Эхинопсис велузиана (Юр.Ханон, плантариум)

Материал из Ханограф
(перенаправлено с «Echinopsis velusiana»)
Перейти к: навигация, поиск
Echinopsis velusiana    
     ( X-54. Khanon. Selection-2001 )
дважды автор :    дважды Юр.Ханон
Божественное растение дьявола Подвешенные кактусы низких земель

Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png


Содержание



Belle-L.png... лысый, плоский и тупые...Belle-R.png

( ... страница в форме анкеты ... )

Это кактус? Что за кактус?  
Как по нотам. Это что-то... 
Как не кактус. Как по нотам. 
( Михаил Савояровъ ) [1]

...куртуазное пятилетнее растение с галантным цветком: причём, идеально лысый ёж..., в отличие от некоторых..., к тому же, цветущий не впервые: размер кактуса ~ 57 мм., диаметр цветка ~ 105 мм., а высота ~ 130 мм...
Echinopsis X velusiana [2]

П
редупреждаю сразу, честно, прямо и упрямо: эта страница может представлять известного рода интерес только для тех, кто любит или хотя бы интересуется растениями..., — скажем даже у́же: суккулентными растениями..., — или, скажем ещё у́же: кактусами..., — или, скажем окончательно у́зко: культиварами ежевичных кактусов, в противовес таким же (суккулентным) животным или, тем более, их приматам. — Кроме того, эта страница тем более представляет собою интерес для тех, кто хотел бы знать о принципах ботанических работ и натур-философских исследований столь известного дилетанта и воинствующего аматёра конца XX века, родной двойник которого вот уже тридцать лет бессменно возглавляет Центр Средней Музыки. Несколько более чахлый, но всё же интерес, эта странная страница также может иметь для тех, кто понимает вкус в тонком минимализме и его способности проникать во все поры, щели и трещины существования: как существенного, так и несущественного. А потому, исходя из принципа прекрасной прямоты,[3]:406 я предупреждаю сразу: открытое вами днесь эссе про велузианский ежеподобник сотворено по принципу образа и подобия с более ранней клоново-клановой статьи про эхинопсис аралиана. Вернее сказать, ровно напротив: та статья представляет собою вариант этой... А если быть окончательно точным, то оба они: и это, и то эссе представляют собою специально сработанный сколок с некоего третьего (вероятно) или даже шестого фундаментального текста, главным назначением которого было — его внутреннее, ничем не регламентированное употребление.[4] А засим, покончив с аннотацией и придисловием, полагаю верным перейти на строку ниже, как указано в инструкции.

Или в точности напротив...


  Еchinópsis Х velusiána ( Khanon : Х 54-c ex Ss-2001 ) — говоря суконным языком профессии, это маленькое изящное растение из семейства кактусовых и из рода эхинопсис с таким красивым и, одновременно, незнакомым (даже для дважды знатоков и трижды любителей) названием вида и видом названия — тем не менее, не является природным видом. Проще говоря, хоть всю Аргентину и Боливию оползай по-пластунски: только физиономию обдерёшь до полной неузнаваемости,[комм. 1] а всё одно — ничего не добьёшься, и ни одной такой «велузианы» не сыщешь.[5] Потому как, говоря без лишней скоромности, это растение — если верить поставленному после слова «Echinopsis» важному значку Х — вовсе не порождение природы, а напротив — искусственый гибрид (или, говоря точнее — культивар): лысый, компактный, охотно и красиво цветущий, а также бес’проблемный в культуре (список достоинств не полный, вестимо).

  — Ко всем своим прочим уникальным недостаткам и достоинствам можно прибавить, пожалуй, ещё одно свойство, в данном случае, едва ли не самое главное: означенный выше (а равно и ниже) echinopsis velusiana был выведен в первый год XXI века главным лаборантом селективно-селекционной лаборатории Санкт-Перебурского Центра Средней Музыки (ненаучный руководитель — Юрий Ханон, как всегда). Таким образом, повторяю: здесь нет ни малейшего намёка на подлинность..., или, тем более, желания обмануть.[6] Всякому правоверному знатоку (или, тем паче, любителю) кактусов не составит труда определить с первого взгляда (или на глазок), что приведённое в начале описания название — не вид, и даже не подвид, а всего лишь — кличка, «имя собственное» (точнее говоря, имя-отчество), данное некоим автором (читай: мною) тоже некоему гибриду кактуса, у’дачным образом селекционированного (в составе нескольких гибридов первого-второго поколения) в 2000-2001 году. Итак: повторю для тех, кто любит кроткость (или краткость).

  Echinópsis Х velusiána — перед вами типичный nomen nudum (или голое имя, как говорят ботаники), каковым, по сути, является любое имя собственное, без различий пола, сословия, звания и даже... занимаемой должности.[комм. 2]

— Хотя, если говорить по большому счёту, далеко не всё в этом названии так просто и пусто.
Вот потому-то, отбросив остатки девичьей стыдливости, начнём всё сызноваот Адама.[7]:79-80
  Лысый — это ещё не значит голый.
   И даже более того, скажу по-секрету :
    чаще всего это два разных человека.[7]:13
Юр.Ханон,  «Книга Правил» ( эпиграф )[4]

Итак: повторяю для тех, у кого не все дома..., и кто зашёл сюда по не(до)разумению:
смотрите, вот краткое содержание пред’ыдущей серии...

  Родовое название Echinópsis (эхино́псис или «ежо́вик»)...,[комм. 3] вполне подобно тому реальному предмету, который оно описывает. Да и не просто подобно, а — поднимай выше: скрывает за собой высшую связь... между растением и мозгом и, как следствие, между растением и его образом. Пожалуй, это выглядит особенно актуальным, если принять во внимание, что старое, до сих пор сохранившееся имя Echinópsis («ежевик» или «ежовик») в далёком 37 году придумал один из известнейших представителей мировой закулисы: чернокнижник, масон и любитель нумерологии, месье Линейный Шарль (чаще называемый «Карлом Линнеем»). Времена были очень старые, почти ветхие, а потому под рукою тридцатилетнего херра-ботаника тогда находилось слишком мало кактусов (и такового же опыта), чтобы познать меж ними тождество и различие более подробно. Как следствие: название «Echinopsis» в первой линнеевской классификации стало не родовым, а всего лишь — видовым («Cactus echinopsis», — как сказал дядюшка Карл);[комм. 4] а трижды славное имя «ежо́вик» оказалось присвоено (по линнеевскому жребию) едва ли не случайному растению из числа тех, которые в Германской глубинке до сих пор кличут «деревенским кактусом» и держат в ночном вазоне между скамейкой и урной. — Собственно, всё это я говорил исключительно серьёзно, храня на лице мрачное выражение человека, облечённого всею полнотою аппарата государственной власти.

  И правда, кроме шуток..., всё кроме шуток: сколь бы незабавными (или даже развязными..., чёрт!) ни выглядели мои мелковатые репризы,[8]:112 в этой сказке нет ровно ничего уникального. — Прошу наперёд зарубить себе на носу, — ибо в точности такой (деревенской, местечковой и едва развитой) была во времена линейного Линнея вся «старая» Европа..., а вместе с нею и зародышевая (благодаря тысячелетней кропотливой работе церкви и полчищ варваров) европейская наука, имевшая под своей рукой весьма примитивный аппарат: насквозь истоптанный евангелием человеческий мозг, обречённый на старый как мир набор морфологических методов исследования с изрядным добавлением метафизики, алхимии или масонской астро’логии (исключительно для тех, кто понимает)...

Крайне безрадостная картина, которую не могут скрасить даже самые красочные иллюстрации.

  — И разумеется, совсем не ради праздной болтовни мне пришлось затеять (уже второй) разговор об этом предмете (да ещё и в таком фривольном тоне). Но прежде всего потому, что яко бы отсюда, в точности из этой отправной точки, в прямое продолжение линнеевской извилины, возникли и все мои гибриды эхинопсисов: в высшей степени образные и подобные, но... во всяком случае, уж никак «не научные».[9]

— Впрочем, об этом чуть ниже (чем обычно считается приличным)...
      ... Больше не будет лысых!..
  — если с завтрашнего дня каждый из вас озаботится принять посильное финансовое участие в новом сберегательном обществе «Акведук». А на полученные акционерные дивиденды вы сможете торжественно приобрести лосьон для появления исчезнувших волос...[3]:212
Эрик Сати( из газеты «Будущность Аркёй-Кашана» )


  Видовое название velusiána (в переводе: «велузианский» или «велузианец», веро’ятно?)...[комм. 5] — представляет собой ещё один пример не вполне обычного способа (на)именования гибридов (если тебе дали линованную бумагу — пиши поперёк, братец). — Традиционно в среде садоводов & садистов сложилось так, что селекционеры дают новым сортам названия (или имена собственные «в кавычках»), до крайности (чтобы не сказать: «до неприличия») не похожие по своему внешнему виду на стандартную ботаническую терминологию, дополнительно снабжая их пометкой Hybr. (гибрид) или значком Х (в прямом виде означающим «скрещивание» или «пере’крещивание» видов).[комм. 6] Честно говоря, я никогда не видел в подобной сепарации (или даже сегрегации, если угодно) ни особой красоты, ни отдельного смысла. В конце концов, даже самые обособленные и чётко определяемые природные виды в разные времена были образованы в точности таким же путём (гибридизаций, мутаций и стабилизаций), как и те, которыми ныне приходится заправлять мне (в пределах своего, отдельно взятого «ареала»).[комм. 7] Видимо, руководствуясь неким натур-философским протестантизмом, с самого начала занятий селекционной работой (первым в ряду которой стал красивейший Echinopsis velutina) я давал полученным гибридам подчёркнуто «латинизменные» названия, только ради «прекрасной прямоты» добавляя к ним условное обозначение Х (а равно и производные от него: «Xo, Xc, Xh & Xn», предлагаемые варианты имеют место в зависимости от способа & задачи скрещивания, а также плотности облаков в день инаугурации осла). Что же касается до составных частей имени собственного,[10] то оно чаще всего скрывало в себе скрытое указание на путь образования нового растения. Именно по этой причине название velusiana никак нельзя перевести на русский в виде «велузианский», кроме как ради вящей конспирации.

  — Короче..., если подвести безрадостный итог, картина получится примерно такой: полное ботаническое название Echinopsis velusiana переводится на рурский язык как «эхинопсис велузиана» со всей максимально возможной скукой..., а более — никак (не переводится).

   Вторник, 12 июня. – Прекрасная погода, этим утром. Океан тихий и плоский как добрая ш’утка. Больше никакого катания и качания киля, но вот, откуда ни возьмись, появился хрен..., pardon, крен на правый борт, притом, очень сильный, – по крайней мере градусов двадцать (краем уха я подслушал очень интересные слова одного из капитанов, что плоскость палубы образовала с линией горизонта угол не менее двадцати градусов). Увы, в переводе на алкоголь вроде бы не слишком впечатляет...[11]:250
Аль.Алле, Юр.Ханон( «Неделя без дела» из сборника «Дважды два — пять» )




   К’раткая ис’тория    ( органического мира )
Лысый от рождения    
Только из приличия...   
Эр.Сати, «Три поэмы любви»[3]:306

...то же самое растение — десять лет спустя, как в сказке: только теперь диаметр 78 мм, высота 65, а бутонов целых семь...
Echinopsis X velusiana [12]

С
обственно, это нисколько не было шуткой, когда я обмолвился, будто бы это сам дядюшка Линейный Карл со своими синтетическими наклонностями (отчасти, тайными, предосудительными или даже дурными) и послужил отправной точкой для селекционного начала дороги. — «Cactus echinopsis», так наречённый крёстным отцом нынешней ботанической систематики, скрывал в себе тавтологию (как минимум божественную), невольно вскрывавшую через какую-то колючую дыню — ни много, ни мало, — основные механизмы, работающие внутри всякой человеческой коробочки. Особенно если учесть, что ни одно из ново’введённых в науку понятий не стало открытием или, тем паче, движением поперёк ветра. — И прежде всего, само по себе слово «кактус» в своём новом употреблении не было изобретено, но только подхвачено Линнеем. Древнегреческое «κάκτος», чтобы не соврать, не только не имело никакого отношения к кактусу, но и более того: вовсе не представляло собою ботанический «термин» (хотя и в этой области засветилось очень давно, ещё до времён Плиния... самого старшего из известных). Таким словечком (κάκτος) местное население называло какое-то вездесущее сорное растение, по-видимому, сильно-колючее — нечто вроде чертополоха. Точнее имя этого растения пока доподлинно не неизвестно. Однако название его сначала перешло (вместе с завоёванными греками) в римскую имперскую латынь, а затем, крадучись (чисто, христианской походкой), понемногу разошлось и укоренилось по всем романским языкам (и так далее) в качестве указания любой шиповатости или колючести, — прежде всего, растительного происхождения. Таким образом, линнеевский «Cactus echinopsis» выглядел не только нелепостью, но и ещё одной тавтологией, слегка поэтической: «колючка, похожая на ежа».

Само собой, даже в подростковом возрасте я не смог пройти мимо такой шикарной игры.
— Пускай даже если это была только игра слов...
 Как и все лысые, я добр — в строго определённые часы, разумеется...
    — Какая прекрасная мысль!.. Сам себе завидую.[3]:440
Эрик Сати( из записных книжек и бумажек, 1920 )


  ...Ну хорошо, если моя мысль не слишком понятна, давайте, попробуем прикинуться (двумя) толстыми обывателями и слегка порассуждать..., широко сидя за четырёхногим столом между кружкой пива и командой: «на выход!» — В самом деле, если (благодаря некоему линейному Карлу, завсегдатаю лейденских пивных) существует на свете «колючий кактус эхинопсис», ваше ежеподобие, господин чертополох, то отчего бы мне, спустя какие-то жалкие три сотни лет не попытаться вырастить на прежней «почве» — его цивилизационную противоположность, к примеру, нечто идеально лысое?.. В конце концов, если следовать трафаретной логике антропоморфного мира, шипы на растении представляют собой (в первую очередь) — оружие. Например, для защиты. Или (что гораздо чаще) — для пускания пыли в глаза: мера превентивная и оттого значительно более эффективная. Будучи совершенно защищёнными (в моей маленькой оранжерее №2) и, как следствие, лишёнными необходимости защищаться, эти славные дети всемирного разума вполне могли бы избавиться от этой, так сказать, лишней обузы и предстать перед миром в оголённом (или наглухо «бритом», как любил говорить Эрик) виде: как мать родила, совершенно неглиже... — Пожалуй, многие бы сказали: блажь, ерунда, что за глупые выходки. — Идеальным ответом здесь могло бы стать только пушкинское, в той же степени оголённое: что за дело им? — хочу!..[13] — Короче говоря, ещё в подростковом возрасте у меня пробудилось желание раздевать (видимо, по стопам всё той же Иды Рубинштейн) или, говоря более конструктивно, отсекать от предметов всё лишнее ради возможности неограниченного сближения с ними. В особенности же говоря, это желание укрепилось, глядя (искоса) на верхушки некоторых псевдолобивий,[14]:220 доживших до возраста & роста восковой спелости.[комм. 8] Они представляли собой зрелище поистине парадоксальное: несмотря на прекрасную околюченность нижней части растения, самые нежные и важные части стебля (точка роста!..), казалось бы, нуждающиеся в максимальной степени защиты, напротив того, были совершенно голые. Но и не просто голые: глядя на них с точки зрения гео’метрической правильности форм и эстетического вкуса, скромные и даже слегка вдавленные верхушки представляли собой зрелище удивительной (обнажённой) красоты и естества. Буквально говоря, они побуждали..., прямо-таки подталкивали вывести... разоблачённый, неодетый кактус — весь как эта восхитительная точка роста... Вероятно, некоторые бы сказали, что мною овладел экзотический демон нудизма — разве только с некоторою поправкой на исключительный интерес к растительному царству (в обход всяких там волосатых & полосатых приматов). Сам же виновник торжества, впрочем, выражался куда более невинно, заявляя о своём совершенно-детском желании произвести в пику линнеевской колючей дыне — своего (доморощенного, в прямом смысле слова) «лысого ёжика».

  Для всякого, кто хотя бы немного понимает толк в человеческой психологии, описанная картина яснее ш’пареной репы: налицо классическая мотивация и превосходное начало для любой продуктивной деятельности (в том числе и селекционной). В конце концов, разве не ровно с той же протестантской (или богоборческой) точки начинал и знаменитый американец Лютер Бёрбанк?.. Правда, отправная точка его интереса (к бесколючковой опунции) имела под собою цель куда более приземлённую, чтобы не сказать — утилитарную: пустынная говядина, дешёвый корм для скота, деньги-товар-деньги...,[комм. 9] а мой подход был, скорее, сродни спекулятивной натур-философии, фразеологии или чистому искусству. Ну так..., на то он и «знаменитый американец»..., знать, не чета всяким доморощенным анархистам... от музыки.

   ...Самые тщательные, дорогие и самые утомительные эксперименты, которые я когда-либо предпринимал в своей жизни, были проделаны над кактусом. Я раздобыл себе более шестисот различных видов кактусов, которые я посадил и за которыми наблюдал.[комм. 10] В общей сложности я потратил на эту работу более шестнадцати лет... Моя кожа походила на подушку для иголок, столько из неё торчало колючек... Иногда у меня на руках и лице было их так много, что я был вынужден вырезать их бритвой или соскабливать наждачной бумагой...[комм. 11] Мне пришлось иметь дело с глубоко укоренившейся особенностью кактуса,[комм. 12] почти такой же древней, как и само растение, потому что оно должно было с самого начала покрыться этим предохранительным панцирем, чтобы не оказаться жертвой ищущих пищи животных. Моя работа подвигалась слишком медленно, и я терпел одно поражение за другим. <...> Наконец, мне удалось вывести кактус без колючек...[15]:62-63
Лютер Бёрбанк( из книги «Жатва жизни» )...
...самые тщательные, дорогие и самые утомительные эксперименты, которые я когда-либо предпринимал в своей жизни, были проделаны над кактусом (или даже под кактусом, может быть?)...
Лютер и его опунция  (1908) [16]

  К слову сказать, Бёрбанк тут совершенно ни при чём, и приплёл я его, чисто, ради вящей весомости г’исторического сюжета. Уж слишком разным было всё в наших занятиях: начиная от антуража и стартовых условий, и кончая начинкой пирожка. А потому..., принимаясь за свою (тоже) двадцатилетнюю работу, я не делал себе ни малейшего внутреннего примера из своего амэрэканского предшественника..., хотя и поливал его (заранее и — издалека) всеми возможными формами уважения и удобрения, на которые только был способен. Тем более сказать, тогда бесколючковая форма говяжьей опунции никак не рифмовалась в моём воображении & соображении с лысым ежом эхинопсиса или псевдолобивии, предметом абсолютно поэтическим и напрочь лишённым любого практического применения. Собственно, и сам Бёрбанк (умерший в 1926 году) пережил апогей своей мировой известности — в довоенные годы. Тогда же, если мне не изменяет память, было издано в какой-то изуверско-шикарной форме его «Полное Собрание Сочинений» (включая гибриды, вероятно), которое мне никогда не попадалось на глаза (возможно, в этом и состояла моя главная беда, попросту, Бёрбанк не стал частью моего личного опыта). А спустя ещё четверть века, он (несмотря даже на свои дивные сорта картофеля, занявшие половину полей и долин США) и вовсе сделался неактуальным как некое прошлое событие в области науки (пускай даже и прикладной): брежневские агрономы и советские ботаники о нём почти позабыли (в пользу какого-нибудь Мичурина), да и времена были ощутимо другие. Знамо дело, холодная война..., и махровая как полотенце советская пропаганда не слишком-то пеклась о хиреющей популярности заокеанских (вражеских) селекционеров. Тем более, когда речь шла о кактусах, банальных объектах даже не для коллекционеров-любителей, а только каких-то чудаков, вечно плывущих против течения (да ещё и по канализации).
  Короче говоря, каким-то чудом мне удалось сохранить свою идейно-нравственную чистоту, одновременно, отдавая себе отчёт в том, что принимаюсь за какое-то бесславное, глубоко маргинальное (и даже, отчасти, морганатическое) дело, обречённое остаться фактом моей личной жизни и такой же био’графии..., если угодно, сугубо духовным мероприятием ради спасения души. Потому что высосать отсюда хоть что-нибудь «для тела» было бы совсем уж невероятно. — Итак, начиная «дело о лысом кактусе», и ежу было понятно, что в моём намерении (и занятии) нет и не может быть ничего уникального: хотя бы по формам движения ума и логики. Так сказать, личное (почти интимное) дело, отдушина для художника. Было бы невероятно предположить, что до меня, в прошлые времена, посреди громадной армии кактусистов (любителей и любовников) никому ещё не приходило в голову вывести такую метафорическую игрушку: лысое «подобие ежа». Не имея перед собой ни одного артефакта, литературного свидетельства или зримого прецедента, тем не менее, я был заранее далёк от мысли, что здесь может крыться какой-то прецедент. Наверняка не раз, и не два (я в этом был совершенно уверен), находились на свете чудаки, которые ставили перед собой подобную или аналогичную задачу...

Не говоря уже о боковых примерах — природной «селекции» (дикой & неуправляемой, разумеется).
   Он — типичный пижон с плоской рожей, плоскими шутками, в плоских башмаках с приподнятыми и заострёнными носами; в узеньких штанишках, словно бы севших после дождя; одним словом, один из наших обычных жизнерадостных придурков.
   Она — несравнимо приятнее, совсем миниатюрная и ужасно миленькая, как и все, вдобавок ещё с какими-то шальными кудряшками, разбросанными по всему лбу, но главное..., главное — талия!.. Ах, что это была за талия!
   Невероятная талия! — даже слов нет в моём словаре, чтобы описать эту талию...[7]:42
Аль.Алле, Юр.Ханон( «Для очистки совести»  рассказ из сборника «À se tordre» )


  Думаю, я здесь не открою секрета Полы шинели, если сообщу (вполголоса), что даже прямо там, в дикой и необузданной природе обеих Америк, среди кактусов образовалось немало «лысых от рождения (только из приличия)», — как не раз говаривал блаженной памяти Эрик...[3]:306 Вот и я следом за ним, вовсе не претендуя на приятную полноту списка, тем не менее, попробую привести в своё оправдание основные примеры, ставшие моей путе...вводной звездой..., на этом пути.

...с детских лет перед моими глазами висели, покачиваясь, эпифитные кактусы, большинство которых — напрочь лишено шипов...
...лишённый колючек [17]

  И прежде всего, с детских лет перед глазами моими висели, покачиваясь, эпифитные кактусы (например, рипсалисы, эпифиллумы и общеизвестный зигокактус, так называемый «декабрист»),[18] едва ли не полное большинство которых — напрочь лишено шипов, колючек (и даже волосков). Правда, эти типичные «вырожденцы» не слишком-то напоминают привычный «стереотип кактуса» (дыня-ёж, весь в колючках, круглый и толстый, длинный и стоячий..., или хотя бы — самые распространённые лепёшки: одна поверх другой, фабрики заноз имени Бёрбанка). Эпифиты представляют собой висячие (а также ползучие или слабо-стоячие) заросли почти голых тонких зелёных палочек или плоских листоподобных стеблей. Впрочем, не только отщепенцы и «вырожденцы». В качестве лысой «компенсации» всегда существовали такие модные и породистые плешивцы, как ариокарпус, лофофора или астрофитум — практически, вся аристократическая элита или взбитые сливки семейства. В своё время все они без малейших признаков сожаления отказались от шипов и колючек (сохранив для порядку, разве что, только войлок, перья или пух), с большим успехом променяв привычную физическую оборону — на химическую (не говоря уже о более тонких механизмах защиты).[комм. 13] Но..., при всех несомненных заслугах в области потёртостей и проплешин, перечисленные кактусы по своему внешнему виду и местоположению (как географическому, так и в семействе) находились слишком далеко от «cactus echinopsis». Что же касается нового и (в советские времена) совершенно неизвестного вида Echinopsis subdenudatus (сверх-обнажённый), то я узнал о его существовании только двадцать лет спустя,[комм. 14] когда в моём арсенале уже было несколько прекрасных ежей, гладкая выбритость которых превосходила все известные степени при’родного обнажения. Лучшим в этом ряду & роде был (и до сих пор остаётся) белоцветковый гибрид Echinopsis velutina, выведенный на основе нескольких растений бывшего рода псевдо’лобивия.[комм. 15]

Даже по одному имени видно, что он лёг в основание нового гибрида, ради которого и была затеяна эта страница...
И не его одного, между прочим...

  Теперь несколько слов о кухне (впрочем, не слишком углубляясь в посудные ящики). — Находясь прямо посреди магистрального направления моей селекционной работы (прежде всего, по части облысения и свойствам цветка), Echinopsis velusiana был «слеплен» на основе нескольких промежуточных (или межеумочных, если угодно) гибридов и, что главное, на основе самого удачного гибрида «velutina» из партии моих белоцветущих псевдо’лобивий.[комм. 16] Мой замысел был до позорного прост. Мне пришло в голову взять от материнского растения прекрасный (лысый и прерывисто-ребристый) габитус миниатюрного растения (не исключая галантной..., почти куртуазной формы его цветка), всего лишь присовокупив к нему — благородный сиреневый цвет от растения-осеменителя. В его роли выступила (не чистая, предварительно «расшитая») Lobivia cardenasiana.[комм. 17] Последнее обстоятельство, как выяснилось впоследствии, оказалось в данном случае решающим: формальная логика не подвела и осечки не случилось. Не раз повторённый спустя пять, десять лет (рукава), тот же опыт скрещивания (шпаг) — но только с чистой карденазианой (к примеру, из клона WR498), каждый раз давал крепкие и красивые растения, ни одно из которых, впрочем, даже близко не дотягивало до художественного уровня «велузианы».

        Дорогой Друг.
  Я прочёл то, что Вы обо мне написали. Спасибо..., хотя это слишком уж красиво «для меня». Вчера, старый добрый Ролан Манюэль, у Сипá, говорил мне о большом восхищении Вашей поэмой. Я этим очень взволнован. Да, мой толстый.
  Но зачем же писать столь красивую вещь в честь старого олуха, как я? Вы меня превратите в больного, или больше чем больного: в конце концов, я стану тщеславен и глуп. В комплекте с блестящей лысиной — это уже слишком, пожалуй...
  — Я этого не заслуживаю, нет...[3]:350-351
Эрик Сати( из письма Жану Кокто от 20 ноября 1916 г. )


  Итак..., не будем напрасно корчить рожи, надевать маски, скрывать и скрываться: потому что мой «откровенный» рассказ о секретах производства маленького лысого шедевра мало кому пригодится... (разве что, кроме тех, кто умеет видеть за поверхностью текста и читать между строк..., весьма редкая инвалидная способность, вестимо). Мой опыт 2001 года под номером X54 неповторим. И прежде всего, потому, конечно, что эхинопсис велузиана стал тонким гибридом между двумя другими гибридами, каждый из которых уже обладал всеми свойствами генетической (и личной) уникальности. С одной стороны, какой-то малопонятный и неизвестный (за пределами моей оранжереи) «Echinopsis velutina», маленькая популяция которого составляет сегодня уже добрый десяток экземпляров. С другой..., хотя и вполне известная (и даже весьма распространённая) Lobivia cardenasiana, однако также прошедшая предварительную процедуру внутривидового (межкланового) скрещивания. Набор наследуемых признаков этого конкретного растения (а оно до сих пор процветает в моей коллекции) столь же неповторим, как и в случае с безвестной (бархатной) велутиной. Глядя на этот странный комплект, я не могу избавиться от смутных подозрений, что пожелай я, к примеру, завтра (почти два десятка лет спустя) повторить свой селекционный опыт 2001 года — и результат получился бы совершенно другим. Спустя три-четыре года новые «велузианы» показали бы мне «нос» (а то и язык).

И здесь мне придётся немного отойти в сторону, посвятив несколько слов — тонкой алхимии (этого) процесса.
...то же самое растение — спустя ещё неделю (четыре цветка и ещё три бутона в запасе)...
Echinopsis X velusiana [19]

  Глядя даже издалека на невиданную удачливость & продуктивность того же мсье Лютера Бёрбанка, немалая часть жизни которого напоминает непрерывный цирковой фокус в области ботаники и агротехники, — с трудом возможно избавиться от ощущения, что этот человек, со всеми его гипертрофированными склонностями и наклонностями к преувеличениям, гиперболам, параболам и метафорам, оставил какой-то несусветный, почти фотографический отпечаток на всей своей деятельности. Проще говоря, занимаясь селекцией десятков, сотен и тысяч растений, он неизбежным образом репродуцировал чрез них и самого себя — как поэт, жрец и, говоря шире, человек десятикратной энергии воли. Тот же пресловутый «карликовый каштан, плодоносящий на второй год жизни»..., — спрашивается, и какая же возжа должна была попасть под хвост этого некогда скромного дерева, никогда прежде не запятнавшего свою репутацию ни одним предосудительным поступком, чтобы он — причём, я замечу: одновременно!.. — измельчал до состояния пигмея и достиг половой зрелости при младенческом росте!? Ответ будет обескураживающе прост и беспредметен. Вне всяких сомнений, в этом процессе участвовал кто-то третий, назовём его для простоты «Автор» или «Творец», действовавший в рамках старинного (как мир) рецепта, тысячи раз повторённого на страницах одной (обще)известной Книги: «...и создал по образу и подобию своему»...[9] — Разумеется, «по своему», тут и к бабке не ходи. Это аксиома: поскольку никакого другого «образа для подобия» у него под руками попросту нет..., и не может быть. «И ныне, и присно, и вовеки веков, аминь»...[20] А потому, чтобы не слишком застрять в человеческих анналах, я сочту за благо вернуться кратчайшим путём обратно под сень карликового каштана, одного из гениальных творений протестантского мсье Лютера. Несомненно, этот шедевр был произведён на свет под его личным напором, давлением и даже, если угодно, инъекцией. — Как всякий демиург или гений, человек творящей воли, уже одним только эффектом своего присутствия он создавал вокруг себя несколько иной мир, густо (или не густо) населённый собственными клонами и бастардами... Мир, принципиально отличный от привычного и обычного..., мир, в котором регулярно становилось возможным нечто такое, что принципиально недоступно человеку нормы, стандартному обывателю и потребителю, неизбежно живущему за счёт (потребления) созданной (другими, творцами) вокруг него среды... — Разумеется, и сам «гений» (будь то музыкальный, политический или научный) не константен на протяжении всей своей жизни. Далеко не всегда и не во все периоды своей биографии он способен воспроизводить одно и то же реактивное состояние. И, глядя со стороны, вполне возможно, что через десять лет (или пять минут) повторение подобного же опыта по созданию иных систем (и, как следствие, иных вещей внутри них) для него станет уже недоступным. И тогда он, добрый бюргер своей говяжьей родины, сидя в кресле-качалке с сигарой в зубах и бокалом пива, сможет только вспоминать (письменно или устно) свои былые чудеса во славу будущего.[21] Так и здесь... Принимаясь за (бес)прецедентную партитуру неслыханной & экстремальной симфонии, черновик невероятной книги, которой прежде не-было-и-не-будет впредь, прорывной картины, которую никто-ещё-не-видел или лысого гибрида, которого не-бывало-в-природе, кроме всех прочих ингредиентов будущей гремучей смеси (включая бумагу, карандаш, линейки или краски), главным во всём этом процессе, неизбежно, остаётся Автор. И не просто автор, но — Лицо..., со всей его начинкой и со всем тем, на что он способен (или не способен). К тому же, в том своём состоянии и качестве, в котором он находится здесь и сейчас, в каждом конкретном месте и времени.

  Разумеется, Эрик Сати 1891 года — совсем не то же самое, что Сати 1916-го..., и селекционные гибриды у этих двоих-обоих лиц, полагаю, получились бы совсем разные. Даже при прочих равных... — Вот почему все мои старческие сказки про «неожиданный результат» и ограниченные уравнения типа «cardenasiana + velutina = velusiana» несут в себе лишь ничтожную часть умысла (и смысла), по сути, заранее описывая только малую поверхность события и не затрагивая его существа. Потому что... в них не достаёт некоего главного ингредиента.

Читай: майонеза с хреном. Ну... или наоборот.
  ...Да, я люблю животных; потому что я становлюсь с ними добр..., слишком добр..., даже... Поневоле приходится следить за собой, как бы совсем не раздобреть.
  ...Я нахожусь рядом с ними с их раннего детства; присутствую, как друг, при их сватовстве..., при женитьбе... Я дружески участвую в их сражениях, если захочу, разумеется... Я даю им советы, семейные советы, — это мудрые советы отца семейства, старейшины рода, наконец, вождя...
  Они очень многим мне обязаны, — ...потому что время, проведённое подле них, стоило мне чуть ли не половины моего личного состояния...
  ...От частого общения с ними я даже приобрёл увечье: ...я полысел — на голову... Но это ничего; этого почти не заметно... Простите, я немного смущён, и возможно, я сегодня немного того..., не в форме... Или в форме, но не в той...[3]:347
Эрик Сати( из публичной лекции Музыка и Животные )


  Следуя намеченной парадигме, становится критически важным (надеюсь, кое-кто это уже понял, ну... хотя бы немного) назвать кроме (троих & трёх) главных участников процесса — ещё и время. Совсем как в классической пьесе: срок, в который происходило некое важное событие, описываемое в «пункте 2» инструкции по пользованию чайником. — 25 июня 2001 года, а затем (как в глупых детективах) ещё и довесок, полгода спустя: 1 декабря 2001 года. — И здесь, в этих пяти сухих цифрах, пожалуй, содержится весь сок маленькой мистерии (вернее сказать, предварительного действа, конечно), зашифрованной в малопонятном имени «Эхинопсис велузиана».

...René Magritte : « Sur Un Satie » (1958)...
музыка и животные [22]
— Но... о каких же секретах должны намекнуть эти сакраментальные даты?..

  Как говорил один наш стар(инн)ый друг: «состояние в котором я нахожусь..., не подходите о нём спрашивать...» — Разумеется, речь здесь идёт о той мизансцене: внешней и внутренней, в которой находился херр Лютер Бёрбанк, приступая к осеменению легендарного «карликового каштана с убийственными килограммовыми луковицами и сбивающим с ног запахом ананаса». — Не говоря уже о совершенно лысом кактусе... без колючек. Будь он (в виде плоских лепёшек) на корм скоту..., или — только для его э(сте)тического услаждения. И первый же вопрос, возникающий при взгляде на две даты: но почему же (прошло) полгода?.. И в самом деле, почему посев долгожданного гибрида состоялся только в ноябре, когда семечки и помыслы уже давно засохли, а всё остальное — быльём поросло?.. Не стану скрывать: сакраментальные причины задержки не имеют ни малейшего отношения к самим растениям. Они — совершенно человеческие, terre a terre (как в подобных случаях говорил Саша Скрябин),[23]:643 и состоят они вовсе не в какой-то особой агротехнике и, тем более, не в дополнительных селекционных замыслах автора. — Прежде всего, так называемый «первый год XXI века» стал переходным в биографии обоих авторов эхинопсиса велузиана: один из них, копозитор, поставил точку (.) на своём музыкальном творчестве (имея в виду написание отдельных & локальных произведений), полностью сосредоточившись на завершении финального сочинения — пятидесяти’часовой (50 часов непрерывной прописью) «Карманной Мистерии»; что же касается второго из них, натур-философа и селекционера, то буквально через неделю после сакрального зачатия echinopsis velusiana он вплотную занялся строительством одной, а затем и второй оранжереи для своих бывших и будущих опусов... Собственно, и первое, и второе занятие (нарисованные в виде кривой Гаусса) очень быстро сомкнулись в виде реальной Карманной Мистерии, происходившей в будущие два десятка лет между кончиком его карандаша и реальной жизнью.

И если кому-то мои слова кажутся недостаточно понятными, здесь я готов — указать на дверь.
Как всегда, она гостеприимно закрыта перед каждым, кто ей близок...

  А я, тем временем, продолжу свой негромкий спич... в полном одиночестве. — Итак, ничуть не тяготясь повторением, я снова произношу всё те же волшебные слова: «Слово и Дело»..., — истасканные до полного стирания. К сожалению, сегодня в моём словарном запасе не достаточно дурных выражений, чтобы описать начавшееся в июле 2001 года стандартное человеческое обыкновение неделями, месяцами, годами (вернее говоря, пожизненно) не исполнять свои обязательства (как письменные, так и устные, без разницы) и демонстрировать удивительное постоянство небрежения. А потому скажу коротко и сухо: оранжерея, которая должна была появиться спустя те же полгода, в декабре 2001 года, и в 2005 году всё ещё оставалась недостроенной, да и спустя десять лет, каюсь, эта некрасивая «карманная мистерия» всё ещё не была кончена... Банальная, тысячу раз избитая комедия нравов...[24] Собственно, подробности излишни. И без них отлично понятно: в корм для какого скота и в какой обстановке, внутренней и внешней,[комм. 18] рождался совершенно незащищённый, лысый и голый от рождения Эхинопсис велузиана.[комм. 19]

— Ровесник Карманной Мистерии, мадам. — И не одной, вдобавок.
  — О..., я заранее рукоплещу финалу этого площадного балагана, когда главный Герой, буквально по пятам преследуемый сотней осатаневших тараканов, выбежит на сцену с горящей задницей, с воплем запихнёт лысую голову — в петлю, одновременно выпив полную чашу цикуты и выстрелив себе в висок! — И тогда вселенские громовые овации с криками «браво, бис!» заглушат тихий звук падения очередного тела..., между’царствия...[7]:384
Юр.Ханон,  «Чёрные дороги» ( 450. За кулисами и в яме )



   К’раткий результат    ( из истории вселенной )
Лысый, глупый, чисто ― плут.  
Жадный, вредный, надо едный, 
А ведь в очередь встают!..    
( Михаил Савояровъ ) [8]:241

...надо же какой: старый, лысый, цветёт и даже не краснеет...
Echinopsis X velusiana [25]

К
ажется, именно эти три-четыре года (2001-2005) дали самый богатый & яркий урожай на долгожданные артефакты лысой селекции, в ряде случаев — скажу без лишней скоромности, — почти невероятный по сочетанию несочетаемого и достижению недостижимого. Глядя на это сногсшибательное богатство, впрочем, открывавшееся перед глазами постепенно, год за годом, — временами возникало подспудное ощущение, что здесь не обошлось без некоего (по)-ту-стороннего вдохновения, чуда или волшебства. — Того же (видимо), волшебства, из которого выросла в те же годы непостижимая карманная мистерия, беспрецедентное предварительное действо или голубой, не от мира сего, мак с двумя лепестками в духе той са́мой лилии (да-да, я ничуть не оговорился).[8]:190 Бывало, обнаружив поутру или, напротив, вечером очередной распустившийся гибрид, иной раз я не мог поверить самому себе..., а тако же глазам и ушам своим: эй, ущипните меня! — неужели это я... на самом деле... вижу (имею, добился, сделал, смог) такое творение, в лучших своих образцах подобное идее.[комм. 20] А время от времени, признаюсь, даже возникало какое-то странное подобие чорной зависти к самому себе. Удивительное, непостижимое дело. — Мог ли я, «простой советский композитор Юра» в конце застойных 1970-х или середине опухших 1980-х, даже и помечтать о таких невероятных, шикарных растениях — со столь фантастическими цветами. Не говоря уже об их потрясающей благодарности и неприхотливости. Одно слово: «эхинопсис». Крестьянский кактус. Ваше ежеподобие: лысое, голое и красивое..., — чуть не сказал: как прекрасная Ида... с улицы Рубинштейна.[комм. 21] Казалось бы, выносливость и неприхотливость эхинопсисов — давно стала общим местом и даже поводом для специфических анекдотов. И всё же, повторю: даже на фоне бородатых легенд о «неубиваемых кактусах в ночном горшке» велузианы не только не выглядели капризными, но и постоянно выдавали всё новые артефакты благодарности и благородства.

  — И во-первых строках говоря, конечно же, первое цветение, наступившее уже на четвёртый сезон (и это невзирая на крайнюю тесноту и спартанские размеры горшка). Небольшое, аккуратное, молодое & лысое растение (всего-то 5 см. в диаметре) выкидывало наверх необычайно изящные цветы сложного цвета (блуждающего в диапазоне от зеленоватого до фиолетового) и куртуазной формы — в духе Людовика XV. Вдобавок, щедрое цветение — безо всяких понуканий: дважды или даже трижды за лето. И всё же, не будем смотреть слишком узко: далеко не одни цветы. Необычайно приятное зрелище представлял собой сам кактус, сразу привлекавший внимание правильностью форм и всеми оттенками своей голой красоты в диапазоне от сочно-зелёного до бордового цвета. — Астрофитумы, лофофоры, ариокарпусы, матуканы... Пожалуй, даже на их фоне «велузиана» не выглядела бы «дурнушкой». И ещё: осанка, благородная порода..., её внешний вид ничуть не походил на классический «деревенский кактус» — настолько далеко находились все родственные связи (и даже знакомства) от группы eyriesii. — Впитав всё лучшее от миниатюрных псевдо’лобивий и отбросив по дороге уродливые шипы, echinopsis velusiana напоминал собою классически-стройную скульптуру, от которой (сызнова) «отсекли всё лишнее»,[26] — явив потрясённому миру очередную Венеру Милосскую — в образе и подобии цветущего кактуса...

Пожалуй, последняя метафора заслуживала бы отдельной песни...[11]:25
Например, в духе «бесконечной мелодии», — исключительно для знатоков предмета...
херр Стравинский имел значительный успех со своей (и немного моей) птицей и фейерверком.[комм. 22] И вообще он был мне симпатичен. Молодой, лысый, приятного роста, да ещё и с лёгким расстройством желудка — да ведь это почти полный комплект для дружеского расположения!..[3]:279
Эр.Сати, Юр.Ханон,  «Воспоминания Задним Числом» ( 14 июня 1913 )

  Читая подобные панегирики, почти сплошь состоящие из мелодичного барабанного боя и фанфар (почти идеальная реклама, однако), сам собою невольно возникает вопрос: так что же, неужели у этого растения нет недостатков? — Отвечу почти не задумываясь: разумеется, нет..., имея в виду совершенную двусмысленность своего ответа.

...лысый как колено, тем не менее (как мне кажется), он «мог бы быть» и немного миниатюрнее...
Echinopsis X velusiana [27]
Разумеется, есть.
Разумеется, нет.
Разумеется, обои...

  — Лысый аки колено (в отличие, скажем от своего визави-аралианы, сохранившей микроскопические подобия шершавых колючек), тем не менее, echinopsis velusiana (как мне кажется) «мог бы быть» и немного миниатюрнее. Всё же, растение диаметром в семь-восемь сантиметров (пускай и достигшее совершеннолетия) выглядит на мой вкус через’чур основательным. Само собой, в любой момент вполне можно было бы и «осадить» его рост вширь. Для этого вполне достаточно, скажем, ограничить частоту пересадок или, напротив, всякий раз пересаживать в горшок таких же (или даже меньших) размеров, искусственно сдерживая прибавление живого веса и авторитета... — проще говоря, поступать примерно таким же образом, как это делают с классическими бонсаи. — Впрочем, оставим..., и сократим пустые разговоры, как говорил один мой старый неприятный приятель...[11]:501 Так или иначе, натура его такова.

  — Равным образом, к числу умозрительных недостатков я могу отнести и преимущественную однодневность цветения, скажем, в отличие от материнского растения (cardenasiana), которое почти всегда открывается и на вторые сутки, когда цветок становится заметно крупнее и открывается значительно шире. Такие, несомненно, занятные упражнения velusiana демонстрирует не часто. Впрочем, у этой беды есть и кое-какая компенсация: совмещая в себе свойства сразу двух растений (цветущего ночью и днём), этот гибрид чаще всего начинает открывать цветы поздно вечером и цветёт не переставая — почти сутки. И всё же, дневные (материнские) свойства явно пересиливают. Так же, как и материнская cardenasiana почти не имеет запаха, цветы велузианы трудно назвать душистыми. Очевидно, это не их конёк...

  И ещё одну специфическую тугоухость мсье-бастард унаследовал от материнской семьи. В отличие от той же аралианы, в любой момент готовой заселить, кажется, всё свободное пространство от Земли до Марса, велузиана очень медленная, обстоятельная и только в крайних случаях (нехотя и ворча) доходит до такой банальности как вегетативное размножение. Буквально говоря: ни один из экземпляров всего велузианского клона в естественном состоянии не имел боковых побегов, столонов или деток, сохраняя гордое положение лысого солитёра... или, другими словами (для тех, кто ничего не понял), одинокого поэта, Байрона.[28]:152 Как следствие, меланхолическая группа велузиан занимает в оранжерее едва ли не втрое более экономное место, чем их (почти) антиподы, старые холерики из группы аралиана (хотя число клонов у последних — вдвое меньше).

  ...этот Ленин мне очень нравился, честно сказать. Такой неказистый, лысый, маленького росточка, усики, бородка, короче, вполне нормальный человеческий уродец, в самом деле. Потрясающий пример для всех желающих, неизвестно чего... Да. Я впервые почувствовал и даже увидел, что «наши», и лысые, действительно способны приходить к власти...[3]:431
Эр.Сати, Юр.Ханон,  «Воспоминания Задним Числом» ( 1920 )

  И тем не менее, несмотря на все свои недостаточные недостатки совершенства, прекрасный & перфектный сам по себе, устойчивый и щедрый на цветение, гибрид велузиана существует ныне далеко... не только в виде собственной первой популяции, уже вполне основательной и маститой. Показав свои потрясающие стати, в первые годы существования он сделался, в свою очередь, исходной точкой для формирования новых гибридов (третьего, четвёртого и пятого поколений) в несколько извилистых линий, самые яркие и удачные из которых нетрудно узнать по именам..., назову только основные: Velusitina, Velusiantha, Velunosa, Velusiara, Orandiana, Subdesiana и, главное — группа Echinopsis Arasiana, о которой ещё пойдёт речь спереди (и сзади)...[комм. 23] Каждый из них, вне всяких сомнений, заслуживал бы отдельного описания и особой страницы. Не говоря уже о распространении, так сказать, в широкие анти’народные массы...[комм. 24] И здесь, пожалуй, мне не удастся ограничиться только перечислением поэтических названий, поскольку по данному вопросу можно заметить ещё и нечто такое, что надёжно с(о)крыто от ненаблюдательного глаза (и ума).

...не слишком утруждая себя пояснениями, я и поместил здесь, неподалёку от финала своего эссе — ещё раз — ту же фотографию, с которой я начинал свой ди-версионный разговор...
бескомментариев [2]
Всего один-два тонких штриха, как всегда, шитых белыми нитками...[6]
Или несколько деликатных деталей, для начала ускользнувших от лёгкого (не)понимания...

  Не имею ни малейшего со’мнения, что сказанное строкою выше — ничуть не поклёп, не ошибка и не пустой промах. Всё так, всё в точности так: детали, едва ли не самые значительные для меня, съевшего несколько голенастых собак на ниве селекции, без сомнения ускользнули и полностью выпали из поля зрения всякого лица, пожизненно не обременённого о...сознанием задачи. Вот потому-то, не слишком утруждая себя дополнительными пояснениями, я и поместил здесь, неподалёку от финала своего эссе — ещё раз — ту же раннюю фотографию Echinopsis velusiana, с которой я и начинал этот свой ди’версионный разговор.

Без малейших намёков, само собой. Всё чисто, господа из заднего места...

  Разумеется, как дипломированный специалист, держатель столетнего архива и наследный принц этого тонкого вопроса, я говорю исключительно — о ней, о, собственной персоной, — Высокой Эксцентрике. Само собой, затрагивать этот вопрос можно только между нами..., да и то, начиная с той точки времени и пространства, где открывается элементарная способность личного сознания оценить растение (а также всё остальное без исключения) как Целое. — В частности, как образ (или подобие, на худой конец).[9] И тогда, впервые (или, к примеру, в сотый раз — без разницы), даже при беглом взгляде на цветущий Echinopsis velusiana, не возникает ни малейшего сомнения, что здесь, посреди этого плоского и лысого кактуса с изящным (почти манерным) цветком скрывается тот же тончайший ген,[комм. 25] от которого начинали своё движение (вниз, вверх или в сторону) все без исключения эксцентрики мира. Причём, вне малейшей зависимости от того, принадлежат ли они к миру людей, животных, растений или (так называемых) «вещей неодушевлённых» (чаще называемых «неживыми»). — Так или иначе, продуктивный механизм один. И даже проявления — во всех этих мирах — почти идеально-неотличимы.

А потому, чтобы не утонуть в излишних подробностях, вернёмся напрямую к той же фотографии.

  И снова я не побрезгую повториться... Вне зависимости от того, рассматривать ли отдельно цветок — или всё растение в целом, даже самый незначительный аппаратный анализ позволяет со всей определённостью выявить наличие в кадре несомненных признаков присутствия эксцентрики. Для тех, кто не обладает соответствующими возможностями, я могу дать напрокат известный прибор (эргоцентрóметр), который, при поднесении к этому кадру, всякий раз стабильно показывает « 6,13° » по международной шкале рихтера. Так или иначе, с прибором или без него, но результат очевиден: эхинопсис велузиана по итогам первоначальной гибридизации приобрёл ценнейшее (в том числе, и для дальнейшей селекции) качество — неравновесность или смещение внутреннего баланса. И прежде всего, если всё-таки попытаться объяснить оче’видное на пальцах, это качество проявляет себя в форме и пропорциях цветка: привлекающего и задерживающего на себе внимание больше, чем этого можно было бы ожидать. — Изысканный, галантный, обаятельный, изящный..., — и всё же, в его образе есть нечто, превышающее все трафаретные определения.

Это скрытое нечто и проявляет себя как: не жёсткая особость, непохожесть, эксцентричность...
  Мой концерт имел место. Я потерпел ужасный триумф (чисто моральный, разумеется). Только представьте: я был одет во всё новое, как принц крови: & дамы всплёскивали руками и шептали: «Какой красавец! Настоящий англиец..., молодой, лысый, в смокинге, просто гений!..» — Да, не скрою, я был действительно хорош, особенно – снаружи...[3]:448
Эрик Сати( из письма мадам Эдуар Дрейфус от 21 июня 1920 г. )

  — Разумеется, всё сказанное выше — на расплывчатом и не’точном языке искусства — не покинуло бы узких пределов «поэзии смутных ощущений и полутонов», если бы не было проверено прямым действием. — Каким же?.. — Нет ничего проще, как ответить на этот вопрос. Всего в двух словах. — Ибо (невзирая на все ответвления и побочные зметки) речь на этой странице идёт только о нём, о растении: лысом, плоском, изысканном..., и только о ней, о селекции: медленной, постепенной и вещественной. Именно они двое: растение и селекция дали ответ на этот вопрос: «а было ли случайным (или надуманным её автором) проявление органической эксцентричности в образе велузианского ежеподобника». Разумеется, ответ пришёл не сразу. — Опыление, посев, пикировки, несколько лет роста и вызревания и, наконец, целая серия великолепных эксцентрических гибридов, не только унаследовавших, но и развивших (иной раз!) даже до неприличия — именно это свойство своего родителя. — Разбалансированность. Неустойчивость. Наконец, отсутствие точки опоры. — И здесь я обещанным образом возвращаюсь к той линии гибридов Echinopsis Arasiana, о которой уже обмолвился — выше.[комм. 26]

  Заранее отступив от магистральной задачи создания лысого ежеподобия (в данном случае автор попросту наплевал на шипы и колючки, предоставив гибриду полную свободу проявлений дурного тона), «аррасианы» были специально придуманы и сделаны ради выведения на поверхность «эксцентрического рецессива» поэтической раздолбанности, столь деликатно (почти аристократически..., по духу) проявившего себя в родительском растении Echinopsis velusiana (clon-3). С трудом удерживаю себя (от дурного намерения) поместить здесь же ради пущей наглядности фотографию хотя бы одного из этих (до крайности) причудливых растений: ограничившись лишь метафорическим словесным описанием... — впрочем, до того только момента как сделаю о них отдельную страницу. Вот уж — вне всяких сомнений, выходка природы, почти злонамеренная по своей гримасе: эксцентрическое растение безо всяких скидок на зрение или подозрение. И в самом деле, их эпатажная вычурность (хулиганская или почти циркаческая) буквально лезет изо всех щелей, бросается в глаза. У большинства экземпляров из линейки arasiana не только сами растения, но и цветы — язык не повернётся назвать «красивыми, изящными или изысканными», как было в случае его родителей. Несоразмерные или перекошенные, щедро наделённые всеми возможными видами диспропорций и нестабильные до той степени, когда всякое новое цветение с трудом позволяет опознать «прежнее» растение (и тогда невольно тянется рука проверить: не перепутал ли, случаем, таблички), в конце концов, они проламывают всякие перегородки традиций хорошего тона. Причём, всякий по-разному, по-своему: voluntatis... Иные — наподобие молодого Вертера: поэтически растрёпанные, сложных или составных оттенков, чрезмерно завитые или скрученные; а некоторые и вовсе — дряблые или обвислые как использованный..., использованный... предмет личной гигиены. Очень приятно слышать..., а видеть — тем более.

...в том месте, где за всем, наконец, следует тишина..., вернее сказать: мол’чание...
ещё один экс’центричный цветок [29]

  Иной раз только диву даёшься, ломая (не только) голову: какой же извращённый творящий дух должен был поселиться в авторах, принимая участие в создании подобного создания... Особенно, ежели «по образу и подобию...», как это обычно полагается в подобных случаях.[9] — Кто он такой, откуда взялся..., наконец.

Вопрос — чисто риторический, само собой...
Да ведь и ответ — ему — ничуть не уступает. Один, два, много.

  И в самом деле, не слишком ли шикарная... эксцентрика, после всего?.. Как сказал один мой приятель, один мой старый не’добрый приятель: «эта книга..., да, не сомневайтесь, эта книга посвящена всем тем, кто меня закопал, милые друзья и не-друзья»...[3]:649 — Годы, десятилетия молчания и работы. В полном одиночестве. Земля и песок.[4]:330 Вода и кровь. Не только не благодаря, но и вопреки... всему и всем. Двадцать лет сокрытой карманной мистерии без единого звука живого голоса. Десять лет пунической войны за первую оранжерею — вместо полугода ожидания. Сто часов ни-на-что-не-похожей музыки.[30] Десять томов ни-на-что-не-похожих книг.[31]:6 И поверх всего — изящные, изысканные, эксцентричные ежеподобия. Растения, которых-не-было-и-не-будет. Маленький отдельный мир на месте победившей (как всегда) пустоты... — И всякий раз, глядя на сверкающую гору сокровищ и нечеловеческого богатства, сам собой возникает вопрос: а не пора ли остановиться?.., — на достигнутом, дружище Моцарт. — В том месте, где за всем, наконец, следует тишина..., вернее сказать: мол’чание. Длинное и выразительное (для непонимания)...

— Ровно такое, чтобы в него, внутрь поместилось — всё.
Без малейшего исключения...
 Глядя сверху вниз – видны в основном лысины.
  Глядя снизу вверх – видны в основном задницы.
   И только соединение первого и второго
        способно дать полную картину мира. [7]:604
Чёрные Аллеи,  «Ханон Парад Алле» ( малый эпилог )

  Потому что..., потому что..., как не раз уже при...говаривал мой старый & (не раз) ис’пытанный приятель по имени Виктор :

...всё это — только благодаря вам...,        
            всё — благодаря вам и только вам, мои дорогие...
[32]

— Браво, мой (не)дорогой, браво... Исключительно точно сказано... Пожалуй, даже я так бы не сумел...

Ни при каких обстоятельствах... Да... Попросту, не нашёл бы слов.

  — Тем более, когда они уже давно кончились. Равно как и всё остальное.

Вот такой, значит, получился у меня гибрид...

    И теперь, глядя издали на этот чистый и пустой лист бумаги, я даже и не знаю: как ещё мне вас от’благодарить.

За всё, за всё, мои дорогие... Мадам..., мсье..., мадмуазель... За всё...

  — И даже, может быть, немного больше...,    
        — исключительно, после всего...







Ком’ ментариев

...Эхинопсис ора́нда, ещё один сорт собственной селекции 2005 года (четвёртое поколение). Лысый & голый гибрид, небольшое растение, охотно цветущее несколько раз за сезон, цветы часто с махровостью внутренних лепестков...
Echinopsis oranda [33]

  1. Кажется, ещё и статья толком не началась, и про растение не сказано ни слова, а автор уже начал свои изуверские мизантропические выходки (как о нём обычно пишет прессованная пресса). Чего стоит одно только предложение «оползать по-пластунски всю Аргентину и Боливию». В скрытом (или явном) виде — не более чем смертная казнь: мучительная и кошмарная, если учесть, что едва не половина всей территории упомянутых южно-американских держав равномерно утыкана шипами, колючками, иголками, крючками, глохидиями, занозами и прочей филантропической продукцией, столь обильно производимой («made in Cactaceae») подавляющим большинством представителей семейства кактусовых: от опунции до мамиллярии включительно. Тем более, если вспомнить, что в недавние времена именно такой способ казни был весьма широко распространён едва ли не во всех амэрэканских странах, включая САСШ (или США, как теперь принято говорить). А вот теперь прошу выпить немного холодной воды и ещё раз ответить на вопрос: кто здесь на самом деле «мизантроп»?.. — Да-да, кроме ш’уток, дорогой Альфонс.
  2. Пожалуй, здесь и комментировать-то нечего (как по большому счёту, так и по маленькому), до такой степени сказанное несомненно и нетривиально. Тем не менее, я был попросту вынужден (именно так..., вы-нуж-ден!) поставить здесь знак комментария — если угодно, в качестве двойного подчёркивания или вместо значка: sic! — Потому что, существуя среди известковых страт этого, насквозь антропоморфного мира, необходимо хотя бы иногда протирать глаза и прочищать уши какой-нибудь пахучей жидкостью, отдалённо напоминающей мыло. Всё так, всё так, ясен пень... — Ибо любое имя собственное, без различий пола, сословия, звания и даже... занимаемой должности посреди человеческого мира, обладает всеми свойствами типического nomen nudum. От рождения и/или по применению. «...Она была голая и бездарная», — как говорил, в своё время Серж де-Дягилев, заложив ногу на ногу и поглядывая в пенсне на Иду Рубинштейн, разыгрывавшую танец семи покрывал под «Болеро» Равеля. Разумеется, человеческая история (не) умалчивает: каков был при этом сам де-Дягилев.
  3. Echinо́psis (эхино́псис или «ежо́вик») — не прошу прощения за этот демонстративно-дряблый способ русификации ботанического имени. Ни в детстве, ни теперь, я категорически не одобрял, не удобрял и не одобряю подобной придурковатости (в духе официальных дегенератов от нашей пол-литики). И всё же, не будем слишком уж придирчивы к словам. Если придерживаться буквальной буквы ботанической терминологии, то название «Echinopsis» являет собой типический пример псевдо’латинского слово’образования, равно характерного для европейской цивилизации всех мастей, начиная от религии или теософии, & кончая медициной и хиромантией средних веков. Берём два латинских огрызка: существительное «Echinus» (ёж) + суффикс «opsis» (подобный, похожий, -обра́зный) и — пожалуйте, Ваше «еже’подобие» или «ежовая образина», — новое искусственное образование готово!.. К тому же, название не лишено образной точности, судите сами: любая (даже самая толстая) ежевика с длинными плетями ветвей несравненно меньше похожа на ежа, чем обычный эхинопсис (даже самый тощий).
  4. Строго говоря, в 1737 году тридцатилетний Карл Линней (в своей ранней работе Hortus Cliffirtianus) ввёл в обиход ботанической систематики не только вид Echinopsis, но и сам род — Cactus. «Отсекая от будущей статуи всё лишнее», малолетний отец ботанической систематики сократил давно известное среди конкистадоров и матросов слово «мелокактус» (в переводе дыня-чертополох), которым испанские колонизаторы Америки окрестили большинство тамошних шаровидных растений с шипами.
  5. Velusiana или «велузианский» — стандартно принятый, а потому, в данном случае, более чем тусклый способ расшифровки названия гибрида (или сорта, если так удобнее). Сколько ни листай словарей или географических справочников, никакой долины или провинции «Велузия» там не сыщешь. А если и сыщешь, паче чаяния, то ни одного (даже отдалённо) похожего кактуса там не вырастет. А потому (вслед за общеизвестным родом Echinopsis) следует понимать и это имя собственное как очередной пример псевдо’латинского словообразования, характерного для религии, медицины и науки средних веков. И расшифровывается velusiana волею своего своевольного автора совсем не так, как принято в селекторской традиции, а едва ли не наоборот — да ещё и с элементами загадочно зашифрованной аббревиатуры. Ради простоты собственного понимания (чтобы всякий раз не сверяться с (г)листом опылений), автор гибрида соединил в его названии имена сразу нескольких родительских растений, от которых, тако или инако, произошёл гибрид. Таким образом, velusiana представляет собой классический пример искусственного сложного (или сложенного) имени: в рамках сугубого патриархата Velu (начало имени взято от отцовского растения) + siana (окончание от носительницы пестика) = velu’siana. Пожалуй, если я ещё немного задержусь на этой теме, сайт будет закрыт за злостное нарушение закона о порнографии (а также всех остальных законов, взятых по отдельности).
  6. В данном случае «традиция в среде садоводов и садистов» имеет вид до предела тупой и жестокий, как и следовало бы ожидать от всякого доброго обывателя (бюргера, мещанина). Принцип предельно прост и мутен: ради чего предмет делают, такое качество ему и придают. А потому большинству гибридов (эхинопсисов или эпифиллумов, например) дают слащавые имена собственные. Достаточно только сунуть нос в каталог любой мало-мальски известной фирмы, чтобы обнаружить там целое созвездие кошечек, нюшечек и рюшечек в виде бесконечных репликаций одного и того же сорта: «Leda, Barcarole, Helene, Mona-803, Rosa Riese, Rosenfee, Canary, Indian Yellow, Isabelle...» и так далее до линии розового горизонта. Пожалуй, самые приличные названия в этом ряду, которые мне когда-либо встречались, были относительно нейтральные «Fourty Niner» или «Gräser №96». К слову сказать, и объектами гибридизации чаще всего становятся совсем другие виды. Так, среди рода эхинопсис львиная доля сортов приходится на группу eyriesii, — старейшее европейское растение (тот самый «крестьянский кактус»), к которому я принципиально не прикасался. И только в качестве сугубого издевательства в 2005 году сделал на его основе несколько растений под общим названием «echinopsis X brittae». — Надеюсь, здесь перевода не потребуется?..
  7. Находящегося на территории одной (двух) маленьких питерских оранжерей: временно, сугубо временно, разумеется. Пройдёт несколько лет, и не станет ни оранжерей, ни ареала, ни уникальных гибридов. А на их месте, как всегда, воцарится всепобеждающая колбаса с пивом. — Время выравнивает все неровности грунта..., — как сказал поэт.
  8. Несколько тёплых (почти мемуарных) слов — о псевдолобивиях, буквально говоря, вдогонку этим прекрасным новообразованиям, выдуманным германским герром Куртом Бакебергом едва ли не в самое страшное время Европы (в 1942 году) и прожившим впоследствии не более полувека. Именно он (этот досто...славный герр, ученик Фрича) выделил род «псевдолобивия» (сугубо переходный между эхинопсисом и лобивией) по ряду морфологических и, скорее, даже образных признаков, едва ли не главным из которых была — плоско’шаровидная форма стебля и, как правило, дневное цветение. Понятное дело, меня не мог не тронуть столь поэтический подход к систематике растений, которого я придерживаюсь и до сих пор. Каждую среду меня можно видеть у здания института генетики Академии Наук с громадным плакатом: «долой тлетворную лысенковщину, даёшь народу обратно псевдолобивию!..»
  9. Всё перечисленное, начиная от поедания мяса мёртвых животных (в данном случае, говядины) и кончая финансовым детерминизмом, вызывало мою брезгливость и почти презрение — с ранне-пубертатного возраста и, уж во всяком случае, происходило из обширной области отчуждения. Так или иначе, я относил (и продолжаю относить) обычный набор мотиваций человека нормы к необязательному злу, лежащему в фундаменте не только жизни, но и смерти нынешней цивилизации лысых приматов.
  10. «...более шестисот различных видов кактусов»... — не говоря уже о дивном тавтологическом слоге, здесь мистер Лютер очевидно даёт амэрэканского петуха (как бывало не раз в его словесной практике). Думаю, даже если бы он занимался одними только кактусами (в плане селекции), ему бы пришлось потратить на это дело «...более шестисот различных лет»..., напрочь позабыв о своей бесподобной картошке (несколько очень удачных массовых сортов), сладчайшем луке с луковицами до килограмма, невероятных десяти яблонях, четырёх невыразимых грушах, карликовом каштане (совсем не конском, скорее — свинском и, вдобавок, плодоносящем на второй год жизни), о грецком орехе с неприлично тонкими скорлупками, о фан(т)а(с)тической айве с запахом ананаса, о белой ежевике (похожей на ежа с дыней) и ещё одной ежевике без шипов... А ещё ему пришлось бы позабыть о потрясающих цветах его селекции, среди которых легендарно неприхотливые гладиолусы и амариллисы, необычно душистый георгин с запахом магнолии, голубой мак и экзотические лилии с двумя лепестками. А тут ещё и какой-то скотский кактус, да ещё и в изуверском количестве: «более шестисот различных видов» (и все — опунции, вероятно)... Не исключая и нескольких эхинопсисов (например, восхитительные велузиана, велутина и аралиана). — Пожалуй, если двадцать-тридцать — это и есть «более шестисот», готов согласиться. — Причём, прошу сразу зарубить себе на носу: без малейшей ноты осуждения говорю это всё. Только — с улыбкой понимания велiких дел своего виз-а-ви. Тем более, делаем скидку (один к двадцати) на гениальность очередного Высокого Инвалида.
  11. Не знаю как вам, а мне — даже читать больно (многия знания таят многия скорби). Описание тем более душераздирающее, если знать: что Бёрбанк (в отличие от меня) занимался селекцией не каких-то там лысых ежей (cactos echinopsis), а — плоских северных опунций. Всем известные кустистые, почти древовидные кактусы (высотой в человеческий рост и более), состоящие из плоских зелёных лепёшек, налепленных друг поверх друга, эти растения издавна употреблялись для самых зверских целей, включая линчевание или смертную казнь, когда приговорённого прогоняли сквозь заросли опунций. Особенную жестокость процессу (в том числе и селекции) придавал тот факт, что кроме обычных кактусных шипов у опунций имеются ещё и мелкие густые глохидии (остро отточенные и зазубренные в обратную сторону занозы), тысячами торчащие из каждой ареолы. Они легко вонзаются и входят глубоко в кожу (затем самостоятельно продвигаясь всё глубже и глубже), но «зато» их очень трудно оттуда извлечь. Более шестнадцати лет у’порно-упрямый мистер Бёрбанк потратил на селекцию кактуса без колючек: так называемой Опунции Бёрбанка, которая должна была идти — на корм скоту (без уточнения, какому именно). По правде говоря, последний факт меня никогда не радовал, главная мотивация амэрэканского селекционера находилась слишком далеко от всякого «приличия», на мой вкус... Впрочем, оставим пустое критиканство. Экономическое значение этого эксперимента в своё время было трудно переоценить: пустынные земли, на которых нельзя было выращивать ничего, кроме кактусов, могли вскоре превратиться в сплошные (крупные рогатые) пастбища. — Однако после достижения положительного результата селекции, история с кормовой опунцией постепенно приняла вид экономического детектива, почти трагически-развязного по своей развязке. Точный сюжет окончания романа неизвестен, однако итог — оказался ярко отрицательным. Производители мясной продукции объединились, чтобы единым парнокопытным фронтом противостоять кактусу без колючек: как им показалось, он грозил обрушить цены (на говядину, разумеется..., на что же ещё).
  12. Ещё одна ма-а-аленькая забавная деталь: в своём тексте херр Лютер многажды повторяет одно и то же слово: «кактус, кактус, кактус...» — и ни разу не говорит прямо: мол-опунция это, братцы. Между прочим, — тот самый кактус, изображение которого красуется в центральной части герба соседнего государства. Не могу утверждать наверное (может быть, это вечные издержки перевода или популярного соавторства периода последней жатвы жизни), но за державу очень обидно.
  13. Само собой, беглое перечисление «лысых кактусов» нисколько не претендует на полноту (в талии) или весомость (в груди). Не слишком утруждая себя деталями и подробностями, я называю некоторые популярные (почти энциклопедические) примеры без малейшей претензии на составления реестра или списка. Даже сейчас, не поднимая задницы от седалища, чтобы заглянуть в справочники, могу навскидку назвать ещё несколько плешивых примеров среди маммиллярий (одна из которых, polythele, между прочим, тоже вышла из моего чистилища), затем — упомянутая выше опунция Бёрбанка, неподалёку от неё — региональная форма одного из видов матуканы (madisoniorum), а также очень близок к этому состоянию Trichocereus scopulicola, при первой же возможности получивший почётную про’писку в моей оранжерее, и ещё один вид эхинопсиса, который упомянут в следующей фразе. Думаю, что спустя несколько времени я всё же опубликую свою давнюю статью, специально посвящённую старческим «лысинам» в мире небритых ежей, ершей и дикобразов.
  14. Разумеется, сверх’обнажённый Echinopsis subdenudatus при первой же возможности занял своё лысое место рядом с Trichocereus scopulicola. Сегодня этих типов у меня в коллекции не менее двух десятков во всех клонах и вариантах. Тем не менее, даже в гибридизационной работе они почти не участвуют: результаты «субденудации» разочаровывают. Видимо, слишком сильный прозаический генотип, мгновенно подавляющий всякую поэзию скрещивания.
  15. Про бывшую псевдо’лобивию герра Бакеберга я уже сказал выше. Жаль, что этого рода больше не существует (во всяком случае, с точки зрения современной науки). Да и не просто «жаль». Честно сказать, у меня не вызывает ни малейшего сочувствия (и уважения) постоянный професси’ональный зуд, который понуждает «вечно голодных» господ-систематиков раз за разом переделивать, переделывать и перекраивать семейство кактусовых (и не только его) с энтузиазмом, достойным лучшего применения. На одной этой узкой территории их жертвами стали не только бывшие псевдолобивии (прожившие полвека), но даже более основательные лобивии, а вместе с ними трихоцереусы, хелиантоцереусы, хамецереусы, сетиэхинопсисы, сёрензии, акантокалициумы... Все они были безжалостно аннулированы, а их бывшие виды — слиты в ежовый род эхинопсис (как в мусорный или сливной бачок), который сегодня напоминает поросший колючками холмик братской могилы или пискарёвское мемориальное кладбище памяти жертв блокады..., нечто погибшее в неравной борьбе. На мой вкус, весьма глупое & вредное занятие: автоматизировать систематику и подчинять её новым аппаратным возможностям анализа (например, генетического), меняя критерии образования родов в угоду новым технологиям, которые теперь «решают всё». — Прежде всего, нельзя забывать, что любая систематика — всего лишь отрасль психологии, она насквозь антропоморфна по принципу взирающего глаза и анализирующего сознания. А потому и отрасли науки, имеющие очевидный предел в области видимой морфологии — принципиально не должны подчиняться формальным закономерностям, перенесённым из невидимой территории приборного прогресса. — И каких бы успехов ни достигла человеческая мелкоскопия, в огороде всё равно остаётся бузина, а в Киеве до сих пор валяется пьяный дядька.
  16. В качестве исключения: эта «velutina» при первом цветении произвела на меня такое жестокое впечатление (почти катарсис), что я тут же переименовал его, дав ему в состоянии аффекта совершенно отдельное название — бархатный. И немудрено: это был первый несомненный успех после полутора десятков лет почти «холостой» селекционной работы.
  17. Lobivia cardenasiana — ещё одна жертва «туда-сюда систематики», сегодня... чудесным образом превращённая будничными волшебниками от профессии в Echinopsis cardenasiana (а иногда даже и не отдельный вид, но всего лишь подвид или разновидность, о чём скажу сейчас же, буквально в следующей фразе). По старой схеме она относилась к той части рода лобивия, которая сближалась с большой группой ancistrophora, а временами — даже включалась в неё на правах подвида. Именно это и позволило мне сначала с лёгкостью «расшить» (читай: расшатать) её клановую чистоту, а затем произвести из потомства — типичного бастарда, невероятно щедрого и устойчивого в культуре & лишённого даже малейшей доли издержек, обычно сопровождающих далёкую гибридизацию.
  18. Именно так: в состоянии едва ли не наивысшей точки (состояния и напряжения) так называемых «творческих сил». Со всеми втекающими и вытекающими последствиями: как негативными (колючими), так и напротив (на другой стороне той же улицы).
  19. Спору нет, идеологическая формула «лысый от рождения», введённая Эриком Сати во время своего последнего романа «Трёх поэм любви» — не только хороша, но и универсальна. Давая таким образом ёмкую и глубокую характеристику самому себе в образе «подбалконного идальго» с гитарой в руках, разумеется, он был бесконечно далёк от правды жизни, хорошего тона и прочих прозаических правил человеческого реализма. Само собой, провокаторство..., — опять сплошное провокаторство и обман: «на самом деле» всё было совсем не так. Равным образом, как и сам Сати в начале жизни носил поверх своего лысого черепа прекрасные каштановые кудри, так и «лысый от рождения» Эхинопсис велузиана окончательно «потерял» свои тонкие ювенильные колючки только с приближением фертильного возраста первого цветения. Точнее говоря, к трём годам от роду.
  20. Шутка ли сказать, в том же посеве от 1 декабря 2001 года, в соседней от велузианы ячейке появились крошечные бусинки сеянцев ещё одного несомненного chef-d’œuvre, спустя полгода получившего имя «echinopsis opinuana» — растение из совсем другой группы, ничуть не похожее на героя этой страницы, и тем не менее, потрясающего по числу и размеру розовых цветов. Лысина его, к слову сказать, имела совсем иной вид: скорее её можно было назвать не блестящей, но — бархатной.
  21. Кстати о птичках: именно там, на улице Рубинштейна находится последний адрес Михаила Савоярова, дом (номер пока умолчу, две комнаты на последнем этаже), из которого он уехал в Москву, чтобы уже никогда не вернуться. Именно отсюда, из этого дома мою бабушку с двумя дочками в сентябре 1941 года вывезли по Ладоге едва ли не на последних баржах, уходивших от захлопывающихся клещей блокады, а затем..., затем — четыре года тяжёлой эвакуации в Ташкенте. Вернувшись в Ленинград, савояровская вдова с радостью обнаружила, что две её комнаты на последнем этаже давно заняты каким-то другим человеком. В качестве выгодной замены ей предложили маленькое тесное помещение, кажется, бывшую дворницкую или дровяной склад в подвале того же дома. На мокрых стенах росли грибы, а единственное окошко размером со спичечный коробок находилось на уровне ниже ног. — И вся эта история, голая и бездарная, случилась на улице Рубинштейна. — Заранее (не)прошу прощения у тех, кому мой жилищно-исторический комментарий показался совершенно излишним и не имеющим отношения к основной теме статьи: «Эхинопсис велузиана». — Следует ли мне продолжать в подобном духе?
  22. «...Стравинский имел большой успех со своей (и немного моей) птицей и фейерверком» — здесь вскользь идёт речь о горячей птице (первый балет «Жар-птица») и скоромном фейерверке (симфоническая увертюра «Фейерверк»), первыми известными в Париже сочинениями молодого Игоря Стравинского, представлявшими собой известного рода сколок с музыкального импрессионизма Клода Дебюсси, давнего приятеля Эрика Сати, по существу, присвоившего себе новейшее (в конце 1880-х годов) стилистическое открытие своего старшего друга. Вот почему Сати имеет полное право сказать: «...большой успех со своей (и немного моей) птицей...»
  23. Как и полагается в таких случаях: «Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоpжетта...» — И чем дальше, тем лес темнее и гуще помидоры.
  24. Не могу в этом пункте не припомнить, какой вердикт мне вынес Иннокентий Синёв: старый циник из числа ботаников-профессионалов и, кроме того, прожжённый любитель, продавец & покупатель кактусов со стажем едва ли не во сто лет (от Р.Х). Казалось бы, после всего, его трудно было бы удивить или, тем более, пронять каким-то растением, пускай даже и самым замечательным. Не говоря уже о каких-то затрапезных «эхинопсисах»... И тем не менее, увидев пару-тройку моих испытанных сортов (кажется, это были всё те же velusiana и araliana, постоянно склоняемые здесь), он приподнял брови в знак особого удобрения: «Ваши культивары, Юрий, несомненно имели бы коммерческий успех...» — На его вкус человека нормы, такие похвалы звучали — вероятной вершиной селекционного Олимпа. Само собой, я в ответ только брезгливо усмехнулся: изволите глупости говорить, господин прокуратор... Словно бы не известно заранее: из какого места растут и в какое впадают все так называемые «коммерческие успехи». — Кактус по цене вчерашней воблы, не так ли?.. Или завтрашней..., в особо неприятных случаях.
  25. Само собой, я ничуть не настаиваю на самом слове «ген», хотя... в случае вполне конкретного кактуса (да ещё и культивара) оно значительно более актуально и точно, чем во многих прочих. Впрочем, не буду о прочем. — Вопрос о формировании и реализации разных типов продуктивной эксцентричности (так или иначе: смещения от равновесия) с разной степенью подробности был рассмотрен на конкретных примерах во многих моих книгах, начиная от скрябинского лица и кончая двумя процессами. Но паче всего — в виде общем и теоретическом, он занял немало места на страницах талмудов: «Чёрные Аллеи» и, в особенности, «Три Инвалида)‏‎». Так что можете небес покоиться: здесь и сейчас я не стану разбирать инвалидный генезис эксцентричности в красках и подробностях, отослав всех — туда..., где снова «не горят рукописи».
  26. В качестве маленького упражнения на вшивость: прочитав единожды это название «Echinopsis Arasiana», возможно ли сделать автоматический вывод, в результате опыления каких двух исходных культиваров появились на свет эти растения?.. — Пожалуй, здесь мне имело бы прямой смысл воздержаться от комментариев. И вот, я уже молчу...



Из’ сточников

...совсем другого рода (и даже вида) гибрид: причём, во всех смыслах этого слова: вид...
Echinopsis X araliana [34]

  1. Михаил Савояров. «Слова» (обрывки и отрывки), стихи из сборника «Наброски и отброски»: «Нота но» (но — Леонову) (1934)
  2. 2,0 2,1 ИллюстрацияEchinopsis X velusiana (Эхинопсис Х велузиа́на X-54 Hybr.Selection-2001, forma «nana calva») — цветущее пятилетнее растение (из второго поколения гибридов), посев 2001 года, клон-C, размер кактуса ~ 57 мм., диаметр цветка ~ 105 мм., а его высота ~ 130 мм. (фото: Юр.Ханон, 2 июня 2007 года)
  3. 3,00 3,01 3,02 3,03 3,04 3,05 3,06 3,07 3,08 3,09 3,10 Эр.Сати, Юр.Ханон. «Воспоминания задним числом» (яко’бы без под’заголовка). — Сан-Перебург: Центр Средней Музыки & изд.Лики России, 2010 г. — 682 стр.
  4. 4,0 4,1 4,2 Юр.Ханон, «Мусорная книга» (в трёх томах). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 191-202-221 гг. (внутреннее издание)
  5. Дарья Павленко, «До Авроры я ещё не доросла» (интервью). — Мосва: газета «Ведомости» от 20 марта 2000 г.
  6. 6,0 6,1 С.Кочетова. «Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом» (интервью). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 2 декабря 1991 г.
  7. 7,0 7,1 7,2 7,3 7,4 Юр.Ханон, Аль.Алле: «Чёрные Аллеи» (или книга, которой-не-было-и-не-будет) — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г. — 648 стр.
  8. 8,0 8,1 8,2 Мх.Савояров, Юр.Ханон. «Избранное Из’бранного» (худшее из лучшего). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2017 г.
  9. 9,0 9,1 9,2 9,3 Библия (синодальный перевод). 1876 год. — Бытие (Первая книга Моисеева). Глава 1: 26-27.
  10. В.И.Ленин. «Три источника и три составных части марксизма». — ПСС, издание пятое, том 23.
  11. 11,0 11,1 11,2 Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было» (издание первое, «недо’работанное»). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & «Лики России», 2013 г., 544 стр., ISBN 978-5-87417-421-7.
  12. ИллюстрацияEchinopsis X velusiana (Эхинопсис Х велузиа́на X-54 Hybr.Selection-2001, forma «nana calva») — 17-летнее растение (из второго поколения гибридов), посев 2001 года, клон-C, размер кактуса уже ~ 78 мм. и при нём семь бутонов (фото: Юр.Ханон, 7 июня 2018 года)
  13. А.С.Пушкин «Царь Никита и сорок его дочерей» в книге: «собрание стихотворений Пушкина, Рылеева, Лермонтова и других лучших авторов». «Русская Библиотека». — Лейпциг, 1858 г. — том первый, стр.32
  14. Александр Урбан, «Колючее чудо» (книга о кактусах), под рецензией доктора Пажоута. — Братислава: «Веда», издательство Словацкой академии наук, 1983 г. — 336 с.
  15. С.Турдиев, Р.Седых, В.Эрихман, «Кактусы». — Алма-Ата: издательство «Кайнар», 1974 г., 272 стр, издание второе, тираж 150 000.
  16. Иллюстрация — Лютер Бёрбанк под своей бесколючковой опунцией Бёрбанка (гибридная форма Opuntia ficus-indica). Фото с фронтисписа амэрэканского журнала «Overland Monthly», сентябрь 1908 г.
  17. ИллюстрацияRhipsalis cereoides, старейший экземпляр из моей коллекции (IV-1981). На ареолах кактуса видны бутоны (ниже) и капли застывшего сахара (выше), но не видно ни одного шипа или колючки. Диаметр цветка ~ 20 мм.
  18. Леонид Андреев, «Рассказ о семи повешенных». — Мосва: АСТ, 2002 г.
  19. ИллюстрацияEchinopsis X velusiana (Эхинопсис Х велузиа́на X-54 Hybr.Selection-2001, forma «nana calva») — 17-летнее растение (из второго поколения гибридов), посев 2001 года, клон-C, размер кактуса уже ~ 78 мм. и при нём четыре цветка (по 110-130 мм. шириной) + ещё три бутона в запасе (фото: Юр.Ханон, 11 июня 2018 года)
  20. Не...известный автор. Благодарственные молитвы по Святом Причащении. Молитва святого Василия Великого, 2-я. — «Владыко Христе Боже, Царю веков и Содетелю всех, благодарю Тя о всех, яже ми еси подал благих...» и т.д.
  21. Лютер Бёрбанк, Холл Вильбур. «Жатва жизни». — Мосва: Сельхозгиз, 1939 г.
  22. ИллюстрацияRené Magritte, Portrait d'Erik Satie (1958). — Reproduit en regard du poeme «A la gloire d'Erik Satie» dans E.L.T.Mesens, Poemes 1923-1958, Terrain Vague, Paris, 1959.
  23. Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (издание второе, до- и пере’работанное). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» 2009 г. — том 1. — 680 с.
  24. Алексей Ивин. «Оноре де Бальзак. Человеческая комедия». — Мосва: Издательские решения, 2015 г.
  25. ИллюстрацияEchinopsis X velusiana (Эхинопсис Х велузиа́на X-54 Hybr.Selection-2001, forma «nana calva») — цветущее девятилетнее растение (из второго поколения гибридов), посев 2001 года, клон-C, размер кактуса ~ 57 мм., диаметр цветка ~ 110 мм., а его высота ~ 100 мм. (фото: Юр.Ханон, 17 июня 2010 года, второй день цветения)
  26. Ю.В.Трифонов, «Записки соседа» (не считая Мишеля Ангела). — Мосва: журнал «Дружба народов» №10 за 1989 г.
  27. ИллюстрацияEchinopsis X velusiana (Эхинопсис Х велузиа́на X-54 Hybr.Selection-2001, forma «nana calva») — цветущее семнадцатилетнее растение (из третьего поколения гибридов), посев 2001 года, клон-B, размер кактуса ~ 85х60 мм. (фото: Юр.Ханон, 17 июня 2010 года, второй день цветения)
  28. «Стихи не для дам». Русская нецензурная поэзия второй половины XIX века (под редакцией А.Ранчина и Н.Сапова). — Мосва: «Ладомир», 1994 г.
  29. ИллюстрацияЮр.Ханон, oc.70 «Веселящая Симфония» (в двух частях). Экстерьер: первые 20 листов партитуры, предварительно вырванные из переплёта. — СПб.: Центр Средней Музыки, 1999-2000 г. (внутреннее издание). Интерьер: первое (& последнее) исполнение «Веселящей Симфонии» (29 ноября 2017 года)
  30. Юр.Ханон. «Вялые записки» (бес купюр). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 191-202 гг. (сугубо внутреннее издание), стр.1/1а.
  31. Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус. «Два Процесса» или книга без-права-переписки. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2012 г. — изд.первое, 568 стр.
  32. В.А.Екимовский. «Автомонография» (издание второе). — Мосва: Музиздат, 2008 г., тираж 500 экз., 480 стр. — стр.359
  33. Иллюстрация — ещё один шедевр из числа голых & лысых: Echinopsis X oranda (Khanon X6a Hybrid Selection-2005).
  34. ИллюстрацияEchinopsis X araliana (Эхинопсис Х аралиа́на) — цветущее растение восьми лет (из первого поколения), посев 2003 года, клон-Б (фото: Юр.Ханон, июль 2011 года).



Лит’ ературы

Ханóграф: Портал
NFN.png

  • Edward F. Anderson, «Das große Kakteen-Lexikon» (übersetzt von Urs Eggli). — Stuttgart, Eugen Ulmer KG, 2005
  • Walther Haage, «Das praktische Kakteenbuch in Farben». — Berlin; Neumann Verlag, 1961-1970 г. — 286 pag. (издание пятое)
  • Г.Г.Вольский, «Простая колючка кактуса». — М.: журнал «Юный натуралист», №2 за 1976 г.
  • Г.Грёнер, Э.Гётц, «Кактусы» (перевод с немецкого В.Чекмарёва). — М.: издательский дом «Кристина & K°», 2000 г.
  • Гюнтер Андерсон, «Кактусы в нашем доме» (перевод с немецкого Порубенской Г.В.) — М.: «Интербук-бизнес», 1996 г.
  • Майлс Андерсон, «Кактусы и суккуленты» (иллюстрированная энциклопедия, пер.с английского). — М., «Ниола 21-й век», 2002 г.
  • В.М.Дьяконов, Н.И Курнаков, «Кактусы и их культура в комнатных условиях», — Ленинград: Издательство Ленинградского Государственного Ордена Ленина Университета имени А.А.Жданова, 1953 г.
  • П.И.Левданская, «Кактусы и другие суккуленты в комнатах» (издание второе, переработанное и дополненное). — Минск: «Ураджай», 1979 г.
  • Эдгар Лэм, Брайан Лэм, «Кактусы» (перевод с английского, Blandford Press Ltd. 1975 г.) — М.: «Мир», 1984 г.
  • Ф.Пажоут, Я.Валничек, Р.Шубик, «Кактусы» (издание второе). — Прага: «Праце», 1963 г. — 208 с.
  • С.Турдиев, Р.Седых, В.Эрихман, «Кактусы» (издание второе). — Алма-Ата: издательство «Кайнар», 1974 г. — 272 стр
  • Александр Урбан, «Колючее чудо» (книга о кактусах), под рецензией доктора Пажоута. — Братислава: «Веда», издательство Словацкой академии наук, 1983 г. — 336 с.
  • Вальтер Хааге, «Кактусы» (Das praktische Kakteenbuch in Farben). — Мосва: «Колос», 1992 г. — 368 с.
  • Рудольф Шубик, «Кактусы». — Прага, «Артия», 1969 г. — 252 стр.
  • Дм.Семёнов, «Кактусы и другие суккуленты в доме и в саду». — М.: «Фитон+», 1999 г. — 253 стр.
  • С.Ю.Турдиев, Р.В.Седых, В.Т.Эрихман, «Кактусы». — Алма-Ата: Кайнар, 1980 г.
Ханóграф: Портал
Neknigi.png



См. тако’ же

Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png

Ханóграф: Портал
EE.png





ещё см. д’альше



Red copyright.png  Автор : Юр.Ханон (дважды). Все права сохранены.  Red copyright.png
  Auteur : Yuri Khanon (a due).  Red copyright.png All rights reserved.


* * * эту статью может править только сам дважды Автор.

— Все желающие сделать замечания,
могут сами сделать то же самое —
или обратиться по известному адресу.



«s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n»