Три Экстремальные Симфонии, ос.60 (Юр.Ханон)

Материал из Ханограф
(перенаправлено с «Drei Extreme Sinfonien»)
Перейти к: навигация, поиск
« Три Экстремальные Симфонии » oc.60
          ( для хорошего оркестра )
автор : Yuri Khanon    
      ( не считая Будды )   перевод : Br.Yoffe
« Три одинаковые сонатины » « 24 Упражнения по слабости »

Ханóграф: Портал
Zapiski.png


Содержание



Три Экстремальные Симфонии

 ( для хорошего оркестра )

ос.60, се-196  (~ 130’)

...в войне фашистов против фашистов,  
победить могут — только фашисты...  
( Юр.ХанонЪ ) [1]:58

...Это сочинение..., оно не имеет пре-це-ден-та или подобия ни в одной известной цивилизации, включая нынешнюю и девять предыдущих. Безусловно, не будет оно иметь его и впредь....
Три Экстремальные Симфонии (вид снаружи) [2]

Для начала... [3]
  — Это сочинение..., оно не имеет пре-це-ден-та или подобия ни в одной известной цивилизации, включая нынешнюю и девять предыдущих. Безусловно, не будет оно иметь его и впредь.
        Amen...

  – Also..., как говаривал один мой старый знакомый... Ничуть не менее старый, чем я сам.

  Структура симфонии говорит сама за себя. Таким образом, я лишён необходимости говорить за неё. И это единственная приятная новость за последние сто лет. Если не ошибаюсь.
        А если ошибаюсь, то — за двести.

  Сто восемь частей. Первое, что привлекает внимание в этом числе: оно универсально. Кратное одному, двум, трём и четырём, не исключая всех прочих чисел — 108 предстаёт здесь как следствие, но не причина самого себя и множества последствий. В конце концов, признаемся сами себе: автор не идиот. И не глуп до состояния нормальности человека, вот и всё что я хотел сказать. Но когда (при жизни) ему сообщили, что 108 является числом Будды..., не слишком сильно удивившись, он принял это к сведению. Но не к себе самому. Затем, правда, не преминув задать вопрос: «что есть будда»? И в самом деле, иногда, в минуты слабости... хотелось бы знать.
    — К сожалению, ответа на этот несущественный вопрос нет до сих пор. Не будет его и завтра.

  До части №74 симфония происходит в полном одиночестве. Однако начиная с 74 части посреди симфонии появляется некое лицо (экстремалист), раз и навсегда спрятанное экстремальным автором за непроницаемой чёрной ширмой. Категорически не называемое «певцом», оно не произносит ни единого слова, но только испускает аффективные вопли, стоны или вздохи, впрочем, скрупулёзно точно выписанные. Предельно аффективное, это произведение не подразумевает никакой импровизации. Только прямое действие.

  Именно последнее обстоятельство, в некоторой степени (причём, в данном контексте «степень» рекомендуется воспринимать как «дробь»), заставляет считать «Три экстремальные симфонии» едва ли не прямым продолжением такого (также не’исполненного) сочинения как «Маленькая ночная музыка», а также отдалённой эманацией оперы «первая Сила судьбы»...[комм. 1] и всего остального симфонического наследия этого автора. Последняя мысль обладает всеми чертами абсолютной истины. — Относительной, конечно.

  — Кто же есть сей «экстремалист», не произносящий за битый час ни единого слова?.. Некоторые историографы считают, что это лицо относится к баскам, ирландцам или чему-то в таком роде. Другие утверждают, что его родителями является девочки из Action direct. Вне всяких сомнений, подобные версии говорят значительно больше о глупости, нежели чем — о предмете. Так это или иначе, но автор (при его жизни) категорически запрещал кому бы то ни было задавать вопросы или иметь мнение на этот счёт. А затем, спустя 109 лет данная проблема полностью утратила свою актуальность.
        — И поделом!..
  Кроме одного обстоятельства. Как гласит санскритская народная легенда, Некий Творец (сиречь: верховный дядя, хирург, мазда) категорически завещал не хоронить себя в землю и не сжигать (после смерти), а расчленить своё бренное тело на 107 частей, исключая одну, главную. А затем, аккуратно пересчитав части, он велел людям разделить их поровну между всеми сторонами Великой земли Империи Солнца и предать их общему пользованию, не исключая косвенного и прямого.

  С трудом могу комментировать подобную глупость. Как (широко) известно, любой народ, созданный по образу и подобию, обладает всеми чертами небесного Дегенерата, а также всех его заместителей, не исключая и носителя Света (Luce).

  Первые два года своего существования «Три экстремальные симфонии» имели тайный, никому (никогда) не известный подзаголовок: (симфония аффектов). — Таким образом, приходится признать, что это произведение само себя недостойно. Дрань, мелочь, трижды (sic!) заслужившая быть уничтоженной, как и человек. Что и произойдёт осенью 215-го.[комм. 2] При участии трёх массажистов его величества.

...первая страница партитуры...
Экстремальная страница (1) [4]

  И всё-таки будем справедливы: 108 аффективных состояний, криков, стонов, вздохов или агоний, непосредственно предшествующих вторжению в этот карманный мир Карманной мистерии, и карманному концу света... — Чем не достойная тема для симфонии... и даже трёх. Экстремальных, вероятно.
     — И это, пожалуй, всё, что можно сказать существу по существу.

  Для хорошего оркестра... (так написано в скобках после указания жанра симфонии). И это безусловно слабое место, поскольку является правдой. Виртуозное произведение точного жанра, будучи исполненной плохим оркестром или дирижёром без палочки (поперёк головы), она превратится в «Три маргинальные симфонии». Почти мгновенно. Единственное что обнадёживает: этого не произойдёт. — Как и прочие сочинения прямого жанра, она не будет никогда исполнена, но только — приведена в исполнение.

  В конце, после двойной черты симфонии находится «Короткая справка», по своему значению и размеру (безусловно) превосходящая все три экстремальные Вещи. Видимая издалека даже невооружённым глазом, вóт чтó в ней написано, кроме всего прочего:
  «Три экстремальные симфонии» — есть единое, цельное произведение, не заключающее в себе более никаких частей, кроме уже указанных ста восьми. Это сочинение, если оно когда-нибудь и будет исполняться, то непременно полностью и без антр’актов. А если какому-нибудь шутнику взбредёт в голову заявить, что он-де может отделить «Три Экстремальные Симфонии» друг от друга, то я советую этому, с позволения сказать, человеку незамедлительно подавиться собственными словами.
        И это, между прочим, ещё о-очень мягко сказано.

Кавычки (нигде) не закрываются. [комм. 3]




Каноник  (се-196)
  Вялые записки, ( бес пояснения ) [3]







A p p e n d i X



« Drei Extreme Symphonien »

( für ein gutes Orchester )

 oc.60, se-196  (~ 130’) [5]

...im Krieg Faschisten gegen die Faschisten,
nur Faschisten gewinnen...    
( Yuri Khanon ) [1]:58

...Dieses Werk... hat keine Prä-ze-denz in keiner der bekannten Zivilisationen, die heutige und die neun vorherigen eingeschlossen. Zweifellos wird es auch in Zukunft so bleiben....
Drei Extreme Symphonien (Außen’ansicht) [2]

Für den Anfang...
  — Dieses Werk... hat keine Prä-ze-denz in keiner der bekannten Zivilisationen, die heutige und die neun vorherigen eingeschlossen. Zweifellos wird es auch in Zukunft so bleiben.
        Amen...

  – Also..., wie mein alter Bekannter zu sagen pflegte... der nicht weniger alt ist als ich...

  Die Struktur der Symphonie spricht für sich selbst. Also ist es nicht notwendig, für sie zu sprechen. Und das ist, wenn ich mich nicht irre, die einzige gute Nachricht in den letzten hundert Jahren.
        Wenn ich mich doch geirrt habe, dann in den letzten zweihundert Jahren.

  Hundert und acht Sätze. Das erste, was bei dieser Zahl auffällt: sie ist universal. Teilbar durch 1, 2, 3 und 4, wie durch alle andere Zahlen, 108 erscheint hier als Folge und nicht als Ursache seiner selbst und der Folgen-Menge. Seien wir ehrlich: der Autor ist kein Idiot. Und nicht dumm bis zum Zustand eines normalen Menschen, das wollte ich sagen. Als man ihn (zu seinen Lebzeiten) darüber informiert hat, dass 108 die Zahl Buddhas ist, hat er das, ohne sich besonders zu wundern, zur Kenntnis genommen. Zur Kenntnis, aber nicht zu sich... Dann aber fragte er doch: was ist Buddha? Wirklich, manchmal, in einen Schwächeaugenblick, möchte man es wissen.
    — Leider gibt es bis heute keine Antwort auf diese unwesentliche Frage. Auch morgen wird es keine geben.

  Bis zum 74. Satz geschieht die Symphonie in völliger Einsamkeit. Mit dem 74. Satz taucht dann eine Figur auf (ein Extremalist), die die ganze Zeit hinter einer hermetischen schwarzen Schirmwand versteckt bleibt. Diese Figur, die auf keinen Fall als Sänger zu bezeichnen ist, sagt kein Wort, sondern stößt nur affektive Schreie, Seufzer und ein Stöhnen aus, die in der Partitur genau notiert sind. Das Werk, das maximal affektiv ist, erlaubt keine Improvisation, sondern nur direkte Aktion.

  Somit kann man übrigens die Drei extremen Symphonien als eine direkte Fortsetzung der «Kleinen nächtlichen Musik», der Oper Die «erste Kraft des Schicksals»... und des weiteren symphonischen Schaffens des selben Autors sehen. Diese Bemerkung besitzt alle Züge einer absoluten Wahrheit. — Einer relativen, natürlich.

  — Wer ist aber denn der Extremalist, der die ganze Stunde lang kein einziges Wort spricht?.. Einige Historiographen zählen ihn zu den Basken, Iren oder so ähnlich. Andere behaupten, seine Eltern seien die Mädchen aus Action direct. Ohne Zweifel sagen solche Versionen mehr über die Dummheit ihrer Verfasser aus als über den Gegenstand. Der Autor hat noch zu seinen Lebzeiten verboten, Fragen dazu zu stellen oder eine Meinung darüber zu haben. Dann, nach 109 Jahren, hat das Problem gänzlich ihre Aktualität verloren.
        — Selbst schuld!
  Bis auf einen Moment. Laut einer sanskritischen Volkslegende, hat Ein Schöpfer (d.h. Hauptonkel, Chirurg, Ahura/Mazda) befohlen, seinen Leichnam weder zu begraben noch zu verbrennen, sondern ihn in 107 Teile – mit Ausnahme des wichtigsten – zu teilen. Und danach, nachdem er die Teile aufmerksam aufgezählt hat, sagte er den Menschen, die Teile zwischen allen Seiten des Großen Lands des Sonnen-Reichs gerecht zu verteilen und für einen gemeinsamen Nutzen zu bestimmen, einen direkten wie einen indirekten.

  Nur mit Mühe kann ich einen solchen Quatsch kommentieren. Wie (gut) bekannt, besitzt jedes Volk, nach dem Bild geschaffenes, alle Züge des himmlischen Idioten samt aller seiner Stellvertreter, den Träger des Licht (Luce) nicht ausgeschlossen.

  In den ersten zwei Jahren ihrer Existenz hießen die Drei extremen Symphonien auch insgeheim (Affektsymphonie). Somit ist die Feststellung unvermeidbar, dass dieses Werk sich selbst nicht wert ist. Ein Quatsch, ein Mist, der es dreifach (!) verdient vernichtet zu werden, was dann auch im Herbst 215 geschehen wird, unter Teilnahme dreier Masseure seiner Majestät.

...108 Affektzustände, Schreie, Stöhnen, Seufzer und Agonien...
Extreme Symphonie (seite 1) [4]

  Und doch lasst uns gerecht sein: 108 Affektzustände, Schreie, Stöhnen, Seufzer und Agonien gehen dem Taschen-Mysterium und dem Taschenweltuntergang voraus. Ist es nicht ein würdiges Thema für eine Symphonie... oder sogar für drei extreme?
        — Das ist alles, was man zu einem Wesen Wesentliches sagen kann.

  Für ein gutes Orchester... (so steht es in Klammern nach der Gattungsbezeichnung). Das ist eine Schwachstelle, denn es ist wahr. Wenn dieses virtuose Werk der genauen Gattung von einem schlechten Orchester oder einem Dirigenten ohne Stock in seinem Kopf gespielt wird, wird es sich in «Drei marginale Symphonien» verwandeln. Das einzig Erfreuliche dabei ist, dass es nie passieren wird. — Wie alle anderen Werke der genauen Gattung wird sie nie aufgeführt, sondern nur zur Vollstreckung gebracht.

  Am Ende, nach dem Doppelstrich, befindet sich eine Kurze Information, die in ihrer Größe und Bedeutung alle drei extremen Dinge übertrifft. Schon mit bloßem Auge gesehen beinhaltet sie u. a. Folgendes:
  «Drei Extreme Symphonien» ist ein ganzes, unteilbares Werk, das keine einzelnen Teile beinhaltet außer den oben genannten 108. Falls dieses Werk einmal aufgeführt werden sollte, dann unbedingt als Ganzes und ohne Pausen. Sollte ein Witzbold jedoch behaupten, er könne die drei extremen Symphonien voneinander trennen, so rate ich diesem sogenannten Menschen sich an seinen eigenen Worten zu ersticken.
        Das ist no-o-och milde gesagt.

Anführungsstriche (nirgendwo) in der Nähe...




Kanoniker  (se-196)
  Welke Noten, ( ohne Angabe von Gründen ) [3]








« Три Экстремальные Симфонии »( которые были ) [комм. 4]

( для хорошего оркестра ) [комм. 5]        

...и каждый раз, как в первый раз:  
в войне фашистов против фашистов,  
победить могут — только фашисты... 
( Юр.ХанонЪ ) [1]:58

...она здесь когда-то была, эта обложка, не более чем обложка, прекрасная обложка громадной партитуры — посреди грязного каменного города...
Три Экстремальные Симфонии (вид снаружи) [2]

« Три Экстремальные Симфонии » (начну как образцово-показной болван, какой-нибудь статистический келдыш из музыкальной энциклопедии), автор: Юрий Ханон, ос.60 (1996) в ста восьми частях, расчётный выигрыш времени — два часа семь минут чистаго времени, — если верить всему тому, что было указано в заглавии, это — некая условная симфония, имевшая название, состоящее из трёх слов (как и полагается).
Исходя из малой истории вопроса, ос.60 мог бы считаться пред’последней (вероятно, третьей по счёту) симфонией некоего переходного автора, фамилия которого с годами оказалась утеряна по небрежению & за ненадобностью. И тем не менее, три слова (упомянутые выше и в заголовке) сохранились. Причём, поверхностный анализ позволяет сделать вывод, что одно из них — количественное числительное, а другое — стандартное обозначение музыкального жанра. А потому, внимание к себе привлекает исключительно приложенное к нему прилагательное: центральное по местоположению (и самое длинное по хвосту). Так, словно бы в нём содержится некое сокровенное знание. И в самом деле... Ровно таким же образом как «Средняя Симфония» (ос.40) представляет собой идеальную симуляцию манифеста Средней музыки, соответствующее своему случаю назначение могла бы выполнять и означенная «Экстремальная симфония».

Между тем, ни разу не исполненная и даже не приведённая в исполнение, эта триединая вещь погрузилась в экстремальное молчание, заранее поставив себя — далеко — за границами не только добра и зла, но также и выморочной современной культуры человекообразных обезьян. Постепенно, шаг за шагом отделяясь и отдаляясь от окружающего времени и места (вместе со своим автором), спустя два десятка лет она превратилась в сторонний эталон экстремального неприсутствия, а затем и вовсе исчезла из поля зрения — оставив по себе выжженную взлётную полосу.

— Как это и полагается в иных подобных случаях.

— Средний и Эстремальный... Промежуточный и Крайний... Неузнаваемый и Неузнанный...[комм. 6] Кажется, они составляют прелестное трио из двоих, в полном одиночестве, — как (не раз) говорил Эрик...[6]:544 — И в самом деле: трудно возразить. Нарисованная картина... почти в идеальном дуалистическом мире Зардушта...[7] Паче чаяния, два этих манифеста (несостоятельных & несостоявшихся). Правда, один из них (средний) — успел ровно к тому дню, когда мог быть исполнимым и исполненным. Хотя бы и в усечённом, полуживом виде...[8] А другой, запоздав на семь лет по своему появлению, — в итоге, далеко не успел на тот поезд..., и остался навсегда похоронен где-то там, в безлюдной степи. На заброшенном полустанке под названием «Теневая мистерия».

Там, где уже давным-давно никого нет...

Сугубо между нами... Поначалу функцию несуществующего заглавного сочинения для «экстремальной музыки» выполняла «Симфония Собак», начатая работой на год позже, а законченная — на год раньше Средней Симфонии. Впрочем, она преуспела ничуть не больше «Трёх Экстремальных». Слишком крупная и маститая (по размеру средняя между собакой и медведем..., в точности по рецепту оперы «Тусклая жизнь»), она слишком многого хотела и даже требовала для своего исполнения... — А потому результат был закономерно такой же. Неслыханная и невиданная, она так и осталась — втуне..., сначала — на соседней полке со своими тремя экстремальными коллегами, а затем и где-то по соседству — на дне самого грязного из притоков реки Невы. Там, где вода светло-коричневого цвета, а на берегах постоянно плещется грязная мазутная плёнка. Спасибо тебе, родина. Благодарю покорно. Именно там, где-то в низовьях невской губы, где даже собак... бездомных — и то не всякий месяц повстречаешь, и состоялось первое (приведение в) исполнение — всех моих экстремальных симфоний.

Собственно говоря, их и было то — только две...
Или четыре, вероятно... (это уж как считать).[комм. 7]

— Полный замысел и внутренняя сетка «Трёх Экстремальных Симфоний» относится к 1989 году, как раз во времена написания «Симфонии Собак», уже не раз упомянутой всуе.[9] — И тем не менее, как вещь крайне громоздкая, трудная в работе и бесперспективная в дальнейшей судьбе, «Три Экстремальные Симфонии» постоянно откладывались «в пользу» других партитур, в итоге, заняв место только в предпоследнем десятке (шеренга выбывающих). Полная конструкция и принципиальный материал, как сообщил (сам себе) этот странный автор в своей «Мусорной Книге», была изготовлена в июне 1993 года. Честно говоря, противно лишний раз прикасаться..., и тем более — листать грязные и насквозь пропитанные дымом и вонью своей эпохи страницы этого красно-коричневого талмуда.[комм. 8] — Но, видно уж, придётся... едва начавши.

  ...только на днях (в четверг) за несколько минут полностью приготовил в голове «Три экстремальные симфонии», но из-за этой жуткой болотной лихорадки могу только грустно ковырять старую, постылую и уже сто раз перековырянную «Зижель»...[1]:65
Юр.Ханон, «Мусорная Книга» от 6 июня 193 г.

— Впрочем, оставим..., — как любил говорить дорогой Альфонс, покачивая головой...[10]:6

Будем считать это за бестактность..., очередную маленькую бестактность этого автора...

Дальше — хуже. Плотность времени последовательно нарастала. — В следующем, 1994 году даже и речи не могло быть о работе над таким громоздким фетишем, как «Три Экстремальные Симфонии». Можно сказать: они были отложены ещё дальше — почти автоматически. На этот раз вперёд забежала — немного другая литература: разговаривая как в прямом, так и в переносном смысле этого бессмысленного слова. Ничуть не рискуя прослыть коммерсантом от искусства, я скажу (скривив лицо в крайне неприятной гримасе): осенью 1993 года мне поступил удивительный заказ..., от которого я не смог отказаться. Практически, на миллион долларов (чёрным налом, в конвертах).

...экземпляр второго (закрытого) издания книги «Скрябин как лицо» (переработанного и ухудшенного, как утверждает автор)...
забежавшая вперёд книга [11]
И ещё, сверх того, две сотни молодых рабов — обоего пола.
Как говорится, не всякую жизнь выпадает такая удача...

— А потому... работа закипела. Совсем другая работа, — я хотел сказать. Начавшись ещё в предыдущем декабре, весь 1994 год прошёл под исключительным знаком каторжной работы над книгой «Скрябин как лицо». Первая половина (зима и часть весны) ушла на написание громадного текста, почти автоматическое по своему напряжению и скорости, а затем набор и редактуру чудовищного шестисот’страничного талмуда (если не считать нескольких фортепианных & камерных выходок, в виде скромного «отдыха»),[комм. 9] а вторая — представляла собой почти идеальный шлейф из последствий от переутомления и перманентного изд(ев)ательского свинства на почве недавно сделанной книги... Всякий раз, вспоминая об этой истории и её людях (имярек), слёзы умиления и благодарности выступают на моём изборождённом лбу: старого труженика невидимого искусственного фронта (как иногда сокрушался друг мой, Эрик).

— Кстати сказать, учитывая неизбежное пересечение любых параллельных прямых, кое-какие экстремальные следы «Три Симфонии» (к тому моменту существовавшие только в голове автора) оставили и в тексте книги. В чём (прямо скажем) совсем не трудно убедиться, открыв указатель сочинений, вальяжно расположенный в конце книги, на странице, кажется, 674.[12]:675 При небольших расхождениях (по срокам написания), как кажется, все прочие черты эпохального сочинения вполне совпадают:

    «...С некоторой улыбкой мне приходится разочаровать честолюбивого поэта. Только в конце января я завершил партитуру своей тоже третьей симфонии. Но если учесть, что в заголовке при ней значится “Три экстремальные симфонии”, тогда, стало быть, в общей сумме у меня получается теперь – уже целых пять! Вот такая несложная арифметика...»[13]:510

...а при некотором умственном напряжении удаётся прочитать и ещё кое-что,
                   выполненное в форме вариаций на ту же тему:

    «...– Ладно..., – сдаюсь я сокрушённой манерой, – Но учти заранее, что ты сам этого добивался! И вот тебе моё последнее купеческое слово: в симфонии — сто восемь частей!
    Вместо ответа за столом воцаряется тишина... почти гробовая. Шуринька начинает якобы нервно катать по ладони хлебные шарики, а Татиана Фёдоровна, удивлённо моргая, смотрит попеременно то на меня, то – на своего любимого поэта, не понимая, что́ здесь, собственно произошло...»
[13]:510

— Впрочем, оставим эту неблагодарную тему. Кажется, из неё больше ничего не высосешь...[14]:375

— Так или иначе, но «Три Экстремальные Симфонии» пострадали отложенностью за своё главное свойство, практически, триединое: величину, величие & напряжение. Или всё то же самое — но в обратном порядке. Во всяком случае, автор (раз за разом откладывая яйца в будущую корзину) вполне точно и чётко отдавал себе отчёт: по какой причине и ради каких оснований так поступает.[1]:133 С другой стороны, ни разу за всю историю своего (не)существования «Три Экстремальные Симфонии» не выходили за рамки основного списка стратегических окусов, обязательных к написанию (реализации), заранее удерживая за собой номер «60».[комм. 10] Даже в те годы, когда работа над ними казалась неосуществимой (по масштабу сил или невероятности режима).

Как всегда, цитаты и подтверждения в таких случаях — до предела неуместны и глупы...
Ровно настолько, насколько это вообще может иметь место.
  ...сейчас работаю именно то, к чему был готов – стерильную Мессу. Экстремальные симфонии (тем более, целых три) слишком круты и напряжённы. Теперь, посреди зимы мне их не вытянуть. А Месса – это другое дело. Это мелочь. Месяц-полтора работы и чуть больше часа анти’духовной музыки...[1]:135
Юр.Ханон, «Мусорная Книга» от 23 нояр 195 г.

Говоря после всего..., 1995 год увенчался ещё одной (значительно ранее) отложенной глыбой, имея в виду одноимённую оперу «Сила Судьбы». Мелкая, громоздкая (больше двух часов порочно-барочного издевательства), крохоборно проработанная изнутри, в конце концов, она попросту не позволяла после себя взяться за что-либо мало-мальски подобное по масштабам.

Наконец, оттягивать (губу) дальше стало — невозможно. Оставшись ненаписанными к 1996 году, «Три Экстремальные Симфонии» имели реальный шанс окончательно «устареть» (для автора), а затем, как следствие, погрузиться — прямым ходом — в донные отложения, минуя стадию партитуры. А уж это я заранее посчитал для себя не-до-пустимой роскошью. Такой особенный (отдельный) опус, с самого начала имевший характер системного примера, попросту должен был существовать — хотя бы как прецедент (вне всякой связи с его «социальной» судьбой). В таком случае его последующее (гипотетическое) уничтожение — только лишний раз ставило бы двойную черту на факте прежнего многолетнего присутствия, ничего не меняя по существу. Разница «несуществующего» с ушедшим — была налицо..., точнее говоря, даже — надвое..., да ещё и на три лица (весьма экстремальных)...

...(передняя) обложка «последнего прижизненного» диска по Слабости, записанного непосредственно перед началом работы над «Тремя Экстремальными Симфониями»...
накануне экс’тремальных...[15]
Пожалуй, пора кончать эту канитель. Не слишком ли экстремально шикарно, дружище?..

Забавно посмотреть на короткий списочек (shortlist) про...изведений, послуживших для рабочего «разгона»..., нечто в роде производственного трамп’лина. Эта пакостная глыба..., под именем «Три Экстремальные Симфонии»..., к ней так запросто и не подступишься, как говорится, только с низкого старта. — Даже для простого начала работы было необходимо взять разгон... Материал для тренировки был выбран безошибочный, как говорится, «так держать». В первую голову последовали «24 упражнения по слабости»...,[1]:149 почти идеальный курьёз в области виртуозного растекания по плоскости.[комм. 11] — А затем, видимо, ещё не достигнув необходимой линейной скорости (первой комической), автор решил добавить бензинчика в огонь посредством «Семнадцати романсов на стихи Чайковского», на которые ушёл (частично) май 1996 года...[1]:150

— Лучшего трамплина нельзя было и придумать.[комм. 12]

Работа над экстремальной партитурой шла в таких же условиях. Сразу и начисто. Чёрным по белому. Жарким летом 1996 года, когда несколько недель температура воздуха в комнате стабильно держалась на уровне 35 градусов по Цельсию (ни слова о Реомюре!.., нет) — Результатом пустынной работы стала экстремальная партитура в 217 странных страниц и в точности такое же (экстремально странное) — переутомление, не замедлившее себя ждать совсем невовремя: ещё во время работы.

Тем не менее, до́лжное было совершено. Как в целом, так и в частности...
Дальнейшие рассуждения всяких ренегатов представляются мне излишними...
Равно как и сам факт их несущественного существования...
  ...Всего несколько слов... Вчера закончил вторую треть «Экстремальных Симфоний». Сегодня работал, таким образом, уже «последнюю» треть. Тяжело. Лицо чёрное. В голове воцаряется временами мёртвая тишина. Пожалуй, по напряжённости «Три Экстремальные Симфонии» уступают только печально знаменитым «Перелистывая людей»...[1]:157
Юр.Ханон, «Мусорная Книга» от 30 августа 196 г.

— Три Экстремальные Партитуры были закончены 15 сентября 1996 года в экстремальный двухмесячный срок (точнее говоря, 58 дней). О каком-то качестве музыки говорить мало смысла. Ещё меньше — пользы. Но про её количество можно произнести чисто бухгалтерским тоном..., как в кассе. Например, так: «Три Симфонии». 108 частей. Два часа (с лишним) музыки.[1]:158 Спрашивается, что дальше?.. — Насколько экстремальная судьба должна была последовать за этой экстремальной начинкой?..

— Вчера и сегодня..., мне окончательно нечего ответить на этот вопрос.
Не имея к нему решительно никакого отношения, я потерял к нему любое отношение...

Отпечатанные осенью 1996 года закрытым тиражом, спустя год партитуры были переплетены в массивные кожаные обложки и отправились на полку — ожидать своей малой мистерии. Пожалуй, на этом можно было бы и закончить бесцельное предисловие..., если бы здесь не обнаружилось и ещё кое-чего, случайно позабытого — в сугубой спешке отъезда...

TABULA RASA

(visa viva...habit sua fata libelli)
Чемодан, вокзал, Буэнос-Айрес...
Не слишком ли далеко, в конце концов, для трёх симфоний..., таких экстремальных...

И пожалуй, последнее, что мне осталось возразить... Главной изюминкой этого предисловия (достаточно подробного) к рассказу (достаточно подробному), несомненно, стал тот факт, что весь этот текст представляет собой развёрнутое вступление — к ничему... Пустоте. Чистейшей идее..., или представлению. В конечном счёте, фикции. Поскольку «Три Экстремальные Симфонии» (реально существующие на момент написания этого текста в виде роскошно оформленных громадных книг-партитур) спустя небольшой срок — исчезнут без следа, оставив по себе только малое воспоминание. Даже не объект культурных изысканий или археологии..., всего лишь — замысел, идея, структура, наконец, конструкция удивительно чётко выстроенного целого... Семь лет существовавшая в виде намерения, затем блестяще воплощённая на бумаге — спустя ничтожный срок (всего-то четверть века) — эта Вещь сызнова перестала существовать. Просто и без лишних слов, я вернул её себе. Обратно...

— Оставив по себе только три тонкие струйки дыма. Или ещё меньше: три круга на утекающей невской воде...
...Казалось бы, ну... и чего же здесь экстремального?..

      Ответ напрашивается ... сам собой...








Ком’ ментарии

...и поверх всего — ещё и указующий перст...
экстремально «средний» [16]

  1. Эта строка обладает сразу несколькими признаками специфического авторского свинства, который (разговаривая сам с собой, что вполне оправдано в такой внутренней книге как «Вялые записки»), тем не менее, не даёт себе ни малейшего труда пояснить даже названия собственных сочинений. Никому не известных, с позволения сказать. Так, «Маленькая ночная музыка» ос.53 — представляет собой ещё одну скрытую «эманацию» «Маленькой ночной серенады» герра Моцарта, впрочем, не имея к первоисточнику ровно никакого отношения, кроме заявленного. Что же касается до «первой» оперы «Сила Судьбы» (или первая Сила Судьбы, как сказано в тексте), то здесь имеется в виду первая редакция этой оперы, относящаяся ещё к 1986-87 году (ещё во времена консерваторского существования). Соединяя изложенное выше, можно понять, что в лице «экстремалиста» автор реализует некую «идею-фикс», которую вынашивал более десятка лет в разных формах..., включая выпуклую.
  2. Что такое «осень-215» из контекста понятно, хотя и не вполне. Тем не менее, вынужден сообщить, что спустя полтора-два года это голословное утверждение так и осталось неисполненным (равно как и «Три экстремальные симфонии»). Точнее говоря, не все экземпляры этого сочинения были уничтожены, как о том говорилось. Основной причиной здесь можно считать небрежение автора, который постарался хотя бы немного ассимилироваться в окружающем социуме и приобрести черты субстрата (имеющего обыкновение не выполнять ни одного своего обещания), а также — природное уважение к красивым и прекрасно сделанным вещам. Слишком уж хороши эти громадные (практически, мемориальные по своему масштабу) партитуры, чтобы их так запросто уничтожать..., — особенно после того как умерла делавшая их переплётчица (Н.А.Струкова). Последний факт (якобы) заслуживает отдельного упоминания в скрижалях.
  3. Первый и единственный раз этот (полузакрытый) текст был опубликован в означенной выше (ниже) книге Бориса Йоффе «Im Fluss des Symphonischen» (eine Entdeckungsreise durch die sowjetische Symphonie). — Hofheim: Wolke Verlag, 2014. — Да и то, с позволения сказать, в немецком переводе (с рурского первоисточника).
  4. Собственно, это маленькое & тусклое добавление (говоря в скобках), словно бы незаметное и незамеченное — и есть главное, ради чего здесь появилась страница с таким названием... Комментарий после всего.
  5. Нет, это не шутка. И даже не эпатаж. Скорее, главный недостаток этого сочинения, задуманный с самого начала — как непременный & обязательный изъян (впрочем, чисто теоретический). Поскольку дело обстоит именно так: для хорошего оркестра. «Три Экстремальные Симфонии» были написаны именно для хорошего оркестра, и даже более того, для хорошего оркестра под управлением велiкого дирижёра, заставляющего музыкантов играть с настоящим экстремальным (экспрессивным) накалом. Только с таким оркестром было бы возможно приведение «Трёх Экстремальных Симфоний» в исполнение, — и ни с каким иным. Обычный, дурной или муниципальный оркестр здесь решительно не годился. И собрание типических «лабухов», скребущих и вдувающих исключительно в меру оплаты — также не имело ни малейших перспектив. А потому (учитывая судьбу всего наследия этого автора) «Три Экстремальные Симфонии» были написаны (заранее и безнадёжно) — в стол, под стол, на стул, в ящик или под шкаф, где и пролежали чуть более четверти века, пока, наконец, не исчезли совсем..., точнее говоря, окон’чательно.
  6. «Средний и Эстремальный... Промежуточный и Крайний... Неузнаваемый и Неузнанный...» — кроме всего прочего, особенно неуместным здесь выглядит этот выморочный союз..., словно бы — общий для всех них. Не способный ничего соединить, он только подчёркивает полную неуместность этого союза. Нерушимого и несуществующего..., как пресвятая троица. — Also sprach Friedrich...
  7. Здесь не имеется в виду ничего многозначительного..., кроме номинальной арифметики. Как уже было сказано в первом томе книги «Скрябин как лицо», если «Симфония Собак» сойдёт за первую, то «Три Экстремальные Симфонии» вполне можно было бы посчитать за вторую, третью и четвёртую соответственно. В конце концов, не зря же они «три»...
  8. Без лишних слов, только припомнить эти «лихие девяностые», когда задумывался и работался «экстремальный цикл», так — сразу с души воротит. То ли дело сегодняшняя благость: едва выглянешь в окно: а там, один чёрт, стабильность. И пресветлый труп президента вечно маячит — как живой перед глазами. Одно слово: «Веселящая Симфония»..., на могиле неизвестного солдата.
  9. Если кому-то очень хочется знать, перечислю несколько примеров из этого композиторского отдыха (между писательским трудом): для начала, полуторачасовые «Удовлетворительные пьесы» для фортепиано, затем наброски для такого же по размеру (чуть более позднего) цикла «Ресторанные пьесы» для механического пианино, а также некая позорная вещь (примерно на час разно(без)образного звучания) под названием «Кантата дураков‏‎». Написанному верить... (бессмысленно). А также всему остальному...
  10. Попрошу без глупостей. Шестьдесят (равно как и 666) — не более чем цифра... или число, если угодно. Никаких аллюзий со скрябинским (тоже зарезервированным заранее) «Прометеем», простое совпадение, и не более того. — Не вижу в этом ни малейшего смысла, кроме того, что любое мнимое совпадение не бывает случайным и в нём содержится масса трафаретного человеческого кретинизма.
  11. Между прочим, не удовлетворившись чисто бумажной работой над собственной (общечеловеческой, с позволения сказать) слабостью, автор решил слегка усугубить — и после окончания клавира «Семнадцати романсов на стихи Чайковского» устроил восходящую запись диска (как пианист, прости господи) под трафаретным названием «24 упражнения по слабости», куда (кроме заявленного в заголовке опуса) двадцать пятым треком вошла также некая насущно необходимая пьеса из цикла «Смутные пьесы неясного происхождения‏‎». По всей видимости, без неё означенная выше слабость имела вид не окончательно совершенный..., или совершённый. Не имея в виду завершения, вестимо.
  12. Далее здесь следовала бы забавная цитата из «Мусорной книги», весьма хлёсткий афонаризм из «физического» цикла. Однако..., слегка раздумавши, я решил его слишком шикарным для «здесь и сейчас»... — Мадам, для получения дополнительных объяснений прошу проследовать — в отдельный кабинет, там вас поставят в известность.


Ис’ сточники

Ханóграф: Портал
EE.png

  1. 1,0 1,1 1,2 1,3 1,4 1,5 1,6 1,7 1,8 1,9 Юр.Ханон, «Мусорная книга» (том первый). — Сана-Перебу́ра: «Центр Средней Музыки», 2002 г.
  2. 2,0 2,1 2,2 ИллюстрацияЮр.Ханон, oc.60 «Три Экстремальные Симфонии» (для хорошего оркестра). Обложка партитуры. — СПб.: Центр Средней Музыки, 1996-1998 г. (внутреннее издание).
  3. 3,0 3,1 3,2 Юр.Ханон. «Вялые записки» (бес купюр). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 191-202 гг. (сугубо внутреннее издание), стр.6/1-1а.
  4. 4,0 4,1 ИллюстрацияЮр.Ханон, oc.60 «Три Экстремальные Симфонии» (для хорошего оркестра). Первая страница партитуры. — СПб.: Центр Средней Музыки, 1996 г.
  5. Boris Yoffe. «Im Fluss des Symphonischen» (eine Entdeckungsreise durch die sowjetische Symphonie). — Hofheim: Wolke Verlag, 2014, 648 p. — (рp.520-522)
  6. Эр.Сати, Юр.Ханон, «Воспоминания задним числом». — Сан-Перебург: Центр Средней Музыки & Лики России, 2010 г. — 682 стр.
  7. Фр.Нитче, Юр.Ханон. «Also sprach Zarathustra» (klerikalische Singspiel). — Сан-Перебург: Центр Средней Музыки, 1998-1999 г.
  8. Юр.Ханон. Симфонические произведения: «Пять мельчайших оргазмов», «Некий концерт» для фортепиано с оркестром, «Средняя симфония». Диск фирмы «Olympia» (OCD-284). — England, London, 1992-1993.
  9. Юр.Ханон. «Вялые записки» (бес купюр). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 191-202 (тоже сугубо внутреннее издание), стр.4/6-е.
  10. Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус. «Два Процесса» или книга без-права-переписки. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2012 г. — изд.первое, 568 стр.
  11. ИллюстрацияЮр.Ханон. Обложка книги «Скрябин как лицо», том первый, редакция вторая (Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2009 год). Кожаный экземпляр из «элитного» тиража.
  12. Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть первая), издание первое. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & Лики России, 1995 г. — 680 стр., ISBN 5-87417-026-Х
  13. 13,0 13,1 Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть первая), издание второе (доработанное и ухудшенное). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2009 г. — 680 стр.
  14. Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было» (издание первое, «недо’работанное»). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & «Лики России», 2013 г., 544 стр.
  15. Иллюстрация.Юрий Ханон, oc.62 «24 упражнения по Слабости» (для пианистов, композиторов, любителей музыки, пива и толстых женщин). Обложка диска. — СПб.: Центр Средней Музыки, Юрий Ханон (фортепиано), 1996 г. — СПб.: Центр Средней Музыки, 1996 г. (дважды внутреннее издание)
  16. ИллюстрацияЮрий Ханон, зарисовка со сцены, (назовём её условно: «Два Ангела») выполненная 24 ноября 1998 года (до и) после премьеры балета «Средний Дуэт» в Мариинском театре (тушь, акрил, картон). Фрагмент: якобы «Белый ангел» — правая половина эскиза.


Лит’ ература  ( экстремальная... слегка )

Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png




См. тако’ же

Ханóграф : Портал
MuPo.png

Ханóграф: Портал
Zapiski.png





← см. слегка на’ зад





Red copyright.pngAuteur : Юрий Ханон.   Все права сохранены.  Red copyright.pngпере’вод : Br.YoffeRed copyright.png   All rights reserved.

* * * эту статью может редактировать или исправлять один автор.

— Все желающие кое-что дополнить или заметить, — могут сделать это методом (action directe...

* * * публикуется впервые : текст, редактура и оформлениеЮрий Хано́н.



«s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n»