Конструкция в искусстве (Ник.Семёнов)

Материал из Ханограф
(перенаправлено с «Constructio»)
Перейти к: навигация, поиск
« ...и’дея, схема, конструкция... »
авторы :  Ник.Семёнов&Юр.Ханон
Средостение: Российская империя Ницше — contra — Ханон
Ханóграф: Портал
EE.png


Содержание



Конструкция мысли и материала

...идея,         
схема,     
 конструкция,
        канон...

( краткое эссе у строителя )

Давай, поговорим. О чём ― не знаю. 
О чём у нас возможно говорить?..[1]
( Михаил Савояров )

...конструкция..., бытовое слово, имеющее, в целом, два значения и — ни одного смысла (по свойству транзитивности)...
Юр.Ханон, «Возможность» [2]

1. ( в Место оп’ределения )




  ...начиная от самого простого и понятного,
  .......смысл чего остаётся постоянно затемнённым:
к

онстру́кция (от старого латинского слова con-structio : составление, сборка воедино, построение) — с одной стороны, мульти’дисциплинарное меж’профессиональное понятие, характерное для десятков научных, технических и прикладных дисциплин, но одновременно и — общеупотребительное, бытовое слово, имеющее, в целом, два значения (и ни одного смысла, разумеется).[комм. 1]

— Разумеется, говорить придётся прежде всего — о значениях...[комм. 2]

Первое из них — строение, устройство, взаимное расположение частей какого-либо предмета, равным образом видимое или невидимое, однако, несущее на себе основную нагрузку по его (равновесному, устойчивому, стабильному) существованию среди внешнего мира. Так или иначе, но именно конструкция несёт на себе главную функцию существования объекта: противостояние любым силам или влияниям окружающей (а также и внутренней) среды.

— Только благодаря своей конструкции предмет способен существовать как целое.

Второе, более точное и конкретное — означает некую дисциплину (разной степени точности), при посредстве которой обычно проектируется, а затем строится (устраивается) любой предмет или явление. Конструкция любого объекта рассчитывается (выстраивается) в прямой зависимости от его значения и на’значения. Чаще всего разработкой утилитарных конструкций занимаются конструкторы, люди соответствующих профессий. Однако любой мастер своего дела, создавая вещь, предмет, образ или даже понятие, так или иначе, вынужден заботиться о его конструкции.

— Поскольку только благодаря конструкции любой предмет способен существовать как целое.
   Кубистическая конструкция стремится к экономии, отвергая повторение однообразных форм — повторяемость формы и фактуры ослабляет напряжение конструкции, — простым выражением, геометричностью объёмов, плоскостей, прямых, кривых являет собою экономию, не вдаваясь в поверхностные комбинации академической натуры её трактовки...[3]
Казимир Малевич. «От Сезанна до Супрематизма»  (1920 г.)

В произведениях искусства конструкция обозначает системное построение художественного организма, способы соединения (разделения) его отдельных частей между собой, а также взаимосвязь образных и образующих элементов в (прямой, косвенной или обратной) зависимости от их функции и назначения.




2. Внешний взгляд

Гоголь к гоголю плывёт,    
Гоголь гоголю орёт...[4]     
( Михаил Савояров )

...в своей первоначальной истории конструкция не имела никакого специального оттенка...
«Обои в кабинете префекта» (1923) [5]

к

ак уже было сказано (с)выше, термин конструкция происходит от латинского слова constructio, в своей первоначальной истории не имевшего никакого специального оттенка. Для всякого доблего плебея или патриция Римской империи это слово (вовсе не нуждавшееся в переводе) означало «составлять, соединять». Типовая приставка «con (co)» — всегда имела намерением сделать нечто вместе (или воедино), а отглагольное действие «structio» (от которого, собственно, и произошло слово «структура») — значило составлять или строить. Мир человека (как таковой) создавался принципиально искусственным или отдельным. Такова была его главная функция и цель. В перво’основе своего существования люди имели слабо прикрытое намерение как можно более надёжно отделиться от прочей (дикой) природы и, таким образом, обеспечить себе максимально возможную безопасность.[6] Говоря иными словами, стараясь избавиться от навязчивого органического страха, человек попытался создать (под себя) такую конструкцию мира, в которой любая привходящая агрессия была бы надёжно отделена при помощи стен, дверей, заборов, решёток, рвов и прочих конструктивных приспособлений. Именно потому термин, слово, понятие «конструкция» с самого начала существования цивилизации имело ярко выраженный искусственный характер. И как частное от собственной искусственности, также: технический, оградительный, жёсткий, обеспечивающий безопасность. Для всякого примата конструкция — это, прежде всего, нечто жёсткое, за границами чего можно спрятаться от угрозы. Оставив всё остальное — где-то там, далеко за границами физиологического понимания, и получив надёжную защиту.

Невзирая на то, что конструкцией обладает любой предмет живой и неживой природы:
    от солнечной системы до дерева, а затем в обратном порядке.
  В общем, чем проще и меньше существо, тем жизнь его устойчивее и продолжительнее. Бактерии только двоятся (размножаются), но не умирают при благоприятных условиях питания. Более крупные существа имеют самую разнообразную продолжительность жизни. Тут имеет влияние самая конструкция животного.[7]
Константин Циолковский. «Научная этика»  (1930 г.)

Только слегка наметив концентрическую окружность, в которой вращается органическое представление человека нормы о конструкции, тем не менее, я сочту за верное оставить эту (главную) часть в стороне.[комм. 3] Причём, в той стороне, куда лучше даже и не заглядывать..., про всякий случай. — Ограничившись нашим совместным (фундаментальным) утверждением, что понятие «конструкции» от самого начала (и из самых начал) существования и существа человека имеет ярко выраженный искусственный характер — заведомо пропускаю несколько шагов, чтобы оказаться на принципиально иной территории.[6]

Там, где прогретое мелководье позволяет спокойно расхаживать взад-вперёд, слегка задрав штаны...

Но даже и здесь..., при всём моём сочувствии к подателям сего, не удастся избежать..., или убежать от фундаментальных понятий и представлений. Примерно таким же образом, как ни одна человеческая ходьба не обходится без костей скелета. И первым делом в такие минуты откуда-то снизу всплывает неизбежная и спасительная тавтология — как второй принцип (& признак) примата так называемой «абсолютной истины». Почти как труп: в идеальном виде скрывающий под собой конструкцию собственной картины мира. — Впрочем, оставим этот пустой разговор..., как говорил в таких случаях дядюшка-Альфонс.[8]:59

В конце концов, когда речь идёт о мелководье (и на мелководье),
    никак не избежать назойливого присутствия учебников и энциклопедий.
  Совершенство конструкции обусловлено степенью утилитарности: максимум полезности при минимуме затрат (энергии, материала, стоимости), и в то время, как несовершенная, т.е. ненужная вещь, вредная вещь, производит впечатление уродливости (пример: дачное отхожее место, калека, неудобный экипаж), совершенная конструкция всегда легка, закономерна и гармонична по своей внешности. Следовательно, создать совершенное в утилитарном смысле ― значит создать прекрасное вообще. Мой глаз был оскорблён пауковидной внешностью машины на плакате. Выйдя из уборной кафе, я уже видел проект моей машины...[9]
Юрий Анненков. «Повесть о пустяках»  (1934 г.)

Констру́кция..., — говорят мне оттуда с интонацией учительницы начальных классов, это теоретическое понятие (в применении к предметам искусства и эстетическим категориям), включающее в себя полный комплекс внутренних взаимосвязей между отдельными частями и элементами художественного целого в прямой зависимости от их функции или назначения (общего и локального).[10] По правде говоря, эта речевая конструкция, типичная в своём духе, оказалась значительно выше моих умственных возможностей. А ещё говорят: «мелководье»... Благо, глупости, конечно.

...конструкция с самого начала служила средством человека против страха, точнее говоря, против природы (собственной и чужой)...
Юр.Ханон, «Направление» [11]

С трудом поняв слова по отдельности и почти ничего — в целом, я не нашёл ничего лучше, как добавить к ним всего одно слово: искусственное (разумея — понятие). Именно так: «конструкция — искусственное понятие». Органически искусственное. И никакое больше (причём, понимая эту «искусственность» в самом жёстком и общем смысле слова). И одновременно держа про себя, что именно оно, такое и сякое искусство с первых лет существования цивилизации скрыто служит тем универсальным ключом, который позволяет слегка приоткрыть (для начала) природу отношения человека к собственным поступкам и инстинктам. Точно так же, как чистый предмет, оторванный от собственного применения, словно лишившись привычной одежды — внезапно открывает (и показывает) такие свои стороны, о которых прежде можно было только подозревать. При всех положениях они словно бы оставались невидимыми (пускай даже и глядя на них в упор).
— При том не следовало бы слишком сужать предмет рассмотрения. Всё сущее имеет утилитарную конструкцию (искусственную или естественную), в противном случае оно не могло бы существовать. Однако именно искусство становится тем причинным местом, где конструкция сначала отрывается от своего назначения, затем — от предмета и, наконец, начинает существовать отдельно: как причина и цель. Разумеется, не всё выглядит столь чётко и определённо: в подавляющем большинстве случаев этот процесс происходит бессознательно и, как следствие, бессмысленно, вместо конечного результата со всем увлечением демонстрируя какие-то второстепенные или промежуточные задачи. Автопортрет жены художника. Натюрморт в раме. Аттическая колонна. Текст новеллы. Центр тяжести скульптуры. Решётка Летнего сада. Всё это — видимые или заявленные вторичные конструкции, скрывающие своё основное значение за внешними формами.

И зачем они так поступают..., один Господь знает. Как всегда, один...
  Я схематически представляю себе дело так: изменение произведений искусства может возникнуть и возникает по неэстетическим причинам, например, потому, что на данный язык влияет другой язык, или потому, что возник новый социальный заказ. Так неосознанно и эстетически не учитываемо в произведении искусства возникает новая форма, и только затем она эстетически оценивается, теряя в то же время свою первоначальную значимость, своё до-эстетическое значение. Одновременно прежде существовавшая эстетическая конструкция перестаёт ощущаться, теряя, так сказать, свои суставы, спекается в один кусок.[12]
Виктор Шкловский, «Третья фабрика»  (1925 г.)

Воздействие любого структурного принципа универсально..., разумеется, не забывая единого исключения из этого правила. Единого — на все случаи (включая и последний). — Вне всяких сомнений, в точности таково и действие принципа искусственной конструкции. Спекаясь «в единый кусок», примерно равным образом он распространяется — на все виды искусств, начиная от изобразительных и заканчивая прикладными, а также (видимо, в качестве приложения) музыкой и даже танцем. Несмотря на совершенно разное назначение (и внешний вид) конструктивных элементов, каждое из упомянутых (или неупомянутых) искусств, что бы там про них ни говорили, имеет — свою вполне определённую конструкцию. Само собой, наглядность её неравна. Временами может показаться, что в одном искусстве конструкция есть, а в другом — её и не найдёшь. Одно дело, видимый корсет «рабочего и колхозницы», и совсем другое — какой-нибудь «Девятый вал», нарисованный маслом по холсту. Для каждого из искусств (включая умозрительные), стилей и даже отдельных произведений конструкция имеет свою специфику действия и конкретные особенности построения: от предельно конкретных технологичных расчётов и дисциплин (как например, это имеет место в архитектуре или некоторых видах конструктивной или массивной скульптуры) — и до вполне умозрительных, почти фантазийных построений (как это кажется в живописи или музыке).[13]

И тем не менее, всё это имело бы очень малое отношение к конструкции как таковой...
  Но вот досада ― на открытке тот самый «Мост вздохов», и вновь отец ни слова не говорит о происхождении этого названия. Но по конструкции он очень похож на венецианский ― галерея, стрельчатые окна, изящная ажурная конструкция. Может быть, кто-то из итальянских мастеров в своё время побывал в Кембридже и выстроил мост, напоминающий его родные места? Между прочим, под мостом проплывает лодка, и юноша, управляющий ею, стоит на корме в позе гондольера, и весло у него одно ― в точности такое, как в венецианских гондолах.[14]
Алексей Кузнецов, «Между Гринвичем и Куренёвкой»  (1999 г.)

Самым наглядным из искусств по своей «конструктивности» неизбежно является архитектура. И прежде всего, эта мера «вынужденная», постоянно возникающая в силу утилитарного, сопутствующего (если угодно, служебного) статуса этого искусства. Именно в архитектурных постройках комплекс внутренних взаимосвязей отдельных частей и элементов художественного целого находится едва ли не в прямой зависимости от их общей и местной функции, а потому (как правило) имеет предельно конкретное, а временами — вполне прикладное (и даже бытовое) значение. Потому что она (архитектура), говоря без обиняков (и стеснения), в са́мом непосредственном виде несёт внутри себя материнскую пра-задачу любой конструкции: сепарации человека от природы, от’граничения людей от внешних сил и, главное — создание иллюзии защищённости против собственных страхов, формирующих картину внешнего мира. — Именно в неё, внутрь архитектуры каждый отдельный индивид заходит как в своё отдельное обиталище и именно в ней, внутри архитектуры находит ощущение безопасного микрокосмоса.

И здесь, пожалуй, впервые возникает ключевое слово: со-от-вет-стви-е.
   Козлевич был так погружён в свои печальные размышления, что даже не заметил двух молодых людей, уже довольно долго любовавшихся его машиной.
   ― Оригинальная конструкция, ― сказал, наконец, один из них, ― заря автомобилизма. Видите, Балаганов, что можно сделать из простой швейной машины Зингера? Небольшое приспособление и получилась прелестная колхозная сноповязалка.
   ― Отойди, ― угрюмо сказал Козлевич.[15]
Илья Ильф, Евгений Петров. «Золотой телёнок»  (1931 г.)

Не будем возражать собственному опыту, данному им — в ощущениях.[16] Пускай в архитектуре это свойство выражает себя наиболее жёстким и определённым образом. Иной раз, глядя на иное здание (работы иного зодчего), может показаться, будто соответствие это прямое и почти голое. Всё же, совсем не здесь сокрыто существо кон-структивной собирательной работы.

...центральный стержень, пронизывающий любое искусственное занятие — остаётся неизменным...
Сол Ле Витт, «Три стены» [17]

Поскольку в любом из искусств (каким бы прикладным или, напротив, спекулятивным оно ни было) создание отдельного мира представляется главной и подавляющей — по сравнению со всеми прочими. Вот почему не имеет особого смысла делить по разным признакам и критериям стили и жанры, способы и технологии, подходы и идеи. Каковы бы они ни были, центральный стержень, пронизывающий любое искусственное занятие — остаётся неизменным. Ибо нижний его конец уходит в глубокие подвалы человеческой природы и его же инстинктов. Точнее говоря, — фундаментального противо-действия инстинктам. Вóт почему в любой сфере приложения сил (каковы бы ни были поверхностные слова художника), связь между задачей и исполнением выступает в прямом или почти-прямом виде. И здесь первым посредником на пути реализации становится — конструкция (художественного) целого. По воле (или поневоле) автора именно она, так или иначе, осуществляет и овеществляет работу по созданию отдельного мира в каждом создаваемом (из «ничего») объекте. Вот почему в любом из искусств соблюдается неуклонное соответствие между целью и средствами. Всякое движение или статика, опора или равновесие, строение или разрушение (как художественная и технологическая задача) — влечёт за собой и соответствующую конструкцию.[10] В архитектуре это прежде всего — строительная конструкция, имеющая своей целью обеспечить прочность и долговечность здания, а также его удобство для конкретного использования. Однако, кроме утилитарной строительной структуры каждое здание несёт (и внутри себя, и на поверхности) также и некий целостный художественный образ, имеющий отдельную эстетическую конструкцию, связанную с технической большей частью — опосредованно.

Каждая группа органов восприятия имеет свою специфику, очевидную и умозрительную, —
    как минимум, оставляющую отчётливый отпечаток на мире вещей.
  Сеть солнечных пятен, слагающаяся меж листьев, охваченных ветром, являла в условиях дня мне «воздушных гепардов»; и вот «золотые гепарды... из солнечных… углей, шаталися»: в листьях; изысканность ― от наблюдённости; она ― не выдумка; она ― конструкция опыта видеть: «летели гепарды, вырезанные в зелени пятнами света» в глазах амазонки, несущейся вскачь: чрез кустарник; коль вы никогда не скакали в кустах иль, скача, не разглядывали сочетанье из листьев и солнечных пятен, то вам приведённая фраза покажется, может быть, чепухой. [18]
Андрей Белый. «Начало века»  (1930 г.)

Конструкция в живописи, графике или скульптуре воспринимается, прежде всего, как зримое или осязаемое свойство целого произведения. Между тем, это впечатление (как и все прочие) сугубо обманчиво и связано более всего с физиологией и психологией человеческой природы. Даже самый простой анализ позволяет установить, что конструкция устанавливает, прежде всего, (невидимый) комплекс внутренних связей, при посредстве которых достигается (видимая) образная целостность, а вместе с ней — и некая «зримая прочность» (единство) предмета или изображения. И здесь так же ключевым словом остаётся соответствие — между потребностью и результатом.[6] Любая целостность в ощущениях человека состоит из отдельных составляющих её частей. Всякий фетиш, сколь бы монолитным он ни представлялся взгляду (или осязанию), имеет весьма сложную и подробную внутреннюю структуру. На языке людей системы этот принцип обычно называется «диалектикой».[комм. 4] Конструкция в зрительных (или зримых) видах искусства прежде всего прочего выполняет важнейшую внутреннюю функцию: она обеспечивает — видимую связность и (такое же) равновесие произведения в целом.[10]

Примерно таким же образом, как глаз обеспечивает единство картины мира.[комм. 5]
  Смущённый Римский-Корсаков вставал, озабоченно подходил к дирижёрскому пюпитру и дребезжащим баском в нос виновато говорил:
  ― По совести говоря, не нахожу в этом акте длиннот. И робко пояснял: ― Конструкция всей пьесы требует, чтобы именно тут было выражено музыкально то, что служит основанием дальнейшего действия.
  Методически холодный голос Направника отвечал ему с педантическим чешским акцентом: ― Может быть, вы и правы, но это ваша личная любовь к собственному произведению. Но нужно же думать и о публике.[19]
Фёдор Шаляпин. «Моим детям»  (1932 г.)

Напротив того, к созданию видимости конструкции в музыке и (даже) танце глаз как будто бы остаётся непричастен..., или, по крайней мере, причастен в значительно меньшей мере. Хотя (само собой) подобные утверждения в корне неверны, поскольку весь комплекс рефлекторного восприятия получает в тлеющем сознании человека транзитивное толкование. Каково же оно может быть, учитывая несомненное преобладание зрительной картины мира над всеми прочими — вопрос чистейшей формальности. Следуя предложенной логике, конструкция в музыке или танце — это умо’зрительный (или спекулятивный) способ построения звуковой (или пластической) ткани, принятый (или новаторский) в данное время в определённой профессиональной среде. Пожалуй, именно по этой причине (вторичности и неконкретности) оба этих искусства отличаются запаздывающим развитием. В них значительно большее, точнее говоря, даже решающее место (влияние) имеет стереотип восприятия, обычно называемый традицией или профессиональной средой. Сам за себя говорит уже один тот факт, что роль учителя и обучения в музыкальном и хореографическом ремесле — значительно выше, чем таковая же в прочих искусствах, а время подготовки новых мастеров — чуть не вдвое дольше. И тем не менее, фундаментальная роль конструкции в динамических (звуковых и пластических) искусствах остаётся прежней, в полном соответствии с фундаментом психофизиологии. Подчиняясь задаче создания отдельного искусственного мира, конструкция подчинена цели создания иллюзии целостного и сбалансированного по внутренним соотношениям произведения, — так или иначе, «гармоничного» или «жизнеспособного» в рамках отдельно взятой эстетики.[6]

Примерно таким же образом, как уши (якобы) подчиняются глазам
    в общей задаче создания целостной картины мира.[комм. 6]
  Вчера день в полусне, то возле камина, так и сегодня тянет ― к полудрёмному чтению. Вчера ― смерть Ивана Ильича и Крейцерова соната. ― Не столько сама смерть занимала, сколько тончайшая и точнейшая «конструкция» психо-идеологии интеллигентного российского бюрократа.[20]
Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов  (1966 г.)

Пожалуй, в силу (сопредельной слабости) всех изложенных выше причин, прежде всего в литературе (будь то художественная, научная или популярная, без особых различий, хотя и с разным стартовым усилием) конструкция проявляет себя — в полной мере, так сказать, системным образом. Создавая целостный эскиз (иллюзию) или образец иной модели мира, автор текста вынужден применять практически весь спектр известных или доступных ему средств: начиная от продуманной (или интуитивной) схематической формы целого произведения — до «конструирования» отдельных образов, ячеек языка и стилистики фраз.

...автор этого текста кровно заинтересован в том, чтобы остаться в высшем смысле неуслышанным и непонятым...
Юр.Ханон, Конструкция-68 [21]
И здесь, как ни странно, ни на чём не может быть остановки.
Кроме, собственно, внутреннего уровня автора...

Стихийно или намеренно, но предметом конструктивной генерации, так или иначе, становится (может стать) даже творчество художника в целом, а также (в со...предельных случаях) — и вся его жизнь, не исключая также и смерти.[6]

Только упоминая и накидывая (словно ad marginem, на полях собственной шляпы) отдельные тезисы и не останавливаясь подробным разбором на каждом из перечисленных фундаментальных случаев, автор этого текста кровно заинтересован в том, чтобы остаться в высшем смысле неуслышанным, непонятным и непóнятым. Все прочие варианты заведомо отметаются без рассмотрения, как не имеющие ценности и максимально близкие к банальному бытовому преступлению. Со всеми вытекающими (из этой конструкции) последствиями.

— Впрочем, завершая центральный раздел главы, отдельным образом нужно было бы упомянуть понятие лингвистической конструкции, разумея за ними языковые и словесные схемы (стереотипы, штампы, тропы), характерные для отдельно взятого индивидуума, случая, языка или языковой группы.[13] Без этих (малых, общих и общеупотребительных) ячеек было бы реально невозможно построение отдельного вербального мира, который, собственно, и образует силовую конструкцию литературного целого.[6]

В ряде случаев структурно конкурирующего или дополняющего трафаретный человеческий мир.[комм. 7]
  В ЦДЛ. Разговор с Корниловым.
  Я: Тебя интересует деструкция жизни, а меня конструкция. Тебя ― почему жить нельзя, а меня ― почему можно.
  Он согласился. ― Поэтому мы и не можем понравиться друг другу.[22]
Давид Самойлов. «Памятные записки»  (1971-1990 гг.)

В каждом из упомянутых выше искусственных образований (не исключая и два последних, разумеется) конструкция, так или иначе, существует в форме отдельной «научной» дисциплины, а иногда даже — нескольких. Конструктивные основы художественного ремесла преподаются ученикам под тем названием, которое традиционно закрепилось в качестве структурной основы в своей сфере знания. Причём, в каждом случае оно может быть различным: к примеру, дисциплины «конструкции» в скульптуре, живописи или офорте — как профессиональные термины — выглядят и даже звучат совершенно по-разному, и на первый взгляд могут ничем не напоминать о своём реальном содержании.

Впрочем, говоря о терминах, нельзя не коснуться и проблемы флюса.[23] — Несмотря на общую природу и такое же (на)значение, находясь в контексте одной из дисциплин, всё же не следовало бы демонстрировать сверх меры универсальность понимания. К примеру, значение собственно конструкции в искусстве не рекомендуется путать, скажем, с композицией (будь то в музыке, или живописи). Последняя (в рамках словоупотребления, принятого средой профессионалов) несёт на себе цели (по большей части) содержательного характера, устанавливая смысловые (и художественно-образные) связи отдельных элементов внутри произведения. Причём, тех же самых, которыми оперирует и конструкция. Именно поэтому (как в один голос утверждают учебники и словари) под композицией принято понимать более высокий содержательный уровень организации художественного произведения. При том, любая композиция неизбежно включает в себя — и конструкцию художественного целого, как технический и функциональный способ формообразования и организации материала.[10]

Впрочем, теперь не составляет труда оценить в реальности: не ошибаются ли господа профессионалы.
  Нет, марксист не может не понимать, что нельзя подходить к истории литературы так же, как можно подойти к истории философии. Он прекрасно понимает, что форма играет здесь огромную роль, т.е. что, суммарно говоря, ритмическая конструкция и общая композиция каждого произведения составляют в нём, как художественном произведении, самое главное, но тем не менее это самое главное отнюдь не может быть отдёрнуто от содержания. Ибо за исключением самых худших декадентских эпох, когда могла господствовать композиция для композиции, музыкальная форма ― для себя самой, только тогда не замечается самой коренной и неразрывной зависимости художественного произведения от того, так сказать внутреннего задания, которое стояло перед художником при оформляющей работе (а это и есть содержание).[24]
Анатолий Луначарский. «Марксизм и литература»  (1929 г.)

К примеру, именно в таком, органическом & ограниченном ключе рассматривал взаимосвязь между конструкцией и композицией в своих теоретических трудах и лекциях Владимир Фаворский (отчасти, вступая в заочный спор с современными ему деятелями ранне-советского конструктивизма).[25] При этом Фаворский исходил из основополагающих тезисов философии Павла Флоренского, всякий раз ограничивая себя узкими рамками сугубо художественных, профессиональных вопросов. В результате создавалось курьёзное положение, при котором «...культурно-исторический аспект разрабатываемых вопросов пространственно-временны́х начал композиции никогда не вытеснялся у Фаворского какими-либо внеизобразительными построениями».[26] Как утверждал этот... Фаворский, «конструкция — это организация пространства во времени через движение. Архитектура, особенно функциональная, не может обойтись без такой организации движения, это первейшая её задача», — а архитектуру он относил к числу изобразительных искусств.[13] Признаться, мне было бы (не)забавно (в своё время, вероятно) познакомиться с подобной точкой зрения. Жаль, что это (не)случилось на столь далёком расстоянии...[комм. 8]

Как, собственно, и полагается — в рамках предложенной конструкции...



3. Сторонний взгляд

Сон разума чудовищ — не рождает     
Для этого достаточно и женщины, вполне.[27]
( Михаил Савояров )

к

азалось бы, здесь можно бы и закончить. Но нет. И тут нас ожидала неудача.
...я очень сожалею... И тем не менее, я вынужден..., мне снова не удастся обойтись без человека..., этого вездесущего (и сравнительно) теплокровного животного средней величины. — Казалось бы, обсуждая столь абстрактный и отвлечённый (конструктивный) вопрос, уж можно было бы как-нибудь сбоку..., по касательной. Оставить вовсе, или хотя бы попросить немного подождать в стороне, пока «не кончилось»..., а то и предоставить самому себе — в зоне умолчания, на крайний случай. Но увы, не тут-то было. Как показало вскрытие последних свежих поступлений (анатомический театр, брат), ни один из вопросов не решается, так сказать, в обход. Его антропоморфный мир, насквозь пронизанный руками, ногами, челюстями и прочими выступами, решительно теряет даже самые ничтожные следы смысла, едва из него вынуть один элемент. Всего один.

...достаточно только бросить один скользкий взгляд на его природу или прошлое...
Юр.Ханон, «Метрометр» [28]
— А вы ещё говорите: «человек, человек»...
— Нет, о таком деле нельзя всуе, пóходя...

Достаточно только бросить... один скользящий взгляд на его природу..., или прошлое, впрочем, не переставшее существовать и сегодня. Всякий день и час... Хотя он и не слишком любит выставлять напоказ очевидное родство..., с самим собой. Этот, в общем-то обаятельный стайный сапрофит, древний пищевой конкуррент обезьян, шакалов и гиен, ленивый любитель полакомиться «чем бог послал», не гнушаясь ни падалью, ни падалицей с личинками, ни подножным кормом... А если повезёт, то доставались ему (в большой праздник) и остатки буйного пиршества прекрасного царя и господина его: льва, тигра или, на худой конец, лео’парда... — Начиная свой скромный послужной список с азов и низов звериной пирамиды: собирательства, копания червей и применения палки-копалки, — постепенно его предки сумели нащупать (причём, действуя почти в полной темноте — под сводом нависшего над глазами черепа!) выигрышный ход против всей остальной природы. Съединив вместе (в единую конструкцию) жалкие силы и такие же умы отдельных особей — в совокупную силу и такое же сознание (со-ставленное из накопленного общего опыта), он превратил свой вид из простой суммы индивидов — в групповое сообщество, род, стаю, племя, клан... И тогда уже не какой-то чахлый индивид противостоял разнообразным врагам один на один, а они все вели войну против прочего живого мира (соединившись в особую конструкцию), пользуясь несомненным превосходством организации. Отныне сообщество: десятки, сотни или тысячи особей, представляющих целый вид (Homo), — противостояли разрозненным силам природы, расщепляя, уничтожая или порабощая их по отдельности. С той поры и каждый новый человек получил право и обязанность «быть включённым», становиться частью, винтиком общей конструкции, выполняя свою долю общей задачи. И всякий индивид начинал свой путь уже не от уровня земли, а усвоив наследие мёртвых предков, накопленное десятками поколений задолго до сво’его рождения. Таким путём уже не отдельный человек стал природным организмом, а — целое племя, клан, народ и, наконец, всё человечество. Как организм, противостоящий остальным видам... Мы, единой конструкцией, все вместе — против прочей природы. Наконец, превосходство было достигнуто.[29]:333-334

Несомненно, способ существования этого типа оставил глубокий отпечаток и на его со-знании.
Как след ноги... на мокром песке. Не говоря уже о чём-то более существенном.[23]
  Но прежде всего философ должен признаться себе точно и недвусмысленно: если я разберу на составные части некое (на первый взгляд простое) событие, выраженное в словах «я мыслю», то в результате получу целый ряд смелых гипотез и предположений, каждое из которых обосновать будет не просто трудно, но и практически — невозможно. Именно таким образом, без введения нескольких промежуточных и, так сказать, обслуживающих постулатов, аксиом или определений, простая словесная формула «я мыслю» окажется не только пустой, но и напрочь лишённой всякого конкретного смысла. Ибо слишком многое в этой словесной конструкции является допущением, так сказать, основанным на простой «забывчивости» или, говоря точнее, на пожизненном устойчивом желании кое-что забыть.[30]:52
— «Ницше contra Ханон»  ( За границей добра и зла )

К слову сказать, это маленькое предисловие (почти не...винное) я позволил себе ради всего одной фразы..., — фразы, узкой как амбразура, партикулярная щель в мир. Нет, не ищите её глазами..., всё будет напрасно, потому что она — ещё не произнесена. Не прозвучала. И не сказана. Она..., попросту говоря, находится чуть ниже (чем это было бы прилично).[31] Эта фраза (назовём её для простоты постулатом) не требует ни подробностей, ни доказательств. Как и всякая уважающая себя амбразура, она работает в одну сторону: от себя. Собственно, этим крае’угольным свойством она нисколько не отличается от господина своего..., имя которого (я скромно надеюсь) произносить в очередной раз нет ни малейшего смысла. Потому что оно более — не пригодится.

Равно как и всё остальное, потребное умолчать...

Существо человека (равно как и его со’знание) имеет жёстко очерченную блоковую структуру. Как результат его маленького триумфа над природой, на всё время нынешнего существования закрепившегося — буквально во всём, что бы он ни делал и что бы ни представлял (собой или о себе). Раз победив способом создания конструкции (соединения отдельных блоков в спёкшееся целое), отныне и всюду он способен только повторять образ и подобие своей дивной победы. Тотальной. Полнейшей. И безоговорочной... — Фактически, только самого́ себя ему и не удалось осилить. И только от самого́ себя он терпит (и, наконец, потерпит) постоянное поражение.[29]:602-603 Ибо сам с собой он сражается в точности тем же оружием, которым и победил весь мир. Да и не только победил, но и затем выстроил всё своё миро’здание — из тех же кирпичиков, блоков, кусков — известных каждому из них едва ли не наизусть. — Нет, не с рождения, конечно. Но ровно с того возраста, когда один из них занимает своё место в общей конструкции его мира, его здания — и, наконец, обоих вместе. Обычно называемых со’знанием, но (словно бы по ошибке) напрочь лишённых оного.

Пожалуй, это единственный способ, доступный и известный ему с тех пор.
  В отличие от внешних предметов мира сего, слова обладают двумя уникальными качествами, позволяющими строить из них не хуже, чем из кирпича. Во-первых, они являются тенями вещей, что уже само по себе уже крупная ценность, а во-вторых, они очень податливы и пластичны (превосходя в этом направлении даже женщину). В конце концов, из них (как из навоза) можно лепить всё что угодно, конечно, если есть чем и зачем. — Именно здесь, между слов, и скрывается возможная мотивация отдельного человека. Имея начальные спекулятивные наклонности и хотя бы проблески сознания, из теней предметов можно выстраивать конструкции, здания и даже целый теневой мир...[29]:337
— Юр.Ханон. «Чёрные Аллеи»  (Чёрные дороги)

Как следствие, и всё его миро’устроение имеет в точности такую же, блоковую структуру. Снизу доверху, от мелкого до крупного, от частного до общего, от языка до кончиков пальцев, от потребления до генерации, от рождения до смерти, короче говоря, всё сущее и существующее в человеческом совокупном устройстве конструируется из отдельных блоков. Чаще такой способ у-строения называют «цивилизацией» или культурой, потому что подавляющее (во всех смыслах) большинство этих блоков — берётся буквально из-под ног, снизу, из подвала или фундамента, где хранятся опыты прошлых поколений. — И здесь, пожалуй, было бы уместно употребить их словосочетание: архетипическое поведение, чтобы не распространяться на эту тему дальше. Да, всё так, всё в точности так. Именно такое поведение (или устроение) должно назваться архетипическим — по той простой причине, что никакое иное поведение им попросту не известно. Раз вступив в со-житие, единожды выстроив из отдельных блоков повторную конструкцию своего со-знания, а затем (по его принципу и подобию) доделав и своё со-здание, отныне, всюду и на всё своё время он обречён повторять. Раз за разом.

Ибо это — единственный язык, доступный его пониманию, и единственный способ, годный для его рук.
  » А между тем, с виду, это такие же обычные часы, как и мы с вами. Приятно себе представить.
  » Да, это чудесно, и даже дважды два чудесно, и этим сказано всё! Я преклоняюсь перед вашей выдумкой, монсеньёр.
  » Конечно же, я помню, что в конструкции есть одно неудобство.
  » После каждого выстрела часы сразу останавливаются.
  » Браво, мой друг! — и даже это я нахожу очень естественным.
  » Было бы весьма странно, если бы дело обстояло как-то иначе...[8]:308
— Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было»  (Дважды два — почти пять)

И не просто странно: это было бы в высшей степени необъяснимо!.., — если бы он, одержав победу, затем внезапно начал действовать каким-то иным способом. Особенно, если учесть ту тщательность и внимание, с которым он в любые века, вехи и эпохи вычищал из своей среды всё чуждое и чужое, рискнувшее вести себя каким-то иным образом, нежели чем предписывает тот или иной блок из господствующей конструкции совокупного жития.

...во все времена отщепенцы подлежали исправлению, изгнанию, изоляции или уничтожению...
Сол Ле Витт, «Black Form» [32]

Преступник, бунтарь, больной, сумасшедший, выродок, возмутитель спокойствия, — с той или иной степенью (не)терпимости во все времена отщепенцы подлежали исправлению, изгнанию, изоляции или уничтожению. Разумеется, далеко не все среди них были способны к созданию и демонстрации иного способа существования. И тем не менее, таковые, несомненно, попадались. А раз «попавшись» — уже более не могли ничего демонстрировать. Ибо (единожды победив) отныне только из блоков, только из проверенных блоков могла быть составлена их конструкция. То удивительное терпение и искусство, с которым строят свой дом термиты или муравьи... Когда-то господствовавшие на земле, затем они потерпели сокрушительное поражение. Теперь их маленький дом — только воспроизводит жалкий остаток их бывшего способа существования. Но в точности таков же сегодня и человек, выстроивший своё миро-здание по образу и подобию своего внутреннего мира. Пожалуй, было бы крайне наивным полагать, будто в искусстве..., в своём искусстве — он будет действовать каким-то иным способом. Скорее, в точности напротив (напротив самого себя, — говоря прямым текстом). Искусство, представляющее собой точную модель сотворения мира: отчасти, свободную, отчасти, волевую, разумную и органическую, полностью вырастающую из его совокупной природы...[33] — И что?.., какой же ещё конструкции (вам) надобно ожидать от малой его части, как не той же самой. Свободно, разумно и по воле повторяющей тот главный способ, которым сотворилось царствие его..., от мира сего.

Со всеми вытекающими отсюда последствиями, если угодно.
  — А сам-то ты как пишешь? — переспрашивает он меня, видимо уже совсем позабыв про только что изрядно удивившую его пыльную клавиатуру...
  Честно сказать, я работаю по-разному. И всё здесь зависит от конкретного результата, точнее говоря, от замысла и конструкции. Иногда и несколько месяцев до клавиатуры не прикоснусь, а иногда наоборот — от постылого пианино зá уши не оттащишь. И всё дело здесь – только в конкретной поставленной перед самим собой задаче. То есть, опять же, важен конечный результат, фетиш, но никак – не метóда его выполнения...[34]:263
— Юр.Ханон. «Скрябин как лицо»  ( Глава восьмая )

И всё же, кой-чего здесь явно недостаёт. Как в любой констатации факта. Или простой правде. Корявой. Или прямой как палка. Искусственной, но не слишком-то искусной. Пожалуй, ради конечного результата (того са́мого фетиша) здесь пришлось бы ещё кое-что приложить..., сверху. Или добавить, сверх положенного. — Схема. Структура. Конструкция. Мир человека выстроен из блоков, внутренних, разумеется. Из них же, родимых, состоит, как (по)следствие — и его искусство. Всё так, всё точно... И тем не менее, машинка не заводится и не хочет ехать. Отчего же?.. — Очень просто. Да. И прежде всего потому, что ответ уже прозвучал. Именно потому и не едет, что горючее..., горючее-то в неё не налили. Для создания любой конструкции требуется не только материал (блоки, из которых построено всё), но и мотивация, понимание, идея, схема, структура и, наконец, та сакраментальная конструкция, за которой будет скрываться..., скрываться...

Но что же за ней будет скрываться, в конце-то концов?..[23]
  Что же касается злополучной драмы..., – даже на беглый взгляд непосвящённого она и вовсе не ночевала на поверхности его классически строгих партитур. Его действия (или бездействия) всегда предельно условны и подчинены общей цели (всегда конструктивной), а интонации всякий раз до абсурда отрешённы и ни к чему не призывают, напротив, временами они даже отталкивают и словно бы ставят своей целью как можно более очистить концертный зал от «лишних людей»... — Казалось бы, мне решительно не о чем возразить и нечего опасаться, глядя на этот предельно очищенный и насквозь подчинённый идее путь художника...[30]:621
— «Ницше contra Ханон»  ( Нитче контра Вагнер )

Увы, ответ будет отрицательным. Снова — отрицательным. Как правило, за той сакраментальной конструкцией не скрывается ничего... — или почти ничего особенного (отдельного), кроме образа и подобия самого себя или своего мира. Ибо таков главный принцип нормального действия: в полном согласии с устройством совокупного жития людей. Единожды победив, человеку вполне довольно и того, что он — существует. Процесс жизни, отсутствие природного страха, наслаждение собственной властью или свободой, удовольствие, потребление всего потребного, путь смерти... Говоря его собственными словами, «смысл жизни состоит в самой жизни».

...даже самое жёсткое конструктивное правило естественным образом содержит в себе неизбежные исключения...
Карл Андре, «43 Roaring forty» [35]

— И всё же, не всегда так. И даже самое жёсткое конструктивное правило, как оказывается, естественным образом содержит в себе неизбежные исключения. Далеко не все из него довольствуются такой... самодостаточной жизнью. — Всегда, во все его времена и в любой популяции на свет появлялось, а если говорить точнее, доживало до продуктивного возраста некое число особых, отдельных людей,[комм. 9] не только способных, но и желающих сделать нечто иное. Поступать не как все, говорить не как принято, ходить поперёк дороги, короче говоря, укладывать блоки — не на свои места... Пожалуй, самым продуктивным и точным местом (укрытия) для таких инвалидов всегда была наука или искусство..., чтобы не вспоминать о многочисленных вариантах любой совокупной подлости или, тем более, власти (начиная от азов религии, конечно, сначала первобытной, а затем — и любой другой).[6] Именно эти люди..., и только они, — в силу своего тотального неудовлетворения жизнью как таковой, оказываются способны к повторению (пускай, и в миниатюре) того пути, который уже раз был пройден человеком в целом. Точнее говоря, к созданию (или вос’созданию) конструкции отдельного мира, ограниченного своими законами, правилами и принципами. Можно называть это занятие творчеством, ритуалом, шаманством, колдовством, искусством, магией, фокусничеством, очковтирательством, иллюзией или даже — мистерией. Как всегда, ползая по поверхности, оценочные синонимы ничуть не затрагивают существа. — Словно игра в пройденный путь, один особенный человек сызнова выстраивает из блоков конструкцию отдельного мира, в точности таким же образом, как это некогда проделали все люди, отделяя себя от дикой природы. Только результат... всякий раз получается разным, говоря не столько о предмете, сколько о самом художнике..., масштабе его притязаний и возможностей.

И здесь (уж можете мне поверить) почти не остаётся пространства для дополнительных слов...
  ...Нет, не музыка, а почти словесно точное воспроизведение рисунка мысли, маленькая фортепианная сказка о тех странных событиях, которые должны случиться с миром и в мире всего за несколько мгновений до акта Мистерии... Теперь скрябинская музыка уже почти вполне переместилась в область идеи, идеального, и звуками рассказывала о самóй Доктрине в целом и её отдельных частях: важных и второстепенных. Правда, сразу уловил я и некоторую остаточную схематичность, даже излишнюю сонатную конструктивность музыки, но то были уже сущие мелочи, издержки начала настоящего Движения.[34]:613
— Юр.Ханон. «Скрябин как лицо»  ( Глава двадцать первая)

Не раз и не два... И не сотню раз. Этот одинокий путь воссоздания конструкции отдельного мира был пройден миллионы и даже миллиарды раз, хотя «известные» или «удачные» (в самом деле) варианты и вправду насчитываются тысячами. Достаточно открыть любую книгу по истории искусства (любого из них)..., или истории науки..., или просто истории, — имея хотя бы зачаточные формы сознания (не только совокупного, мсье), уж можете мне поверить на слово, не составит труда отличить тех, кто с усилием создавал конструкцию отдельного мира от их последователей... Учеников, ремесленников, апологетов, людей клана, занятия или профессии, воссоздающих не сам мир, но лишь повторяющих (или развивающих), след в след — его копию, когда-то сделанную учителем. — Конструкцию конструкции. Впрочем, здесь уже начинается территория деталей и подробностей. Густой кустарник, заросли и завалы мелких различий и различений, которыми не пристало заниматься учителю, указывающему путь, — но только тем, кто идёт по его следу..., повторяя сто тысяч раз пройденную дорогу всех людей вместе и каждого в отдельности. Развивающим, дополняющим, надстраивающим или перестраивающим единожды сделанный каркас — ещё одной конструкции отдельного мира. Открытия. Системы. Теории. Направления. Метода. В конечном счёте, микрокосмоса. — Или, говоря простым языком, ещё одной маленькой комнатки, внутри которой существует этот отдельный мир. Не опирающийся ни на что, кроме собственной конструкции, сделанной из первозданных органических блоков. — Точно таким же образом, как весь нынешний мир людей, этот краткосрочный природный курьёз, по какой-то странной причуде называющих себя — «человечеством». На последнее обстоятельство прошу обратить внимание особо.

Впрочем, не особо рассчитывая, что это даст хотя бы какой-то... результат.[29]:603
Пускай даже и самый ничтожный...
  ...В конце концов, хотелось бы услышать: что же хотел сказать этот автор, собрав и сопоставив под одной обложкой какие-то притянутые за уши штуки и шутки. Одну. Другую, третью. И наконец, видимо, только для веса, поверх всего добавив ещё и самого себя, в статической позе — чугунного памятника. Надеюсь, теперь (посреди громадного количества лишних слов) становится хотя бы немного заметно, по какой причине я, едва ли не впервые в жизни — пошёл от обратного. Собрав на глазах изумлённой (скучающей) публики конструкцию, а затем — вынув из-под неё точку опоры. Падай, падай свободно, дорогой друг. Ибо только в свободном падении для человека — содержится единственная возможность хотя бы ненадолго испытать... состояние... свободы.[36]:577
Юр.Ханон. «Два Процесса»  ( Процесс Процессов )

Итак, дело кончено. Actum est. Кто имел уши — да увидел. Жидкость слита. Пена осела. Муть успокоилась. Оставшиеся сливки (или подонки) остаются в вашем полном распоряжении. Как говорится, всяк (не)волен выбирать, на что способен. Само собой, я не стану вмешиваться в этот древний процесс (древний как их мир), создавая для него — отдельную конструкцию. И пускай всё случится своим неспешным ходом. По течению вещей (как любил старина Кун Фу-цзы). В точности повторяя излюбленный путь всего, что не тонет... Или тонет только поначалу, а затем, спустя несколько дней, — всё-таки всплывает наверх, на свою привычную поверхность, чтобы, тихо колыхаясь и постепенно сливаясь с окружающим пейзажем, неспешно проплыть мимо.[37] Ибо таков, в точности, их способ существования..., или, говоря точнее, конструкция их мира. Воспринимаемая, воспроизводимая, повторяемая и копируемая миллиарды раз.[16] Один за другим. Параллельно или последовательно. След в след, дыша в спину и толкаясь на пыльной дороге, истоптанной миллионами ног. Да.

— А потому..., уж не обессудьте, на этом месте я позволю себе откланяться и удалиться,
      рассеянно помахивая кончиком своего зонтика.
...для тех кто хотя бы слегка..., совсем немного понимает, уже давно всё сказано...
Юр.Ханон «про Движение»[38]
Добавив всего несколько слов..., вероятно, ради надёжности...

— Прошу прощения. Мадам, мсье..., как говорится, не смею более задерживать. Вас. Ибо..., ибо для тех кто хотя бы слегка..., совсем немного понимает, уже давно всё сказано... — там, наверху, ещё в заголовке этого странного эссе. Буквально в трёх словах. Исчерпывающая информация. Как на том заборе..., или (бери выше!) даже под ним. Поскольку причина..., она никогда не нуждается в дополнительном обосновании собственного основания. Как и всё на их свете, она причинным образом покоится сама на себе, не испытывая ни малейшего неудобства...[39] И я (лично я) здесь вовсе ни при чём. Таков он, мир людей, от основания до кепки... Даже если больше ничего никогда не повторять. И поставить на этом месте жирную точку (в скобках).

— Идея, схема, конструкция. — Главным и единственным носителем информации (смысла, значения) в искусстве является блок. Тотально. Всюду. Снизу доверху. Слева направо. Вне зависимости от того: какое это искусство (начиная от жизни в целом и кончая её крошечными закоулками). Размеры, ориентация и масштаб блоков также может быть любым: от грандиозного (идеологического), сопоставимого со всем человеческим миром, и до микроскопических (технологических) величин, пределов которым — нет.[комм. 10] Единственным ограничителем в этом вопросе остаётся только масштаб личности — художника, а́ктора, способного выбирать и действовать ровно на том этаже миро’здания, на котором он проживает..., в последнее время.[40]

— Идея, блок, схема, структура, конструкция, канон. — Благодаря необычайной щедрости природы (вещей), на свете существует всего два метода, при помощи которых блоки могут составляться воедино, образуя видимую конструкцию смысла: это со’ответствие и со’поставление. — Только так, действуя причинно и последовательно, возможно снова и снова выстраивать отдельный искусственный мир, повторяя (на личном уровне) условные контуры пути, пройденного когда-то человеком.[комм. 11] Шаг за шагом, образуя бледную цепочку следов, теряющихся в том недалёком будущем, которое они отчего-то привыкли считать своим собственным...

— И вовсе не моя забота, если последняя конструкция снова осталась за пределами вашего понимания.[41]:633
...после всего...






A p p e n d i X

Ком’ментарии

...фотография одного из авторов — за два года до смерти...
Николай Семёнов, 2002 [42]


  1. Именно благодаря (трижды благодаря, не говоря уже о двузначных числах) своей общеупотребительности слово «конструкция» за века и тысячелетия своего использования оказалось непоправимо испакощено теми дырками, в которые его ежедневно засовывали. А затем, основательно изгадив это понятие, люди ещё и изуродовали его: сначала до неузнаваемости, а затем и до полной потери памяти. Понятное дело, оба этих действия совершались при посредстве самого распространённого органического действия, свойственного для животных, а именно — у’потребления. И если в первых случаях «конструкция» была испакощена при помощи прикладных (подручных, бытовых) средств, то второй (более тяжкий) случай касался десятков и даже сотен профессий, худшими из которых оказались — кланы чиновников. Самым тяжким крестом на могиле «конструкции», пожалуй, стал канцелярский стиль чиновного делопроизводства и прочего нормативного «творчества». Понятное дело, последнее — особенно актуально, когда речь идёт о «конструкции — в искусстве» жизни, включающем в себя все прочие искусства без исключения. Тысячи законов, технических стандартов и прочих инструкций — завершили прекрасный процесс тысячелетней деградации «конструкции», доведя её до полнейшего убожества и непригодности.
  2. Пожалуй, не будет лишним поставить небольшой акцент на этой словесной конструкции. Не слишком беспокоясь о национальном характере и оттенке. Дело идёт о том, что именно в русском языке очень долгое время constructio оставалось специальным (профессиональным) термином, удерживая за собой жёстко-иностранный характер применения. Пожалуй, только в конце XIX века конструкция начала проникать в массовый письменный и разговорный язык, постепенно приобретая новые для себя черты языка без костей, а также суконного канцелярского стиля. — Конечно, не хотелось бы верить, что всё это правда.
  3. Понятное дело, в стороне. И здесь лишний раз употреблена «конструкция умолчания». По предварительному соглашению с Н.Семёновым, структурная (фундаментально-психологическая и философская) часть книги (относящаяся к человеческой органике и надстройкам над ней) была сразу отнесена в предмет моего ведения. Затем (после смерти моего соавтора) уже вся работа перешла ко мне. «Чёрные Аллеи», «Три Инвалида», «Ницше contra Ханон» (список не полный). Эти фундаментальные талмуды посвящают конструкции не один десяток страниц — расположенных на втором этаже психо’физиологии (отсек функциональности, кабинет 14, спросить Варю). И спрашивается, какого ещё чёрта мне (после всего) пристало, кроме всего прочего, заниматься изложением собственных трудов, оставшихся за пределами их мира? Благодаря их типовому небрежению и отменной дурости. Прошу прощения, но я ещё не окончательно одурел.
  4. Не стану вдаваться в неуместные подробности и разбирать здесь также весьма ущербное понятие «диалектики», характерное для вторичного этапа развития индивидуализма. Пожалуй, ограничусь только одним (сомнительным) утверждением, что при всей своей точности этот метод имеет усечённый (ограниченный или оскоплённый) характер, приспособленный под конкретные цели того периода. Простейшее сравнение принципа релятивности с диалектикой (имеющей рядом с ним вид почти карикатуры) даёт об этом предмете исчерпывающее представление. — Или не даёт...
  5. Сугубо провокационное утверждение, вполне аналогичное предыдущему. Тем не менее, его характер подачи нисколько не меняет существа. Всё так, всё в точности так. — Ничто, кроме глáза не в состоянии обеспечить единство картины мира. Разве что: ещё язык (но он находится значительно ниже).
  6. Не имея ни малейшего желания повторять предыдущий комментарий, тем не менее, я вынужден — и здесь оставить (артефактом несомненного авторства) росчерк своего пера. А может быть, даже и трёх.
  7. Пожалуй, гораздо чаще этот структурный принцип принято называть «культурой» или цивилизацией в целом, никогда не вдаваясь в механизмы его построения. Однако теперь, после всего сказанного выше, не представляет ни малейшей трудности понять: какое именно архитектурное сооружение представляют собой эти два привычных слова, а также — в каких именно целях выстраивается их конструкция. Вне всяких сомнений, представляющая собой наиболее полный из вариантов отдельного мира (человека для человека). — И здесь очередная словесная конструкция заканчивается.
  8. Прошу прощения, но эта конструкция так и останется (якобы) незавершённой. Почему «якобы»? — очень просто. Незавершённых конструкций на свете не бывает. И всё же, я вынужденно прерву этот раздел своего письма ровно в том месте, где Николай Семёнов прервал свою чёрную рукопись (тезисов, подготовленных для совместного обсуждения структуры книги), а затем и удалился прочь, прервав также и процесс собственной жизни. Пожалуй, именно такая конструкция более всего соответствовала бы основному содержанию этой части. «Внешний взгляд», — кажется, так произнёс я в начале. Чистейшее недомыслие. Разве может быть внешний взгляд? — как и всё прочее на этом свете.
  9. Как вполне отчётливо показано в тех же «Чёрных Аллеях», число отдельных людей (отщепенцев, инвалидов) в зависимости от климата, местных традиций и уровня развития цивилизации колеблется от 5 до 30 процентов от числа населения (цифры сугубо условные), и тем не менее, оно никогда не доходило до нуля, даже в известных случаях массового уничтожения инаких или «чужих». Подробнее обсуждать эту тему (здесь и сейчас) я не стану.
  10. Неисчерпаемость (в глубину и ширину) последнего направления люди уже давно установили для себя как постулат своей повседневной жизни. Кажется, нет им равных в деле всемерного измельчания и погружения в подробности (микроскопические вплоть до невидимости или полного исчезновения). Главное, чтобы это направление имело прикладной смысл и такой же вес, выраженный в условных единицах на конкретную площадь и время. Если желаете: именно таков смысл любой профессиональной деятельности.
  11. Полагаю, что объём и характер сказанного здесь не даёт прямой возможности воспользоваться вскрытым механизмом как инструментом. По крайней мере, я надеюсь, что это так (за исключением гипотетических случаев полного понимания, читай: совместной внутренней работы). Разумеется, такое положение дел не случайно. — Никогда раньше я не нанимался работать популяризатором собственных открытий, равно как и не подписывался под обязательствами работать Учителем собственной системы, превращая её в очередной метод — для кровососущих насекомых и кольчатых червей. Тем более, при подобном ответе. Не раз, и не десять раз нынешний мир людей доказал свою полную неспособность к сотрудничеству, не показав, по существу, ничего, кроме своей грязной задницы. Скажем прямо: ничуть не ставшей чище за последние тысячи лет... Не слишком ли много раз (с минимальными отличиями) я позволял себе повторять одно и то же? Скрябин. Сати. Ханон. — Если кто-то ожидал, что я стану всерьёз коллаборировать с миром оккупантов, который сотню раз плевал мне в спину, пускай утрётся сам. Эта конструкция не будет работать. Здесь, сегодня, сейчас, я только оставляю бледный знак того, что они потеряли — за свою копеечную жизнь. Той самой: по течению. На Мальдивы и обратно (маршрут условный). Проще говоря: на дно. В те вековые отложения, которые у них отчего-то называются «культурным слоем». — Счастливого пути, мои дорогие...



Ис’точники


  1. М.Н.Савояров, «Перья жить» (1920). «Замётки и помётки» к сборнику «Стихи я»: (1901-1940 гг.) — «Внук Короля» (сказ’ка в прозе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  2. ИллюстрацияYuri Khanon, «Possibilité» (sculpture, objet, Saint-Petersbourg (France), 24 mars 2014) — лабораторная иллюстрация в минимальном духе, сделанная исключительно для статьи «Минимализм до минимализма», — вместо пояснения к высказанному здесь тезису, который и безо всяких пояснений останется никому не понятным.
  3. Казимир Малевич. «От Сезанна до Супрематизма». — Мосва: Издание отдела изобразительных искусств Наркомпроса, 1920 г. — 16 с.
  4. М.Н.Савояров, «Шотландская баланда» (1907). «Подмётки» к сборнику «Оды и Породы» (1900-1938 гг.) — «Внук Короля» (двух...томная сказ’ка в прозе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  5. ИллюстрацияЮр.Ханон, объект (картина, скульптура) под ус’ловным названием «Они, обои в кабинете перфекта». — Yuri Khanon & Erik Satie. “Tenture de Cabinet Pérfectoral”, 7 set 2015.
  6. 6,0 6,1 6,2 6,3 6,4 6,5 6,6 Юр.Ханон «Три Инвалида». — Сант-Перебург: Центр Средней Музыки, 2013 г.
  7. К.Э.Циолковский. «Общественная организация человечества». — М.: совместное издание МИП «Память» и ИПЦ РАУ, 1992 г.
  8. 8,0 8,1 Юрий Ханон. «Альфонс, которого не было» (издание первое, «недо’работанное»). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & «Лики России», 2013 г. — 544 стр.
  9. Ю.П.Анненков (Б. Темирязев). «Повесть о пустяках». — Мосва: издательство Ивана Лимбаха, 2001 г.
  10. 10,0 10,1 10,2 10,3 В.Г.Власов. «Иллюстрированный художественный словарь». — Сана-Петебур: «Икар», 1993 г. — стр.109
  11. ИллюстрацияYuri Khanon, «Direction» (sculpture, objet, Saint-Petersbourg (France), 24 mars 2014) — лабораторная иллюстрация (крыса) в минимальном духе, сделанная для текста статьи «Минимализм до минимализма», — вместо пояснения к высказанному здесь тезису, который и безо всяких пояснений останется никому не понятным.
  12. В.Б.Шкловский.. «Ещё ничего не кончилось». — Мосва: Вагриус, 2003 г.
  13. 13,0 13,1 13,2 Н.Ю.Семёнов. «Распад или крушение» (предисловие к третьей главе). — Рукописный архив (1992-2002), тетрадь шестая. Сан-Перебур: «Центр Средней Музыки».
  14. А.Кузнецов. «Между Гринвичем и Куренёвкой». — Мосва: «Захаров»: 2002 г.
  15. И.Ильф, Е.Петров. «Золотой телёнок». — Собрание сочинений: в пяти томах, том второй. ― Мосва: Государственное издательство художественной литературы, 1961 г.
  16. 16,0 16,1 В.И.Ленин, «Материализм и эмпириокритицизм» (критические заметки об одной реакционной философии). — Полное собрание сочинений, том 18, стр.131 — Мосва: Издательство политической литературы, 1968 г.
  17. ИллюстрацияСол Ле Витт «Три стены» (очевидно, минималистическая конструкция, 1992 г.) Штутгарт (Германия).
  18. Андрей Белый. «Начало века». ― Мосва: Художественная литература, 1990 г.
  19. Ф.И.Шаляпин. «Маска и Душа». ― Мосва: Вагриус, 1997 г.
  20. А.Т.Твардовский. Рабочие тетради 1960-х годов. ― М.: журнал «Знамя», № 4-5 за 2002 г.
  21. ИллюстрацияYuri Khanon, oc.68 «Also sprach Zarathustra» ( klerikalisches Singspiel ) в двух актах. Низ титульного листа. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 1998-99 г. (внутреннее издание).
  22. Давид Самойлов. «Перебирая наши даты...» ― М.: Вагриус, 2001 г.
  23. 23,0 23,1 23,2 С.Кочетова. «Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом» (интервью). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 2 декабря 1991 г.
  24. А.В.Луначарский. Собрание сочинений в восьми томах ― Мосва: Художественная литература, 1967 г.
  25. В.А.Фаворский. «Анализ зрения. Изобразительная плоскость. Определение конструкции и композиции», «О перспективе и возможности композиции при перспективном изображении», методические записки к «Курсу композиции» и др. (работы 1921—1926 гг.)
  26. Г.К.Вагнер. «Владимир Андреевич Фаворский — теоретик искусства». — В.А.Фаворский. Литературно-теоретическое наследие. — Мосва: «Советский художник». 1988 г.
  27. М.Н.Савояров, «Крокодилы» (1913). «Замётки и помётки» к сборнику «Посиневшие философы» (1903-1924 гг.) — «Внук Короля» (сказ’ка в прозе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
  28. ИллюстрацияYuri Khanon, «MetroMetre» (sculpture, objet, Saint-Petersbourg (France), 24 mars 2014) — лабораторная иллюстрация в минимальном духе, сделанная исключительно для статьи «Минимализм до минимализма», — вместо пояснения.
  29. 29,0 29,1 29,2 29,3 Юр.Ханон, Аль.Алле: «Чёрные Аллеи» (или книга, которой-не-было-и-не-будет) — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г. — 648 стр.
  30. 30,0 30,1 «Ницше contra Ханон» или книга, которая-ни-на-что-не-похожа. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2010 г. — 840 стр.
  31. Юр.Ханон, Аль Алле. «Не бейтесь в истерике» (или бейтесь в припадке). Третий сборник (второго мусора). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г.
  32. ИллюстрацияСол Ле Витт (памяти холокоста). «Black Form» (sculpture, 1987). Munster, Germany.
  33. Библия (синодальный перевод). 1876 год. — Бытие: Первая книга Моисеева. Глава 1: 27.
  34. 34,0 34,1 Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть первая), издание второе (доработанное и ухудшенное). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2009 г. — 680 стр.
  35. Иллюстрация — Карл Андре, «43 Roaring forty» («sculpture», 1968). — Otterlo (Netherlands).
  36. Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус. «Два Процесса» (или книга-без-права-переписки). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2014 г. — изд. второе, 624 стр.
  37. Чжан Бинлинь, Юрий Ханон, Пак Ноджа. «Диалоги с неизвестным» (перевод проф. Вл.Тихонова). — Сан-Перебург-Сеул, 2012 г.
  38. ИллюстрацияYuri Khanon, «pro Mouvement» (sculpture, objet, Saint-Petersbourg, France, 24 mars 2014) — лабораторная иллюстрация (крыса) в минимальном духе, сделанная вместо профанации в статье «Минимализм до минимализма».
  39. Юр.Ханон, Аль Алле. «Мы не свинина» (малая ботаническая энциклопедия). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2012 г.
  40. Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть вторая), издание уничтоженное. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & те же Лики России, 2002 г. — 840 стр.
  41. Эр.Сати, Юр.Ханон. «Воспоминания задним числом» (яко’бы без под’заголовка). – Сан-Перебург: Центр Средней Музыки & Лики России, 2010 г. 682 стр.
  42. ИллюстрацияН.Ю.Семёнов (октябрь 2002 года). Фотография сделана в кабинете Ю.Шелаева, директора изд(ев)ательства «Лики России».



Лит’ература ( конструктивная, веро’ятно )

Ханóграф: Портал
Neknigi.png

Ханóграф: Портал
Yur.Khanon.png



См. так’ же

Ханóграф: Портал
EE.png

Ханóграф: Портал
NFN.png




см. д’альше



в ссылку

В марте 2012 года случилась такая оказия:
половину настоящего эссе,
предварительно обрубленную, окороченную,
оскоплённую и обкарнанную со всех сторон
я передал Н.О. по его просьбе, и он сделал
на основе этой култышки (срамно сказать)
тренировочную статью в википедии → под затрапезным названием
«Конструкция (искусство)».
К сожалению, без единой (по)личной ссылки на Н.Ю.Семёнова.
Но хотя бы с корректным текстом, основанном на его тезисах.
Вероятно, эта статья ещё проживёт там некоторое время...


Red copyright.png   Все права сохранены.   Авторы : Н.Ю.Семёнов & Юр.Ханон.  Red copyright.png
Auteurs : Nik.Semуonov & Yur.Khanon.  Red copyright.png All rights p’reserved.


* * * эту статью могут исправлять
только сами Авторы.

— Желающие добавить нечто (бес)ценное,
могут посылать свои конструктивные заметки
через спец.устройство на задней стенке.



«s t y l e d  &   d e s i g n e d   b y   A n n a  t’ H a r o n»