Физиология шарма (Натур-философия натур) — различия между версиями

  Пожалуй, примерно тáк..., или, по крайней мере, каким-то схожим образом должно было бы выглядеть начало этой статьи, немного претенциозное и слегка помпезное, — если бы в дело (причём, задолго до его окончания) не вмешались, как обычно это случается, некие посторонние силы, — точнее говоря, не посторонние и не силы, а просто чьи-то руки (человеческие конечно, как всегда). И даже не руки, скажем прямо, а — ручонки, чтобы ничего не преувеличивать. — Да, да, именно так... Это были чьи-то маленькие и грязные ручонки, наделавшие на прежде чистом месте всяких вмятин, царапин, некрасивых пятен, сальных отпечатков и прочих мелких пакостей, из которых и состоит, как правило, привычный повседневный ландшафт жизни... Их жизни, конечно..., чтобы не вспоминать какую-то другую. Напоследок... — Вóт тáк, собственно, и случилось паче чаяния, что заголовок теперь принуждён иметь несколько иной вид. Значительно более прозаический. Возможно, неприятный, отчасти. И даже, может быть, слегка отталкивающий...

дополнительно подтверждаю для тех, кто продолжает интересоваться: не зря, совсем не зря..., и не случайно..., совсем не случайно....., — я пред’послал своей (без лишних слов, дважды прекрасной) статье вот этот под’заголовок:

    ...потому что (скажем это понизив голос, сугубо между нами) я вовсе не собираюсь открывать (или открыть) амэрэканский велосипед. Или, тем более, вломиться в широко распахнутую дверь, давным-давно закрытую одной старой скотиной...^{[комм. 3]}

Скажу даже более того... Это эссе с самого своего начала имело вид... очень старого. Давно известного и не раз об’народ’ованного текста.

Единожды при открыв рот на тему, для меня (мня, мне, ему) совершенно не интересную, и даже более того, как сама персоналия, находящаяся на противоположном конце. И даже не просто конце, а на его кончике.

В конце концов, не будем кривить и скажем прямо: эта дрянь, раз навсегда, она находится «на противоположном кончике конца».

  Именно потому, раз при открыв рот на тему, совершенно меня (мня, мне, ему) не интересную, я обрёк себя от начала до конца — врать враньё. Но как лицо тонкое, и не лишённое зачатков совести, я также принял на себя необходимый вид — врать не подло, но правдо (подобно). Именно отсюда, чтобы вы понимали, мадам, и произрастают ноги у главного тона этой статьи...^{[комм. 4]}

  Обреченный врать, я принудил себя сказать решительно всё — напротив... Во́т почему эти достославные

от начала до конца писаны последовательным и непреклонным слогом банальности, словно бы изрекают нечто — прежде никому не ве́домое — под видом воинствующих трюизмов..., одновременно скрывая под кучей словесного поноса подлинные жемчужины драгоценностей..., которые не сможет выскоблить ни один петух.

— Но почему же не сможет? — собственно говоря?

  — Да очень просто! Надёжнейшим образом замаскированные под стопроцентное дерьмо, они сделаны так, что любой петух никогда не примет их за жемчужины. А если и примет, то отравится.

  Вот я и говорю, мадам..., и зачем вам нужен дохлый петух... Лучше подите-ка прочь, покудова целы! — да, и не светите здесь зазря моё девственно-тёмное прос(т)ранство мысли... Вам оно всё равно без нужды.

Даже — малой.

Да вот, собственно, и всё, что я собирался сказать... пока не началось.

Прекрасные дамы... или господа.^[1]

Или не прекрасные...

Или — и те и другие одновременно...

Сегодня я пришла рассказать вам о том, чего никто из вас не знает, хотя и все отлично осведомлены об этом.

Проще говоря, сегодня нам всем предстоит вломиться в открытую дверь.

Чтобы торжественно убедиться, ещё раз, что — там, за ней, опять ничего не стои́т.^{[комм. 5]}

  — А потому прошу всех приготовиться и открыть пошире рот... Итак, мы начинаем. Чтобы раз и навсегда поставить точку..., м-м-м, так сказать, жирную точку в этом — тонком вопросе.

  — Однако для начала — «тс-тс», молчок..., ни слова, ни звука (о шарме). И прежде всего потому, что это ... слово сейчас ещё недостаточно ясно. Да-да, я не оговорилась... Шарм... Это слово ещё недостаточно ясно чтобы его (сразу же) произносить — всуе и вслух..., налево и направо... А потому, для начала — несколько слов о других словах.

О тех, — я хотела сказать, — которые обычно остаются между слов. Между строк. Или между ног.

Начнём с красоты... Ведь я знаю..., о! — я хорошо знаю, — с чего вы любите начинать.

Ни капли шарма. — И ведро красоты... Для начала.

  Потому что «красота»..., кр-р-ра-со-та..., — это гор-раздо более употребительное понятие. Употребительное..., причём, употребительное от слова употребля́ть... — во всех смыслах одновременно. Так сказать, разом. Для некоторой простоты можно представить себе некую словесную бухгалтерию... И чтó тогда?.. — смотрите сюда: потому что на одно употребление шарма приходится не менее двух-трёх десятков употреблений красоты. Пожалуй, в точности такое употребительное соотношение (примерно в пять масс-процентов) и является вполне референтным и правдо(подобным), как мы все радостно убедимся ... ближе к концу моего доклада.

  Итак: чтó же мы думаем (про себя), когда произносим: «красота, красота»... Или, тем более, когда видим: «красота, красота»... Разумеется, ничего. Причём, не просто «ничего», а вообще ничего. Так сказать, полностью и совершенно ничего. Чистый лист. Zéro. Nihil. И даже полный банк-рот..., если угодно.^{[комм. 6]} — Само по себе это слово: «красота» говорит куда больше о нашем ожидании или желании, нежели чем о свойствах самого́ предмета.^{[комм. 7]} (Не) надеюсь, моя мысль достаточно проста и удобопонятна... и пояснять её как-то ещё дополнительно не обязательно. — В конечном счёте, ведь даже маленькие дети, едва оторвавшись от материнской груди, уже знают, что красота-сама-по-себе (как таковая) не существует, и все мы впредь вынужденно наблюдаем её только как некий феномен, чаще всего умо-зрительный..., или как психофизиологическое явление, строго ограниченное со всех сторон. Вырастая как типичный хвощ прямо на почве человеческой (или какой-то иной физиологии), это прямостоячее болотное растение своим противоположным концом упирается — точно в психику. Вернее сказать, в обе психики: и того, кто смотрит, и того, кого видят. Притом, чистый феномен во всех случаях приходит в движение, чаще всего — мгновенное: в результате чего обе эти психики в результате присутствия «красоты» неизбежно деформируются и начинают её — употребля́ть.

  Впрочем, истинная красота..., она..., прошу прощения, не терпит лишних покрывал. А потому — долой!.. Долой, я хочу сказать, всякие недосказанности, поклоны и жеманные приседания... Давайте будем говорить о ней ещё более узко и профессионально..., прямо и точно, например, как врачи. В частности, патологоанатомы...

Или криминалисты, на худой конец.

  Не будем кривить душой. И лицом... Все мы, от президента (много)уважаемой фирмы до самой последней секретарши (вроде опоссума), должны отчётливо понимать: красота — это прежде всего функция... Причём, одна из основных функций. А потому..., я завершаю свою мысль, красота — это явление чисто гормонального порядка. Если сказать грубо, это временный, скоропортящийся продукт, присущий более всего — цветущей молодости и плодоносящей зрелости.

Могут ли быть «красивые старухи или старики».., — здесь я попросту пожму плечами. И отвернусь. Впрочем, ненадолго... Ровно на столько (минут, секунд), сколько мне позволит текущий регламент... моего доклада.

Итак, это случилось. Я сказала: «красивые старухи или старики». Если мне будет позволено такое..., м-м-м, милое слово..., или слегка опрометчивое сравнение — они на закате своей жизни доедают последние остатки своего гормонального прошлого. Тускло отсвечивая..., словно ночные гнилушки в лесу.

«Красивые дети» — едва ли не забавнее старичков, этих одуванчиков без семян... Они, так сказать, живут ожиданием будущего или — попросту в кредит. Мы видим их прежде всего — в будущем, глазами собственной фантазии.

  Красота — прежде всего и более всего — функциональна. Существуя как узкий результат (проявление или отблеск) генеративного здоровья организма (или живого субстрата), она (словно реклама) оповещает наружный мир о прекрасном состоянии собственной функции продолжения жизни.

  Поймите мои специфические затруднения... Иногда бывает особенно трудно выдавить из себя слова самые простые и понятные. Особенно когда речь идёт о красоте. — Однако..., однако не будем забывать, что каждый человек, тем более — мужчина, (в том числе — и все присутствующие здесь, на нашей многоуважаемой конференции) ежедневно выдавливает из себя — нечто значительно худшее, причём, в товарном количестве. И всё же, если и говорить о красоте, то куда разумнее это будет делать — в терминах мясника. Ничуть не цинических..., в данном случае.
Упругая кожа, пухлые губки, крепкие зубы, прелестная улыбка, блестящие (без лака) ногти и мерцающие в отражённом свете волосы — всё это безусловно свидетельствует о наличии в организме (женщины) достаточного количества эстрогенов..., которые, в свою очередь, рождаются на важнейшей фабрике — её яичников. — Пышность груди, вернее, нет..., прошу прощения, важнее — её упругость и ощущение некоей внутренней жизни в этом предмете — вот один из надёжных знаков того, что фолликулы вырабатывают много, или по крайней мере достаточно прогестерона.

  — Да-да, и не нужно морщиться! — (пожалуйста, не прячьте глаза, мадам из шестого ряда)... Мы не можем бесконечно отнекиваться или закрывать глаза... Потому что здесь..., и только здесь вечно заключается — основа, и основная функция женского организма... И конечно же, как результат, она не может не привлекать к себе, ибо привлечение — и есть её главная цель. Любой цветок упругостью и яркостью своих лепестков, размером венчика, обилием пыльцы и нектара, и, конечно, запахом — привлекает и должен привлекать опылителей.

И снова повторюсь: не нужно напрасно отнекиваться. Мы их всех отлично знаем в лицо. А некоторых даже — ниже...

  Однако, я возвращаюсь к основной теме. Конечно, не одни только яичники. Имеются ещё кое-какие важные места на свете... И совсем не обязательно это «мосва, хремль»... или ещё какая-нибудь крепостная стена. Случаются они и внутри полости тела... И даже — в голове. Вот, например, взглянем беспристрастно на гипофиз. Вроде бы, совсем небольшая штучка..., и не слишком бросается в глаза (с первого взгляда), но ведь она в самом деле координирует едва ли не весь гормональный баланс в организме, а значит, руководит работой всех желёз. — Пролактин, Лютеинизирующий Гормон (ниже ЛГ), ФолликулоСтимулирующий Гормон (далее ФСГ)... Казалось бы: «фи, мон шер»!.., какие некрасивые сухие слова! Но как результат — их результат! — особенная неподражаемая мягкость поведения, склонность к нежному общению, плавному движению, молочности кожи и всё той же... груди. Кажется, упругой, я сказала. Да. Очень жаль...
  — Что ещё? Кажется, вы хотите спросить? Или поинтересоваться? — Извольте: манящий блеск в глазах, влажность губ (и снова скажу: безо всякой помады), красивая упругая кожа, живость реакции..., да..., живость реакции — а вот, кстати спросить: красота это или уже шарм? — Пока подвешиваю этот вопрос без ответа, пускай немного просохнет... — И всё это, перечисленное, заметьте! — только малая часть результата работы тиреоидных гормонов, на первый взгляд, странное слово, однако — именно оно вырабатывается ... в щитовидной железе. Кроме неё упомяну добрым словом — надпочечники. Они с готовностью вырабатывают андрогены — это уже мужские гормоны (хотя они всюду и везде мужские, безотносительно к тому, в чьё тело они вселяются). И женщины без них тоже не могут обойтись. Как и напротив...

  — Либидо, маскулинность, подвижность, активное поведение, инициативность, импровизация, живость — всё это растёт из того же Места, откуда и андрогены. Под конец можно добавить (уже вскользь), что всяческие эндорфины (или так называемые гормоны радости, отнюдь не детской), получаемые либо из положительных эмоций, либо из пяти бананов в день, попадая прямо в мозг — самым прямым образом (действуя через гипоталамус) — усиливают выработку эстрогенов и, как следствие, всего хорошего, что они с собой приносят.

Пожалуй, здесь я позволю себе взять паузу и перевести дыхание.^{[комм. 8]}

правое полушарие мозга (это я говорю только для тех, у кого оно есть) — оно считается как бы «женским», хотя это голая ассоциация, конечно. И не более того. Мужчины уже второй век учат нас, что правое полушарие отвечает преимущественно за фантазию, воображение, творческие возможности и образные (не жёсткие) ассоциативные связи. А про левое (которое напротив, принято считать мужским, логическим), я даже и трудиться говорить не стану. — В конце концов, я думаю так: если вы, слушая меня, не приложили небольшую работу хотя бы одного из этих полушарий — наверное, вам до сих пор неясно, к чему же я клоню.

— Однако, не вижу здесь ничего дурного...

Пускай это выяснится сегодня так..., без вашего участия.

  В результате штатного и сбалансированного функционирования психо-гормональной структуры организма — возникает так называемая «красота», имеющая для человека нормального прямое назначение — привлечения или привлекательности. Именно Homo normalis имеет в запасе красоту — как вторую силу внутривидового сохранения индивида (в значении «продолжения рода»).

  Включим на секунду правое полушарие (это я снова говорю только для тех, у кого оно есть)... И тогда..., будет совсем нетрудно представить себе деревенскую девицу с коромыслом или ведром, или пропорционально развитого городского подростка (недоросля), каждый из которых будет в полном смысле — привлекательным. И даже красивым. Причём, красивым — вполне нормально и среднестатистически, понимая под этим некое продолжение...

Однако, если затем представить себе не красоту, а «шарм» деревенской девицы с коромыслом — это уже будет, пожалуй, черезчур смелый поворот мысли. Как, бывало, любил приговаривать более чем крупный бытописатель (поза) прошлого века Лев Толстой: ^[7]

«...в деревне шарм довольно редок,
     но зато в городе очень часто валяется прямо на дороге...»^[1]

— И поневоле напрашивается вопрос: «так не следует ли нам — сейчас же — просто взглянуть себе под ноги?»

— И чтó же, прошу прощения, мы там увидим?..

  А вóт что!.. — Если в силу своего назначения красота глубоко нормативна в полном психофизиологическом смысле, то шарм — с точки зрения психо’физиологии — явление гораздо более сложное и не может считаться формой существования нормы. Именно здесь и следует искать не только его механизм, но и — существо. Если это кому-то нужно. Хотя, если говорить прямо, для подавляющего большинства людей «шарм» — это не более чем слово, или словечко, товарный анекдот или пустой изысканный жупел, — в те продолжительные минуты жизни, когда не о чем говорить и нечем занять язык.

— А потому сделаем ненадолго вид, что мы не такие. По крайней мере — сегодня. Максимум, минут на десять.

  Итак, если красота — это, прежде всего, норма и самодостаточность, то шарм — это особость, по сути, скрытый отход от нормы и тонкий продукт для толстого ценителя (или гурмана), которого за подобные склонности было бы уместно назвать — «особистом». Сыр с плесенью..., бочковая русская селёдка, тушка с душком..., изысканно вонючий тропический фрукт дуриан..., — посмотрим на них под новым углом зрения... Например, таким: а не находятся ли все они на полпути от красоты — к шарму? Именно по той причине, что красота имеет прямое действие, а шарм — только касательное, через рикошет или неожиданное смещение. Типичный продукт поздней культуры, он всегда не совсем здесь, или пришёл откуда-то оттуда, от края ожиданий. Часто случается так, что он — жёстко-маргинален, далеко не всем по нутру, и даже, возможно, вылезает откуда-то снизу или сбоку. Но, прежде всего, шарм, в отличие от красоты, обладает лёгким (или даже нелёгким) несоответствием своей собственной роли, или Вашему ожиданию..., так сказать, немного «травести». Он выглядит в целом так, как если бы был в какой-то момент слегка болен или подпорчен, но потом — выправился, посвежел и стал вполне оригинален. Пожалуй, именно отсюда произрастает его отчасти изысканная артистическая природа. Нормальный артист, — он глуп, красив и(ли) бездарен. Это — три примерно равнодействующие величины, составляющие в полном смысле слова «механизм»... Механизм действия. — Равно как и деревенская девка с коромыслом..., она только для того и красива, чтобы не быть особой, а быть — исключительно глупой, красивой и бездарной (миль пардон), вернее говоря, нормальной. Попросту говоря, она не нуждается ни в какой дополнительной особости (или порче), поскольку — как предмет человеческого мира..., и как полноценная девка с коромыслом, она — глубоко самодостаточна.

«...Чистейшей прелести чистейший образец...»^[9]

  Повторяю ещё раз (для тех, кто не понял). Шарм — испорченное дитя поздней культуры... Он гнездится в щелях и катакомбах большого города, между бетона и асфальта... И чем этот город крупнее, чем он более грязный, мокрый и нездоровый — тем статистически больше шарма там может валяться прямо на дороге..., как хотел толстый господин Толстой... Назову несколько признанных мировых лидеров исторического и географического шарма..., это влажный Лондон, вонючий Париж, болотный Питербурх, и даже не скажу какая — Венеция... Список весьма пригоден для продолжения.

  Город как таковой..., с его безобразной кучностью населения, испарениями подземных миазмов, обилием болезнетворной микрофлоры, нечистым воздухом и водой, недостатком растительной нормализующей зелени, постоянным гомео-апатическим отравлением диоксинами, серными и азотными газами, углекислотой, синтетической пищей и непрерывными стрессами — вот она, идеальная среда для постепенного превращения красоты — в шарм. В последние полторы сотни лет этот процесс назывался кратко и ёмко: декадансом или разложением... Прошу иметь в виду! — Практически все гормональные, физиологические и психические механизмы, которые для красоты были перечислены как варианты нормы, в случае шарма обладают — несомненным признаком перекоса, дисфункции или даже патологии. Изящная изломанная девушка с фигурой мальчика, слишком большие выразительные глаза на худом лице, нервное эксцентричное поведение, с трудом скрывающее под собой личные комплексы (сильные и болезненные), излишняя манерность в мимике и одежде, чрезмерная скрытность или преувеличенная общительность... — Да, список можно не продолжать. Всё это — типичные узнаваемые черты шарма и такие же типичные признаки несбалансированного психогормонального фона.

И здесь, между слов..., налицо не каменный, не железный и не золотой, но — уже очевидно «серебряный век» искусства, культуры и человека в целом... Совсем не стойкий... Размягчённый и склонный к почернению.

  Когда уровень андрогенов выше нормы, или понижен прогестерон, или пролактин упал до уровня пола — вот настоящая механика и даже биохимия шарма. Всё это есть — прямые нездоровые признаки вмешательства коррозии города в жизнь своих людей. Скажу даже более того..., в 70 процентах случаев шарм можно объявить отдалённым последствием перенесённого в детстве вирусного заболевания, характеризующегося системными изменениями функций всего организма в целом и его отдельных систем (руководящих как нервными реакциями человека, так и его поведением). <...>

— Вот почему я ещё раз вынуждена повторить: шарм (как таковой) имеет все черты особости, и очень часто — черты особости болезненной, которой все мы обязаны: хронической интоксикации и золотистому стафилококку — из века в век безотказным и (почти) бескорыстным творцам человеческого шарма!

  Вижу, что вы все уже устали и хотите в туалет... А потому закончу очень быстро и почти конспективно.

Смотрите сюда: если статистическая красота в большинстве случаев — признак общественной нормы или физического здоровья, то шарм чаще всего — признак своеобразной инвалидности... — И пускай мы посчитаем её в ряде случаев вполне скомпенсированной, тем не менее она — как диагноз — пожизненна.

В этом безусловное преимущество шарма... — если он уже есть, то практически — неизлечим.

  Но, с другой стороны, эксплуатационные свойства шарма и красоты отличаются — разительно. И мы не можем впредь делать такой вид, будто этого не понимаем... На красоту можно сесть как на лошадь, со всего размаха, и затем ехать очень долго и далеко (как до Луны), не слезая. Совсем иное дело — шарм..., это совсем не шарманка, и вертеть у него ручку без перерыва — не получится. (Впрочем, любительниц абсента я попросила бы немедленно покинуть помещение).

  Конечно же, шарм — словно лекарство. Его не едят кастрюлями и ложками... И не употребляют по сорок раз на дню. Шарм — типичная отрава или, если угодно, даже гомеопатия... Его следует строго дозировать и внимательно наблюдать, чтобы особость (по возможности) не переходила границ болезни.^[11] Но если это уже произошло..., лечение будет долгим и трудным. Как правило, завершаясь летальным исходом...

— Или в точности наоборот...

Это уж — кому как больше нравится.

Это эссе..., весь этот непреходящий и непрекращающийся на протяжении целой страницы «шарм на месте красоты» я возвращаю сегодня «на протянутых руках» — ей, той, которая мне «заказала» этот текст для своих нужд (малых), а затем плевала на него и даже не сказала одного маленького «спасибо». — За всю эту не(бесную) красоту... Плевала... И за весь этот шарм... Тоже. — Оттуда, изо всей своей физиологии.

Не раз и не сто (раз) я сталкивался в своей жизни с подобным (прямо скажем) мелочным & рядовым свинством или небрежением. И конечно же, не раз и не сто (раз) он не стоил бы того, чтобы о нём помнить..., вспоминать... и, тем более, говорить отдельно...

Только молча... возможно составить ему достойный ответ. — «Ответ, которого не было».

Однако ... кроме всего, — текст. Ведь остался же ещё и текст..., этот без вины виновный, весь в вине и вате..., бедняга этакий.^{[комм. 9]} Гол(ый) как сокóл. Или, на худой конец — камень, ободранный с...кульптором как липка.^[13]

Этот текст — до сего дня... продолжает всё помнить и нести...

Внутри себя. Вопреки всему. И ещё: не позволяет забыть... мне.

— Рождённый как бастард. Нелюбимым и невозлюбленным, отвергнутым без слов, в гробовой тишине..., — только сегодня он (не я, нет), в конце концов, заслужил хотя бы малую толику своего присутствия в этом мире. И вот, я выкладываю его сюда. Его... — Нет, не как бастарда. Рождённого нелюбимым и невозлюбленным... А как маленькую сверкающую драгоценность..., крупинку шарма посреди моря всеобщей физиологии... Как блестящий в лучах солнца осколочек разбитой пузатой бутыли, на которой пока ещё можно прочитать старую полуистлевшую этикетку..., а поперёк неё — даже полустёршуюся надпись, красным по белому: «Хомистика..., 40°» — всего лишь какой-то пустой и случайный шарм... посреди всеобщего и проникающего мира уродства... Как плевок в лицо... Как ещё одна маленькая жемчужина в море всеобщего человеческого навоза...

— Наконец, мне надоело рыться в полном одиночестве, господа!..

— Эй вы, где ваш старый петух!..