Савояровы — различия между версиями

Савоя́ров,  Савоя́ровы (Savoyarov ou Savoiarov) — искуственно произведённая франко-русская фамилия, в конечном счёте происходящая от имени (самоназвания) жителей (подданных) королевства Савойского.^[2]

— О последнем (предмете), видимо, придётся сказать несколько слов отдельно..., вместо отступления.

Саво́йя (иначе: савойское королевство, герцогство, графство, королевство Савойя-Сардиния) — одно из типических государств европейского средневековья с разрозненной территорией кельтского (приморского) типа, — отчасти, наследовавшее некоторые владения (и традиции) королевства Арагон. Держава не слишком большая (по сути, буферная между двумя-тремя беспокойными империями) и не слишком богатая, к тому же, имевшая вокруг себя соседей (значительно более крупных и сильных), Савойя постоянно жила в постоянном режиме угроз, войн и политического лавирования, сопровождавшихся переменным успехом. Отдельные территории и города то входили в состав королевства, то отбирались обратно. Достаточно сказать, что в период своего расцвета герцогство включало в свой состав Ниццу, Геную, Женеву и Пьемонт. В некоторые (трудные) времена метрополия переносилась на остров Сардиния или другие итальянские территории (в конце концов, савойская династия стала правящей в новой Италии, хотя и ненадолго, как известно). Во все века существования Савойи как самостоятельного государства, её самым надёжным и верным врагом была, конечно, «великая» Франция. Именно она постоянно зарилась, точила зубы и пыталась захватить эту территорию (для себя буферную — в частности, на пути в Швейцарию & западную Италию).^[3] Несколько раз эти конвульсивные попытки увенчивались (сомнительным) успехом, самая известная из которых случилась в 1794 году, когда войска революционной Франции оккупировали «департамент Монблан» и удерживали его двадцать лет, вплоть до последнего поражения коротышки-Наполеона и его окончательной ссылки.

В конце концов, только выморочному императору Наполеону III (в миру: «Альфонс II») удалось аннексировать Савойю и Ниццу в 1860 году. Это была его последняя победа (ох, и что тут началось!.., дым до небес)...

Несколькими до крайности желчными статьями на аннексию Савойи откликнулись — герр Карл Маркс и его верный соратник, Фрида Энгельс. В частности, Энгельс деловито (злобно и подробно) разобрал савойский вопрос в своей программной политической статье «Савойя, Ницца и Рейн»:^[4]

* * (не)Вероятно, кое-кому станет слегка понятно, немного позже, по какой причине я поместил здесь столь про...странную цитату мистера Энгельса... и почему не стал говорить об этом предмете, в полной мере «савояровском», прямой речью & своим голосом...^[6]:202-203

— Итак, продолжим, словно бы ничего не случилось...

П
оначалу я (вскользь) обмолвился, что Савойя — одно из типических государств европейского средневековья с разрозненной территорией кельтско-норманнского (приморского) типа. Несмотря на некоторую неточность этого утверждения (с точки зрения неких записных профессионалов от служанки политики), она — в основе своей (и в принципе) верна. Подобные государства, в основном, так или иначе, прекратили своё существование уже к XVIII веку. Савойское королевство, впрочем, хоть и не слишком-то благоденствовало, но кое-как просуществовало дольше в буферной зоне двух имперских влияний, лавируя между политическими и военными противниками при посредстве династической системы сдержек и противовесов. И только во второй половине XIX века (1860 год) оно, наконец, было в последний (ли?) раз разделено между более крупными государствами Европы: Италией и Францией, чтобы не произносить ещё одного, несравненно более грубого слова.

К тому моменту сама по себе территория «малой Савойи» уже стала до крайности бедным, почти нищим краем, многократно разорённым войнами и интервенциями; население с завидной регулярностью голодало и зимой многие жители отправлялись на заработки во Францию, Швейцарию и другие страны Европы, где часто нищенствовали или бродяжничали. Как раз к этим временам относится общеевропейская известность слова «Савояр» — в узком историческом смысле понимаемом как уличный мальчик-певец (впрочем, не обязательно мальчик, и не обязательно певец), говоря шире, бродячий музыкант родом из Савойи, этого несчастного края (повторяю для тех, кто не понял с первого раза), в последние времена разорённого постоянными войнами, набегами, аннексиями и оккупациями...

В более широком смысле «савояр» стал естественным наследником (и почти синонимом) других бродячих певцов из близких к Савойе краёв той же страны (света), примерно таким же способом разорённых и разграбленных оккупантами — в разные времена человеческой истории. И прежде всего, здесь на ум приходят альбигойцы, цветущий край которых в XIII веке был превращён благочестивым папашей (римским) Иннокентием III в разрушенное до основания подобие чистилища.^{[комм. 2]} К слову сказать, большинство альбигойцев к тому времени жило в пределах королевства Арагон, уже раз упомянутого всуе. Последние из недобитых рыцарей-катаров разбрелись по дорогам своей сожжённой родины с жалобными песнями о потерянном рае. — Таким образом, оставим лишние разговоры.^[8]:630 К концу XVIII века савояры присоединились к числу безусловно исторических профессий, в целом обрисованных (слегка понятными) понятиями: трубадур, трувер или, на худой конец, миннезингер.^[9]

С другой, возможно, чуть менее рыцарской стороны, савояр (как типический бродячий музыкант) в своей обширной генеалогии имеет таких ортодоксально-эксцентрических родственников (или предков) как шут, гаер, паяц, буффон, клоун (не говоря уже о скоморохах и прочих юродивых)... Если же переходить на персоны или имена, то их список (от Арлекина и Панталоне до Пульчинеллы или Пьеро) — и вовсе упрётся концом в горизонт... «моей бедной Франции».

— Не так ли, мой дорогой Альфонс?

И всё же, далеко не только профессии и занятия, — как прозрачно видно на примере любого савояра, швейцара..., или даже Михаила Савоярова, собственной персоной. Всё-таки, Савойя оставалась в первую очередь — разорённой и растоптанной родиной, откуда во времена оные..., особенно — за семьдесят лет, прошедших после «великой» французской революции — постоянно шёл исход. Как из земли обетованной. По всей Европе и даже миру. 1790-1860 — эти даты стали, пожалуй, самыми урожайными на повсеместное пришествие савояров..., во всех смыслах слова. И бедных, и богатых, и аристократов, и даже королей..., которые (поодиночке и группами) покидали (в который раз и) окончательно разорённое гнездо. Собственно, именно к этой части савойской эмиграции и относится появление в 1861 году в России родоначальницы отечественной ветви Савояровых (Соловьёвых), некоей Мари-Жанны Кариньян дю Савой, получившей позднее (из рук русских чиновников) — жестоко-адаптированную русскую фамилию...^[11]:27-28

Именно ту, — скажем ради порядка, — о которой здесь и речь.

...и которая затем ..., в третьем поколении российских (чтобы не сказать: советских) Савояровых, чудесным образом соединилась со своими корнями, ветками и листвой..., чтобы не сказать короче: ботвой. Образовав, так сказать, прямую связь между всем, о чём тут и шла речь, начиная от бедных трубадуров и труверов (не говоря уже о гаерах и паяцах) и кончая, собственно, (пра)внуком некоего герцога, «королём эксцентрики» & альбигойским каноником, «внуком короля».

► Савояров (Соловьёв-Савояров) Михаил Николаевич (1876—1941) — русский (чтобы не говорить: советский) шансонье, артист, композитор и поэт, внук короля и «Король эксцентрики» 1910-х годов. Можно было бы сказать коротко: Савояров стал первым поэтом и певцом рвоты (заслужив прозвище «рвотного шансонье») в отечественной литературе и музыке. Но можно сделать шаг в сторону от излюбленной (эксцентрической) обскурации и объяснить чуть более подробно..., не гнушаясь быть понятным. Скажем так, без ложной скромности: первым в истории (российской и мировой) эстрады Михаил Савояров вынес на сцену свой эпатажный авангардный стиль, дальнейшее развитие и существование которого было прервано большевистским переворотом 1917 года. По причине замкнутых свойств характера «короля», пожизненно не склонного к манифестам или теоретизированию, это направление (почти) не получило своего обоснования (равно как манифеста и названия) из уст его основателя, за исключением корявого словечка «фонфоризм», которое почти не имело публичного хождения. И тем не менее, назвать его не слишком сложно (по известным чертам творческой & исполнительской манеры). Вариантов не так много... Первый из них: эксцентричный натурализм. Второй, пожалуй: гротескный экспрессионизм.^[13] В конечном счёте скажем так: почти-сюрреалистическая клоунада. И тем не менее, все эти странные премудрости можно свести к одному слову, в прежние полторы сотни лет не слишком-то понятному..., и только теперь ставшему у нас слегка известным.

По всей видимости, «король эксцентрики» стал единственным открывателем, представителем, а затем — и закрывателем абсурдистского фумизма в русском искусстве XX века.^[11]:90

► Савоярова (Соловьёва, Азагарина) Ариадна Петровна (позднее была известна под псевдонимом «Ариадна Горькая») — первая жена Михаила Савоярова, выступавшая вместе с ним в 1900-е и начале 1910-х годов под общей маркой «Савояровы». В начале сценической карьеры выступала в амплуа характерной исполнительницы шансонеток и песенок на французском языке.^[11]:64-65 Первое время, заявляя себя в афишах как «франко-русские дуэттисты», Савояровы имели обширный (на двух языках) репертуар, состоявший из комических и сатирических песенок, а также танцев (с трансформацией), широко используя театральные костюмы, элементы декораций, грим, разные мизансцены и танцевально-акробатические приёмы.^[14]:592 Можно сказать, что ранний театр Савояровых был универсальным вариантом бродячего артистического ковчега (или крошечного оперетточного цирка). После начала Первой мировой войны Ариадна Савоярова уехала в Москву вместе с сыном Георгием. Её более поздние выступления под характерным «блатным» псевдонимом «Ариадна Горькая», исполнительница «песен улицы» — продолжали линию «босяцкого жанра», в котором работал Михаил Савояров. Репертуар этого периода (до середины 1920-х годов) был преимущественно жалостливым и заунывным, повествуя о «печальной судьбе женщин», опустившихся на дно жизни.^[14]:79

По всей видимости, Ариадна Азагарина в последний период своей жизни перестала быть «Савояровой», которой была чуть более десятка лет до большевистской революции.

► Савояров (Соловьёв-Савояров) Юрий Михайлович (р.1965), точнее говоря, некий каноник, более известный под псевдонимом Юрий Ханон — российский композитор (лауреат «Европейского Оскара») и философ, а также писатель, эссеист, художник, пианист, ботаник и, наконец, «внук короля» (Михаила Савоярова) — чтобы всё-таки закончить не полный список перечисления. Пожалуй, во времена настоящего безвременья для академического искусства, наступившие в России с воцарением последнего плебея, этот странный композитор может быть определён как «самая одиозная личность» современной русской культуры. Настоящий внук своего деда, Юрий Ханон отличается не только эксцентричным, но также крайне независимым и герметичным характером (ad marginem).^[16] Более четверти века (с начала 1990-х) он ведёт необычайно замкнутый для человека искусства образ жизни, никогда не разменивая внутреннее «делание» на обычные «дела». Ко всей прочей герметичности, Юрий Ханон никогда и нигде не служил, а также не состоял и не состоит ни в одной профессиональной организации или группе (будь то музыкальной или литературной).^[17] Получив в возрасте двадцати трёх лет мировую известность, всего спустя четыре года Юрий Савояров прекратил все публичные выступления, интервью, концерты, телесъёмки и любую публикацию своей музыки, посвятив всё оставшееся время «замкнутой работе».^[13] Кроме некоторых экстремальных музыкальных произведений, опубликованы три книги этого автора, каждую из которых можно назвать прецедентом в русской литературе: по жанру или подходу.

По всей видимости, «внук короля» (Юрий Ханон) ничуть не в меньшей степени может быть определён в качестве «Савоярова»,^{[комм. 3]} чем сам «король эксцентрики» и внук короля, Михаил Савояров.

► Савоярова (Воронова) Татьяна Васильевна (р.1966) — российский эксцентричный художник, внучка Михаила Савоярова по другой родственной линии. Можно сказать сухо и коротко: её саркастическая живопись (отчасти, близкая к строгому стилю сюрреализма) служит достаточным артефактом причастности к каноническому «савойскому дому». Пожалуй, именно в её творчестве взрывной кинизм «короля эксцентрики» приобретает вид сдержанного и благородного (вплоть до ощущения полной непричастности) презрения к человеческому недомыслию.^[19]:54 Равным образом, эксцентричной можно признать и её — биографию. После сорока лет творческого молчания, савояровский дух — подобно взрыву — внезапно выразил себя в доброй сотне картин, создавших отдельный мир статической эксцентрики. Художественной «точкой невозврата» стало окончание Татьяной Савояровой курса учения (проф. Юрий Ханон) в «Центре Средней Музыки». Как истинная «внучка короля», она также поставила себя совершенно отдельно от культурного контекста своего времени. Глядя на её картины, невозможно понять, когда они написаны. Татьяна Савоярова — безусловно, один из самых странных и причудливых мастеров кисти своего времени. О её картинах можно сказать два слова, и даже три..., но затем любое суждение о ней и её живописи наткнётся на собственную (полную) беспочвенность.

По всей видимости, «внучка короля» (Татьяна Савоярова) спустя сто лет продолжила линию искусства «короля эксцентрики» — в имперском живописном стиле, создав живописный памятник фамильному кинизму.