до созерцания со стороны или принципиальной оценки ценностей. В особенности, если приходилось сочинять «на заказ» и держать себя в рамках оговоренных сроков и условий, ''таким образом'' постоянно преодолевая, превозмогая и насилуя себя и своё творческое нутро... В одном из писем этого {{comment|«горячего»|по-настоящему летнего}} периода Скрябин прямо так и пишет: «... Занимаюсь много, исключительно музыкой, то есть привожу постепенно в порядок свои многочисленные сочинения. Может быть, через месяц окончу...! Я в убийственном настроении, в каком, кажется, никогда не был! Меняюсь на самую мелкую монету, насилую свою фантазию и всё из-за презренного металла!»<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 303. Б.Ф.Шлёцеру (6 сентября 1903 г., Москва), Стр. 290}}</font> Кстати сказать, в том же письме Скрябин чуть ли не жалуется, ''ка́к'' ему хочется «сочинять оперу», а он должен..., ''должен'' и ещё раз должен и вынужден заниматься «чем-то» совершенно иным (несущественным и мешающим). — Более чем симптоматичная жалоба, наглядно иллюстрирующая проявление анархичной натуры и несистемной психики композитора, протестующей и чуждой всяким навязанным условиям. А потому, чтобы не сорваться в очередную затяжную депрессию на фоне нервного переутомления и сохранить хрупкое равновесие <small>(интеллекта)</small>, необходимо было срочно наполнить и противоположную чашу весов. На этот раз ''на ней'' снова оказалась «невиданная {{comment|сверх’опера|... которая уже лежала на этом месте прошлым летом}}» — она взяла на себя важную компенсирующую функцию и стала тем свободным от всякого внешнего давления пространством, в котором можно быть своевольным, свободным — «и мечтать и творить», как душа того пожелает. Но <small>(всякий раз)</small> растрачиваясь на компенсацию <small>(и сохранение)</small> ''другого'', «спасительные замыслы» платили очень большую цену. Ни много ни мало, они расплачивались — своим собственным <small>(не)</small>появлением, так и оставаясь в области «тотальной душевной свободы», не предполагавшей никакого стеснения практикой, деланием, «скелетом нудной и последовательной работы». Например, такая же участь постигла «большую оркестровую вещь», так и не рождённую на этот свет... Или гипотетическую «Вторую симфонию», которая в ''свободных'' замыслах композитора должна была начинаться с хора, поющего славу искусству. Пожалуй, не самый эффективный способ работы..., впрочем, вполне могло быть ''и хуже''... В подобной ситуации остаётся только порадоваться за судьбу многострадальной Третьей Симфонии, столько раз рисковавшей попасть в длинный ряд незавершённых, брошенных и безвременно почивших сочинений — безусловно, «божественных».<br>
 Более того, {{comment|Симфонии|(пока ещё не «Божественной поэме»)}} каким-то невероятным, почти чудесным образом повезло: она не только не утонула в пучине фортепианных сочинений, но ещё и сохранила своё место и значение ''Главного'' события (этого периода), и хорошенько продвинулась этим летом к завершению, несмотря на вязкий и нервно-напряжённый фон «{{comment|заказанного|и связанного долговыми обязательствами}} творчества» композитора. Безусловно, Третья Симфония сделала значительный шаг вперёд, однако окончания как такового не произошло и теперь, хотя существенные подвижки и очередное {{comment|«округление»|переделки, доработки, а то и заново переписанные большие куски}} — были на лицо.
-Показательным и до некоторой степени доказательным {{comment|фактом|(в летней биографии симфонии)}} является сохранившееся ещё с детских времён впечатление [[Пастернак (Натур-философия натур. Плантариум)|Бориса Пастернака]]: когда он (ещё ребёнком) отдыхал вместе с семьёй на соседней со Скрябиным даче в Оболенском:
+Показательным и до некоторой степени доказательным {{comment|фактом|(в летней биографии симфонии)}} является сохранившееся ещё с детских времён впечатление [[Пастернак (Натур-философия натур. Плантариум)|<font color="#551144">Бориса Пастернака</font>]]: когда он (ещё ребёнком) отдыхал вместе с семьёй на соседней со Скрябиным даче в Оболенском:
 <center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #9b612a;background:#ef9034;">«...Весной 1903 года отец снял дачу в Оболенском близ Малоярославца... Дачным соседом нашим оказался Скрябин... На дачу приехали, как водится, рано утром... Я убежал в лес. <...> Его по всем направлениям пронизывало солнце... И совершенно так же, как чередовались в лесу свет и тень и перелетали с ветки на ветку и пели птицы, носились и раскатывались по нему куски и отрывки Третьей симфонии, или Божественной поэмы, которую в фортепьянном выражении сочиняли на соседней даче.<br>
-Боже, что это была за музыка! Симфония беспрерывно рушилась и обваливалась, как город под артиллерийским огнём, и вся строилась и росла из обломков и разрушения. Её всю переполняло содержание, до безумия разработанное и новое... Не было в симфонии ничего ложно глубокого или риторически почтенного, «как у Бетховена», «как у Глинки»... но трагическая сила сочиняемого торжественно показанного всему одряхлело признанному и величественно тупому и была смела до сумасшествия <...> Скрябин почти средствами предшественников обновил ощущение музыки до основ... Скрябин не только композитор, но повод для вечных поздравлений, олицетворённое торжество и праздник [[Наша культура (Михаил Савояров)|русской культуры]]... »<small><ref name="НовМир">{{Википедия|Пастернак,_Борис_Леонидович|''Б.Л.Пастернак''}}, «Люди и положения». — Новый мир, 1967 г., №1</ref>{{rp|209, 212}}</small><br></blockquote></center>
+Боже, что это была за музыка! Симфония беспрерывно рушилась и обваливалась, как город под артиллерийским огнём, и вся строилась и росла из обломков и разрушения. Её всю переполняло содержание, до безумия разработанное и новое... Не было в симфонии ничего ложно глубокого или риторически почтенного, «как у Бетховена», «как у Глинки»... но трагическая сила сочиняемого торжественно показанного всему одряхлело признанному и величественно тупому и была смела до сумасшествия <...> Скрябин почти средствами предшественников обновил ощущение музыки до основ... Скрябин не только композитор, но повод для вечных поздравлений, олицетворённое торжество и праздник [[Наша культура (Михаил Савояров)|<font color="#551144">русской культуры</font>]]... »<small><small><ref name="НовМир">{{Википедия|Пастернак,_Борис_Леонидович|''Б.Л.Пастернак''}}. Люди и положения. — Мосва: Новый мир, 1967 г., №1</ref>{{rp|209, 212}}</small></small><br></blockquote></center>
-::Несмотря на всю детскую непосредственность и экзальтированность слога, впечатление Пастернака с годами ничуть не утратило своей силы, яркости и свежести. Создаётся ощущение, что он, будучи уже вполне [[Пастернак (Натур-философия натур. Плантариум)|зрелым пастернаком]], заново погрузился в ''те'' летние детские переживания и, захлёбываясь, торопится записать все оттенки переполняющих ''(его)'' эмоций, новых чувств и предчувствия чего-то невиданного, небывалого... – кстати сказать, довольно точно передавая внутреннее {{comment|настроение|и даже самочувствие}} Третьей Симфонии: экзальтированно-приподнятое.
+::Несмотря на всю детскую непосредственность и экзальтированность слога, впечатление Пастернака с годами ничуть не утратило своей силы, яркости и свежести. Создаётся ощущение, что он, будучи уже вполне [[Пастернак (Натур-философия натур. Плантариум)|<font color="#551144">зрелым пастернаком</font>]], заново погрузился в ''те'' летние детские переживания и, захлёбываясь, торопится записать все оттенки переполняющих ''(его)'' эмоций, новых чувств и предчувствия чего-то невиданного, небывалого... – кстати сказать, довольно точно передавая внутреннее {{comment|настроение|и даже самочувствие}} Третьей Симфонии: экзальтированно-приподнятое.
-{| style="float:right;width:211px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
+</div>
+{| style="float:right;width:241px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:200px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:230px;text-align:center;color:#551111;font:normal 12px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
-   | [[Файл:Place du Chatelet.jpg|200px|link=Толстая новинка (Юр.Ханон)|...здание..., всего лишь здание театра Шатле, где состоялось первое исполнение «Божественной поэмы», а спустя ещё дюжину лет — грянул «Парад» Эрика Сати... Не более чем совпадение, не так ли...]]
+   | [[Файл:Place du Chatelet.jpg|230px|link=Толстая новинка (Юр.Ханон)|...здание..., всего лишь здание театра Шатле, где состоялось первое исполнение «Божественной поэмы», а спустя ещё дюжину лет — грянул «Парад» Эрика Сати... Не более чем совпадение, не так ли...]]
    |-
-   | <small>{{Википедия|Шатле_(театр)|Театр Шатле}} в Париже. <ref group="комм.">В парижском театре {{Википедия|Шатле_(театр)|Шатле}} состоялось первое – ''премьерное'' – исполнение «Божественной поэмы» {{comment|16 мая|все даты приводятся по старому стилю}} 1905 года.</ref></small>
+   | {{Википедия|Шатле_(театр)|Театр Шатле}} в Париже<small><small><ref group="комм.">В парижском театре {{Википедия|Шатле_(театр)|Шатле}} состоялось первое – ''премьерное'' – исполнение «Божественной поэмы» {{comment|16 мая|все даты приводятся по старому стилю}} 1905 года. Спустя ''двенадцать лет'' там же произошла историческая & истерическая премьера балета «[[Парад (Эрик Сати)‏|<font color="#551144">Парад</font>]]» [[Эрик Сати (Лица)|<font color="#551144">Эрика Сати</font>]].</ref></small></small>
 |}
 |}
-Таким образом, вместе с фортепианными вещами в летне-осеннем «марафоне» созрела, наконец-то, и фортепианная версия Третьей Симфонии. Следуя доброй традиции, срок сдачи долгового списка <small>(так же)</small> немного передвинулся — с сентября на ноябрь: Скрябин хронически не поспевал, всё более увязая в доработке одних пьес и давая «вылежаться и отстояться» другим. Но как только все точки расставились по своим местам, измученный {{comment|неволей|долговых обязательств}} поэт незамедлительно отправился сдаваться в лапы большому и грозному Митрофану. Среди прочего, в пухлом портфеле ехала и симфония (с {{comment|фортепианным лицом|повторяю ещё раз, для особ особо внимательных}}), так сказать, сверх плана и в качестве {{comment|изюма в торте|нет, не вишенки}} – дескать, не только мелкие штучки, но и вон какой крупный ломоть приготовил... Толщина композиторского портфеля на сей раз произвела должное впечатление и {{comment|смягчающее|возможно, наподобие слабительного}} <small>(воз)</small>действие. Митрофан Петрович выглядел ангелом: добрым, милым, внимательным и щедрым как никогда (ни прежде, ни после...). Воодушевлённый и окрылённый неожиданным успехом нового выстраданного симфонического детища — в узкому кругу благожелательных друзей, Скрябин даже решился вынести его на дегустацию «сонму {{comment|старейшин|то есть, аксакалам петербургского композиторского сообщества}}», на одном из вечеров «Беляевских пятниц» – это случилось 14 ноября 1903 года.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 307. В.И.Скрябиной (15 ноября 1903 г., Москва), Стр. 293-294}}</font> Среди постоянных пятничных слушателей на вечере были [[Rimsky|Римский-Корсаков]] – бессменный {{comment|председатель|глава и голова}} «Беляевского кружка», {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|Глазунов}} и {{Википедия|Лядов,_Анатолий_Константинович|Лядов}}, уже слышавший симфонию частично в неофициальной {{comment|обстановке|как всегда, под рюмочки коньячков}}. Новая симфония снискала не только неожиданно тёплый единодушный приём, но и, к большому удивлению Скрябина, даже благосклонную реакцию [[Rimsky|са́мого Римского]] из всех Корсаковых, всегда относившегося к творчеству композитора с заметной прохладцей и долей подозрительности (чтобы не сказать худшего).<ref name="Скря"/> А вот Глазунову и Лядову симфония понравилась так сильно, что они в унисон (за)пели о своём горячем восторге, необычайно высоко оценив этапное крупное творение маленького Саши. Дошло даже до того, что был поставлен {{comment|вопрос|наверное, ребром, как водится в таких случаях}} – об исполнении симфонии Артуром Никишем!<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 307. В.И.Скрябиной (15 ноября 1903 г., Москва), Стр. 293–294}}</font> Если принять во внимание поистине ко<small>(с)</small>мические размеры гонораров {{comment|мэтра|ничуть не уступавшие замыслам Скрябина..., по части грандиозности}}, ''мера'' и в самом деле выглядела исключительной.
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
-{| style="float:right;width:211px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
+Таким образом, вместе с фортепианными вещами в летне-осеннем «марафоне» созрела, наконец-то, и фортепианная версия Третьей Симфонии. Следуя доброй традиции, срок сдачи долгового списка <small>(так же)</small> немного передвинулся — с сентября на ноябрь: Скрябин хронически не поспевал, всё более увязая в доработке одних пьес и давая «вылежаться и отстояться» другим. Но как только все точки расставились по своим местам, измученный {{comment|неволей|долговых обязательств}} поэт незамедлительно отправился сдаваться в лапы большому и грозному Митрофану. Среди прочего, в пухлом портфеле ехала и симфония (с {{comment|фортепианным лицом|повторяю ещё раз, для особ особо внимательных}}), так сказать, сверх плана и в качестве {{comment|изюма в торте|нет, не вишенки}} – дескать, не только мелкие штучки, но и вон какой крупный ломоть приготовил... Толщина композиторского портфеля на сей раз произвела должное впечатление и {{comment|смягчающее|возможно, наподобие слабительного}} <small>(воз)</small>действие. Митрофан Петрович выглядел ангелом: добрым, милым, внимательным и щедрым как никогда (ни прежде, ни после...). Воодушевлённый и окрылённый неожиданным успехом нового выстраданного симфонического детища — в узкому кругу благожелательных друзей, Скрябин даже решился вынести его на дегустацию «сонму {{comment|старейшин|то есть, аксакалам петербургского композиторского сообщества}}», на одном из вечеров «Беляевских пятниц» – это случилось 14 ноября 1903 года.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 307. В.И.Скрябиной (15 ноября 1903 г., Москва), Стр. 293-294}}</font> Среди постоянных пятничных слушателей на вечере были [[Rimsky|<font color="#551144">Римский-Корсаков</font>]] — бессменный {{comment|председатель|глава и голова}} «Беляевского кружка», {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|Глазунов}} и {{Википедия|Лядов,_Анатолий_Константинович|Лядов}}, уже слышавший симфонию частично в неофициальной {{comment|обстановке|как всегда, под рюмочки коньячков}}. Новая симфония снискала не только неожиданно тёплый единодушный приём, но и, к большому удивлению Скрябина, даже благосклонную реакцию [[Rimsky|<font color="#551144">са́мого Римского</font>]] из всех Корсаковых, всегда относившегося к творчеству композитора с заметной прохладцей и долей подозрительности (чтобы не сказать худшего).<small><small><ref name="Скря"/></small></small> А вот Глазунову и Лядову симфония понравилась так сильно, что они в унисон (за)пели о своём горячем восторге, необычайно высоко оценив этапное крупное творение маленького Саши. Дошло даже до того, что был поставлен {{comment|вопрос|наверное, ребром, как водится в таких случаях}} – об исполнении симфонии Артуром Никишем!<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 307. В.И.Скрябиной (15 ноября 1903 г., Москва), Стр. 293–294}}</font> Если принять во внимание поистине ко<small>(с)</small>мические размеры гонораров {{comment|мэтра|ничуть не уступавшие замыслам Скрябина..., по части грандиозности}}, ''мера'' и в самом деле выглядела исключительной.
+</div>
+{| style="float:right;width:241px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:200px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:230px;text-align:center;color:#551111;font:normal 11px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
-   | [[Файл:Dvoraynskoe Sobranie.jpg|200px|link=Дым до небес (Юр.Ханон)|...для кого дворянское собрание..., а для кого и филармония..., государственная (читай: почти частная)...]]
+   | [[Файл:Dvoraynskoe Sobranie.jpg|230px|link=Дым до небес (Юр.Ханон)|...для кого дворянское собрание..., а для кого и филармония..., государственная (читай: почти частная)...]]
    |-
-   | <small>{{Википедия|Санкт-Петербургская_государственная_филармония_им._Д._Д._Шостаковича|Зал Дворянского собрания}} в {{comment|Петербурге|...именно здесь впервые в России была исполнена «Божественная Поэма»}}.</small>
+   | {{Википедия|Санкт-Петербургская_государственная_филармония_им._Д._Д._Шостаковича|Зал Дворянского собрания}} в {{comment|Петербурге|...именно здесь впервые в России была исполнена «Божественная Поэма»}}.
 |}
 |}
-Впрочем, некоторые чересчур горячие головы ещё предстояло охладить. Вопрос исполнения был уже поставлен на повестку дня, а оркестровой партитуры у симфонии — пока ещё даже близко не было, она снова опаздывала и растягивалась своим завершением — на годы. Традиционная «причина», как всегда, оказалась на своём недремлющем посту. После ударной волны эйфории, отпущенной добрейшим Митрофаном Петровичем и смывшей со Скрябина усталость и очередные сомнения <small><ref group="комм.">Парадокс сложной психики Скрябина — конечно, он ни на минуту не сомневался в своих творческих возможностях, сомнения были совсем иного рода: сделал ли он действительно так, как способен, или только наполовину, треть, четверть; создал ли он нечто по-настоящему сто́ящее или дрянь. Планка требований к себе была (за)предельно высоко поставлена (практически, до уровня бога), а потому и страх не дотянуться до соответствия с самим собой порождал, в результате, некоторую неуверенность.</ref></small> в своих силах, снова ожил дремавший и выжидавший удобного момента призрак {{comment|''сверх’оперы''|разумеется, ницшеанского содержания}}, на которую и прежде была {{comment|затрачена|на самом деле, непозволительно щедро разбазарена и угроблена}} громадная масса душевных сил и творческой энергии... — Точнее говоря, это был даже не призрак, а настоящий вирус, болезнь, некая разновидность одержимости, которую нужно было не просто пережить, но и переработать внутри себя. В конце концов, были собственноручно написаны стихотворные тексты невиданного эротического содержания (балансирующие на грани пошлой заурядности и пышной выспренности), кое-как обозначилось в набросках какое-то подобие {{comment|либретто|о стыд, о ужас!}} и теперь оставалось, казалось бы, всего лишь взяться за перо, да и написать оперу одним махом...
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+Впрочем, некоторые чересчур горячие головы ещё предстояло охладить. Вопрос исполнения был уже поставлен на повестку дня, а оркестровой партитуры у симфонии — пока ещё даже близко не было, она снова опаздывала и растягивалась своим завершением — на годы. Традиционная «причина», как всегда, оказалась на своём недремлющем посту. После ударной волны эйфории, отпущенной добрейшим Митрофаном Петровичем и смывшей со Скрябина усталость и очередные сомнения<small><small><ref group="комм.">Парадокс сложной психики Скрябина — конечно, он ни на минуту не сомневался в своих творческих возможностях, сомнения были совсем иного рода: сделал ли он действительно так, как способен, или только наполовину, треть, четверть; создал ли он нечто по-настоящему сто́ящее или дрянь. Планка требований к себе была (за)предельно высоко поставлена (практически, до уровня бога), а потому и страх не дотянуться до соответствия с самим собой порождал, в результате, некоторую неуверенность.</ref></small></small> в своих силах, снова ожил дремавший и выжидавший удобного момента призрак {{comment|''сверх’оперы''|разумеется, ницшеанского содержания}}, на которую и прежде была {{comment|затрачена|на самом деле, непозволительно щедро разбазарена и угроблена}} громадная масса душевных сил и творческой энергии... — Точнее говоря, это был даже не призрак, а настоящий вирус, болезнь, некая разновидность одержимости, которую нужно было не просто пережить, но и переработать внутри себя. В конце концов, были собственноручно написаны стихотворные тексты невиданного эротического содержания (балансирующие на грани пошлой заурядности и пышной выспренности), кое-как обозначилось в набросках какое-то подобие {{comment|либретто|о стыд, о ужас!}} и теперь оставалось, казалось бы, всего лишь взяться за перо, да и написать оперу одним махом...
 ::Но увы, — маха опять не получилось, а на деле вместо маха вышла сплошная помеха.
+</div>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">...ценою за преуспевшую „Сатаническую поэму“ и остальные пьесы явилась — так и не оконченная партитура Третьей симфонии, кстати, до сих пор пока ещё не „Божественной“. Точнее говоря, самая музыка была написана вполне, но инструментовкой так и не продвинулась дальше первой части...<small><small><ref name="Скря"/>{{rp|485}}</small></small><br></blockquote></center>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+Тем временем, <small>(а оно не стояло на месте, стыдно признаться)</small> 1903 год шаг за шагом подходил к концу, {{comment|приступ оперы|это диагноз, а не манёвр}} закончился и растворился как вечерний туман, снова оставив композитора лицом к лицу с незаконченной Третьей симфонией... От длительного вызревания [[Поэма томления (Скрябин)‏‎|<font color="#551144">и томления</font>]] в клавирном варианте, симфония настолько примирилась и сроднилась с рояльным звучанием, что когда пришло время перейти в другое агрегатное {{comment|состояние|говоря языком физики, к примеру, сублимироваться изо льда в облако}}, Скрябину пришлось, что называется, спускаться с небес на землю. Причём, [[Treppe|<font color="#551144">без лестницы</font>]]... — Инструментовка подвигалась тяжело, со скрипом, громоздкая фортепианная симфония-поэма с крайней неохотой поддавалась расчленению на симфонические сорок строк. А казалось бы, ''чего проще'', — когда симфония давно закончена и даже (с успехом) прошла процедуру приёмки (причём, не кем-нибудь, а самим «сонмом» корифеев), так что оставалось только разложить по {{comment|полочкам|инструментам}}, так сказать, решить обычную [[Amateurs et amoureux|<font color="#551144">профессионально-техническую</font>]] задачу, требующую усидчивости, концентрации и повышенного внимания. Одним словом: будни, рутина, инструментовка. — Для кого угодно, но только... не для неуёмного Скрябина. И чем проще была поставленная задача, тем скорее она превращалась в насилие над самим собой: очередное мучение и преодоление, бревно поперёк дороги и большой камень посреди поля, — вызывая нарастающие приступы тоски, отчаяния, [[Раздражения (Эрик Сати)‏‎|<font color="#551144">раздражения</font>]] и, наконец, вялой, несносной апатии... Эта метаморфоза более чем наглядно видна из писем Скрябина к Митрофану {{comment|Петровичу|Беляеву, если кое-кто уже позабыл}} <small>''(см. хронологию от 15-18 декабря)''</small>: насколько радостно и с горячим воодушевлением он пишет о продвижении оперы, настолько устало и с холодной скукой — о постылой инструментовке симфонии. Контраст в интонациях не только виден, но и — очевиден.
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">...ценою за преуспевшую „Сатаническую поэму“ и остальные пьесы явилась — так и не оконченная партитура Третьей симфонии, кстати, до сих пор пока ещё не „Божественной“. Точнее говоря, самая музыка была написана вполне, но инструментовкой так и не продвинулась дальше первой части... <small><ref name="Скря"/>{{rp|485}}</small><br></blockquote></center>
+::Кстати говоря, и состояние сказывалось на качестве работы, и качество работы снова понижало состояние: клавирный вариант звучал гораздо органичнее, натуральнее, что ли, вызывая ощущения несравненно большей цельности, нежели вымученная оркестровая «обработка». Подобный казус можно объяснить начавшимся к тому времени внутренним раздвоением Скрябина, решительно перегонявшего свою собственную тень. Это состояние чётко видно и слышно в фортепианных произведениях этого периода (ор.30-42), далеко и «надолго» опередивших устаревшую и отстающую «сверх’новую» симфонию. — Да и назревавшая понемногу «[[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">Поэма Экстаза</font>]]» была ''совершенно иной'', чтобы не сказать «принципиально новой», рядом со стремительно стареющей симфонией №3.
-Тем временем, <small>(а оно не стояло на месте, стыдно признаться)</small> 1903 год шаг за шагом подходил к концу, {{comment|приступ оперы|это диагноз, а не манёвр}} закончился и растворился как вечерний туман, снова оставив композитора лицом к лицу с незаконченной Третьей симфонией... От длительного вызревания [[Поэма томления (Скрябин)‏‎|и томления]] в клавирном варианте, симфония настолько примирилась и сроднилась с рояльным звучанием, что когда пришло время перейти в другое агрегатное {{comment|состояние|говоря языком физики, к примеру, сублимироваться изо льда в облако}}, Скрябину пришлось, что называется, спускаться с небес на землю. Причём, [[Treppe|без лестницы]]... — Инструментовка подвигалась тяжело, со скрипом, громоздкая фортепианная симфония-поэма с крайней неохотой поддавалась расчленению на симфонические сорок строк. А казалось бы, ''чего проще'', — когда симфония давно закончена и даже (с успехом) прошла процедуру приёмки (причём, не кем-нибудь, а самим «сонмом» корифеев), так что оставалось только разложить по {{comment|полочкам|инструментам}}, так сказать, решить обычную [[Amateurs et amoureux|профессионально-техническую]] задачу, требующую усидчивости, концентрации и повышенного внимания. Одним словом: будни, рутина, инструментовка. — Для кого угодно, но только... не для неуёмного Скрябина. И чем проще была поставленная задача, тем скорее она превращалась в насилие над самим собой: очередное мучение и преодоление, бревно поперёк дороги и большой камень посреди поля, — вызывая нарастающие приступы тоски, отчаяния, [[Раздражения (Эрик Сати)‏‎|раздражения]] и, наконец, вялой, несносной апатии... Эта метаморфоза более чем наглядно видна из писем Скрябина к Митрофану {{comment|Петровичу|Беляеву, если кое-кто уже позабыл}} <small>''(см. хронологию от 15-18 декабря)''</small>: насколько радостно и с горячим воодушевлением он пишет о продвижении оперы, настолько устало и с холодной скукой — о постылой инструментовке симфонии. Контраст в интонациях не только виден, но и — очевиден.
-::Кстати говоря, и состояние сказывалось на качестве работы, и качество работы снова понижало состояние: клавирный вариант звучал гораздо органичнее, натуральнее, что ли, вызывая ощущения несравненно большей цельности, нежели вымученная оркестровая «обработка». Подобный казус можно объяснить начавшимся к тому времени внутренним раздвоением Скрябина, решительно перегонявшего свою собственную тень. Это состояние чётко видно и слышно в фортепианных произведениях этого периода (ор.30-42), далеко и «надолго» опередивших устаревшую и отстающую «сверх’новую» симфонию. — Да и назревавшая понемногу «[[Поэма экстаза (Скрябин)|Поэма Экстаза]]» была ''совершенно иной'', чтобы не сказать «принципиально новой», рядом со стремительно стареющей симфонией №3.
 Совсем не лишним будет припомнить, что это скрябинское письмо оказалось — последним к Митрофану Петровичу, — ''Митроше'', как привычно называл Шуринька своего единственного друга, покровителя, благодетеля, защитника, горячего поклонника и почти отца в одном искреннем лице. Незаменимый Митрофан Беляев {{comment|умер|после долгой болезни, от обострения язвы желудка}} 28 декабря 1903 года. — В тот день словно бы и за самим Скрябиным захлопнулась крышка гроба, хороня под собой самые светлые, радостные, беззаботные мгновения, переживания и воспоминания. Словно бы исчезла отеческая рука, защищавшая Шуриньку от враждебного и многотрудного мира. После смерти Беляева начинался новый, совсем не-по-хорошему новый, напряжённый период — постоянного противостояния, сопротивления и преодоления пресловутой ''инерции'' и «инертности человеческой жизни».
+</div>
-<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">…Вид у съёжившегося Скрябина был совершенно убитый и потерянный. <…> Для него смерть Беляева явилась подлинной личной катастрофой. 28 декабря года рухнула каменная стена, столько лет отделявшая ''[Александра Николаевича]'' от жизни и прикрывавшая его в особенно трудные минуты. Скрябин очутился наедине, лицом к лицу с враждебным миром. Теперь, до конца жизни, уже никто не мог ему заменить «большого Митрофана». Отныне и навсегда всё было не то и не так. <small><ref name="Скря"/>{{rp|495}}</small><br></blockquote></center>
+<center><blockquote style="width:85%;font:normal 0.90rem 'Garamond',serif;text-align:justify;color:#222;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #b93600;background:#fc7a23;">…Вид у съёжившегося Скрябина был совершенно убитый и потерянный. <…> Для него смерть Беляева явилась подлинной личной катастрофой. 28 декабря года рухнула каменная стена, столько лет отделявшая ''[Александра Николаевича]'' от жизни и прикрывавшая его в особенно трудные минуты. Скрябин очутился наедине, лицом к лицу с враждебным миром. Теперь, до конца жизни, уже никто не мог ему заменить «большого Митрофана». Отныне и навсегда всё было не то и не так.<small><small><ref name="Скря"/>{{rp|495}}</small></small><br></blockquote></center>
 ==== <font face="Georgia" size=4 color="#9D200E">1904 год</font> ====
-...''короткая хрон<small>(олог)</small>ическая справка'' <small>(прилагается как положено)</small><ref name="Летопись"/>…<br>
+<div style="margin:0px 12px;font:normal 14px 'Verdana';color:#551111;">
+...''короткая хрон<small>(олог)</small>ическая справка'' <small>(прилагается как положено)…<small><ref name="Летопись"/></small></small><br>
 <small>
 ::'''19 февраля''' — с нескрываемым облегчением Скрябин выехал из Москвы в Швейцарию.
-::'''2 апреля''' — в издательстве Митрофана Беляева вышла из печати Фортепианная соната №4 [[Scriabine|Скрябина]] (ор.30).
+::'''2 апреля''' — в издательстве Митрофана Беляева вышла из печати Фортепианная соната №4 [[Scriabine|<font color="#551144">Скрябина</font>]] (ор.30).
-::'''До 3 апреля''' (Везнá) — ''первое документальное свидетельство'' (в письме к {{Википедия|Морозова,_Маргарита_Кирилловна|Маргарите Морозовой}}) о работе Скрябина над музыкальным материалом и поэтическим текстом «{{comment|Поэмы экстаза|опус под номером 54, между прочим...}}»: «... я пишу поэму для оркестра. Как жаль, что не могу поделиться с Вами и почитать новые отрывки текста».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 321. М.К.Морозовой (до 3 апреля, 1903 г., Везнá), стр.307}}</font>
+::'''До 3 апреля''' (Везнá) — ''первое документальное свидетельство'' (в письме к {{Википедия|Морозова,_Маргарита_Кирилловна|Маргарите Морозовой}}) о работе Скрябина над музыкальным материалом и поэтическим текстом «{{comment|Поэмы экстаза|опус под номером 54, между прочим...}}»: «... я пишу поэму для оркестра. Как жаль, что не могу поделиться с Вами и почитать новые отрывки текста».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 321. М.К.Морозовой (до 3 апреля, 1903 г., Везнá), стр.307}}</font>
 ::'''25 марта-25 мая''' — в издательстве Митрофана Беляева вышли из печати {{comment|«беляевские»|те самые «долговые» пьесы}} фортепианные пьесы Скрябина: опусы 30-42.
 ::'''Весна — начало лета''' — активный период увлечения Скрябина своей «новой ролью» свободного проповедника «революции» (швейцарскому народу). ''(об этом будет сказано чуть ниже и подробнее)''
-::'''13 июля''' (Женева) — Скрябин встретился с {{Википедия|Энгель,_Юлий_Дмитриевич|Юлием Энгелем}}. Об этой памятной встрече Энгель оставил ценные фактологические {{comment|воспоминания|и сведения}}: «Поехали на пароходе. Солнце ярко светило <...> Было радостно, празднично <...> Он заговорил со мной особенно интимно, как бы доверяя свои задушевные мечты и надежды. Он говорил о третьей симфонии, которую писал тогда („такой музыки ещё не было”), о „божественной игре” как основе миротворчества и художественного творчества, о сущности искусства, о социализме, о религии, — словом, обо всём. «Необходимо слияние всех искусств, — говорил он, — но не такое театральное, [[Wagnerie|как у Вагнера]]; искусство должно сочетаться с философией и религией в нечто неразделимо-единое... У меня есть мечта создать такую ''мистерию''. Для неё надо построить особый храм, — может быть, здесь..., а может быть, далеко отсюда, {{comment|в Индии|скорее всего, во всей этой записи господина Энгеля присутствует отчётливая аберрация сознания в форме анахронизма: он последовательно смешивает в невообразимый коктейль все свои сведения о Скрябине, его симфониях, экстазах и Мистериях — равным образом, и те, что слышал тогда, и более поздние}}. Но человечество ещё не готово для этого. Надо проповедовать ему, надо повести его по новым путям. Я и проповедую. Раз [[Gondoliere|даже с лодки]], — [[Крестовник (Натур-философия натур. Плантариум)|как Христос]]. У меня есть здесь кружок людей, которые отлично понимают меня и пойдут за мной. Особенно один, — рыбак».<ref name="Энгель"/>{{rp|56-57}}<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 330. Н.С.Морозову (14 июля, 1904 г., Везнá), стр.311—312}}</font>
+::'''13 июля''' (Женева) — Скрябин встретился с {{Википедия|Энгель,_Юлий_Дмитриевич|Юлием Энгелем}}. Об этой памятной встрече Энгель оставил ценные фактологические {{comment|воспоминания|и сведения}}: «Поехали на пароходе. Солнце ярко светило <...> Было радостно, празднично <...> Он заговорил со мной особенно интимно, как бы доверяя свои задушевные мечты и надежды. Он говорил о третьей симфонии, которую писал тогда („такой музыки ещё не было”), о „божественной игре” как основе миротворчества и художественного творчества, о сущности искусства, о социализме, о религии, — словом, обо всём. «Необходимо слияние всех искусств, — говорил он, — но не такое театральное, [[Wagnerie|<font color="#551144">как у Вагнера</font>]]; искусство должно сочетаться с философией и религией в нечто неразделимо-единое... У меня есть мечта создать такую ''мистерию''. Для неё надо построить особый храм, — может быть, здесь..., а может быть, далеко отсюда, {{comment|в Индии|скорее всего, во всей этой записи господина Энгеля присутствует отчётливая аберрация сознания в форме анахронизма: он последовательно смешивает в невообразимый коктейль все свои сведения о Скрябине, его симфониях, экстазах и Мистериях — равным образом, и те, что слышал тогда, и более поздние}}. Но человечество ещё не готово для этого. Надо проповедовать ему, надо повести его по новым путям. Я и проповедую. Раз [[Gondoliere|<font color="#551144">даже с лодки</font>]], — [[Крестовник (Натур-философия натур. Плантариум)|<font color="#551144">как Христос</font>]]. У меня есть здесь кружок людей, которые отлично понимают меня и пойдут за мной. Особенно один, — рыбак».<small><small><ref name="Энгель"/>{{rp|56-57}}<ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 330. Н.С.Морозову (14 июля, 1904 г., Везнá), стр.311—312}}</font>
 ::'''8-21 сентября''' (Женева) — Скрябин посещает заседания Второго международного философского конгресса.
 ::'''21 октября''' (Москва) — во втором симфоническом собрании {{Википедия|Русское_музыкальное_общество|РМО}} в очередной раз исполнен Фортепианный Концерт Скрябина (дирижёр — {{Википедия|Сафонов,_Василий_Ильич|Василий Сафонов}}, солист — {{Википедия|Игумнов,_Константин_Николаевич|Константин Игумнов}}).
-::'''24 октября''' (Везнá) — Скрябин сообщает {{comment|жене|по-прежнему Вере Ивановне}} об очередном ''окончательном окончании'' третьей симфонии «Божественной поэмы»: «Сегодня кончил наконец симфонию, кажется, совсем, боюсь сказать, сидел целый день».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 337. В.И.Скрябиной (24 октября, 1904 г., Везнá), стр.315}}</font>
+::'''24 октября''' (Везнá) — Скрябин сообщает {{comment|жене|по-прежнему Вере Ивановне}} об очередном ''окончательном окончании'' третьей симфонии «Божественной поэмы»: «Сегодня кончил наконец симфонию, кажется, совсем, боюсь сказать, сидел целый день».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 337. В.И.Скрябиной (24 октября, 1904 г., Везнá), стр.315}}</font>
-::'''8 ноября''' — Скрябину присуждена очередная ежегодная Глинкинская премия за Третью и Четвёртую фортепианные сонаты. Правда, на этот раз {{comment|премию|неожиданно скромного размера, чтобы не сказать — почти скупердяйскую}} ''впервые'' присуждал не таинственный «{{comment|музыкальный доброжелатель|читай, щедрый Митрофан Беляев}}», а его душеприказчики — будущие {{comment|«три главы»|или святая троица: Римский-Корсаков, Глазунов и Лядов}} Попечительного совета.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 345. А.К.Глазунову (17 ноября, 1904 г., Париж), стр.321-322}}</font>
+::'''8 ноября''' — Скрябину присуждена очередная ежегодная Глинкинская премия за Третью и Четвёртую фортепианные сонаты. Правда, на этот раз {{comment|премию|неожиданно скромного размера, чтобы не сказать — почти скупердяйскую}} ''впервые'' присуждал не таинственный «{{comment|музыкальный доброжелатель|читай, щедрый Митрофан Беляев}}», а его душеприказчики — будущие {{comment|«три главы»|или святая троица: Римский-Корсаков, Глазунов и Лядов}} Попечительного совета.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 345. А.К.Глазунову (17 ноября, 1904 г., Париж), стр.321-322}}</font>
-::'''9 ноября''' — Скрябин, наконец, отправил рукопись партитуры {{comment|«Божественной поэмы»|«Le Divin Poème»}} ор.43 в лейпцигскую типографию {{comment|издательства|как обычно}} Belaeff — ''в печать.''<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 339. В.И.Скрябиной (11 ноября, 1904 г., Париж), стр.317, комментарий №2}}</font>
+::'''9 ноября''' — Скрябин, наконец, отправил рукопись партитуры {{comment|«Божественной поэмы»|«Le Divin Poème»}} ор.43 в лейпцигскую типографию {{comment|издательства|как обычно}} Belaeff — ''в печать.''<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 339. В.И.Скрябиной (11 ноября, 1904 г., Париж), стр.317, комментарий №2}}</font>
-::'''16 ноября''' (Париж) — Скрябин сообщает {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|Глазунову}} о своём пожелании издать партитуру третьей симфонии в более крупном, «{{comment|увеличенном|легенды и анекдоты о гигантомании маленького Скрябина постоянно ходили в музыкантской среде}}» формате, по причине невозможности уместить партитуру в {{comment|обычный|маленький}} формат: «симфонию хочу издать ''in 4'', да вряд ли и возможно издание в маленьком формате, так как некоторые страницы партитуры имеют, если не ошибаюсь, до 40 строк».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 342. А.К.Глазунову (16 ноября, 1904 г., Париж), стр.319}}</font>
+::'''16 ноября''' (Париж) — Скрябин сообщает {{Википедия|Глазунов,_Александр_Константинович|Глазунову}} о своём пожелании издать партитуру третьей симфонии в более крупном, «{{comment|увеличенном|легенды и анекдоты о гигантомании маленького Скрябина постоянно ходили в музыкантской среде}}» формате, по причине невозможности уместить партитуру в {{comment|обычный|маленький}} формат: «симфонию хочу издать ''in 4'', да вряд ли и возможно издание в маленьком формате, так как некоторые страницы партитуры имеют, если не ошибаюсь, до 40 строк».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 342. А.К.Глазунову (16 ноября, 1904 г., Париж), стр.319}}</font>
-::'''24 ноября''' (Париж) — Скрябин пишет чрезвычайно экзальтированное письмо {{comment|Татьяне Шлёцер|будущей второй жене, Тасе, Татьяне Фёдоровне Шлёцер-Скрябиной}}, находясь под горячим впечатлением от своей работы над поэтическим текстом к ''«[[Поэма экстаза (Скрябин)|Поэме экстаза]]»'': «Какой дивной красоты монолог я сейчас записал. Танюша, зачем ты не со мной! А впрочем, так лучше. Когда мы увидимся, сколько будет нового тебе показать! Я опять поднят необъятной волной творчества на такую высоту! Я задыхаюсь, я блаженствую, я дивно сочиняю. <...> Я вырабатываю новый стиль и, какая радость, выходит так хорошо! <...> Воображаю, что будет в соединении с музыкой! Я для тебя пишу, моя дорогая радость! Ты всё поймёшь, всё оценишь! Как никто! Ты оценишь каждый изгиб моей безумной фантазии».<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 353. Т.Ф.Шлёцер (24 ноября, 1904 г., Париж), стр.326}}</font>
+::'''24 ноября''' (Париж) — Скрябин пишет чрезвычайно экзальтированное письмо {{comment|Татьяне Шлёцер|будущей второй жене, Тасе, Татьяне Фёдоровне Шлёцер-Скрябиной}}, находясь под горячим впечатлением от своей работы над поэтическим текстом к ''«[[Поэма экстаза (Скрябин)|<font color="#551144">Поэме экстаза</font>]]»'': «Какой дивной красоты монолог я сейчас записал. Танюша, зачем ты не со мной! А впрочем, так лучше. Когда мы увидимся, сколько будет нового тебе показать! Я опять поднят необъятной волной творчества на такую высоту! Я задыхаюсь, я блаженствую, я дивно сочиняю. <...> Я вырабатываю новый стиль и, какая радость, выходит так хорошо! <...> Воображаю, что будет в соединении с музыкой! Я для тебя пишу, моя дорогая радость! Ты всё поймёшь, всё оценишь! Как никто! Ты оценишь каждый изгиб моей безумной фантазии».<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письмо № 353. Т.Ф.Шлёцер (24 ноября, 1904 г., Париж), стр.326}}</font>
-::'''27-28 декабря''' (Женева) — Скрябин сообщает Татьяне Шлёцер о {{comment|благополучных|на первое время}} и вполне {{comment|обнадёживающих|на самом деле, впоследствии (после возвращения первой жены в Москву) всё получилось наоборот: коварно и подло}} результатах «переговоров» с Верой Ивановной по вопросу получения её согласия на развод. «Вушечка» со всем смирилась и дала принципиальное согласие практически — на все условия.<ref name="Письма"/><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письма № 368-370. Т.Ф.Шлёцер (27 декабря, 1904 г., Женева), стр.337-339}}</font>
+::'''27-28 декабря''' (Женева) — Скрябин сообщает Татьяне Шлёцер о {{comment|благополучных|на первое время}} и вполне {{comment|обнадёживающих|на самом деле, впоследствии (после возвращения первой жены в Москву) всё получилось наоборот: коварно и подло}} результатах «переговоров» с Верой Ивановной по вопросу получения её согласия на развод. «Вушечка» со всем смирилась и дала принципиальное согласие практически — на все условия.<small><small><ref name="Письма"/></small></small><font style="font:italic 0.85em ‘Georgia’,serif;color:#a7a7a7;">{{comment|(letter No.)|Письма № 368-370. Т.Ф.Шлёцер (27 декабря, 1904 г., Женева), стр.337-339}}</font>
 </small>
+</div>
-<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:justify;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Міръ всегда жаждалъ свободы, но всегда боялся её, ибо онъ въ то же время жаждалъ истины, какъ опоры. Наивный! Вѣдь истина исключаетъ свободу, а свобода истину. Не пугайся этой бездонной пустоты! Ты скажешь: Если нѣтъ истины, то зачѣмъ жить, куда идти, какъ жить? Какъ, неужели вся скорбь, всѣ радости, всё великое и возвышенное, неужели это всё только обманъ, только фантазія? Не бойся, я утѣшу тебя. Всё это существуетъ, всё есть, что ''ты'' хочешь, и только потому, что ''ты'' хочешь, потому что ''ты'' создалъ всё это силою ''твоего'' желанья. Развѣ всё это изчезнеть, если ты сознаешь свою силу и свою свободу? Ты хочешь летать, — лети, ''какъ'' хочешь и ''куда'' хочешь, вокругъ Тебя пустота! <small><ref name="Пропилеи" /></small><br></blockquote></center>
+<center><blockquote style="width:75%;font:normal 0.90rem 'Georgia',serif;text-align:justify;color:#ffa800;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;padding:15px;box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-webkit-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;-moz-box-shadow:3px 4px 5px #a41013;background:#d3060b;">Міръ всегда жаждалъ свободы, но всегда боялся её, ибо онъ въ то же время жаждалъ истины, какъ опоры. Наивный! Вѣдь истина исключаетъ свободу, а свобода истину. Не пугайся этой бездонной пустоты! Ты скажешь: Если нѣтъ истины, то зачѣмъ жить, куда идти, какъ жить? Какъ, неужели вся скорбь, всѣ радости, всё великое и возвышенное, неужели это всё только обманъ, только фантазія? Не бойся, я утѣшу тебя. Всё это существуетъ, всё есть, что ''ты'' хочешь, и только потому, что ''ты'' хочешь, потому что ''ты'' создалъ всё это силою ''твоего'' желанья. Развѣ всё это изчезнеть, если ты сознаешь свою силу и свою свободу? Ты хочешь летать, — лети, ''какъ'' хочешь и ''куда'' хочешь, вокругъ Тебя пустота!<small><small><ref name="Пропилеи"/></small></small><br></blockquote></center>
-<br><br>
+<br>
+<br>
+<div style="width:99%;margin:0 1%;height:10px;background:#DAA662;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div><br>
 <br clear="all" />
 |}
@@ Строка 332: / Строка 352: @@
 {| style="text-align:justify;font:normal 14px 'Arial'; border:0; -webkit-border-radius:7px;-moz-border-radius:7px; border-radius:7px; margin-top:1.2em; margin-bottom:2ex;padding:10px; background-color:#E34F06; width:100%; clear:both;" cellpadding="10" cellspacing="0"
 | colspan="2" style="border:2px solid #FA9F29; background-color:#E5C090; -webkit-border-radius:7px; -moz-border-radius:7px; border-radius:7px;"|
+<br><center><font style="font:normal 33px 'Georgia';color:#FFC090;">''A p p e n d i X''</font></center>
-== <br><br><font face="Georgia" size=5 color="#782217">Божественные ком’ментарии</font> ==
+== <font face="Georgia" size=5 color="#782217">Божественные ком’ментарии</font> ==
 {| style="float:right;width:166px;padding:5px;margin:10px 0 10px 15px;background:#ff6000;border:0px solid #68b3d8;-webkit-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-moz-box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;box-shadow:3px 4px 3px #b93f03;-webkit-border-radius:5px;-moz-border-radius:5px;border-radius:5px;"
 |
-{| style="width:155px;text-align:center;background:#ff6000;"
+{| style="width:155px;text-align:center;color:#551111;font:normal 11px 'Georgia';background:#ff6000;"
    |-
    | [[Файл:Paul Gavarni. A cavalry trumpeter.jpg‎|155px|link=Yuri German|...как всегда, отъезжая как можно дальше прочь (от всего не’божественного)...]]
    |-
-   | <small>[[Трубачи (Михаил Савояров)|Божественный]] <small>''([[Трубачи Александра Галича (Михаил Савояров)|отъезд]])'' <ref><font color="green">''Иллюстрация.''</font> — {{Википедия|Гаварни,_Поль|Поль Гаварни}}, «{{comment|Cavalleria trombettista sul cavallo|A cavalry trumpeter on horseback}}» ({{comment|Отъезжающие|тромпеттисты кавалерии}}). Courtesy of the British Museum (London). Акварель: 208 × 119 mm, ~ 1840-е годы.</ref></small></small>
+   | [[Трубачи (Михаил Савояров)|<font color="#551144">Божественный</font>]] <small>''([[Трубачи Александра Галича (Михаил Савояров)|<font color="#551144">отъезд</font>]])'' <small><ref><font color="#233223">Иллюстрация</font> — {{Википедия|Гаварни,_Поль|Поль Гаварни}}, «{{comment|Cavalleria trombettista sul cavallo|A cavalry trumpeter on horseback}}» ({{comment|Отъезжающие|тромпеттисты кавалерии}}). Courtesy of the British Museum (London). Акварель: 208 × 119 mm, ~ 1840-е годы.</ref></small></small>
 |}
-|}<br>
+|}
-<small><references group="комм."/></small>
+<div style="margin:1px 2px 1px 3px;font:normal 12px 'Verdana';color:#331122;"><br>
+<references group="комм."/>
+</div><br>
+<div style="width:99%;height:8px;background:#DAA662;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
 <br clear="all" />
 == <font face="Georgia" size=5 color="#782217">Божественные ис’точники</font> ==
-{{Этика-Эстетика}}<br>
+{{Этика-Эстетика}}
-<small><references /></small>
+<div style="margin:1px 2px 1px 3px;font:normal 12px 'Verdana';color:#331122;"><br>
-<br clear="all" />
+<references/>
+</div><br>
-<br>
 <div style="width:99%;height:10px;background:#DAA662;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
 <br clear="all" />
 == <font face="Georgia" size=5 color="#782217">Лит’ература &emsp;</font><small><small><font color="#978080">''( по...сторонняя )''</font></small></small> ==
-{{Юр.Ханон}}<br>
+{{Поперёк музыки}}<br>
+<div style="margin:1px 6px 1px 6px;font:normal 14px 'Verdana';color:#331122;">
 * ''{{Википедия|Бальмонт,_Константин_Дмитриевич|Бальмонт К.Д.}}'' «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина». — Мосва: Российское музыкальное издательство, 1917 г.
 * ''Ванечкина И.Л., Галеев Б.М.'' «Поэма Огня». — Казань: Издательство Казанского университета, 1981 г.
-* ''[[Виктор Екимовский (Юр.Ханон. Лица)|Екимовский В.А.]]''. «Автомонография» <small>(издание второе)</small>. — Мосва: «Музиздат», 2008. — 480 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-904082-04-8
+* ''[[Виктор Екимовский (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551144">Екимовский В.А.</font>]]''. «Автомонография» <small>(издание второе)</small>. — Мосва: «Музиздат», 2008. — 480 с. — 300 экз.
-* ''{{Википедия|Гершензон,_Михаил_Осипович|Гершензон М.О.}} <small>(составитель)</small>'' «Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация [[Александр Скрябин (цитатник)|записей]] Александра Николаевича Скрябина». Материалы по истории русской мысли и литературы. — Москва, 1919 г.
+* ''{{Википедия|Гершензон,_Михаил_Осипович|Гершензон М.О.}} <small>(составитель)</small>'' «Русские пропилеи». Том 6, раздел 2: «Публикация [[Александр Скрябин (цитатник)|<font color="#551144">записей</font>]] Александра Николаевича Скрябина». Материалы по истории русской мысли и литературы. — Мосва, 1919 г.
-* ''Прянишникова М.П., Томпакова О.М.'' «Летопись жизни и творчества А.Н.Скрябина». — М.: Музыка, 1985 г.
+* ''Прянишникова М.П., Томпакова О.М.'' «Летопись жизни и творчества А.Н.Скрябина». — Мосва: Музыка, 1985 г.
-* ''Рудакова Е.Н. <small>(составитель)</small>''. Александр Николаевич Скрябин (альбом). — М.: Музыка, 1980 г.
+* ''Рудакова Е.Н. <small>(составитель)</small>''. Александр Николаевич Скрябин (альбом). — Мосва: Музыка, 1980 г.
-* ''{{Википедия|Сабанеев,_Леонид_Леонидович|Сабанеев Л.Л.}}'' «Воспоминания о Скрябине». — М.: Муз. сектор Государственного издательства, 1925 г.
+* ''{{Википедия|Сабанеев,_Леонид_Леонидович|Сабанеев Л.Л.}}'' «Воспоминания о Скрябине». — Мосва: Муз. сектор Государственного издательства, 1925 г.
 * ''Сабанеев Л.Л.'' «Скрябин» (два пере’издания). — М.-П., 1923 г.
-* ''[[Chanon|Юр.Ханон]]'', «[[Скрябин умер, но дело его живёт (Юр.Ханон)|Скрябин умер, но дело его живёт]]» <small>(интервью с [[Орден Слабости (Юр.Ханон)#...выписка из истории Ордена Слабости...|Кириллом Шевченко]])</small>. — Ленинград: газета «Смена» от 13 ноября 1991 г., стр.7
+* ''{{comment|Шлёцер Б.Ф.|Боря, старший брат младшей Тани и редкостный кретин}}'' «А.Скрябинъ. Личность. Мистерия». — Берлинъ: «Грани», 1923 г.
-* ''[[Anarchiste de musique|Юр.Ханон]]''. «[[Лобзанья пантер и гиен (Юр.Ханон)|Лобзанья пантер и гиен]]» (эссе для ренегатов). — Мосва: журнал «Огонёк» №50 за декабрь 1991 г.
+----
-* ''[[Chanon|Юр.Ханон]]''. «[[Александр Скрябин, к 120-летию (Юр.Ханон)|Александр Николаевич ''(январские тезисы)'']]...» (к 120 годовщине со дня рождения [[Scriabine|А.Н.Скрябина]]). — Сан-Перебург: газета «Смена» от 7 января 1992 г. – стр.6 (и последняя)
+</div>{{Некниги}}
-* [[Александр Скрябин, к 121-летию (Юр.Ханон)|Несколько маленьких грустных слов — по поводу ''годовщины усов'']] (к 121 годовщине со дня рождения [[Scriabine|А.Н.Скрябина]]). — Сан-Перебур: [[Газетное меню (Юр.Ханон)|газета]] «Смена» от 6 января 1993 г. – стр.7
+<div style="margin:1px 6px 1px 6px;font:normal 14px 'Verdana';color:#331122;">
-* ''[[Chanon|Юр.Ханон]]''. «[[Моя маленькая скрябиниана (Юр.Ханон)|Моя маленькая ханинская скрябиниана]]». — Москва: журнал «Место Печати» №2 за 1992 г.
+* ''[[Дмитрий Губин (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Д.Губин</font>]], [[Khanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Музей Вождей (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Музей Вождей</font>]]». — Лениград: программа «Монитор» от 8 апреля 1990 г.
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'', «[[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|Разговор с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина]]», — Москва: журнал «Место печати», №4 за 1993 г.
+* ''[[Дмитрий Губин (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Д.Губин</font>]]'' «[[Игра в Дни затмения (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Игра в дни затмения</font>]]» ''([[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юрий Ханон</font>]]: интер...вью)''. — Мосва: журнал «Огонёк», №26 за 1990 г. — стр.26-28
-{{Поперёк музыки}}
+* ''[[Chanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Музыка эмбрионов (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Музыка эмбрионов</font>]]» <small>(интервью с Максимом Максимовым)</small>. — Лениград: газета «Смена» от 9 мая 1991 г., стр.2
-* ''Юр.Ханон''. «[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|Скрябин как лицо]]» <small>(издание второе, ''до''- и пере’работанное)</small>. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» 2009 г. — том 1. — 680 с.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Лобзанья пантер и гиен (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Лобзанья пантер и гиен</font>]]». — Мосва: журнал «Огонёк» №50 за декабрь 1991 г. — стр.21-23
-* ''[[Chanon|Юр.Ханон]]''. «[[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)|Скрябин как лицо]]» (часть вторая), ''[[Неизданное и сожжённое (Юр.Ханон)|издание {{comment|уничтоженное|благодаря Ликам России}}]]''. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & те же [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|Лики России]], 2002 г. — 840 стр.
+* ''[[Chanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'', «[[Скрябин умер, но дело его живёт (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Скрябин умер, но дело его живёт</font>]]» <small>(интервью с [[Орден Слабости (Юр.Ханон)#...выписка из истории Ордена Слабости...|<font color="#551133">Кириллом Шевченко</font>]])</small>. — Лениград: газета «С...мена» от 13 ноября 1991 г., стр.7
-* «[[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)|Ницше ''contra'' Ханон]]» <small>''или книга, [[Nietzsche (arte)|которая-ни-на-что-не-похожа]]''</small>. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2010 г.
+* ''{{comment|С.Кочетова|Софья Олеговна}}''. «[[Provocator|<font color="#551133">Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом</font>]]» (интервью). — Сан-Перебург: [[Газетное меню (Юр.Ханон)|<font color="#551133">газета</font>]] «Час пик» от 2 декабря 1991 г., стр.11
-* ''[[Эрик Сати|Эр.Сати]], [[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'' «[[Воспоминания задним числом (Юр.Ханон)|Воспоминания задним числом]]» <small>([[Воспоминания задним числом, артефакты (Юр.Ханон)|яко’бы без]] {{comment|под’заголовка|первая книга обо всём, что оставалось умóлчанным}})</small>. — Санкта-Перебурга: Центр Средней Музыки & [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|Лики России]], 2011 г.
+* ''[[Chanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Александр Скрябин, к 120-летию (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Александр Николаевич ''(январские тезисы)''</font>]]...» (к 120 годовщине со дня рождения [[Scriabine|<font color="#551133">А.Н.Скрябина</font>]]). — Сан-Перебург: газета «Смена» от 7 января 1992 г. – стр.6 (и последняя)
-* ''Юрий Ханон''. «[[Не современная не музыка (Юр.Ханон)|Не современная не музыка]]» <small>''(интервью)''</small>. — Мосва: {{comment|жернал|так надо}} «Современная музыка», №1 {{comment|за 2011 г|и не только за 2011 (вообще №1)}}.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Моя маленькая скрябиниана (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Моя маленькая ханинская скрябиниана</font>]]». — Мосва: журнал «Место Печати» №2 за 1992 г. — Приложение: [[Theses|<font color="#551133">к 120-летию со дня рождения А.Н.Скрябина</font>]], стр.102-135.
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'' «[[Альфонс, которого не было (Юр.Ханон)|Альфонс, которого не было]]» ''([http://yuri-khanon.com/res_litterae.html <small>непубличный</small>])''. — Сан-Перебург: Центр Средней Музыки & [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|Лики России]], 2013 г.
+* ''[[Юрий Ханон (Борис Йоффе)|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]:'' «[[Эрик-Альфред-Лесли (Юр.Ханон)‎|<font color="#551133">Эрик-Альфред-Лесли, совершенно новая глава</font>]]» ''(во всех смыслах)''. — Сан-Перебург: «Ле журналь де Санкт-Петербург», № 4 за 1992 г., стр.7
-* ''{{Википедия|Ханон,_Юрий|Юр.Ханон}}, {{Википедия|Алле,_Альфонс|Аль.Алле}}, {{Википедия|Кафка,_Франц|Фр.Кафка}}, {{Википедия|Дрейфус,_Альфред|Аль.Дрейфус}}'' «[[Два Процесса (Юр.Ханон)|Два Процесса]]» <small>''(или книга [[Два Процесса, артефакты (Юр.Ханон)|без права переписки]])''</small>. . — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2012 г.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]].'' «[[Александр Скрябин, к 121-летию (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Несколько маленьких грустных слов по поводу годовщины усов</font>]]» — Сан-Перебург: [[Газетное меню (Юр.Ханон)|<font color="#551133">газета</font>]] «Смена» от 6 января 1993 г. – стр.7
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'' «[[Неизданное и сожжённое (Юр.Ханон)|Неизданное и сожжённое]]» ''<small>(навсегда потерянная книга о навсегда потерянном)</small>''. — Сана-Перебург: Центр Средней Музыки, 2015.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'', «[[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Разговор с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина</font>]]», — Москва: журнал «Место печати», №4 за 1993 г.
-* ''Юр.Ханон'' «[[Чёрные Аллеи (Юр.Ханон)|Чёрные Аллеи]]» <small>или ''книга-которой-[[Чёрные Аллеи, артефакты (Юр.Ханон)|не-было-и-не-будет]]''</small>. — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Скрябин как лицо</font>]]». — Сан-Перебург: «[[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]]» & <small>изд.</small>«[[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Лики России</font>]]», 1995 г. — том 1. — 680 с. — 3000 экз.
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'' «[[Три Инвалида (Юр.Ханон)|Три Инвалида]]» <small>или попытка с<small>(о)</small>крыть ''то, чего и так никто не видит''</small>. — Сант-Перебург: Центр Средней Музыки, 2013-2014 г.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Скрябин как лицо (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Скрябин как лицо</font>]]» <small>(издание второе, [[Скрябин как лицо, артефакты (Юр.Ханон)|<font color="#551133">''до''- и пере’работанное</font>]])</small>. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» 2009 г. — том 1. — 680 с.
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'' «[[Неизданное и сожжённое (Юр.Ханон)‏‎|Неизданное и сожжённое]]» ''<small>(навсегда потерянная книга о навсегда потерянном)</small>''. — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2015-2016 г.
+* ''[[Chanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)|<font color="#551133">Скрябин как лицо</font>]]» (часть вторая), ''[[Неизданное и сожжённое (Юр.Ханон)|<font color="#551133">издание {{comment|уничтоженное|благодаря Ликам России}}</font>]]''. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & те же [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Лики России</font>]], 2002 г. — 840 стр.
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]]'' «[[Животное. Человек. Инвалид (Юр.Ханон)|Животное. Человек. Инвалид]]» <small>''(или три последних {{comment|гвоздя|в гроб (якобы) неназванной персоны}})''</small>. — Санта-Перебура: Центр Средней Музыки, 2016-bis.
+* «[[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Ницше ''contra'' Ханон</font>]]» <small>''или книга, [[Nietzsche (arte)|<font color="#551133">которая-ни-на-что-не-похожа</font>]]''</small>. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2010 г. — 836 стр.
-* ''[[Юрий Ханон|Юр.Ханон]], [[Savoyarov Mikhail|Мх.Савояров]]''. «[[Внук Короля (Юр.Ханон)‏‎|Внук Короля]]» ''(сказка в прозе)''. — Сан-Перебур, «Центр Средней Музыки», 2016 г.
+</div>{{Записки}}
-* ''[[Savoyarov Mikhail|Мх.Савояров]], [[Savoyarov Yuri|Юр.Ханон]]''. «[[Избранное из бранного (Михаил Савояров)|Избранное Из’бранного]]» ''(лучшее из худшего)''. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2017 г.
+<div style="margin:1px 6px 1px 6px;font:normal 14px 'Verdana';color:#331122;">
-<br>
+* ''[[Эрик Сати|<font color="#551133">Эр.Сати</font>]], [[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Воспоминания задним числом (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Воспоминания задним числом</font>]]» <small>([[Воспоминания задним числом, артефакты (Юр.Ханон)|<font color="#551133">яко’бы без</font>]] {{comment|под’заголовка|первая книга обо всём, что оставалось умóлчанным}})</small>. — Санкта-Перебурга: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]] & [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Лики России</font>]], 2011 г.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «Русский [[Schumacher|<font color="#551133">Шумахер</font>]]» <small>(роман’с {{comment|без|главного}} слова)</small>. — Центр Средней Музыки, Сана-Перебур <small>(no publier, en un an)</small>.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «Савояры царя Авгия» <small>(третий конденсат)</small>. — Сана-Перебур, Центр Средней Музыки, <small>(no publier, en un an)</small>.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Альфонс, которого не было (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Альфонс, которого не было</font>]]» <small>(или ''книга [[Альфонс, которого не было, артефакты (Юр.Ханон)|<font color="#551133">в пред’последнем смысле</font>]] слова)''</small>. — Сан-Перебург: (ЦСМ. 2011 г.) Центр Средней Музыки & [[Лики России (Юр.Ханон. Лица)|<font color="#551133">Лики России</font>]], 2013 г. — 544 стр.
+* ''[[Anarchiste de musique|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Вялые записки (Юр.Ханон)|<font color="#551133">{{comment|Вялые записки|(пре)красная книга}}</font>]]» ''({{comment|бес купюр|что за, право, писание?}})''. — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 191-202 гг. <small>(сугубо внутреннее {{comment|издание|см.уничтоженное и сожжённое}})</small>. — 121 стр.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'', «[[Мусорная книга (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Мусорная книга</font>]]» <small>(в трёх {{comment|томах|по 424 стр.}})</small>. — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 191-202-221 гг. <small>(внутреннее издание)</small>
+* ''[[Chanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Не современная не музыка (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Не современная не музыка</font>]]» <small>''(интервью)''</small>. — Мосва: {{comment|жернал|так надо}} «Современная музыка», №1 {{comment|за 2011 г|и не только за 2011 (вообще №1)}}. — стр.2-12
+* «Ханон Парад Алле» <small>(или малое приложение к большому прибору)</small>. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2011 г.
+* ''[[Anarchiste de musique|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Allais|<font color="#551133">Аль Алле</font>]]''. «Мы не свинина» (малая ботаническая энциклопедия). — Сан-Перебур: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]], 2012 г.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Allais|<font color="#551133">Аль.Алле</font>]], {{Википедия|Кафка,_Франц|Фр.Кафка}}, {{Википедия|Дрейфус,_Альфред|Аль.Дрейфус}}'' «[[Два Процесса (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Два Процесса</font>]]» <small>''(или книга [[Два Процесса, артефакты (Юр.Ханон)|<font color="#551133">без права переписки</font>]])''</small>. — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2012 г. — 624 стр.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Allees Noires|<font color="#551133">Чёрные Аллеи</font>]]» ''<small>(или книга, которой-[[Чёрные Аллеи, артефакты (Юр.Ханон)|<font color="#551133">не-было-и-не-будет</font>]])</small>''. — Сана-Перебур: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]], 2013 г. — 648 стр.
+* ''[[Chanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Alphonse Allais|<font color="#551133">Аль Алле</font>]]''. «Не бейтесь в истерике» (или ''бейтесь в припадке)''. Третий сборник (второго мусора). — Сан-Перебур: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]], 2013 г.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Три Инвалида (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Три Инвалида</font>]]» <small>или попытка с<small>(о)</small>крыть ''то, чего и так никто не видит''</small>. — Сант-Перебург: Центр Средней Музыки, 2013-2014 г.
+* ''{{Википедия|Латынин,_Леонид_Александрович|Л.А.Латынин}}, {{Википедия|Ханон,_Юрий|Юр.Ханон}}''. «[[Два Гримёра (Леонид Латынин, Юр.Ханон)|<font color="#551133">Два Гримёра</font>]]» <small>''(роман’с пятью приложениями)''</small>. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2014 г.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Книга без листьев (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Книга без листьев</font>]]» <small>(или первая попытка сказать {{comment|несказуемое|книга-прецедент с точки зрения философской ботаники}})</small>. — Сан-Перебург, Центр Средней Музыки, 2014 г.
+</div>{{Юр.Ханон}}
+<div style="margin:1px 6px 1px 6px;font:normal 14px 'Verdana';color:#331122;">
+* ''[[Анархист от музыки (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'', «{{comment|ПАР|аббревиатура, не более того}}» <small>(роман-автограф)</small>. — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2015 г.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Неизданное и сожжённое (Юр.Ханон)‏|<font color="#551133">Неизданное и сожжённое</font>]]» ''<small>(на’всегда потерянная книга о на’всегда потерянном)</small>''. — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2015 г.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Животное. Человек. Инвалид (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Животное. Человек. Инвалид</font>]]» <small>''(или три последних {{comment|гвоздя|в гроб (якобы) неназванной персоны}})''</small>. — Санта-Перебура: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]], 2016-bis.
+* ''[[Юрий Ханон|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Savoyarov Mikhail|<font color="#551133">Мх.Савояров</font>]]''. «[[Vnuk‏‎|<font color="#551133">Внук Короля</font>]]» ''(двух...томная сказка в п’розе)''. — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
+* ''[[Savoiarov (sur)|<font color="#551133">Мх.Савояров</font>]], [[Savoyarov Yuri|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]''. «[[Избранное из бранного (Михаил Савояров)|<font color="#551133">Избранное Из’бранного</font>]]» ''([[Михаил Савояров (избранное)‏|<font color="#551133">худшее из лучшего</font>]])''. — Сан-Перебур: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]], 2017 г.
+* ''[[Ханон, Юрий|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Allais|<font color="#551133">Аль.Алле</font>]]''. «Последний рассказ» <small>(или надгробие гения)</small>. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2017 г.
+* ''[[Savoyarov Yuri|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Savoiarov (cite)|<font color="#551133">Мх.Савояров</font>]]''. «Через [[Трубачи (Михаил Савояров)|<font color="#551133">Трубачей</font>]]» ''(или опыт сквозного пре...следования)''. — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2019 г.
+* ''[[Khanon|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]], [[Erik Satie (liste)|<font color="#551133">Эр.Сати</font>]]''. «Малая [[Аркёй (Эрик Сати)‏|<font color="#551133">аркёйская</font>]] книга» (или {{comment|скрытый|лишнее слово (по принципу транзитивности)}} каталог [[Аркёйская школа (Эрик Сати. Лица)|<font color="#551133">школы иезуитов</font>]]). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, {{comment|2021|издание внутреннее, как и все прочие}} г.
+* ''[[Савояровы|<font color="#551133">С а в о я р о в ы</font>]]'' : <font style="font:normal 17px 'Georgia';color:#221111;">после слов <sup><small><small>ie</small></small></sup></font>. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, {{comment|2023|издание каменное, поверх земли}} г.
+* ''[[Эрик Сати (Лица)|<font color="#551133">Эр.Сати</font>]], [[Юрий Ханон (Борис Йоффе)|<font color="#551133">Юр.Ханон</font>]]'' «[[Воспоминания задним числом (Юр.Ханон)|<font color="#551133">Воспоминания задним числом</font>]]» <small>(издание второе, углýбленное и ухýдшенное)</small>. — Сан-Перебур: [[Центр Средней Музыки|<font color="#551133">Центр Средней Музыки</font>]], 2025 г.
+</div><br>
 <div style="width:99%;height:10px;background:#DAA662;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
 <br clear="all" />
 == <font face="Georgia" size=5 color="#782217">См. — ещё ''<small>божественное</small>''</font> ==
-{{Скрябин}}<br>
+{{Скрябин}}
-* [[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)‎|''Некогда'' — скрести — Скрябина ?‎]]
+<div style="margin:1px 6px 1px 6px;font:normal 14px 'Verdana';color:#331122;"><br>
-* [[Странное сочетание (Скрябин)‎|Странное ''соседство...'']]
+* [[Некогда скрести Скрябина (Скрябин. Лица)‎|<font color="#551144">''Некогда'' — скрести — Скрябина ?‎</font>]] &emsp;<small>(том второй)</small>
-* [[Лобзанья пантер и гиен (Юр.Ханон)|Лобзанья пантер и гиен &emsp;<small>( на божественном фоне )</small>]]
+* [[Странное сочетание (Скрябин)‎|<font color="#551144">Странное ''соседство...''</font>]] &emsp;<small>(концерты №1)</small>
-* [[Александр Скрябин, к 120-летию (Юр.Ханон)|Александр Николаевич]] &emsp;<small>''( январские тезисы, 1992 )''</small>
+* [[Лобзанья пантер и гиен (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Лобзанья пантер и гиен</font>]] &emsp;<small>(на божественном фоне)</small>
-* [[Александр Скрябин, к 121-летию (Юр.Ханон)|Несколько маленьких грустных слов — по поводу ''годовщины усов'']] &emsp;<small>''( 1993 )''</small>
+* [[Александр Скрябин, к 120-летию (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Александр Николаевич</font>]] &emsp;<small>''(январские тезисы, 1992)''</small>
-* [[Толстая новинка (Юр.Ханон)|Толстая новинка &emsp;<small>(очень старая)</small>]]
+* [[Александр Скрябин, к 121-летию (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Несколько маленьких грустных слов по поводу ''годовщины усов''</font>]] &emsp;<small>''(1993)''</small>
-* [[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|Беседа с психиатром &emsp;<small>''(в присутствии А.Н.Скрябина)''</small>]]
+* [[Толстая новинка (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Толстая новинка</font>]] &emsp;<small>(очень старая)</small>
-* [[Святослав Рихтер (Юр.Ханон. Лица)‎|Два анекдота... ''с Прометеем'']]
+* [[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Беседа с психиатром</font>]] &emsp;<small>''(в присутствии А.Н.Скрябина)''</small>
-* [[Карманная Мистерия (Юр.Ханон)|Карманная Мистерия]] &emsp;<small>''(хотя и не скрябинская)''</small>
+* [[Святослав Рихтер (Юр.Ханон. Лица)‎|<font color="#551144">Рихтер ''против'' Прометея</font>]] &emsp;<small>(малый {{comment|армагеддон|борьба борьбы с борьбой}})</small>
-{{Тхарон}}
+* [[Карманная Мистерия (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Карманная Мистерия</font>]] &emsp;<small>''(хотя и не скрябинская)''</small>
-* [[Тавтология (Натур-философия натур)|Тавто-логия]] <small>''(царица наук)''</small>
+</div>{{Тхарон}}
-* [[Три Экстремальные Симфонии, ос.60 (Юр.Ханон)|«Три Экстремальные Симфонии»]] <small>''(не считая божественной)''</small>
+<div style="margin:1px 6px 1px 6px;font:normal 14px 'Verdana';color:#331122;">
-* [[Вселенский разум себя (Натур-философия натур)|Вселенский разум самого себя]] &emsp;<small>''(или абсолютная история относительности)''</small>
+* [[Тавтология (Натур-философия натур)|<font color="#551144">Тавто-логия</font>]] <small>''(царица наук)''</small>
-* [[Ницше contra Ханон (Юр.Ханон)‎|«Ницше — ''contra'' — Ханон»‎]] <small>''(или книга, которая [[Ницше contra Ханон, артефакты (Юр.Ханон)|ни-на-что-не-похожа]])''</small>
+* [[Три Экстремальные Симфонии, ос.60 (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Три Экстремальные Симфонии</font>]] <small>''(не считая божественной)''</small>
-* [[Меблировочная музыка (Эрик Сати)|Меблировочная музыка]] &emsp;<small>''(тоже божественная, отчасти)''</small>
+* [[Вселенский разум себя (Натур-философия натур)|<font color="#551144">Вселенский разум самого себя</font>]] &emsp;<small>''(или абсолютная история относительности)''</small>
-* [[Амарант (Натур-философия натур. Плантариум)|Божественное растение ... ''дьявола'']]
+* [[Физиология шарма (Натур-философия натур)|<font color="#551144">Физиология ''шарма''</font>]] <small>''(не исключая безобразия)''</small>
-* [[Лебеда (Натур-философия натур. Плантариум)|Православие, народность, ''лебеда'']]
+* [[Орден Слабости (Юр.Ханон)|<font color="#551144">Орден слабости</font>‏‎]] <small>''(всеобщей и равной)''</small>
-* [[Чёртов орех (Натур-философия натур. Плантариум)|Чёртов орех..., тоже]]
+* [[Амарант (Натур-философия натур. Плантариум)|<font color="#551144">Божественное растение Дьявола</font>]] <small>''(опыт от [[Альбигойцы|<font color="#551144">альбигойцев</font>]])''</small>
-<center>
+* [[Крестовник (Натур-философия натур. Плантариум)|<font color="#551144">Старческий крест ''христианства''</font>]] <small>''(и его аналогов)''</small>
+* [[Свинья (Натур-философия натур)|<font color="#551144">Свинья человеческая</font>]] <small>''(без купюр)''</small>
+</div><center>
 <br>
 <div style="width:333px;height:6px;background:#D88D33;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
 <br>
-<font face="Georgia" size=5 color="#782217">'''[[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)‎|см. даль’ше →]]'''</font>
+<font face="Georgia" size=5 color="#782217">'''[[Беседа с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина (Юр.Ханон)‎|<font color="#551155">см. даль’ше </font>→]]'''</font>
 <br><br>
 <div style="width:333px;height:6px;background:#D88D33;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
-<br>
+<br><br clear="all"/>
-<br clear="all"/>
+<font style="font:normal 16px 'Georgia';">
-<small>[[Image:Red copyright.png|24px]] &emsp;{{comment|Auteur|по-русски это слово звучит как «Автор»}} : [[User:T'Haron|''Анна т’Харон'']]. &emsp; [[Image:Red copyright.png|24px]] &emsp;Все права {{comment|сохранены|вместе с Божественной симфонией}}. &emsp; [[Image:Red copyright.png|24px]] &emsp; All rights {{comment|reserved|а также preserved & privated}}.</small><br /><br >
+<small>[[Image:Red copyright.png|24px]] &emsp;{{comment|Auteur|по-русски это слово звучит как «Автор»}} : [[Анна Тхарон|<font color="#551144">Анна т’Харон</font>]]. &emsp; [[Image:Red copyright.png|24px]] &emsp;Все права {{comment|сохранены|вместе с Божественной симфонией}}. &emsp; [[Image:Red copyright.png|24px]] &emsp; All rights {{comment|reserved|а также preserved & privated}}.</small><br /><br >
-:<font color="#7B1A0F">* * * <small> эту статью, вероятно, {{comment|может|когда-нибудь}} редактировать или исправлять</small> '''только''' {{comment|автор|или ещё один Автор, в крайнем случае}}.<br>
+:<font color="#7B1A0F">* * * <small> эту статью, вероятно, {{comment|может|когда-нибудь в светлом будущем}} редактировать или исправлять</small> <br>'''только''' её {{comment|автор|или ещё один Автор, в крайнем случае}}.<br>
-<small><font color="#1F4F1F">— Все желающие сделать {{comment|замечания|значит, заметки}} или {{comment|дополнения|значит, прибавки}}, — могут использовать [https://yevdokimova.com/contact отдельный прибор]...</font> </small><br><br>
+<small><font color="#1F4F1F">— Все желающие сделать {{comment|замечания|значит, заметки}} или {{comment|дополнения|значит, прибавки}}, — <br>могут использовать [https://yevdokimova.com/contact <font color="#551144">отдельный прибор</font>]...</font> </small><br><br>
-:<font color="#1F4F1F">* * * <small>'''публикуется {{comment|впервые|и ещё раз впервые, не говоря уже обо всём остальном}} :''' ''текст, редактура и оформление''</small> — [[Анна Тхарон|Анна т’Харо́н]]&emsp;<small><font color="red">© &emsp;{{comment|Red Actor|чисто: по мелочи}}</font> : [[User:CanoniC|Юр.Ханон]]</small></font> <br><br>
+:<font color="#1F4F1F">* * * <small>'''публикуется {{comment|впервые|и ещё раз впервые, не говоря уже обо всём остальном}} :''' <br>''текст, редактура и оформление'' — [[Анна Тхарон|<font color="#551144">Анн.т’Харóн</font>]]&emsp;<font color="red"><big>©</big> <br>{{comment|'''Red''' Actor|чисто: по мелочи}}</font> : [[Ханон, Юрий|<font color="#551144">Юр.Ханóн</font>]]</small></font> <br><br></font>
 <br>
-<div style="width:444px;height:5px;background:#FA9F29;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
+<div style="width:411px;height:4px;background:#DAA662;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
 <small><font face="Times New Roman" size=2 color="#A77111"><big>«</big> &emsp;'''{{comment|s t y l e t|для тех, кто кое-что понимает}} &emsp;& &emsp; {{comment|d e s i g n e t|сразу две и ещё две опечапки, одна поверх другой}} &emsp; b y &emsp; [[Участник:T'Haron|<font color="#655222">A n n a &emsp;t’ H a r o n</font>]]''' &emsp;<big>»</big></font></small>
 <br>
-<div style="width:44%;height:5px;background:#FA9F29;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
+<div style="width:411px;height:4px;background:#DAA662;-webkit-border-radius:3px; -moz-border-radius:3px; border-radius:3px;"></div>
 <br clear="all"/>
@@ Строка 439: / Строка 490: @@
 [[Категория:Anna tHaron (articles)]]
 |}
-<br>