Музей Вождей (Юр.Ханон. Лица) — различия между версиями

 «Музей Вождей» (или «Музей Вождя») — кажется, такое... или примерно такое (условное) название было у маленького & лживого телевизионного интервью 1990 года, каким-то чудом (под видом шутки или игры) вышедшего на ленинградском телевидении в вечерней информационно-культурной программе «Монитор». В те (и более ранние) времена под таким названием выходила получасовая передача, пожалуй, самая популярная на третьем канале — до появления «Пятого колеса» и «600 секунд». — Для простоты следовало бы назвать «Музей Вождей» — постановочным сюжетом (с отчётливо-фумистическим оттенком). Роль интервьюера с микрофоном в руках «сыграл» молодой (едва только 26-летний) ленинградский (в будущем по-всякому известный) журналист Дмитрий Губин.^{[комм. 1]} — В роли полномочного представителя «Музея Вождя» выступил ещё более молодой (даже не вполне 25-летний) композитор, художник и каноник Юрий Ханон (тогда по инерции поименованный как «Ю.Ханин Ф.»). — Завязкой, поводом и предметом для сюжета стал некий «Музей Вождей», якобы учреждённый в нашем городе на коммерческих основаниях.^{[комм. 2]} Ленинградское телевидение, будучи (якобы) не в силах пройти мимо такого информационного повода, «срочно» прислало своего корреспондента на место событий. — Отснятый материал, сокращённый монтажом примерно в два раза (до восьми минут с хвостиком), был показан в очередной программе «Монитор» от 8 апреля 1990 года — в качестве завершающего, финального сюжета. Начинаясь с двухминутного «клипа», снятого на музыку «Канонической прелюдии» (из цикла «Публичные песни»), интервью с «представителем музея» ещё дважды (в середине и конце сюжета) прерывалось очень маленькими (10-20 секунд) «музыкальными вставками».

  Представленный каналом как шутка или эксцентричная выходка молодого артиста, поначалу сюжет «Музей Вождей» прошёл как будто бы почти незамеченным и, как казалось, без особых последствий. Тем не менее, спустя год-другой стало прозрачно понятно (и известно), что это не совсем так. — Многие, кому это было нужно, заметили и отметили интервью в «Мониторе». Во-первых, с этого момента началась медийная «трёхлетка», когда Юрий Ханон весьма часто появлялся на ленинградском телевидении со своими странными выходками (как правило, не до такой степени политическими). А во-вторых, его примером и очередной пробитой брешью в кирпичной стене «гласности» воспользовались также и другие персоны ленинградского андеграунда. По впервые проложенной тропке политического (или исторического) абсурда, спустя полгода, год, два, пять — двинулись (по одному или гурьбою) многие пешеходы..., не говоря уже — о гужевом транспорте и ослиных повозках...

  И прежде всего, это — срок. Весна 1990 года — пожалуй, стала переломным моментом на пути постепенного перехода «перестройки» в «перестрелку», а «реформы» — в «падение». Только недавно, в декабре 1989 года открылся Съезд народных депутатов СССР, ставший, по сути, лучшим спектаклем тех лет. Дальше-больше: 15 марта 1990 года, всего за месяц до выхода в эфир «Музея вождей», Михаил Горбачёв превратился из очередного генсека КПСС — в первого (и последнего) президента СССР. И тем не менее, для окончательного перерождения бывших коммунистических икон в комедию масок потребовалось ещё усилие... известного рода. Причём, не одно. «Музей Вождей» очевидным образом совершал именно такое усилие в направлении свободы (на фланге анархии)...

  И кроме того, это — вид. Сделанный в жанре «фальсифицированного интервью», тем не менее, «Музей Вождя» не был актёрской (или, говоря шире, театральной) программой. И прежде всего, потому, что с первых же слов главный герой (читай: «представитель музея») в полном соответствии со своей идеологией объявил всё «сказанное ниже» насквозь лживым..., прошу прощения: пропитанным пафосом вранья и ошибочных представлений в области истории и политики.^[4] В результате, сюжет приобретал фантасмагорический вид, когда автор (вроде бы) и не пытался никого ввести в заблуждение, тем не менее, кирпичик за кирпичиком выстраивая картину отдельного абсурдного мира смешения (или смещения?) ценностей. Пожалуй, точнее всего можно было бы определить «Музей Вождей» как фумистическую выходку, если (бы) это слово было кому-то известно...

  И наконец, это — тип. Несмотря на безуспешные усилия программы «Монитор» превратить музейный сюжет в финальную шутку или филиал всесоюзного института слабости и скуки,^{[комм. 3]} на экране не происходило ничего даже близко похожего. Оба автора (типичные новички экрана) держали себя в кадре крайне неумело, и это в первую голову осложняло общее впечатление. В результате было попросту не ясно, как толковать сюжет. Слишком очевидным образом он не тянул ни на пародию, ни на юмор, хотя, с другой стороны, странные нападки на «стоимость вождей» не выглядели серьёзными или угрожающими. И тем не менее, всё происходящее от начала до конца имело явный характер ниспровержения идолов,^[5] по направлению своего острия попадая в жанр исторического абсурда. — Спустя год и ещё месяц (17 мая 1991 года), ровно в том же жанре и антураже выступил Сергей Курёхин (только на месте Дмитрия Губина сидел Сергей Шолохов) со своим нашумевшим сюжетом «Ленин-гриб». Актёрское исполнение и проработка темы курёхинской передачи находились на значительно более высоком уровне, однако именно по этой причине её идеология в целом оказалась значительно привычнее и проще, постепенно опускаясь до уровня жанрово-определённой мистификации, развлечения или экс’центрической шутки. Чтобы не сказать: клоунады.

И тем не менее, сегодня нельзя не констатировать того непреложного факта, что кроме (не)простого совпадения, эти две (обои) телевизионные программы: «Музей Вождей» и «Ленин-гриб» соотносились между собой как — причина и последствие.^[7]:176 Возникшие в результате, как минимум, диалога двух художников одного времени и, в целом, близкого направления. — Не говоря уже о непосредственном контакте, опыте, впечатлении и накоплении. Таков обычный генезис каждого (по)следующего факта или события культуры.

  Разумеется, об этих предметах, возможно, и не стоило бы труда говорить всерьёз — особенно, располагаясь (со всеми удобствами) на фоне других, несравнимо более значительных произведений. Не представляя собою отдельной ценности или произведения искусства, по сути — всего лишь курьёзные медийные игрушки (или одно’разовые события на историческом изломе); и тот, и другой «перформанс» были всего лишь публичными ступеньками начала 1990-х годов, маркерами некоей нулевой точки отсчёта падающей страны вождей, на глазах теряющей свою прежнюю систему ценностей. Одна ступенька, волей случая и срока, оказалась первой, другая — второй, ступая в точности по её следу. Как всегда, шаг за шагом... — Впрочем, отнюдь не это, как сегодня видится, составляло главное сиюминутное достижение и ценность «Музея Вождей», — открывая, по сути, очередную главу в тысячелетней истории противостояния человеческому (политическому, в данном случае) фетишизму.

П
ервые две с лишним минуты за кадром звучит «Каноническая прелюдия», под музыку которой на экране следует вялое чередование ленинградских скульптур и барельефов (в основном, эпохи «соц-арта»). — Фонограмма старая, ощутимо затёртая, звук плывёт и производит лёгкое впечатление «ретро» (пластинки 1930-х годов). Затем в кадре появляется телеведущий (Дмитрий Губин) со своим блестящим микрофоном... Он ведёт разговор стоя, его собеседник сидит рядом с ним на стуле, поставленном задом наперёд. В качестве фона выступает пианино с расставленными на нём скульптурами и табличками (к примеру, «начальник отдела кадров» или «песня о Сталине») и стена с несколькими дадаистическими картинами.^{[комм. 4]}

  Д.Г. (выразительным голосом примерного ученика):^{[комм. 5]} Во время трансляции этого сюжета мы убедительно просим представителей как официальных, так и оппозиционных партий — убрать их оружие. Речь будет идти о создании в нашем городе «Музея Вождя». Я хочу представить вам одного из духовных лидеров и организаторов Музея Вождя, Юрия Ханина Ф. (далее: обращаясь к нему): — Юрий, мне бы хотелось Вас спросить: скажите, ленинградский Музей Вождя будет филиалом известного Музея Вождя в Гóри... или наоборот, это Музей Вождя в Гори примкнёт к вашему новому музею в качестве одного из отделений?..^{[комм. 6]}

  Ю.Х. (заметно морщась и поначалу с трудом подбирая слова): я не понимаю..., Дмитрий, чтó это у вас, у тележурналистов за такая странная манера, начинать разговор обязательно с гадостей. Неужели вы не понимаете, что так можно... э-э-э-э, вообще запороть любое интервью. Вот, прихóдите к человеку домой и с первого же слова начинаете лезть с оскорблениями. Ну посмотрите на меня сами... здраво, разве я похож... э-э-э, на филиал? Тем более, музея в Гори. Честно говоря, после такого начала я бы просто встал, сорвал бы с себя все знаки отличия и вышел вон...^{[комм. 7]} В таком случае..., отвечайте на свои вопросы сами, если хочется..., (поднимает глаза наверх, но Губин вглухую молчит и едва приметно улыбается). — Но вы знаете, я воспитанный... приличный человек и не стану портить вам карьеру. Может быть, ещё и написал бы на вас донос куда следует, но теперь, к сожалению, даже и не знаю — куда. Кажется, на Литейном сегодня уже доносов не принимают. А потому сделаю вид, будто не заметил вашей бестактности и отвечу... (опять сильно морщится и машет рукой).^{[комм. 8]} — Нет, нельзя сказать, чтобы мы являлись филиалом этого музея, потому что, с другой стороны, существует совершенно чёткий иной подход к обозначенной Вами проблеме. Во-первых, наш музей совершенно лживый (сердито притягивает к себе микрофон, который держит корреспондент), скажем, в отличие от музея в Гори, и он проникнут от начала до конца пафосом лжи по отношению к истории нашей Родины и по отношению к жизни Вождя.^{[комм. 9]}

  Д.Г.: А можно ли считать тогда, что в основе вашего музея лежит глубоко лживая теория?..

  Ю.Х.: Ну да, конечно же, я же вам только что сказал. Могу только повторить. — Да... (с усилием трёт лоб). Глубоко лживые теории и глубоко неправильные мысли о судьбах нашей Родины и всего земного шара лежат в основании этого музея. Я бы даже сказал, что мысли эти появились, пожалуй, значительно раньше, чем сам земной шар. Значит..., э-э-э, с другой стороны, так сказать, судите сами, можно ли считать наш музей филиалом музея в Гори, сами видите, как вы меня задели этим неуместным вопросом, — если музей в Гори сам представляет собой филиал. Поскольку самый большой Музей Вождя — это, собственно говоря, вся наша страна. Тем более, что до сих пор..., э-э-э, я повторяю, до сегодняшнего дня никто из числа сотрудников или вождей музея в Гори не выходил на нас с предложениями о принятии в состав нашего территориального подразделения, выделения соответствующих фондов и финансирования. И это очень печальный факт, лишний раз доказывающий фатальную разрозненность советских людей, их атомарность... и атомистичность..., даже когда вопрос касается самого дорогого, что у нас есть: вождей. Скажу прямо: я разочарован. И зол. Очень зол. Позиция наших горцев представляется мне оппортунистической, даже троцкистской, и мы, в свою очередь, в последнее время рассматриваем вопрос о выходе с инициативой расформирования ревизионистского музея в Гори и передаче его коллекции нашему филиалу — в Магадане... и на Соловках, если знаете, у нас есть и такой.^{[комм. 10]}

  Д.Г. (всё тем же выразительным голосом примерного ученика): Мы убедительно просим сотрудников Музея Вождя в Гори убрать их оружие... Юра, простите, что я Вас перебил, но мне хотелось перейти к более конкретным вещам и узнать хотя бы <немного> о тех экспонатах, которые на сегодняшний день имеются в вашем музее Вождя.

  Ю.Х. (недовольно морщась): Честно говоря, я не очень понимаю, зачем спрашивать о каких-то мелких экспонатах, зачем так мелочиться, когда перед нами... э-э-э, здесь лежит целое достояние: Москва, Кремль, ЦК КПСС, компетентные товарищи, бывший генеральный секретарь, съезд советов, броневик Ильича, паровоз на Финляндском вокзале, мавзолей, наконец. А Вы, случайно, не в курсе, Дмитрий, что такое мавзолей? И что там находится внутри, не экспонат ли это? (Губин опять не отвечает, едва приметно улыбаясь). Ну хорошо, я вижу, Вам всё-таки хочется мелочей, чёрт, неймётся..., опять жёлтая пресса, погоня за жареными фактами... Перечислю их, если вам так угодно. Минутку, только достану очки. — Вот, смотрите (показывает рукой куда-то неопределённо вбок)..., сейчас собран ряд бюстов вождей, поясных бюстов, некоторые выше, другие ниже, значит, э-э-э-э, ну, например, это бюсты Сталина, бюсты, значит, Кагановича, Жданова, Неждановой, Моцарта, Бетховена, Ленина, значит, также, к Музею Вождя принадлежит..., он лежит при музее, я имею в виду большой четырёхметровый гранитный памятник Лазаря Кагановича, который был куплен за сто рублей, но фактически его так и не удаётся пока установить нигде, потому что он очень глубоко врос в землю в одном училище... военном,^{[комм. 11]} куда был во времена гонений переложен в подвал... и нам не удаётся пока вытащить его, потому что нашей отечественной техники недостаточно... для подъёма такого тоннажного груза.

  Д.Г. (с ещё большим выражением в голосе, словно бы пытаясь убедить в чём-то): Юра, многих наших зрителей, наверное, очень взволновало Ваше сообщение о том, что четырёхметровая гранитная статуя Кагановича была куплена всего-навсего за сто рублей. Неужели настолько девальвировали наши вожди? И наверное многих заинтересует текущий курс цен на бюсты наших замечательных вождей. Не могли бы Вы рассказать о текущих ценах и может ли Ваш музей закупать статуи вождей?

  Ю.Х.: Ну..., что я Вам тут могу сказать о ценах. Вопрос непростой. Здесь, конечно, Вам было бы лучше поговорить с нашим бухгалтером..., э-э-э, наверное, Вы мне не поверите, но по странному совпадению его фамилия Бухарин, из левых (коммунистов). Нет, он не слишком много пьёт, в последнее время, но на вышку уже вполне заслужил. Поскольку он сейчас курит на лестнице, я скажу сам. За него... Вообще-то нам бы уже пора привыкать к новой экономике. Деньги..., это плоские люди..., э-э-э, объяснить очень просто. Суммы совершенно определяются спросом..., даже если товары экзотические или редкие. Например, у меня недавно один приятель купил попугая..., нет, не бюст... — целого и совершенно живого, за те же сто рублей. И это, считайте, ему ещё очень повезло. Как говорится, ещё не всякому так везёт, купить настолько важную вещь практически по-дешёвке. — Примерно так же обстоит и с бюстами. Они ничем не отличаются от любого другого товара. Структура цен очень простая рыночная, здесь можно ориентироваться примерно так: чем мельче вождь, тем меньше стоит его бюст. С другой стороны, чем более затоварен рынок бюстами того или иного Вождя, тем (опять же!) меньше его стоимость. То есть, надо сказать так, что э-э-э..., ну, например, давайте конкретно сравним, что бюсты Сталина, они могут считаться как бы за основную конъюнктурную стоимость, но с другой стороны, рынок, в общем-то, достаточно сильно затоварен этими бюстами, поэтому, в общем, бюсты более мелких вождей, как то: Кагановича, Маленкова, Риббентропа, Молотова, они, э-э-э-э будут расцениваться несколько дороже, потому что рынок несколько страдает от недостатка этих вождей. Или, например, бюсты Цеденбала, которыми затоварена вся территория Монголии, они будут явно как-то (ехидно покачивает головой) принижены по цене в сравнении с теми же бюстами Сталина. С другой стороны, бюсты деятелей типа Каменева, Зиновьева, Рыкова..., э-э-э, — особенно, Каменева, я это особо подчёркиваю (делает утвердительный жест рукой), — они будут цениться очень высоко, потому что хоть рынок, в своё время, и был затоварен этими бюстами, тем не менее, мы хорошо помним, как они впоследствии были уничтожены, вместе с этим рынком. И в нынешнее время, насколько я знаю, их производство нашей промышленностью вроде бы не планируется..., и не наблюдается. Поэтому..., как бы... бюст Каменева..., вот это наивысшая цена, большой поясной бюст в полный рост (показывает рукой, где находится поясной бюст), и в натуральную величину, может быть оценён, я думаю, рублей в восемьсот. — Но всё же..., э-э-э, я ещё раз попросил бы наших зрителей не зацикливаться на деньгах и вопросах цен, тем более что это и так случится. Без их участия. Положа руку на сердце, мы не должны забывать, что духовные ценности по традиции находятся немного выше любых поясных бюстов. К примеру, вот..., пришёл к нам в прошлую среду какой-то странный человек с авоськой: весь грязный, оборванный. Хочу, говорит, продать свежий бюст Горбачёва, если дадите цену хорошую. Ну..., мы сразу на него всех собак и спустили, потому что, дурень... и ничего святого у него нет. — Да понимáешь ли ты, глупый советский человек, что теперь это у нас всех единственное что осталось: бюст Горбачёва. Нижний, верхний, средний... Последняя наша надежда и опора. Может, ещё и родину продать хочешь?.. — Кстати сказать, потом мы проверили, у него в авоське и не было никакого бюста, как говорят в таких случаях: кукла... вместо котлеты...^{[комм. 12]}

  Д.Г. (дурно имитируя волнение): Очень печально от Вас узнавать, Юрий, что нравы наших горожан за последние годы так сильно упали. Неужели это правда? Не могу поверить, что вам не только предлагали бюст нашего президента, но и даже пытались на нём провести...

  Ю.Х.: Вот именно (отрезав левой рукой..., с авторитетным лицом). Не то страшно, что наши люди, деклассированные и доведённые нуждой до состояния... почти животного, пытаются спекулировать на наших устаревших идеалах, а то ужасно наблюдать, что для них ни один бюст не становится преградой на этом пути..., так сказать, барьером. Скорее даже наоборот, они будто воспринимают его как трамплин..., э-э-э, играют в бюстики-нолики. Как в песочнице, не понимая, докуда их доведут эти игрушки. — Эх (преувеличенно сокрушённо)..., и когда только закончится детство человечества.

  Д.Г.: Мне кажется, было бы очень хорошо, если бы наши высшие руководители услышали Вашу тревогу, Юрий, и срочно приняли бы соответствующие меры (внимательно смотрит куда-то в сторону, видимо, на телевизионного оператора). — А сейчас, дорогие друзья, давайте вместе отложим в сторону оружие ^{[комм. 13]} и послушаем вместе композицию Михаила Алексеева «Чёткий образ». Не обращайте внимания на плохое качество фонограммы, на ней запечатлён ветер мировой революции. (траурная сцена молчания)...^{[комм. 14]}

  Д.Г.: Большое спасибо, очень красивая музыка (нарочито натянутым голосом)... Но мы продолжим наше интервью. Скажите, какие ближайшие события нас ждут..., планируется ли посещение вождями Музея Вождя?

  Ю.Х.: Да..., сейчас как раз составляется лживая хроника посещения вождями..., э-э-э, так сказать, их благословления музея вождя и посещения с целью благословления. Так, например, э-э-э, значит, в 1969 году музей вождя, ещё не основанный к тому времени, посетил Каганович. Как видите, этот человек является самым важным, так сказать, формообразующим для нашего музея. Потому что Лазарь Моисеевич при своей жизни не только пел Лазаря или пресмыкался перед «основным» вождём, но и успел сделать очень многое в сфере нашего, так сказать, социалистического строительства. К примеру, всенародно известно, как он положил часть своей жизни на железную дорогу, а затем ещё и несколько раз проехал по ней — вдоль — на тяжёлом бронированной паровозе.^[4] Последнее обстоятельство я подчёркиваю особо, потому что практика показывает, со всей убедительностью, э-э-э, мало кто из вождей..., очень мало кто... был способен ездить поперёк рельсов. Этому вопросу, кстати сказать, посвящена отдельная интимная комната, э-э-э..., прошу прощения, целый раздел в нашем музее, оснащённый сталинской железной кроватью с пружинным матрасом и тремя цельнодеревянными табуретками. Так вот, я возвращаюсь к вашему вопросу..., если вы ещё не забыли, много с тех пор времени прошло..., в 1969 году наш музей посетил Каганович..., значит..., э-э-э, и Риббентроп посетил этот же музей..., э-э-э, вместе с ним. Причём, последнее я говорю чисто предположительно, это, значит, историческая гипотеза, поскольку личность Риббентропа установить точно не удалось. То есть, простите, я хочу сказать, что он точно посетил музей, но был ли он в этот момент Риббентропом — на данный момент ещё не доказано на сто процентов. Также... м-м-м, очень обширная работа ведётся по основанию лживой хроники, снят уже фильм «Последний приезд Ленина в Ленинград», 1974 год, и вообще в этом смысле, э-э-э, к первым экспонатам музея вождя следует отнести..., ну..., поскольку я всё-таки немножко композитор, так сказать, практикую частным образом, принимаю пациентов, и не просто композитор, а как бы..., э-э-э, даже лауреат Евро-Оскара, что, кстати сказать, является моим глубоким несчастьем, потому что я всю жизнь, ещё будучи маленьким мальчиком, мечтал получить сталинскую премию, и моей..., мне..., моим... громадным, большим горем, просто, является тот беспросветный факт, что я уже не в состоянии получить эту сталинскую премию при жизни ни в каком раскладе... Так сказать, опоздал, брат. Правда, зато меня пока ещё и не расстреляли. Но оттого нисколько не легче, скорее — наоборот. Потому что, сами понимаете, это накладывает на меня определённые обязательства..., в том числе и перед государством. Так что теперь я просто не знаю как поступить: то есть, музей вождя с удовольствием бы закупил и сталинские премии, если есть люди, которые желали бы их продать. Причём, поймите меня правильно: я не для себя буду закупать сталинские премии (выделяет голосом особенно важные слова), так сказать, не в личных целях, а исключительно для блага народа, потому что «Музей Вождя» планирует ежегодно вручать сталинские премии виднейшим представителям нашей науки, культуры и музейной промышленности.

  Д.Г.: Очень приятно слышать, что «Музей Вождя» выступил с такой прекрасной общественной инициативой (заметно улыбается, не может сдержать улыбку). В свою очередь, я бы предложил сразу несколько свежих кандидатур на новую награду...

  Ю.Х.: Нет, я прошу Вас, не улыбайтесь пожалуйста. Здесь ничего нет такого, чтобы выдавать мои слова за шутку. Всё слишком серьёзно. И не нужно представлять себе, что это будет какая-то, э-э-э... подержанная премия, как будто из «комиссионки». Потому что практика неумолима: духовные ценности не стареют. И какая-нибудь ветхая библия, евангелие или сказки Андерсена, например, казалось бы, через сколько рук и ног они прошли с тех пор, все засаленные и рваные, а ведь всё равно до сих пор сияют нетленным светом, свеженькие. Как будто вчера всё это выдумали и на бумагу записали. Вот так и сталинская премия, и бюсты вождей. Их главная ценность в том, что они не стареют и не покрываются паутиной..., — э-э-э, патиной времени, как тот гранитный Каганович в подвале. Сам Лазарь уже давно истлел, а статуя его — вон, глядите, как новенькая из подвала вылезает. Каждое время и каждый народ рождает такие каменные истуканы, посмотрите на Запад, на Восток, куда хотите. Просто тошно смотреть: везде сплошные каменные или бронзовые морды, всё вокруг уставлено этими бесконечными фараонами, истуканами, колоссами или памятниками, вариации на одну и ту же тему, как у того же Бетховена... или Неждановой. Потому что, Дима..., потому что людей во все века беспокоила крайняя непрочность..., э-э-э, понимаете, ветхость своего бюста и лица. Лица особенно!.. Оно у них мягкое, оно плесневеет и покрывается морщинами, а потом... страшно сказать, даже гниёт и пропадает. Превращается в «череп и кости». Как у пиратов. И вот потому-то они заранее беспокоились о своей бренности и тленности. Заранее заказывали свои изваяния, чтобы, так сказать, оставить после себя хоть что-то прочное. На века, э-э-э. И... особенно приятно видеть, что наши вожди в тридцатые годы очень нервничали на эту тему. Всю страну уставили своими кучерявыми столбиками, на каждом углу светились: Сталин, Ежов или Берия. Потому что чуяли, знали: они ненадолго..., и всё это ненадолго. Рухнет. Исчезнет. Как царь рухнул и ничего не осталось. И они умрут. Вот потому-то мы сейчас и подсуетились со своим музеем, чтобы их дело не пропало, осталось с нами, законсервированным до следующего раза. Нельзя пренебрегать такими вещами. Вот и наш дорогой Михал Сергеич тоже это хорошо понимает: мы его скоро ждём к себе. В музей. Так что этот мужик помятый с авоськой совершенно правильно приходил. Потому что чует, чем дело пахнет. А народ — он завсегда как животное, как зверюшка. И чует, и сказать не может. Только купить предлагает, и денег хочет за свои ценности...