Пижма бальзамическая (Натур-философия натур. Плантариум) — различия между версиями

п

и́жма бальзами́ческая или канупе́р,^{[комм. 2]} а также сараци́нская мя́та или бальзами́ческая ряби́нка,^{[комм. 3]} и наконец, говоря по-русски, танаце́тум бальзами́та (Tanacétum balsamíta L. — это «старинный вид», описанный ещё самим Линейным Карлом) — по крайней мере, примерно тáк предпочитают говорить ботаники, совершенно серьёзно заявляя, что бальзамическая пижма — это вид. — Да и не просто так: «вид», а ещё какой вид! ... (потому что это — вид многолетних травянистых растений из рода (не мужского, и не среднего), а из ботанического рода Пижма семейства Астровые... или, говоря по-старому, по-советски — сложно’цветные. Однако нынче уже (далеко) не те времена, — а потому эти ботаники (како в гербарии) предпочитают говорить всё же: «астровые» (Asteraceae). Или попросту — молчать.

— Храня третий признак собственного велiчия.^[2]

  Но вот чтó спрашивается (вдогонку)..., — за каким же (хреном) разсуждает он тут об этой ... пижме (пускай даже и бальзамической)? — и в самом деле, не сошёл ли он с ума... на растительной почве? Дым до небес...

  — Ответ не так прост, как казалось бы... Говоря одним словом: время. Эта мелочь, которой не существует на свете, и которая непрерывно утекает между пальцев..., она чего-то да стоит... По крайней мере — (о) слов.
  — И здесь-то как нельзя кстати пришлась она..., бальзамическая пижма. Горьковатый материал египетских мумий и греческих богов, иудейских храмников и христианских начётников... Более трёх тысяч лет (точнее врать не стану) этот уникум, сегодня почти забытый, оставлял свои тонкие следы в культуре как популярное, рекомендованное, а временами даже обязательное к выращиванию растение: огородное, лекарственное, (анти)септическое и пряно-ароматическое. Наряду с пижмой обыкновенной, — канупер долгое время выполнял ярко выраженные фетишные (или тотемные, если так больше нравится) функции в мифологическом сознании совокупных человеческих страхов. С наступлением Новой Технократической Эпохи,^[3]:644 впрочем, канупер оказался отчасти забыт и задвинут на вторые роли. Но даже и сегодня, несмотря на вынужденное забвение, канупер (вместе с «дикой рябинкой») остаётся, пожалуй, самым известным и популярным растением рода Пижма. — И вот спрашивается: по-че-му?

— Почему же так?..

  Спустя столько-то лет, веков, тысячелетий... ответить не так уж и просто. — И тем не менее, результаты вскрытия оказались значительно смелее всех возможных похвал. Как выяснилось, бальзамическая пижма (равно во времена языческие и христианские) выполняла роль локализатора одного из самых существенных человеческих страхов: слабости и беспомощности перед одноклеточными организмами (бактериями, вирусами и прочими грибками), невидимыми для глаза человека, а потому во все эпохи — обожествляемым под разными именами или понятиями. Странным образом, в течение десятков веков, эпох и даже нескольких эр в среде самых разных этносов и цивилизаций танацетум бальзамический выполнял роль умозрительной защиты и своеобразного консерванта жизни. — Нет, разумеется, он был далеко не единственным в своём роде, однако подозрительно часто становился ведущим или даже главным в этой функции, образуя основу для своеобразного «мумиё жизни». Пожалуй, максимальной силы канупер достиг в средние века христианской европейской цивилизации, в особенности с возвышением роли монастырей и с возрастанием колоссального количества грязи (а вместе с ними и повальных инфекций) в городах.^[4]:655 — Время опять шло. Постепенный закат репрессивного христианства (в особенности, католического) привёл к постепенному понижению роли бальзамической пижмы в сознании и повседневной жизни старой Европы. Но только ХХ век — вместе с победой утилитарной науки и, в особенности, фармацевтики (революция антибиотиков и антисептиков) — смог привести к окончательному и торжественному вырождению скрытого культа канупера.

  Всё это позволяет признать (или даже объявить) бальзамическую пижму — ещё одним из ряда типических магических растений-тотемов христианства, наряду с терновником (в его разных ипостасях от эуфорбии до терносливы), а также клещевиной, фиговым деревом (не исключая и его листка, конечно) и всеблагим крестовником (с писок не полный).

...и
сразу же, словно с места в карьер, начнём с латыни, (в самом деле, с чего ещё можно начинать, не с иврита же!) — ну что Вы, в самом деле!

  Когда (впервые) сталкиваешься... и даже видишь «наученно-научное» название рода Пижма (даже смешно говорить, словно бы в таком деле — и в самом деле может существовать какая-то «наука»!) — где-то в области мозжечка сразу же возникает невольное напряжение. Танаце́тум, танаце́тум..., — начинает вертеться неуловимо или явно..., в лоб или по лбу, — однако, факт остаётся фактом: это имя что-то напоминает. На что-то указывает. И даже (словно бы) пред’упреждает. — Нет, я не хочу сказать ничего многозначительного. И надуть резиновое изделие до размеров земного шара — тоже не хочу. Всего лишь..., я вынимаю из кармана свою узловатую старческую фигу..., и указываю трясущимся пальцем куда-то — вдаль. Очень далеко. Вон туда, за тот угол... В сторону соседнего (жёлтого) домика... — Пожалуй, на этом имеет смысл сделать остановку.^[7]
  — Скажем прямо: даже с точки зрения ортодоксальной «науки» происхождение (латинского) ботанического имени рода Tanacetum имеет («под собой», — как они любят говорить) две версии, — отчасти схожие, но не без некоторого поворота смыслов и умыслов. Таким образом, даже учёные мужи не находятся: что́ мне возразить. Поскольку танацетум ... даже на первый взгляд очень странен. Хотя бы — как слово. Настолько странен, что они и сами до сих пор толком не разобрались: чего́ здесь более — пугающего или успокаиващего..., — и даже «официальные» версии у них две (это я повторяю..., — для тех, кто на минутку вышел, до ветру, а то и по-большому вопросу). Очень (якобы) похожие & близкие, но — не без некоторого поворота умыслов и смыслов.
А значит, начнём сразу и — с главного... (надеюсь, что он не откажется и придёт, хотя бы на минутку оторвавшись от своего с...о бассейна).^[2] Итак:

  3. По второй версии название рода Tanacetum — есть искажённое (римским или итальянским) (просто)народным произношением греческое слово «Athanasia» (афана́сия),^[8] — даже на первый взгляд более чем знакомое для русского уха и широко укоренившееся в именах собственных..., — и несобственных тоже.^[9]:86 Говоря без лишних слов, эта «Athanasia» — слово чрезвычайно странное и подозрительное. Даже на первый взгляд оно связано с психическими законами прямого (и, кроме того, двойного) отрицания. Лиха беда — начало. Именно так. И я не оговорился, потому что (исходя из этого сакрального знания), первым же своим звуком аthanasia начинает с классической приставки отрицания (подобно русскому «ни’чтожеству» или «без’дарности», например).

— Что? Не слишком понятно?..

— Тогда погодите минутку, сейчас поясню (отдельно для тех, кто ещё не совсем пришёл).

  Греческая (а затем и латинская, расползшаяся на всю территорию Европы) приставка «а-» — она, прежде всего, означает отрицание («не» или «бес»). — Таким образом, всё последующее, что находится за ней — оказывается в широкой зоне действия отрицания. Например: «не пижма». Или «не бальзамическая». Именно таким образом построено слово «афана́сия». Даже когда ещё ничего не началось, и ничего толком не сказано, уже́ следует торжественное и твёрдое: «нет». — Но и после зловредной приставки здесь обнаруживает себя — ещё одно отрицание, но только значительно более серьёзное, отрицающее практически всё. — Разумеется, я имею в виду «thanáos» (или, говоря русским языком, смерть). Налицо некая картина мира, состоящая из двойного отрицания. «А» + «тана́ос», равняется... Равняется... — Впрочем, не будем спешить с выводами. Как это нередко случается между людей, нечто дважды отвергнутое мало-помалу приводит к результату странному..., или очень странному. Противу распространённому (порочному) мнению, будто бы «минус на минус даёт плюс» — на деле всё происходит значительно проще. К сожалению, тысячелетняя практика свидетельствует об обратном: у людей сплошь и рядом «минус на минус» — даёт вовсе не плюс, а попросту невесть что. — Игру в рулетку. Или прыжок в некую тёмную дырку, расположенную у краю тротуара... — В этой странной старинной лотерее совсем не трудно убедиться, вернувшись на три шага назад и ещё раз взглянув на это приятное лицо под именем «Athanasia» (афана́сия).

— Итак, отходим немного в сторону и пишем у’равнение.

  Очень сложная мысль..., почти лишённая внешней оболочки. Даже не знаю, как теперь её пояснить... — Ни логики. Ни последовательности. Ни (даже) смысла. Поистине, результат (уравнения) достоин изумления. — А потому, не слишком отвлекаясь на посторонние умозаключения, наскоро пишем новый закон (полученный на основе спиртовой вытяжки из бальзамической пижмы).
  К сожалению, вывод слишком очевиден, чтобы его скрывать: как оказывается, взрослые нам систематически врали. И прежние законы (школьной) арифметики втирали нам очки...^[2] В результате экспресс-расследования, проведённого спецслужбами хано́графа, оказалось примерно во́т что... — Минус на минус даёт не плюс, а величину — ра́вно неизвестную, неопределённую и неизъяснимую. Проще говоря, некое пред’положение, заранее безнадёжное. Или — гипотезу, принципиально недоказуемую. Тем не менее, можно взглянуть сюда и ещё проще, оставив от всего рассуждения один — бытовой горшок, как обычно делают люди... — Соединённое в целое слово («неумирающий»), афана́сия обозначает примерно то же, что и «Феликс» (выносливый и неприхотливый сорняк). И тогда, оставив в сторону легендарный стакан Обéра,^[10] придётся заметить, что им в этом направлении за последние две-три тысячи лет кое-что удалось (и без меня). Можно даже сказать, что они изрядно... продвинулись.

— Надеюсь, что они продолжат в том же духе и впредь,
    пока совсем не исчезнут из вида...

  Кстати, о Феликсе и прочих именах его..., для тех, кто до сих пор не заметил... — От того же слова «Athanásia» естественным образом произошло известное мужское имя, — впрочем, в последние полвека очень сильно упавшее в своей популярности (даже несмотря на дважды повторённое имя одного, мало сказать, известного поэта, — бессмертного и неубиваемого сорняка, ничем не хуже Феликса Мендельссона).

— Ставим ещё одну точку. Идём дальше, слегка ковыляя.^[12]:265

  И в последнем абзаце, наконец, замечу (про себя), что первое рассмотрение второго пункта версии ещё далеко не закончено... — И всё же, оставим. Я не стану слишком затягивать с этим делом. Даже если (наскоро) отбросить отрицающую всё приставку «а», то остаётся основная отрицательная часть, о которой я не сказал ещё ни слова... — «Тана́зия» (или «фана́сия»)..., известная современным европеоидным людям более всего — по ней, по «эвтаназии». Пожалуй, я не стану расшифровывать далее это понятие, не слишком-то продуктивное, — вместо того предложив прекрасным да́мам пойти по дома́м и выполнить там домашнее задание (желательно, сопроводив его лабораторной практикой и занятиями в тёмном углу). Например: самостоятельно сравнить на досуге корень этого слова с именем лучезарного бога смерти Танатоса (или Фана́тоса, как называли его эллины), а также не менее светлой богини Танаис, в честь которой древними греками был назван город..., вернее говоря, городок где-то на выселках ветхой эллинской империи,^{[комм. 4]} а также одна из крупнейших по...граничных рек: нынешний Дон (почти Дно, с позволения сказать). И здесь я сочту за верное прервать свою мысль..., возможно, ради какой-то другой.
  — Чтобы затем (презрительно плюнуть и...) перейти ко второй версии происхождения названия рода танацетум (или пижма)...

  3. Но если вернуться немного на зад, — по первой версии господ-лингвистов имя рода Tanacetum имеет вид практически противоположный (второму)..., хотя и несколько более бледный. Впрочем, (если вдуматься) эта противоположность окажется практически тождественной тому, чему она — противоположна. Итак: согласно этому изыканию — никакого Афанасия, и никаких приставок! Tanacétum, говорят мне — это (сложное) слово, сложенное из двух (тоже) греческих слов: «tanaos» — долго, продолжительно и «aceomai» — жить, существовать.^[9]:86 Соединённое в целое слово, получается в прямом виде долгоживущий — практически, то же самое что латинский «семпервивум» или (по-эт-русски) живу́чка. С некоторым усилием работы головного мозга можно догадаться, что это слово (с точки зрения людей, а также одной из их форм — ботаников) скорее всего обозначает (обще)известное свойство этого растения выдерживать неблагоприятные условия и долго не вянуть, оставаясь в свежем, сочном состоянии. Заканчивая этот пустой и бессодержательный разговор, (крайне разочарованный и раздражённый) я даже не стану лишний раз напоминать, что указанное выше греческое «tanáos» — очень близко (долго и продолжительно) связано с тем же Танатосом, означая, по существу, ту же самую близость к вечности, а также подозрительную для всего живого — непричастность к преходящему, тленному и бренному.^[13]

  Покончив с постылой латынью, скажу несколько коротких и звучных по-нашему..., если кто ещё не потерял способность понимать русский язык.
  Общеславянское корневое слово «п́ижма», обозначающее как весь род в целом, так и многих его отдельных представителей, можно считать происходящим от чешского или польского «piżmo», что означает мускус (сильный запах органического происхождения) и, в свою очередь, восходит к искажённому произношением латинскому слову «bisámum».^{[комм. 5]} И здесь мне остаётся только развести руками. Большинство представителей рода пижма обладают сильно выраженным и характерным эфирно-смолистым запахом, который вполне можно определить как «пижмовый»..., — причём, запах этот (почти) ра́вно исходит ото всех наземных частей растения.
  — Что же касается до названия искомого вида пижма бальзамическая, то (произнесённое по-русски, разумеется) оно представляет собой — типическую тавтологию (снова и резко сближающую её с Танатосом)..., поскольку включает в себя по существу одно и то же слово (масло масляное), произнесённое дважды — в его разной этнической, языковой & исторической форме.

— Прискорбно слышать.

  Как я уже изволил говорить немного выше, пижма бальзамическая — культурное и даже культовое растение, очень распространённое и популярное в течение нескольких тысячелетий. Я понимаю, что жителям Мосвы и других северноватых русских территорий понять меня будет не просто. Кану́пер — не слишком российское растение. Скорее, южанин, (средиземноморская морда!) — пришедший из Европы (завозная персона) вместе с прочими изысками кошачьего царя... И его происхождение (несмотря на морозостойкость и неприхотливость), в равной степени западное, восточное и южное, а также его вероисповедание (ортодоксальный католицизм или, изредка, протестантство) никогда не позволяло русским сжиться с ним, как со своим, родным... Всегда он оставался немного инородцем. Рос у немцев (в ихних слободах). Или у лекарей учёных... И тем не менее, дела это не меняет. В словаре почти каждого народа бальзамическая пижма имеет (имела) своё особенное название: одно, два или даже — несколько. Многие из них будут встречаться ниже, и я больше не стану их пояснять или разъяснять... Здесь же (кратким списком) ещё раз приведу только самые известные и употребительные местные названия пижмы бальзамической на территории бывшего СССР и некоторых смежных с ним стран. В первую очередь, это канупе́р (слово со множеством вариантов ударения и произношения: кану́пер, кану́фер, кануфе́р, колуфе́р, калу́фер и так далее), а также бальзамическая рябинка и сарацинская мята.^[9]:86 Список (далеко) не полный, само собой.^{[комм. 6]} Несколько реже можно встретить другие народные названия, постепенно отмирающие: пахучая пижма, девятисильник благовонный,^{[комм. 7]} рябинник или шпанская ромашка.^[15] По каждому из этих названий, дорогой месье, можно написать отдельную статью..., чего я делать, разумеется, не стану.

— Отнюдь не из гуманных соображений, впрочем...

  Особую статью (расходов), а также особую роль в существовании канупера, как я говорил, играли ортодоксальные католические страны, а также те правители (императоры), которые пытались использовать католицизм для распространения своего влияния. Само собой, более всех в таких вопросах преуспевали многочисленные «испании» (на карте Европы), а также «священные римские империи». И как всегда в случаях страхов..., тем более, в случае страхов безнадёжных (перед невидимыми и коварными врагами) — возникало имя Девы Марии. Само собой, — в отсутствие химико-фармацевтической промышленности ... больше обратиться было не́ к кому. Только она одна..., ну..., и ещё некоторые средства, которые она оставила на земле для бедных напуганных людишек, могли Спасти..., или помочь..., или хотя бы дать надежду. Вот как раз её, последнюю — они и взыскали, называя пижму..., простую бальзамическую пижму именем матери своего Бога. Защитницы небесной. «Трава Девы Марии». «Мята Богоматери». «Трава пресвятой Мадонны». — Невольные рыдания сдавливают мне горло и мешают связно излагать текст. Да чтó уж тут зазря слова говорить, когда этот калуфер..., простой калуфер удостоился длани пяти императоров. А сам Карл Великий, сам ужасный и прекрасный Шарлемань (за тринадцать лет до своей смерти, ничуть не менее прекрасной) собственноручно включил канупер в «Городской капитулярий», изданный в 800 году, где он украсил собою список из семидесяти двух растений, обязательных к выращиванию в монастырских садах.^[15] Всякий город должен был иметь защиту... из рук императора и Девы Марии.

— Кажется, я что-то сказал, в последнее время?

з
наете ли..., есть на свете такие тексты..., в высшей степени рафинированные, созданные завзятыми профессионалами друг для друга..., они словно бы написаны на птичьем языке... Высокая поэзия... Стихи. И даже лучше чем стихи. — Да. Люблю их, читаю с детства (и не только по-русски, например, обожаю такую поэзию получить из первых уст... у немцев). Иногда даже декламирую вслух. Перед сном. И вот, один из таких текстов я готов привести здесь. Несмотря на все возможные возражения...
  — Простите, мадам... Потому что: когда речь идёт о виде..., — другой вид уже́ невозможен.

— Итак, шире рот: декламация начинается...

  Пижма бальзамическая — многолетнее травянистое растение (в более тёплом климате иногда приобретает форму кустарничка) с ползучим деревянистым корневищем, более или менее разветвлённым. Стебли немногочисленные, прямостоячие, неотчётливо-ребристые, высотой от 30 до 120 см. (в благоприятных условиях даже более), в нижней части сильно облиственные (с большой розеткой прикорневых листьев), в верхней части — разветвлённые.^[16]:86-87
  Листья цельные, овальные или эллиптические, мелкозубчатые, серовато-зелёного или тускло-зелёного цвета, мелкоопушённые и немного бархатистые на ощупь. Нижние листья черешковые, верхние — сидячие, более мелкие.
  Соцветия — корзинки (типичные для семейства астровых, состоящие из 10-60 цветков), мелкие, до 10 мм. в диаметре, на относительно коротких черешках, собраны на вершине стебля в довольно плотное щитковидное соцветие (у природного вида вследствие истощения растения щиток может быть рыхлым, очень рыхлым или даже одиночным). Все цветки в корзинке трубчатые, желтоватого или бледно-жёлтого цвета, лепестков нет. Плод (также типичный для астровых) — семянка до 2,5 мм длиной, с 5-8-ю продольными рёбрами и коронкой.^[17]:86:87 Впрочем, все замечания по поводу коронок и рёбер скорее относятся на счёт абори’генных растений: культурный..., пардон, садовый канупер семена завязывает очень редко, только в виде исключения.^{[комм. 8]} У дикорастущей пижмы бальзамической встречаются одиночные соцветия с белыми язычковыми цветками (так называемыми «лепестками») до 5-10 мм. длиной.^[15] Листья дикорастущих растений обыкновенно менее ароматные, чем у садовой формы.

Таков, между прочим, вид этого вида.

И такова высокая поэзия ботаников...
    (поэзия, которую я слегка подпортил своим вмешательством).

  Пожалуй, сейчас ещё и продолжу это дурное дело (не хуже, чем прежде). Веками и тысячелетиями (чтобы не сказать: «миллионы лет») бальзамическую пижму разводили в садах и огородах, что неминуемо привело к расщеплению исходного вида, изменению его свойств и образованию двух отчётливо выраженных ветвей (культурной и дикорастущей), имеющих массу морфологических различий. Впрочем, за те же века и тысячелетия (чтобы снова не сказать: «миллионы лет») происходил и обратный процесс: в приемлемых климатических условиях (по какой-то причине лишённый ухода или рачительного хозяина), культурный канупер (вместо того, чтобы погибнуть) нередко дичал и превращался в сорное растение (ни в чём не уступая своему хозяину, вестимо). Чаще всего это происходило в тех местах, где дикорастущий канупер не встречался или встречался редко: например, в южных и западных районах европейской части России, на Кавказе, в Средней Азии, а также в Западной Европе и Передней Азии.^[17]:87

  И всё же опять повторю(сь) (и опять для тех, кто не понял). В подавляющем числе случаев, едва только речь заходит о «пижме бальзамической», следует понимать: имеется в виду не природный вид, а ново’образованный в соседстве с человеком. За многие века (чтобы не сказать: «тысячи и миллионы лет») садового и огородного выращивания вид пижма бальзамическая (без)условно разделился на две части: культурное и дикорастущее растение. Так называемый канупер — это возникшая в культуре разновидность растения, которое в одичавшем состоянии иногда встречается на субальпийских лугах Кавказа и Малой Азии.

  Дикий вид ботаники называют пижма бальзамическая (Tanacetum balsamita), а ранее (в самые мрачные времена самодержавия, разгула реакции и террора) он был определён в близкий род Пиретрум и, соответственно, носил название «Пиретрум бальзамический» (Pyrethrum balsamita). В ботанической литературе оба последних названия чаще всего рассматривают широко и относят (или относили) как к дикорастущему виду, так и к культурной разновидности. Однако накопленные различия настолько велики, что в некоторых случаях садовый канупер иногда определяют даже в качестве самостоятельного вида: танацетум (или, ранее, пиретрум) большой (Tanacetum majus).^[15] Существует и «компромиссный» вариант: когда (культурный) канупер считается разновидностью дикорастущей бальзамической пижмы: (Tanacetum balsamita ssp.majus).

— На этом утверждении вечный спор тупоконечников с плоскодонниками, как всегда, завершается.^[18]

в
о все века отношения человека с природой были удивительно просты и утилитарны (за редкими исключениями, которые нельзя отнести к свойству этого вида, но только к его извнутреннему расщеплению). — Так или иначе, но человек тотальным образом употреблял и пользовал среду своего обитания в той части, где она могла быть ему потребной (включая, разумеется, необходимый обман и неизбежную долю ошибок). В той же части, где среда обитания не была потребной (или даже напротив — оказывалась непотребной или враждебной), люди поступали в рамках возможного: уничтожая, изменяя или оставляя без вмешательства. Кроме того, в той части среды, которая называлась «бесполезная природа», человек имел в своём арсенале такое особое средство употребления среды как: воображение или фантазия, значительно расширявшая зону и возможности его потребностей и, как следствие, потребления. — Проще говоря, это стайное теплокровное животное средней величины с самого начала вело себя как классический аэробный организм: сиречь, пожизненный потребитель и прожигатель окружающей среды. — Однако на этом ск(о)ромном месте я, пожалуй, прервусь и перейду к другой теме...

— Тем временем, оставив эту — почти без последствий.

  Вкус. Запах. Цвет. Размер. Форма. — Не так-то уж и много свойств у предметов (и организмов), которые могут привлечь внимание этой бравой обезьяны...

  Безусловно, — среди всех привлекающих & привлекательных свойств бальзамической пижмы — главное указано в её названии. Это — запах. И затем, с большим опозданием — вкус.
  Все остальные (свойства) могут считаться дополнительными и облигатными.

— Такие, к примеру, как живопись или музыка.

  В течение последней тысячи лет, вплоть до начала XX века канупер был очень популярен на всей территории Европы в качестве охранительного, антисептического и пряного растения. Таким образом, нетрудно убедиться, что он входил в сферу не только сакральных, но и пищевых интересов человека,^{[комм. 10]} пускай даже и в виде приправы — не основного блюда. В частности, литовцы (со времён своего причащения к Речи Посполитой) с удовольствием готовили на канупере не только пиво и квас, как все прочие (гам)бюргеры..., но и сыр, творог, а также массу... да, массу сладких кондитерских и рыбных блюд. — В России (и на Руси), впрочем, известность пижмы бальзамической была не в пример более кратковременной (виною тому православие, отчасти, а также традиционная ксенофобия, свойственная этому виду как универсум), но в течение примерно двух веков её выращивали — охотно и много, более всего — благодаря усилиям «просвещённых помещиков», «западников». И здесь человек (не)разумный, безусловно, следовал своей сигнальной системе.^[21]
  Пожалуй, самое востребованное (тоже: сигнальное!) свойство пижмы бальзамической, которое доносили до него органы чувств — это отчётливый и приятный запах её листьев. Впрочем, не только листья, но и всё растение в целом обладает таким же запахом: достаточно сильным и терпким. При прикосновении к бархатистой поверхности листьев или, тем более, при их повреждении аромат многократно усиливается. В листьях и соцветиях содержание эфирных масел может достигать соответственно 0,8 и 2,1%. Хотя, какой бы ни была агротехника содержания калупира, — такого высокого содержания бальзамических веществ как в Египте..., тем более, Древнем Египте — у нас достигнуть не удастся.

  В пищу люди употребляют надземные части канупера: бутоны, цветки и молодые листья. Зрелые листья (более жёсткие и не всегда чистые) при высушивании растираются в порошок и применяются, как правило, уже в таком виде. Всё это богатство используется в качестве приправы к сладким блюдам и кондитерским изделиям, а также добавляется в пиво, домашние морсы и квасы. В качестве пряности хорошо сочетается с рыбными блюдами. В Литве и Латвии колуфер входил в классические рецепты приготовления сыра и творожных изделий.^[17]:87 Как в свежем, так и в сушёном виде листья бальзамической пижмы используют для придания тонкого аромата различным блюдам и напиткам (в том числе, пиву и квасу, не к столу буде сказано), в качестве добавки к салатам (наподобие того, как употребляют кинзу или пастернак). Кстати говоря, и при приготовлении кваса тоже будет не лишним добавить немного канупера (для отдушки). Особенно хороши для этого — бутоны. Что же касается Литвы (и Латвии), то в этих местностях колуфер добавляют и в сыр, и в творог, и в качестве отдушки для приготовления пряников и кексов. Эта традиция повелась ещё со времён псов. Нередко пижму бальзамическую добавляют в качестве одного из компонентов при засолке огурцов (не исключая бешеных) и грибов, а также при мочении, замачивании и отмачивании всяческих яблок. Хороши также джемы, варенья и повидла с добавлением растёртых в порошок листьев или бутонов.^[22] В Германии канупер (вместе с другими травами) издавна добавляли (и добавляют до сих пор) в традиционные сорта пива для придания ему особенного, пряного привкуса.^[15] Из Германии эта традиция и была распространена на Восток и Север — в Литву, скандинавские страны, а затем и Россию.^[23] Литовцы, кстати говоря, восприняли колуфер в качестве приправы особенно близко (к сердцу), отчего-то не ограничив его применение одним пивом или квасом. Как говорят, они добавляли пижму даже в сыры и твороги...

— Не согласовывая свои действия с регулирующими органами.

  Впрочем (поспешно заткну себе рот)! — если начистоту..., и что́ уж тут всуе говорить о творожных литовцах, если даже сам Карл! — только подумать! — сам линейный Карл (или Карл Линней, как его привыкли называть бравые носители кланового сознания) в полной мере поддался этой глубинной мифологии канупера, влияние которой на умы даже самых просвещённых европейцев к началу XVII века достигло, пожалуй, апогея легендарности... В своих описаниях вида, а также в нескольких специальных работах Линней полностью поддержал всеевропейскую веру в чудодейственные свойства бальзамической пижмы. В частности, он с полной серьёзностью рекомендовал канупер в качестве противоядия к опиуму,^[25] а также настаивал на его исключительных свойствах в качестве пригодного к выращиванию в условиях северной Европы бальзамического консерванта, противодействующего трупному распаду. Пожалуй, за такие проповеди линейный Карл (вслед за карлом великим и его близким приятелем, Шарлеманем) вполне может быть назначен верховным жрецом (культурного) культа Канупера, ...следующим за простым европейским мещанином. Прошу любить и жаловать... — Смеси (или, как говорится, «букеты») из равных частей лаванды и канупера, как считается, отпугивают моль, а также при длительном хранении придают белью приятный свежий запах. И здесь, пожалуй, я прерву связное повествование — о вещах & предметах, пожалуй, самых приятных для главной человеческой религии.

  Столь же давно и устойчиво канупер ценился среди людей — как ценное лекарственное растение. В народной медицине надземная часть растения рекомендуется в небольших дозах как желудочное и болеутоляющее средство при спазмах. Порошок из высушенных цветков долгое время употребляли в качестве глистогонного и абортивного средства (между прочим, это общее свойство для многих видов пижмы). Также канупер входит в состав ароматных чаёв вместе с душицей, мятой и чабрецом. Однако не следовало бы при этом забывать, что прежде всего пижма бальзамическая проявила себя как прекрасная отдушка при ... (страшно сказать!) производстве сыров и творога (в особенности, это касается наших близких, добрых соседей: Литвы и Белоруссии), а также (ну конечно же!) для придания тонкого послевкусия пиву и квасам, не исключая и продуктов их переработки. Не брезговали наши предки применением кануфера и при солении: грибов, рыбы или мяса.^[26] — Сбор травы целесообразнее всего производить в период бутонизации, когда концентрация «полезных» веществ максимальна.^[17]:87

  Отдельный предмет для разговоров — так называемое «бальзамное масло», приготовляемое из многих растений, но в том числе из бальзамической пижмы. Листья канупера настаивают на оливковом масле, в которое при выдерживании переходит аромат и часть антисептических свойств. Таким «бальзамным маслом» (это продукт длительного хранения) смазывали раны, ушибы и различные гематомы, на которые канупер действует особенно эффективно. Коренные народы Кавказа широко использует одичавшую пижму бальзамическую в качестве традиционного лекарственного растения.

— Свежие листья или порошок из них прикладывают к ранам или делают повязки.

  Но увы. Все эти применения ничуть не способны вылечить этого человека..., который вечно протягивает руки.

п
ижма бальзамическая как садовая (а временами даже декоративная) культура имеет богатую и длинную историю длиною в несколько тысяч лет. — Чтобы не поминать всуе Древний Египет, это растение активно возделывалось и переделывалось ещё в Древней Греции, а затем и в Римской Империи. Постепенно, шаг за шагом из Земли обетованной, а затем из Средиземноморской зоны оно распространилось (вместе со своим христианством) и завоевало практически всю территорию Европы вплоть до Британских островов, а затем (вместе с первыми переселенцами) попало и дальше, в Северную Америку.^[15] Между прочим, именно там, в Америке за канупером закрепилось ещё одно весьма показательное (и снова клерикальное) название: «библейский лист». Происхождение этого прозвища не лишено интереса. И опять едва ли не первую скрипку здесь сыграл за́пах! — постепенно остепенившись и превратившись в бюргеров Нового Света, переселенцы нередко использовали нижние листья с длинными черешками как ароматную закладку для Библии, чтобы отметить: в каком месте чтение было закончено во время предыдущей службы. За долгие годы подобного применения случалось так, что уже вся книга насквозь про...пахла священным колуфером — и этот запах у целых поколений набожных обывателей ассоциировался со Священным Писанием. А в среде добрых прихожан во время проповеди было широко принято вынимать и задумчиво нюхать растительную закладку, пропитанную библейским духом.

  Конечно же, столь тесная связь души (и духа) с отдушкой повсюду была — обоюдной. Если в средние века механизм распространения канупера оказался густо замешан именно на католицизме, равным образом и заметный упадок повсеместного выращивания этого растения в целом совпал с постепенным уменьшением влияния церкви на государство и его органы. Благодаря церковным и (якобы) светским властям в средние века пижма бальзамическая сделалась чуть ли не официальным монастырским, городским и садовым растением для всех верующих бюргеров. В некоторых городах Испании, к примеру, наличие или отсутствие колуфера в саду сеньора служило одним из признаков его благоверия и благонадёжности. В известном (кое-кому) «Городском капитулярии»^{[комм. 11]} императора Карла кануфер был указан (царственным перстом) в списке семидесяти двух растений, в качестве обязательного к выращиванию в городах и монастырских садах. Разумеется, не всё было так просто. И снова (во второй раз) пижма бальзамическая занимала в этом списке благоверных растений — почётное место во втором десятке. Разумеется, такое признание немало способствовало её распространению: массовому и широкому в среде стаи христианских обывателей. По всей «священной римской империи» Его Величество Канупер охотно и повсеместно выращивали в садах, широко применяя в качестве приправы и также — для домашнего лечения. Век за веком, концентрические круги распространения имперского и христианского растения расширялись, пока не достигли рубежей России. В конце концов, этот колупер, растение безусловно завозное, стал едва ли не народным (почвенным) для литовцев и поляков. Чуть ли не большинство сыров (и даже творогов) на территории Речи Посполитой производилось с непременным добавлением христианской отдушки (в виде листьев или бутонов бальзамической пижмы). Среди народных названий этого растения (на разных европейских языках) до сих пор можно встретить имя Девы Марии (пожалуй, самой почитаемой святой в католической религии). В южно-европейских странах канупер долгое время называли «травой Девы Марии», «мятой Богоматери» или «травой святой Мадонны».^[15] — Про другие названия я даже и не заикаюсь, до такой степени странно, а временами даже неприлично они выглядят.

— И вот теперь, пожалуй, — уже́ в са́мом конце этой статьи, носящей скорее уголовный, чем головно́й характер, я брошу пару слов о том, главном, что отныне, раз и навсегда останется там..., где ка́, — проще говоря, очень далеко за границами этого текста... и всей вашей жизни. Благодаря тому простому обстоятельству, что там же (вашими грошовыми усилиями) останусь — и я. Уже́ остался...^[28]:596

  Уже не раз я обмолвился (и промолчал) о Египте..., и его исключительной роли в культе канупера. Само собой, если от начала и до конца этой бальзамической статьи речь идёт о Греции... (древней Греции, конечно, а не том обмылке, который сегодня кончает свои дни на карте цыганской Европы), — всякий мало-мальски соображающий тип должен понимать: читаешь «Греция», понимай — Египет. Потому что именно оттуда (и только оттуда) была им’портирована вся эллинская цивилизация, её система ценностей, а затем — и вся будущая Европа, постепенно уходящая обратно, в пошлое Прошлое... — О чём я веду речь? Разумеется, теперь снова придётся вернуться к ней, к латыни. И снова вспомнить о линейном папе-карле. И снова (возможно, в последний раз) взглянуть на начало этой статьи.

  Tanacétum balsamíta L. (говорил я, напрасно надеясь на чьё-то понимание)... Эй вы, слышите? Tanacétum balsamíta L. — это «старинный вид», описанный, как по линейке, — ещё самим нелинейным Карлом (Линнеем)...

  Тишина. Ну, значит, повторяю ещё раз..., для тех, кто не понял. Tanacétum balsamíta L.... Пижма бальзамическая. — Канупер.

  Опять тишина... — Ну..., тогда хотя бы ответьте мне на прямой вопрос: что же дают понять сочетания этих слов (исходящие прямиком от линейного карла) квадратной голове среднего человека? Лишённого сознания. Имеющего знания, те или иные. В итоге: не имеющего ничего. Кроме ржавой консервной банки длиною — ровно в свою жизнь?.. Не больше — и не меньше.
  Отлично. Значит, вот он, долгожданный ответ. — Потому что именно о них, — о консервах я и толковал от начала этой статьи (скорее уголовный, чем головно́й). И только о них, о консервах, толковал также наш старый бог и приятель, линейный Карл, который давал Имя (Tanacétum balsamíta) — имя тому, кто не нуждался ни в каком имени. Название — той, которая сама была названием и мерой всему. «Трава Девы Марии». «Мята Богоматери». «Трава пресвятой Мадонны». «Библейский листок». Почти любисток. — Какая мелочь! — когда рядом, буквально в двух шагах стои́т он, бальзамирующий танатос...

— Оставим. Напрасные старания. Кто имел уши — тот остановился.

— Остальные (как всегда) остались, где были.^[30]:71

  Итак, линейный Линней сделал главное — он дал имя, так сказать, ввёл номинацию. Пижма бальзамическая. Tanacétum balsamíta L. — и все мы видели это имя. Словно бы видели. Однако..., (не) хотел бы я спросить у Вас..., мадам: а что́ есть «бальзам»?..^{[комм. 12]}
  И здесь (человеческое) колечко — замыкается. 1700 лет до нашей эры (о христианстве — ни слова). XVIII династия, завоевавшая независимость от гиксосов в мучительной кровопролитной войне. Яхмос I, герой и победитель в национально-освободительной борьбе египетского народа против немецко-фашистских захватчиков. Мумия Аменхотепа I, сына Яхмоса. Его внук, Тутмос II, (нет, пока ещё не Танатос!) ради порядка женившийся на своей сестре Хатшепсут...^[31]:42-43 Вот, можете полюбоваться: трижды прекрасная мумия Тутмоса, бальзамированная..., а в ней — его прекрасные внутренности. Печень, желудок, кишечник, и даже мозг (условное наименование)... разложенные по четырём алебастровым канопам. — Именно тогда, при XVIII династии (впервые на государственном уровне) появляются «канопы» (от греч. Κάνωβος или лат. Canopus), сосуды для «вечного» содержания бальзамированных внутренностей покойника.^[31]:187 Сами по себе «канопы» (изваянные из алебастра, арагонита или тонкого известняка) в качестве привилегированного предмета культа просуществовали не так долго (всего-то десяток династий, какие-то жалкие полторы тысячи лет), но вот состав для бальзамирования... Да, линейный дядюшка Карл отлично знал своё скромное латинское дело. — Конечно, в течение тысяч лет (и даже веков) канопы меняли и свою форму, и материал, и даже статус...^{[комм. 13]} равным образом менялся и состав (для бальзамирования как мумий, так и внутренностей). Но кое-что из компонентов оставалось неизменным.

— Так сказать, проходя красной нитью. Снизу доверху... И слева направо...

  — Пожалуй ... на этом месте, связав воедино голову и члены свои, — вполне возможно остановиться самому..., и остановить слова свои.
  — И в завершение всего, вместо окончания надписи на канопе, — произнести всего два слова. Вполне условных..., как и все слова. — Ничуть не более условных, чем слово «жизнь». Или «смерть». Бальзам — или мумия. Желудок — или мозг. Человек — или обезьяна...

— Очень маленькая «глава». Очень тонкая грань.

  Кано́пер, tanacétum balsamíta L.... — И поверх него ещё одно, главное, с чего он начинается: Ка́.
  Всего две буквы. Две первые буквы... — Обе первые.^[32]:94
  — Двойник. Второе я. Alter ego. Призрак свободы. Душная душа человечества.^[33] — И ещё, совсем немного: бальзам для духа. Простой рижский бальзам... Литовский (произведено в Латвии). — Например, из Таллина. Да. Спасибо дедушке Линнею... Это очень хорошо сказано: бальзам. В непрозрачном коричневом сосуде. Из терракоты (значит, глиняный..., значит, для бедных). — Настоящий бальзам на его... душную душу. — В общем, кано́пер..., твою мать.

  И теперь, всё что мне осталось — несколько жёваных слов. — Для таких, как вы, месье. И ваши жёны. И ваши дети..., материал для бальзамирования. Потому что даже тамбовский волк вам — не товарищ. И волчья ягода вас не берёт. И даже кано́па вам — не светит. Потому что и сам ты — не ка́, и ... но́па у тебя — поверх головы. Осёл кучерявый...
  Прощай-прощай, на своём месте... — В ожидании крышки с головой Танатоса.

  — На Руси (это я уже говорил) бальзами-мическую пижму начали выращивать значительно позднее (даже чем в Литве) и — в несравнимо меньших количествах. Правда, в южных губерниях ещё с ранних времён кiевской руси эпизодически разводили кавказскую форму дикого канупера (ту, что с белыми язычковыми цветками, — эта региональная форма сильно отличается от европейской бальзамической пижмы: при рассеянном взгляде (или издалека, в стиле «импрессион») эти кусты можно перепутать с ромашкой). — Позднее, уже в ранне-романовские времена выморочного царька Алексея Михайловича «пиретрум бальзамический» стали выращивать для царского стола..., а вслед за тем и — в боярских хозяйствах (значит, с’обезьянничали, как и полагается доброму боярину). Разумеется, бальзамическую пижму изрядно знал и привечал также и сын евоный, венценосный ботаник, Пётр I. Необходимым образом эта трава (вполне культовая на тот момент) была внесена им в список растений, обязательных для учреждения петербургского и московского Аптекарского огорода (будущего Ботанического сада), а затем, когда кусты довольно прижились и разрослись, оттуда, в свою очередь, их регулярно пересаживали в Летний Сад и в нижний парк Петергофа.

— Пригородные рассадники канопера, значит...

— Собственно, об этом я сейчас и говорил, если понимаете...

  И всё же, позволю себе немного отвлечься и сказать несколько слов — о культуре. Раз уж о ней зашла речь...

  Несмотря на всю свою древнейшую историю, подробнейшим образом освящённую священностью и пре’освященностью,^[35] пижма бальзамическая — растение необычайно неприхотливое и лёгкое для культивирования. Можно даже сказать, что она счастливо растёт сама (как «типичный феликс»), главное — не лезть к ней со своими дурацкими пожеланиями и — не мешать. И тогда — приватное бальзамирование вам обеспечно: в самый краткий срок и почти без усилий. Калуфер крайне нетребователен к качеству почв (чтó с него возьмёшь: почти сорняк!..) — его можно запросто выращивать на землях низкого и среднего плодородия, желательно — не заболоченных и хорошо дренированных, на которых не застаивается влага. В противном случае, это может приводить к загниванию корневищ и частичному вымерзанию в холодные зимы.

  Так же, как и для прочих эфирно-масличных культур, для канопера имеет смысл выбирать открытый солнечный участок. Только таким образом растение сможет набрать максимум плотной зелёной массы и, главное — своего сакрального бальзамического аромата. При том необходимо помнить: даже имея дело с самым отъявленным сорняком — любое внимание возвращает плоды сторицей. Канупер — растение необычайно отзывчивое на любой уход, и по его внешнему виду сразу же можно понять: заброшен он (и дичает) или напротив, пользуется вниманием своего хозяина. При случае, бальзамическая пижма будет крайне благодарна вам за полив в жаркую погоду и внесение любых удобрений в период активной вегетации.^[17]:87

  Размножается канупер, как правило, вегетативно (черенкованием надземных стеблей, корневищами или делением куста). При вегетативном размножении посадку производят в конце апреля — начале мая (с началом активного роста) или в августе (с его окончанием). Для деления лучше всего использовать сильные, развитые «кусты» 2-3-х летнего возраста. Корневища выкапывают, делят и высаживают на глубину 8-10 см. Весной первая поросль появляется очень рано, в конце марта — начале апреля.^[17]:87 «Зацветает» в конце июня — начале июля. Период цветения продолжается 25-30 дней или более, в зависимости от местоположения, сорта и состояния каждого конкретного экземпляра.

— Если (пытаться) говорить без ложной скромности...

  Растения, по своему фенотипу более близкие к дикорастущему виду, могут размножаться также и семенами. Семена чаще всего созревают к августу, их можно высевать без стратификации: или весной (конец апреля) или осенью (начало октября). При весеннем посеве появления первых всходов можно ожидать спустя 15-20 дней: они достаточно мелкие и требуют внимательной прополки, а также периодического рассаживания (пикировки). При посеве в октябре первые всходы показываются примерно к середине мая.
  Канопер — растение не только неприхотливое, но и зимостойкое. Молодые растения как правило зацветают на второй год жизни, примерно к началу августа. Кусты пижмы бальзамической не нуждаются в пересадке (тем более, ежегодной) и могут очень долго расти на одном месте. Однако, если вы собираетесь использовать это растение в пищу или выращиваете бальзамическую пижму ради сбора лекарственного сырья, для посадки следует подбирать — чистое место. Мелко’опушённые листья колупера (так же как, например, и шалфея) легко улавливают пыль и затем их очень трудно очистить.

— Не исключая также и всего остального...

  При очень небольшом (и даже, можно сказать, скромном) внимании (со стороны «прекрасной садовницы») канупер может легко культивироваться как неприхотливое и благодарное растение не только в южных областях, но также — в средней полосе и даже на северо-западе России. Всё, что требуется в таких случаях — проверять состояние куста в разгар вегетативного сезона и освобождать его от особенно активных сорняков: прежде всего, тех, которые вызывают активное задернение почвы.^[9]:88 В особо холодные зимы достаточно самого небольшого укрытия или снегозадержания.

— Впрочем, я больше никого не смею задерживать.

  Раньше канупер... почти повсеместно (хотя и не в больших количествах) выращивали на огородах и приусадебных хозяйствах в средней и южной полосе России, на Украине, и — по всей Европе. С особенным сожалением (в конце всего сказанного) могу заметить, что бальзами-мическая пижма (особенно за последний век, прошедший с момента очередной революции) оказалась незаслуженно забытой и отодвинутой в сторону, хотя и поныне она является благодарным, неприхотливым и интересным культурным растением. В конце концов, отсутствие массовых посадок канопера у населения может привести к серьёзным проблемам, когда (к примеру) при растущих потребностях в этой области внезапно вскроется острая нехватка материалов для бальзамирования людей уважаемых и(ли) имеющих государственную степень важности.^{[комм. 15]}

— Не исключая, впрочем, и внезапного выброса «тела Ленина».

...я
знаю..., несмотря на всё сказанное, меня опять могут спросить... (уже́ спросили), — так, словно бы я и не начинал этого разговора: а ради чего весь сыр-бор?.. Хотелось бы понять, в самом деле. Ради чего этот странный человек: композитор, писатель, художник... бросил свои важные дела, чтобы рассуждать вокруг какой-то, прости господи, травы...^[37] В чём же тут суть?.. И где запрятан этот хвалёный секрет...

— Секрет канупера, с позволения сказать...

  Сначала последует молчание. Небольшое молчание.
  Минуту. Или, может быть, две.
  От силы — девять.
  А затем..., затем отвечу, — просто и холодно. Это секрет.

— Так подите же вон, жалкий болван.^[38]:319

И даже сволочь, — можно сказать...