Внук Короля (Юр.Ханон) — различия между версиями

В

нук Короля (Сан-Перебург, апрель 2016 — март 2019) — первый (в смысле: не второй) авторский сборник с самыми полными за последние сто лет материалами по латентной био’графии и такой же тексто’графии Михаила Савоярова, записного поэта, такого же писателя и автора популярных куплетов.^[13] Составленный из двух томов, первый из которых имел вид (не)классического жизнеописания и разъяснения (преимущественно в п’розе) творческого лица короля эксцентрики Серебристого века, а второй — представлял хотя и не полное, но весьма объёмное собрание собственно савояровских текстов,^{[комм. 15]} «Внук Короля» так и остался неизданным. На протяжении двух (трёх) лет оба тома существовали в форме профессионального электронного макета, (хоть сию минуту) пригодного для типографской публикации.^{[комм. 16]} — Сверх того, первый том (био...графический) ради вящего удобства в работе со следующим тестовым текстом — претерпел сигнальную распечатку (однако бес малейших признаков кожного переплёта). Все внешние и общительные функции, начиная от вещественного присутствия в мире людей и кончая — предложением к изданию были попросту не к лицу «Внуку Короля». В качестве пробного поручения они перешли к некоему идущему следом «представителю интересов». То ли нотариусу, то ли министру внешних сношений. — Мягко скажем: не королевское это дело, ходить с визитами по всяким публичным и присутственным местам. Для этого вполне достало бы и сравнительно небольшого — из’бранного (да ещё и с бранью про запас, на всякий случай).

— Вместо клочка сена на месте будущего падения...

 Однако главной причиной, пожалуй, была всё же не сама брезгливость, а примыкающая к ней (с правой стороны) забота о герметической сохранности савояровских текстов. С одной стороны, пример прожитой жизни выглядит более чем говорящим: «король эксцентрики» не только не считал возможным публиковать свои стихи, но и напротив, оставил на этот счёт почти противоположные распоряжения, в которых было наложено всё, разве что, кроме прямого запрета, — последний казус, впрочем, я намеренно не обсуждаю (ради вящей свободы от подробностей). Довольно уже и того, что он был весьма подробно разобран как на страницах «внука»,^[13]:313 так и его из’бранного.^[7]:82 В конце концов, оставим: слова здесь почти лишние, я бы мог вежливо промолчать или промычать, неопределённо ткнув пальцем куда-то в сторону «человечества»: своих современников или соотечественников. Картина савояровского наследия в начале XXI века имеет вид более чем наглядный. Zeró. «Q». Нуль с хвостиком. Чуть больше, чем просто ни-че-го, — жалкие крошки с барского стола, видимые только очень сильно вооружённому глазу (или скажем проще: только моему). Короче говоря, художественная «чистка временем» удалась «на славу» (их славу, разумеется), за неимением ничего другого. Всё известное стало неизвестным. Всё опубликованное стало неопубликованным. А всё тайное осталось где-то там, где было. В сундуке под замком. Или в подвале под залом. Шито-крыто.

— В аналогичном случае...

 — Но тем более недопустимым на фоне прошедших ста лет обоюдного (у)молчания выглядело бы внезапное разоблачение «до нижних риз» и попытки предлагать себя. — «Предлагать»... и кому?! В точности тому миру, который в течение цельного века самозабвенно заткнув рот, уши, нос, глаза и прочие естественные отверстия, играл (и продолжает играть) в трёх обезьян? Как заправский (при)вокзальный жулик, вытаскивая из рукава краплёные карты и показывая один за другим — будничные фокусы по части подлости и прочего не’обязательного зла?.. Не нужно обладать мистическим знанием или изуверской проницательностью, чтобы представить себе в общих чертах сценарий очередной попытки «издать» двух’томник двух никому не известных королей. В сухом остатке: материалы будут «потеряны» и украдены, разойдутся по чужим (грязным) рукам, будет получена масса «конструктивных» пожеланий на счёт безвестности, неформатности, дороговизны и денег, а выстраданная книга... — она так и останется неизданной. Как говорится, и ботва потравлена, и свиньи погрызены... — Ну уж нет, увольте меня от тысячного повторения навязшего в зубах сюжета. Дудки, сэр. Обойдётесь «лучшим из худшего», за выслугу лет. Как говорится, и того более чем довольно. — Не стану напрасно считаться и считать: сколько стихотворений мне пришлось выкинуть из «Внука короля» ради этой неказистой истины. Однако результат говорит сам за себя: среди странных страниц «Из бранного» их осталось всего 199 штук. Или, быть может, 222 — ровным счётом, по двадцать два из каждого по...этического сборника. В любом случае, сколько бы их ни было: это — подарок невероятной щедрости. Подарок всем тем, кто не заслужил ровным счётом ни-че-го..., кроме малой порции королевской рвоты и сотни ударов палкой по китайским пяткам.^[7]:102 — А значит, руки в сторону! Приняв для себя заранее позорное & несомненно оппортунистическое решение «выйти из затвора», слегка приоткрыть дверь и поставить пробу..., затем следовало хотя бы уменьшить потери. Ясно понимая, что «прибавлений» на этом пути дождаться почти не-ве-ро-ят-но. А значит...

— Считаем до трёх, набрав воды в рот...

 — Двух...томная структура «Внука Короля» при очевидном сходстве с его обрезанным вариантом, отличалась двумя существенными свойствами: чёткостью и открытостью. Достаточно только приоткрыть оглавление «Избранного из’Бранного», чтобы увидеть: о чём я здесь толкую. Вся первая страница содержания имеет вид вычурного издевательства над (и под) «здравым смыслом». По названиям глав, единообразно заумным и одинаково нелепым, кажется, невозможно понять решительно ни-че-го.^{[комм. 17]} Между тем, «Внук Короля» выглядел совсем иначе. Первый том был чётко поделен между четырьмя пространствами: жизнью, сценой, музыкой и стихами. Круглым счётом, по полторы сотни страниц на рыло, слегка разделяя факты с оценками и свойства с толкованиями. Не без выходок, конечно. Но и минуя бранную без’выходность. — Именно открытость с самого начала резко отличала и отграничивала тон(альность) «внука» от его малого теста на из...«бранность».^{[комм. 18]} Значительно менее герметический и даже оставляющий (как будто) немного места для возможности диалога. С другой стороны, оба тома (но особенно — второй) представляли собой открытую структуру, не только не исключающую, но даже подразумевающую продолжение по умолчанию: страшно сказать, третью книгу. Если даже не четвёртую. Прежде всего, это наглядно следовало из внутренней конструкции второго тома, составленного по принципу извлечения/экстракта из девяти савояровских стихотворных сборников плюс его же куплетно-сценические тексты и непубличные «замётки и подмётки», примыкающие к циклу «Кризы и репризы»: между девятью следовали ещё два латентных и отдельный сверх’сборник, а вслед за артистическим разделом ожидался музыкальный..., и даже более того — (страшно сказать) тотально-музыковедческий. Разумеется, не без попутного ёрничанья над суконными традициями специального псевдо’анализа, но и с полным разбором многочисленных савояровских находок и выходок, прошедших мимо носа, уха и рыла советской официальной науки. Гуд бай, консерватория!.. — Пожалуй, тут я и остановлю поток слов. Тошно перечислять, ещё тошнее слышать...

— В полном согласии с диалектикой души & духа.

 — Несмотря на всё сказанное выше и ниже. Ближе и дальше. Слева и справа (без очков). Несмотря на трижды разжёванное, дважды пережёванное и пять раз выплюнутое... И всё равно: хоть кол под головой теши: тишина в глуши. И даже эха нет в комнате с ватными стенами, потому что... Потому что очередной (не)забавной выходкой этого занудного автора кажется, что любой разговор о дровах начинается с печки: говорим «груша», про себя держим «сам дурак»; говорим «сам дурак» и добавляем: пошёл, пошёл вон, блаженный господин!..^[14]:652 Видимо, в точном согласии с заявленным принципом, и двухтомный «Внук Короля» (начиная с 2017 года) через два шага (на третий) всякий раз упирается во что-то крайне неприятное, пахучее, «из Бранного». Может быть, и хотелось бы начать с чистого листа, предложиться, но не из...браниться, да как же теперь иначе?.., разве расслышишь, разберёшь, о чём тут речь?..^[17] Подставив левую щёку, немедленно получаем по правой. Подставив правую — снова по левой. И так — из года в год, десятки лет, лошадка бегает по маленькому кругу.^{[комм. 19]} Посреди повседневной тухлой суеты и бес...содержательного противодействия окружающей среды (как правило, в рамках простого сопротивления). Чаще всего, в вяло текущей форме, конечно, в полном согласии с нынешним временем и его духом. — И то дело: какой король без брани?.. Вот потому-то (без лишних слов) мне и пришлось совершить эту маленькую подмену: внука на избранное из его брани. Подмену, впрочем, не видимую и не увиденную никем. В том числе, и теми немногими (избранными), кому она была известна, что называется, из первых рук. Или от самогó автора, или из его прямой речи (sic!), опубликованной, между прочим, тоже здесь, буквально за соседним углом, — в первой половине октября 2017 года. Практически, это случилося в тот же день (и час), когда были готовы три экземпляра усечённой книги и был (нехотя) открыт сезон охоты...,^[14]:293 пардон, я хотел сказать: малого теста на избрание из бранного. Причём, без малейшего шанса на избрание, как и подтвердилось бес’ промедления. Этой картине, более чем наглядной, и её героям, более чем скромным, — и посвящена эта страница. Сделанная исключительно на злобу дня. Чтобы этот скоропортящийся продукт уже больше — не портился.

— А то ведь они это — очень даже хорошо умеют...

9. Свиньин (или фамилия от бога) — это всего лишь случай, несчастный случай, что мне пришлось начать нисходящий круг солнцеворота именно с этого пункта, скорее — последнего в своём роде. Дело идёт о том, что в одном из предыдущих актов марлезонского балета (под кодовым названием «не ждали»), безуспешно пытаясь издать (опять 25!) «Альфонса, которого не было», я случайно наткнулся в сети на страничку этого ново...сибирского издательства. И (каюсь, ибо аз грешен) — послал им, между прочими пустышками, своё предложение, которого не было, хотя бы ради рифмы с благородной фамилией. И в самом деле, каким я только животным не посылал беднягу-Альфонса!.. — ну, пускай ещё и такое будет, ради комплекта.^{[комм. 20]} — Паче чаяния, спустя несколько дней ответ всё-таки пришёл (такая оказия случалась примерно в одном случае из десяти). Там было написано буквально следующее: «Глубокоуважаемый <...> Экстравагантность книги и автора(ов?) мы оценили. Но если книга уже готова, т.е. сверстана, то издательского интереса и работы для издателя тут нет. Кроме того, стоимость книги «Воспоминания задним числом» в OZONе говорит о том, что аналогичный проект нашему скромному издательству не потянуть. Творчество французских минималистов для нас любопытно, но не в первую очередь. А вот если бы Ю.Ханон написал книгу о своем деде М.Савоярове — это было бы очень для нас как издателей интересно. С уважением, ген. директор В.Ф.Свиньин».^[19] — ....Далее многоточие и пауза.... Продолжение: пять лет спустя. — Памятуя о нестандартном ответе и заранее полагая «предложение» Свиньина полным фуфлом, тем не менее, я счёл нужным послать по прежнему адресу уведомление, что «очень для них как издателей интересная» книга — наконец, появилась (причём, уже вторая по счёту). И называется она «Избранное изБранного» (со ссылкой на соответствующую страницу). Вразумительного ответа на этот раз, впрочем, не последовало. Выждав два месяца (инкубационный период вылупления стандартного гада из яиц), в адрес Свиньина было отправлено благодарственное письмо.^{[комм. 21]} Несомненно, что оно произвело очищающий эффект (средний между катарсисом и пургеном), так что в середине января из Сибири пришёл седалищный ответ, почти феноменальный по своему недо...разумению. Очевидно, что кроме настоящих причин, г-н Свиньин зашёл куда-то совсем не туда и читал что-то совсем не то... «Здравствуйте, глубокоуважаемые <...>! Тот материал, который вы прислали (включая тексты по ссылкам), на меня, честно говоря, впечатления не произвёл. Я так и не понял, что из себя представляет первая книга, а что вторая. Тот текст, с которым я ознакомился, мне не понравился: написано очень претенциозно да и по содержанию о личности самого М.Н.Савоярова очень мало (всё больше о трубачах). В общем, на книгу не тянет. Так что, к сожалению, на данный момент основания для сотрудничества не вижу. Всего наилучшего, В.Ф.Свиньин».^[20] Само собой, никакого расчёта на этого «скромного издателя» у меня и не было. Однако..., свинское начало стало прекрасной заявкой на будущее продолжение, которое обещало быть, по крайней мере, не хуже...

8. Губин (фамилия сугубо губная) — по правде говоря, ни сном, ни духом не собирался включать его в этот дивный список (всё же, он «не слишком» издатель), даже и не вспомнил о нём поначалу, пока составлял страницу королевского внука, «облитого горечью и желчью», но увы, — он сам некстати напомнил мне о себе. Как говорится, подвернулся под горячую руку. Он... Читай: Дима Губин, не кто-нибудь. Собственной персоной. Как всегда, некстати. И как всегда — из радиоточки, торопливо сообщив граду и миру, что теперь он, оказывается ведёт канал..., свой маленький видеоканал, рассказывая о книжечках non fiction. Две минуты о каждой.^{[комм. 22]} Ну что ж, дорогой Дима, кажется, у тебя опять всё идеально совпало. Прямо, в одну точку. И жанр. И изображение. Ну давай уж тогда, расскажем о ещё одной книжечке..., которую ты лично... собственноручно спалил. Подчистую. Так, чтоб её больше не было. — Не берусь сосчитать, сколько раз ты за последние четверть века имел порожнее роскошество называть меня «гением» или «велiким». Над этим суесловием я насмехался всегда. Само собой, пустая болтовня. Фразёрство. Позёрство. Короче, всё как ты любишь. Но вот, единственный раз за четвертьв века нашего знакомства я обратился к тебе с просьбой. Пустяковой, как мне кажется. Тем более, для тебя, социального человека. Всего лишь — помочь найти издателя... для одной книги. И что же я услышал от тебя в ответ?.. — 1. красивый рассказ про то, как ты разбил машину за полмиллиона долларов, 2. ценный совет не сжигать свои партитуры и выложить всю свою музыку в интернет, 3. публичные сказки об «импатии людей» и равнодушии времён к «своим гениям». — Ну и ктó же ты сам после этого, дружище?.. Ты уже не раз продемонстрировал, что способен не только ничего не делать, но даже не отвечать за собственные слова. Как ответ: получи моё скромное письмо с окончательным расчётом за всё, что ты сказал и не сделал. Безо всякого умысла. Всего лишь дань моим правилам Чести. Сначала перчатка. Пощёчина. Затем всё остальное. Имей в виду: несделанное тобой не имеет и не будет иметь срока давности.^[22] Можешь суетиться дальше среди своего мира. Заслуженной прибавкой к твоей несомненной заслуге после всего будет «Внук Короля», вот ещё одна уникальная книжечка, (чисто, non fiction, не правда ли?) к которой ты столь непосредственно и обаятельно приложил ручку..., свою маленькую ручку. — Не хочешь ли теперь, после всего, рассказать о ней, дружище, в своём гуманитарном канальчике?.. И ещё о самом себе, немного. Как всегда...

8. Крусанов (фамилия сугубо условная) — при любом случае, я уж не стал бы перечислять здесь пустопорожние названия российских и питерских изд(ев)ательств, в которые я посылал предложение «из’Бранного» и от которых не пришло никакого ответа. Их молчальный список почти совпадёт с тем, номинальным, который вообще можно было отсеять из сети на ноябрь-декабрь 2017. А потому ограничусь избранным из того бранного, которое мне пришлось получить... от щедрот их одутловатого мира обывателей. — Пожалуй, этот отдельный Павел Крусанов (в данном случае, выступавший в качестве не г(л)авного редактора издательства Лимбус-пресс) и не заслуживал бы отдельного упоминания, если бы не его послужной список, слишком красивый, чтобы им пренебречь. — «И в третий раз старик забросил невод...» — примерно такими словечками я начал своё письмо в его адрес. Последнее письмо, непременно. Да покороче!.. «Отныне и никогда», — как говорили бравые альбигойцы (накануне). Да, и потому ещё оно стало последним, что до него, страшно припомнить, было первое и второе. В точности как в сказках (про белую корову). На первый раз он отказался «Задним числом», — причём, сделал это не слишком-то красиво. Второй его жертвой в сентябре 2011 года стал Альфонс, конечно. Наконец, после естественной паузы в шесть лет, он получил последнее письмо, в котором, кроме уже сказанного выше, значилось прямое обращение: «Нетрудно себе представить..., если Вы снова получаете моё письмо, в третий раз. И в последний. Соответственно, Ваш последний ход, Павел. Вы отказались от двух предыдущих книг. Ещё пять моих книг не изданы. Ещё три я уничтожил. Даю Вам последний шанс отказаться ещё от одного прецедента. Больше их не будет».^[25] Ответа не последовало, разумеется. Выждав почти месяц, отправил напоминание. И снова не сразу пришёл ответ, — несомненно, талантливый (по признаку краткости): «Письмо Ваше получил. Ознакомился. Посоветовался с руководством. Ваше предложение "Лимбус" не заинтересовало».^[26] — Ну что ж, и на том спасибо, дядюшка-кру(а)сан. В четвёртый раз я невод закидывать не стану...

6. Чикарова (фамилия ещё более условная) — пожалуй, мне было бы неприлично называть этого персонажа иначе, чем «тётя-Люба», настолько к ней не клеится любое другое имя. Но с другой стороны, какая же она мне тётя?.. — и тем более, она мне совсем не люба, эта тётя из гардероба, так что ограничу себя официально сухим и корректным: Любовь Иванна. Помнится, у блаженной памяти Эрика в самые тяжкие времена его жизни имелся весьма со’звучный план написать (исключительно на заказ) небольшую музыкальную комедию под названием «Росток любви». Однако, не прошло и года, как все его ростки были безжалостно обломаны — ещё в зародышевом состоянии, и вот, сегодня мы удовлетворённо созерцаем старое разбитое корыто: ни ростков, ни любви.^[29] И вообще ни хрена, с позволения сказать... — Собственно, это я про ещё одну тестовую попытку издания (малого вопля), упёршуюся всё в то же первозданное человеческое тесто. Не стану говорить: кто посоветовал мне написать в издательство «Росток» (это отдельная песня... бес слов). На удивление, ответ оттуда последовал бес промедления: «Уважаемый автор. Конечно, вы нас заинтересовали. Хочу посмотреть макет. Можно? С уважением. Любовь Ивановна».^[30] Как оказалось, оное издательство щáсливо располагалось на расстоянии прогулки от моего чердака, на полу полуподвальной коммуналки. Правда, дойти туда удалось только месяца два спустя, до такой степени удачно тётя-Люба демонстрировала нечто среднее между рассеянным склерозом и эффектом отсутствия. Но после визита началась совсем другая история: бездна восторга перед автором и его книгой плюс полная неготовность к изданию чего бы то ни было, кроме болтовни. «Вы такой яркий человек, прямой и саркастичный, с Вами так интересно разговаривать, заходите ко мне в любое время...» — это я раз десять пропустил мимо ушей. Единственным «препятствием» к изданию книги, по её словам, стало пресловутое «отсутствие нейтральности» стиля и текста: «ну надо же, — всплёскивала она руками, — у Вас на всё есть своё мнение!» — С самого начала её росток оказался резиновым, его главным свойством было тянуться до горизонта. — Попросив у меня в подарок «Воспоминания задним числом», она пришла в восторг от книги и торжественно пообещала: «а форзац я у Вас украду, это гениальная находка». Пожалуй, достаточно. Это вся польза, которую я вынес из этого общения, чудесным образом соединявшего хохляцкую скупость с каким-то пещерным антисемитизмом. Резина, впрочем, тянулась щедро, без ограничений. На второй раз всё стало яно: игра перешла в эндшпиль, дело дохлое, такой росток никуда не прорастёт. Последнее письмо от тёти-Любы я получил в августе: «Пока не готова. Я не в городе. Вернусь, сама дам знать. Л.И.»^[31] — Пожалуй, после этого можно было включать блокадный метроном. Спустя ещё полгода, так и не поняв, чтó именно она собиралась мне «дать знать», я отправил прекрасно...душной тётеньке благодарственное письмо. Безо всякой задней мысли, только несколько слов Прекрасной Прямоты напоследок. : «Драгоценная Любовь (Ивановна). Примите от меня вящую благодарность за своё полугодовалое молчание, даже не мычание. Как песня без слов сына Менделя. — Ну ладно. Я понимаю. Вы до сих пор не вернулись. Бывает. Все мы (как) на войне. Большинство не возвращается. Иные раненые (в жопу, что особенно почётно). А кое-кто и совсем... полёг. <...> Поскольку Вы якобы ничего не помните (из того, что не хотите помнить), я сейчас напом’ню. Вот Ваши слова (ровно год на зад): «Дедушку мы Вашего вернём. Это я Вам точно обещаю. Книжку выпустим. Не могу только сказать сейчас месяц и день». Спасибо за обещание. Месяц и день прошёл. И не один. Как видно, дедушку Вы вернули (туда, где он был), большое спасибо. А выпустить книжку... ну это разве дело? Просто пшик. В общем, теперь можете полюбоваться, какие красивые книги делает Ваше изд(ев)ательство Росток».^[32]

4. Гройсман (фамилия до предела условная) — а по имени дядя-Яков (издательство «Деком» из Нижнего), тестовое письмо которому я отправил параллельно с питерским «Ростком». Тем нагляднее выглядело местечковое соседство, что обе истории развивались параллельно: антисемитка и Гройсман.^[34] Отличия, впрочем, были почти гомеопатическими. «Избранное изБранного» я предложил (якобы) в книжную серию «Русские шансонье» (у них была такая и до сих пор есть). На следующий день пришёл ответ, хотя и слегка деревянный, но вполне деловитый: «Здравствуйте, уважаемый Юрий Ханон! Вы, наверное, знаете, что Михаилу Савоярову посвящена глава в нашей книге "Песни и развлечения эпохи НЭПа" (ДЕКОМ, 2015, автор М.Кравчинский).^[35]:275-278 Хотелось бы подробнее ознакомиться с содержанием Вашей книги. Из описания можно предположить, что это сборник стихов... Или это не так? Входят-ли в книгу Ваши более ранние материалы, написанные о М.Савоярове?»^[36] Силясь понять, какие-такие «более ранние материалы» имел в виду Гройсман, я не пришёл ни к какому выводу, да и вообще почти невероятно было представить: о чём он спрашивает. — Может быть, он имел в виду одну из здешних статей? Или моё последнее интервью? — Невероятно представить, поскольку этот старый пудрец почти не пользовался компьютером. А уточнить из первоисточника было почти невозможно, настолько он напоминал камеру-обскуру, стандартную на всякого-Якова.^{[комм. 23]} Запрошенные материалы (тестовые) он получил, причём, в том объёме, в котором ему захотелось. Особо трогательной деталью смотрелось его признание, что «стихи Савоярова ему не нужны, поскольку ими он не интересуется» (спрашивается: а какого вообще тогда чёрта!..) — А дальше..., тут что Нижний, что Средний..., как всегда началась история с недостаточной «нейтральностью изложения» и универсальными резиновыми изделиями (на все издательства). — Курьёзным образом, едва не битую неделю Гройсман (яков якобы) пытался «выяснить» очень с’ложную информацию: сколько может стоить издание такой книжки. Это напоминало бородатый анекдот: выясним, ещё траз выясним, и под конец опять выясним. Затем между строк стали появляться прозрачные намёки на многие трудности, с которыми приходится сталкиваться современному книгоиздателю в условиях современного мира, а также, что, кроме всего, имеется возможность издания книги «за счёт заказчика». Очевидно, здесь наметился кризис жанра: из дядюшки якова полезла паста. Не прошло и недели, как местечковую лавочку пора было закрывать, о чём я прямо попросил дядюшку из Нижнего. — Наконец, 3 февраля я прочитал почти с умилением: «шансов вернуть затраченные на издание деньги не вижу». — «...ах, простите, Яков. Если бы я написал такое, мне было бы стыдно до конца жизни. Ни разу ни за одну книгу я не вернул даже сотой доли потраченного. Все мои книги прецеденты. По форме. По жанру. Впервые на русском языке. Это подарок миру. Или я ошибся адресом? Может быть, Вы не издатель? Только книгопродáвец? Или, может быть, Вы решили впервые в жизни заплатить мне гонорар, слишком большой для Вашего издательства?»^[37] Получив подобный фикс, Гройсман пообещал, слегка пятясь, посчитать стоимость производства книги и сообщить результат. — Прошёл месяц. Затем два. Тишина напоминала очередной росток. Наконец, 5 апреля Гройсман получил от меня последнюю рекламацию.^{[комм. 24]} Ответное письмо Гройсмана носило удивительно точное название с адекватной самооценкой: «хамское поведение издателя». В тексте он облигатно извинялся, говорил, что ему «нет оправдания» и напоследок слегка подвирал, что «в связи с неблагополучным состоянием здоровья приходится резко сократить планы подготовки и издания книг в текущем году. В число отсеянных попадает и Ваша книга... Ещё раз примите мои извинения».^[38] — Подводя черту, придётся констатировать, что ещё один (еврейский) росток, вернее, сразу два — завяли «без права переписки» на радость погромщикам.

3. Захаренков (а это вообще не фамилия) — и по имени Захар (издательство «Вита-Нова»). Исключительно a parte, лицом к лицу. Пожалуй, тем и сильнее всего этот «Внук Короля», что решительно всё писаное здесь — артефакт прекрасной прямоты: прежде чем появиться здесь, оно было сказано (писано) не за глаза, а в глаза каждому из них. Начиная от самого распоследнего Свиньина и кончая — первейшим Псоем. Равно и А.Захаренков — после всего — получил от меня итоговое письмо с кратким перечислением своих заслуг и выслуг. Говорят, некоторые сказочки и с конца начинаются?^[11]:563 — Вот и пожалуйте, драгой Алексей, получите ещё раз это письмо, последнее в Ваш адрес:^{[комм. 25]} «...жаль, что Вы опять не ответили ни слова, Алексей. А ведь савояровская книжка могла бы стать ЕДИНСТВЕННОЙ действительно рукописью в Вашей серии «рукописи», где на самом деле нет ни одной рукописи. Вот уже год прошёл, как Вы (сидя за столом главреда Витановы) произнесли сакраментальную фразу: «я всегда держу слово, никогда не обманываю». Поскольку я сам всегда держу слово и одинок в этом качестве, я сразу обратил внимание на Ваши слова. Понимаете ли Вы, Алексей, что уже тогда обманули меня трижды, а теперь, спустя год – ещё два раза. Нарушив все свои обещания. Одно за другим. У меня нет цели от Вас чего-то добиться своим письмом. Пишу Вам об этом безо всякого пристрастия, но только в рамках «прекрасной прямоты». Чтобы Вы навсегда запомнили свой обман».^{[41][комм. 26]} И прежде всего, из контекста ясно: речь идёт о личном общении с главнюкóм «Вита-Новы», снобистского питерского издательства, которое ни разу не отвечало на мои заявки (как письменные, так и устные), так и не ответило на этот раз.^{[комм. 27]} Как же получилось, что их барин и феодал снизошёл до беседы и встречи с этакими отборными маргиналами, как мсье Савояровы: короли и внуки? — Отвечу: очень просто. Через чёрный ход, пользуясь их же узким клановым сознанием. Ещё первого февраля, в разгар переговоров с Гройсманами и прочими Ч., заранее понимая, чем дело пахнет и чтобез маузера договориться с этой с... публикой не удастся, я отправил Псою (Короленко) небольшую цитату из письма...^[29]:403 Эрика Сати (писанного сто лет назад, 1 декабря 1918 года).^{[комм. 28]} Разумеется, я не слишком-то надеялся, что «запад нам поможет»,^[42] но увы, альтернативы не было. Раз заставив себя барахтаться в лягушачьем бидоне ради эфемерной цели: издать хотя бы малый савояровский набор (из бранного), я попросту обрёк себя просить помощи у любого, кто не откажет. — И Псой не отказал: несомненно, это была наша «тяжёлая артиллерия».^{[комм. 29]} — Пружина клановой субординации сработала без осечки. Псою они ответили сразу. И даже мою книгу пообещали издать (и как будто собирались). Но в итоге — плетью обуха не перешибёшь. Мой прогноз сработал. Как видно по результату, пресловутая Витанова так и не издала ни одной моей книги, — да и не издаст... никогда. Нужно ли теперь описывать step-by-step, в чём они меня обманули, и в какое белоснежное гуано провалились все обещания Захаренкова?.. — Подумаешь, эка важность: сказал и не сделал. Обещал и кинул. Пустое!..^{[комм. 30]} — Вполне достало бы и одного того, что Псой-таки написал послесловие. Оно есть здесь. Оно есть и в нашем крошечном тираже (сепаратном).^[43]:352-361 Да вот только савояровской книги никакая «ВитаНова» не издала и в помине, наплевав на все свои «обязательно» и «держу’слово». — А началось, как всегда, с сущей мелочи: оказывается, «в кузнице не было гвоздя»...^[44] Как всегда. Кажется, до середины июля я ждал обещанного звонка и «обязательной встречи» в конце июня..., да так до сих пор и ждал бы, как барон фон Гринвальдус.^[45] — «Правда», он извинился. Год спустя.^[46] После моего деликатного укола шилом в его пятое измерение. Когда с ним и так уже всё было ясно (яснее некуда)... — Но увы, даже они, эти его извинения, — все мимо. Не в том. Не за то. И совсем в другое место. — В точности как у «Свиньина (и сыновей)»...

2. Булатовский (если это ещё можно так назвать) — а по имени Игор (издательство «Хладик-Пресс»). Пожалуй, ему..., этому герою и атланту следовало бы посвятить — отдельную страницу. Несомненный рекордс’мен, он единственный изо всех присных сумел превзойти личное достижение Захаренкова по числу в(о)ранья и шулерства на пути к цели.^{[комм. 31]} Привёл его Псой. Но и тот его едва знал.^{[комм. 32]} И вот какая удача: семерых одним ударом, после трупного вмешательства «Хладик-пресс» все наши тесты можно было закрывать. Пожалуй, никто больше Булатовского не смог продвинуть «Внука Короля» к окончанию поставленного «теста на вшивость». Не стану трудиться считать, на сколько градусов хладный «Хладик» опустил нас с дядей-Мишей. Кажется, этот классический господин-соврамши не сумел не обмануть ни в одном своём обещании, условии или уговоре, которые сам же и давал. В основном, бес спроса. За исключением только самых мелких и номинальных, пожалуй. Таких, которые раз плюнуть, и не стóит труда выполнить. А все прочие — по барабану: сам дал, сам взял. А потом ещё и песочком присыпал, чтоб «не так воняло». — И опять «не всякая сказочка с начала начинается»? Снова начнём с конца, как завещал великий кормчий... Памятуя, что правду говорить не всегда легко и не всегда приятно, но зато — всегда верно, если она заранее сказана в лицо. Причём, не раз. И даже не два, как это было в случае этого Б’латовского. А потому, чтобы не плодить скорбь и не рассказывать лишнего, опять возьму копию письма писателя Х к изд(ев)ателю Б. Очень милый текст, между прочим. Вполне достойный отдельного издания (томным трёх’томником в двух томах). Практически, переписка А.Чехова с Б.Су’вор’иным. Или П.Чайковского с Филаретовной фон Меккой... Кавычки открываются, фанфары, гонг! Приветственный удар в рыло... — Наконец, примите мою сердечную благодарность, Игорь. Вы – моё ярчайшее открытие в последние 20 лет. Спустя. За мелкую сумму всего в три тысячи рублей (= тридцать сребреников по курсу центробанка), Вы украсили новым рекордом не только мою биографию, но и посмертную славу Савоярова, а также краткую историю изд(ев)ательства над книгой «Избранное Избранного», первой савояровской книги за 100 лет. Подумать только, питерский поэт, основатель издательства Хладик пресс... Для начала обещал сделать доп.тираж и трижды обманул. Разницу положил в карман (чик). Затем обещал издать «изящно», а издал «по-дешёвке», точно из припева Савоярова. Сделал полиграфический брак. Обещал переделать. Гарантировал своим словом чести. И опять обманул. Пожмотился. Наконец, совсем измельчал, господин хороший: присвоил себе три экземпляра книги, дважды пообещал отдать за них три тысячи рублей, практически, карманную сумму, причём, назначил эту цену сам, и тоже сам дважды назвал срок, когда отдаст, затем дважды не выполнил собственное обещание и «сбежал с капиталом», не отвечает на письма и молчит как шура балаганов. Дивная картинка. Даже на гражданина Бендера эти поступки не тянут, только на вора-карманника.^{[комм. 33]} Стибрил три рубля и ещё полтора метра переплётного материала впридачу. Короче, всё, что попало ему в руки по дороге на Пискарёвку, к матери Родине. Разумеется, эта история слишком изысканна, чтобы оставить её при себе. Не слишком ли красиво выглядит нынче Ваше прекрасное досье, мсье мелкий лавочник?..^[49] Как говорил Эрик: «это не из тех вещей, которые забываются».^[29]:276 — Пожалуй, здесь бы и поставить жирную точку (выставив в качестве комментария ещё одно письмо из того же тома). Исключительно для же...лающих по’дробностей...^{[комм. 34]} Пожалуй, последней поэтической деталью в истории савояровского наследия стала наша встреча с Булатовским 7 марта 2019 года. Центр города (центрее не бывает). Дом, улица, фонарь... Мелкий снег. И вот, после долгого ожидания, я вижу, как вдали показывается человек с тремя серыми мусорными мешками в руках. Обычно в таких пакетах выкидывают во время ремонта битый кирпич или старую штукатурку. Но в этот раз внутри них были — книги. Наши с дядей-Мишей книги. — Феерический тест на избранное был с треском кончен...

1. Короленко (ну это уж точно не фамилия) — по имени Псой (издательство «Русское богатство»). Очень приятно слышать это имя, единственное среди всех прочих (здесь), к которому я не стал бы (здесь) протягивать ни единой претензии (кроме как только при...лично, кроме как только его же собственными словами). Особенно, после той удивительно тонкой и трогательной руки помощи, которую он (единственный в этом маленьком мире) протянул нам — с дядей-Мишей. И что толку теперь сетовать, что помощь эта иссякла в последний момент, когда была особенно нужна. Так бывает: ещё помнишь, что где-то здесь, в этом месте была рука..., — а там, оказывается, уже пусто. Никакой руки нет. — Да и правильно, что нет. Не вечно же ей болтаться где-то там, в пустоте. — Тогда же, 7 марта, получив три мусорных мешка с книгами, «с удивительным изяществом» испорченными мелким питерским поэтом, я уведомил Псоя об «успешном» окончании социального эксперимента. Итог: очередной allez! Достаточно. — Полтора дохлых года и полгода отборного глумления за избранный подарок. Ну, братья, поклон вам. Спасибо. Больше прожектов не будет, будет один Булатовский. Надоело выше ватерлинии. Первым этапом до конца марта я отправлю на тот свет «Внука короля», сожгу свои распечатки и сотру макет. Вторым пунктом до конца мая исполню савояровское распоряжение насчёт его архива. Все тетради с его отметкой «КУ» будут отправлены к праотцам. Жгу в последний раз. Жалко воздуха, друг мой. Дальше буду топить.^[52] Спустя три дня Псой прислал мне короткое письмо, пронзительное по своей интонации. Письмо, за которое я ему остаюсь благодарен до сих пор и ещё некоторое время (пока хватит взгляда) — на будущее... «Пытаюсь осмыслить происходящее, некоторое время ещё по другим делам буду вне интернета. Но пока что остаюсь с растерянно-уныло-оптимистической рожей, ибо упрямо отказываюсь верить и принять, что дело, в котором участвовал не кто иной как лично я, может закончиться так обидно, до непристойности грустно и глупо. Такого не бывало, и я всерьёз надеюсь, что такого не будет. Всячески постараюсь, по своему обыкновению, не дать силам абсурда и энтропии лишить меня ещё и этой девственности, а труд Ваш и Савоярова — их достойной судьбы».^[53] — Кажется, о таком нельзя было даже и мечтать. Удивительные, прекрасные слова. Спасибо, Псой. Громадное королевское спасибо лично от меня..., и ещё от обоих внуков впридачу. Что за дивная история, поистине, это было великолепно свёрстано!.. Бес тени иронии говорю это. Ве-ли-ко-леп-но. И точка... — Теперь меня, должно быть, ещё и спросят: ну..., и что же дальше? — Да ничего. Как отрéзало. — Нуль. Zéro. Конец сказочки... С той поры «удивительная рука» пропала (вместе со своей помощью, вестимо). Так, словно бы её и не было. Никогда. — Да, видимо, почудилось...^{[комм. 35]}

0. Внук Короля (что совсем уж явно не фамилия) — по имени Мх.Савояров, (издательство «Центр Средней Музыки»). Под...заголовок: сказка в п’розе. Датировка: 2016-2017. Примерная цель: закрыть антикварную рваную дырку, более чем столетней давности. Размер: два тома с прологом и эпилогом, почти полторы тысячи страниц. Состав: п’роза, стихи, эссе, повесть, роман, роман-с. Жанр, форма: талмуд, манускрипт, инкунабула, палимпсест, фолиант.^[13] Стадия: окончание срока. 7 марта 2019 года в главном кулуаре высшего суда было втихую заслушано дело о короле и внуке.^[11]:423 В ходе краткого прения дальнейшее существование прозаической сказки посреди этого не слишком-то по’этического мира было признано нецелесообразным.^[55] Причём, в крайней форме. Мнение судей было едино...душным. Голоса (не) разделились в соотношении два к пяти. — Социально детерминированный приговор был вынесен незамедлительно и приведён в исполнение спустя три недели. Между прочим, на том же месте, где не так давно проходил в качестве свидетеля «человек, похожий на поэта» — с тремя мусорными пакетами в руках, а также ещё несколько свидетелей, перечисленных (не)значительно выше. Согласно протоколу того же судебного заседания, савояровский архив (так назваемые «секретные тетради» со стихами и подмётками) проследовали за двух...томником спустя 66 дней, в конце мая того же года. Все билеты на последнее представление были раскуплены до дыр, — причём, задолго до указанной даты концерта. Публика бесновалась и била посуду: от партера до лож, от галёрки до потолка и от пола до пола. Наподобие — яйцá в кубе. Овации не смолкали в течение с’уток... Судя по всем перечисленным признакам, у них снова с’лучился так называемый «полный аншлаг»... с отложенным результатом. Затем — двери с треском захлопнулись, совсем как в той опере. Достаточно, господа...

«Концерт окончен!..»,

— как говорил король эксцентрики,

начиная своё очередное выступление...

1. ↑ Разумеется, последнее не совсем правда. Вернее сказать, всего лишь риторический приём. — Конечно же, не одного и не только Савоярова («не было» — как не бывало). Уж на что на что, а на умолчание и забвение щедро любое время и всякое место, — не исключая даже Лобного. — Можно загибать десятки и сотни пальцев, перечисляя только тех, о ком доподлинно известно, что их «не было», не говоря уже о тысячах «пропавших без вести». — Да ведь и я сам, не далее как за соседним углом загибал эти пальцы... едва не до посинения.
2. ↑ Вернее было бы сказать: шестьсот шестьдесят шесть, ещё чего доброго (округляется в другую сторону). Но в конце концов, не всякое же слово нужно класть в строку. Некоторые и пропускать приходится. Через одно, например. Или даже через два.
3. ↑ Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, будто бы я впервые в своей био...графии смог соорудить «нормальный научный труд»: всё как у них полагается, с ссылками и высылками, источниками и мочеточниками, — суконным языком, каменным лицом и широко расставленными ногами в позе хронического запора. — Разумеется, нет. И даже близко: нет. И вовсе не по той причине, что не могу или не сумел бы. Но попросту потому, что и без меня на этом маленьком свете топчут почву, сосут воду и портят воздух миллионы подобных специалистов, имя которым — легион. Я же, раз и навсегда, дал себе слово остаться невозвращенцем по ту сторону их предельно убогого конвенционального мира.
4. ↑ Немецкая аккуратность в деталях вроде бы предписывает (мне) указать при этом утверждении дату. Ну..., например: 12 ноября 219. Или 5 февраля 221. Или 6 марта 242. — Между тем, в подобной мелочности, тем более, теперь, после всего, — нет ни малейшего смысла. Потому что некое состояние дел или положение вещей фиксируется только один раз и — навсегда, если угодно слышать. Оно имеет жестокий статус остановки времени или, если угодно, ренгеновской фотографии, изображение на которой больше никогда не изменится. Разве только если сотрётся (что также неизбежно). — А потому, исходя из этого постулата, мне остаётся всего лишь констатировать факт: «внук короля» никогда не был опубликован. Несмотря на все мои усилия, это чудо осталось исключительно при мне. В моих руках. Обыкновенная сказка в п’розе: «его книги никогда не издавались, не изданы они и до сих пор» — и точка. Жирная.
5. ↑ Цитата из Псоя приведена не вполне точно, хотя в целом очень похоже на правду. Да будет мне прощено это невольное воспроизведение прямой речи, — поскольку больше мне воспроизводить попросту нечего. Буквально его слова (от 21 июля 2018 г.) выглядели так: «Дочитываю книгу... Ошарашивает, где-то прямо шарахает, о чём-то догадывался, а многого просто никак не мог никак себе представить». — Очень дурно с твоей строны, братец. «Ошарашивает» и «потрясает»..., конечно, это две большие разницы. Почти как в ломбарде.
6. ↑ С одной стороны, сомнительное удовольствие производить у себя в будуаре три экземпляра сам’издата. Удовлетворение от подобной деятельности, прямо скажем — ниже среднего. С другой стороны, занятие отнюдь не эконом-класса (особенно, при полном отсутствии рентабельности в течение тридцати лет и более). Но главное..., главное: в течение последних полутора десятков лет смысл существования ограниченного тиража постепенно стёрся — до основания. К примеру, шикарно изданные «Чёрные Аллеи» (громоздкая книжища о 650-ти страницах) не держал в руках никто (не говоря уже о том, чтобы полистать или «почитать»..., во всех смыслах этого слова). В том числе, не делал этого и сам автор, конечно. Налицо очевидный кризис жанра. — Allez!.. — «Внук Короля» стал замыкающим в длинной цепочке произведений литературного профиля. Первый том я распечатал вчерне, кое-как сшил и оставил до поры без переплёта, а второй — так и остался в виде электронного макета книги ожидать своего часа X. — Собственно, уже дождался.
7. ↑ Начиная с 2008 года, когда я предпринял попытку «осчастливить» русское плоскогорье и угорскую низменность «первой книгой Эрика Сати», разворачивающийся перед глазами пейзаж представлял собой чрезвычайно однообразное зрелище. Российские изд(ев)ательства в большинстве не отвечали вовсе, а если, паче чаяния, какой-то ответ и приходил, то, как говорится, лучше бы уж молчали, ваше благородие. Как показала практика, единственный вопрос, который интересовал господ публикаторов — это были не книги, не тексты, не персоны, но только — деньги (в любой доступной их воображению форме). Таким образом, за все годы литературного труда мне не удалось обнаружить ни одного издателя, но зато представители другой... древнейшей профессии наблюдались в избытке.
8. ↑ ...и сразу вспомнилось какое-то дважды-растерянное и растерявшееся четверостишие Димы Богемского на ту же тему (Диабелли):

   У меня вопрос простой:

   Савояров, кто такой?

   Но от молодого и до старого

   Никто не знает Савоярова...

   — Спасибо, Дима. Можешь быть свободен. Пожалуй, случаются на свете такие «стихотворения вроде прозрения», к которым уже ничего не добавишь, буквально — ни слова. И королевского «двухтомника» не потребуется...
9. ↑ Не вижу смысла как-то отдельно развивать эту тему, и всё же ставлю отточие ради понятности всей нижней истории (на этой странице). К моменту окончания работы над макетом «Внуков Королей» у меня в стенном шкафу уже пылились неизданными «Два Процесса», «Ницше contra Ханон», «Чёрные Аллеи», «Два Гримёра», «Три Инвалида», а также ещё десяток книг, перечислять которые — напрасный труд. К тому же, ещё можно прибавить с полсотни партитур и прочего наследного наследия. — Как говорится, такого рода полная задница выглядит слишком выпукло, чтобы продолжать в том же духе...
10. ↑ Как сказал, в своё время, один питерский изд(ев)атель (по имени Игорь, а фамилию его я уже не помню) из числа отказавшихся публиковать «Воспоминания задним числом», — это редкая книга, она великолепно сделана, я готов снять шляпу перед автором, но чтобы вкладываться в такое..., это, как минимум, только по очень большой дружбе (правда, я привожу ещё не все его слова). — А ведь в случае «Внука Короля» речь шла уже о двух таких толстенных томах, вдобавок, не про малоизвестного (но всё же кое-кому известного) Эрика Сати, а про «совершенно забытого» Савоярова. И наконец, между двумя этими про(ж)ектами прошло почти восемь лет дегенеративного правления, за которые книгопродажа в России провисла ещё раза в два-три-пять-девять. — Последний гвоздь в гроб обоих королей. Или опять не последний?..
11. ↑ Шаг за шагом, последовательно и детерминированно, разжёвывая каждое следующее решение, мне буквально приходится заставлять себя рассказывать историю «королей и внуков» так, словно бы она предназначается для газетной хроники хронических происшествий. Честно говоря, мне такой способ идиотического изложения с детства кажется неуместным и даже позорным. Никогда бы не стал заниматься подобными глупостями, если бы не хронический опыт попыток общения & со’общения: всякий раз немногим лучше, чем обнаружить себя лицом к лицу с бетонной стеной непонимания. Даже тех немногих людей, которые, как мне казалось, были прочно и давно лишены таковой возможности. — Так и здесь: путь, который кажется мне очевидным и тысячу раз протоптанным, для стороннего взгляда всякий раз пред’стаёт то ли причудистым раком, то ли буераком — и всё по одной причине, очень простой... Чтобы достаточно обрисовать её, мне пришлось в своё время соорудить «Чёрные Аллеи», а потом — ещё и хомистический трёхтомник впридачу. А если сказать немного короче, то получится нечто вроде «стереотипного мышления». — В общем..., совсем некрасиво.
12. ↑ Немного статистики для статистов: до 2014 года рекорд «вящей тонкости» прочно удерживал за собою «Альфонс, которого не было» (всего 544 страницы). Малость этой книги поначалу показалась мне попросту постыдной, — впрочем, краснеть мне снова пришлось в гордом одиночестве. Её скромный формат (обрезанный по сравнению с предыдущими книгами) и минус сто страниц нисколько не облегчили дело. Маленького или большого, тонкого или толстого, издать Альфонса всё равно не получилось. Спустя ещё три года появилась отчаянно-сепаратная книжка «Два гримёра», которую я бы и вовсе не считал своей работой, если б не её нарочная исключительность. Она, собственно, и удерживает за собой рекорд предельной тонкости в толстом вопросе. Именно на неё я и равнялся, пытаясь ужать и уменьшить «Двух Королей» до размеров одного шута.
13. ↑ Ничуть не рассчитывая на кардинальное изменение отношения хотя бы одного из «главных редакторов», я всего лишь стремился максимально облегчить (сделать компактным) начало разговора о савояровской книжке. В случае двухтомника, пожалуй, можно было бы и не начинать, только помаячить вдали. А стандартный (средний) размер позволял хотя бы сделать такое же стандартное (среднее) предложение. — Впрочем, как не замедлила показать дальнейшая практика (как всегда, заранее известная в теории), похудание стана не слишком-то способствует в нудном & трудном деле пролезания в ту дырочку, путь в которую лежит через известные тернии. Как завещал вождь, — главное в нашем деле, всё же, не толщина ли тонкость, но — сугубая склизкость стана. А вот с этим ценным качеством у Савояровых (причём, как у внуков, так и у дедов) как-то совсем не заладилось...
14. ↑ Тем более, что сделать макет было значительно легче, чем для других изданий Центра Средней Музыки: книжная графика, буквицы и всё оформление с большой готовностью перекочевали в «Из’бранное» из «Внука Короля», претерпев чисто косметические изменения (почти внутренние). Пожалуй, это имело вид несомненного триумфа: в кои-то веки мне удалось сэкономить на собственной работе, ничуть не покривив лицом против результата. — И в самом деле, нужно ли полностью переделывать оформление, когда речь идёт о поплавке, о тесте, всего лишь «Избранном из’Бранного», при том, что все три тома из комплекта не были изданы (в перспективе до трёхтысячного года), а два тома первоисточника даже не распечатаны и «не попали в переплёт». — Как мне казалось тогда, на старте низкой дистанции, вероятность последнего оборота дел — была ускользающе мала (равно для короля и для внука).
    
    
    
    
15. ↑ Оба тома «Внука Короля» были свёрстаны в стандартном формате 60х90 в 1/16 и выглядели (бы), пожалуй, толстоватыми для своего размера. Однако, именно таков был замысел творца, создавшего непропорционально толстый труд на том месте, где прежде была ещё более непропорциональная пустота. Впрочем, я продолжу описание... Первый том «внука» содержал в себе ровным счётом 666 страниц (число, подлежащее несказуемому округлению), а второй — 666 савояровских стихотворений и — немного больше страниц. Приведённые (выше) «числа зверя», однако, не несут в себе ни малейшего знака или информации, кроме полного нежелания обоих авторов вступать в диалог по любому смежному поводу. В самом общем плане их можно считать указателем неверного направления: для пешеходов или машинистов (по выбору акцептора).
16. ↑ Вступительный текст, равно как и этот комментарий можно не принимать близко к сердцу и вообще не читать. В данном случае я только соблюдаю чистую формальность и повторяю известный набор стандартных сведений, имевших силу в первые два десятилетия XXI века для любой книги, выходящей из-под моих рук в рамках Центра Средней Музыки. Сколь бы утопическим образом ни выглядел её текст или кон’текст, всякий раз проект должен был пройти все промужуточные стадии, чтобы дойти до состояния художественно оформленного конечного макета, а затем — сугубо внутреннего, пробного тиража (“n”-экземпляров) в кожаном переплёте. В применении к этому правилу «Внук Короля» представлял собой не первое, но весьма значимое исключение (как последняя книга): доведённый до макета, тем не менее, этот двухтомник избежал закрытого тиража в виде традиционных бумажных книг. Почему избежал? — ответ очень прост. И уже дважды известен (из социально детерминированного подзаголовка этого эссе).
17. ↑ Разумеется, трафаретная «критика окантовки» слева и справа от так называемых «издателей» не заставила себя ждать. Кажется, только мертвецки пьяный остался (бы) доволен таким придурковатым оглавлением: «ну разве так можно!» — А что, разве нельзя? Мне кажется, всякий день своей жизни — они выделывают значительно более нелепые и вредные вещи. И прежде всего, деньги-товар-деньги (не говоря уже о еде или размножении). — Получите и распишитесь.
18. ↑ Пожалуй, точнее других об этом свойстве текста «Избранного» написала одна наша с Эриком стародавняя землячка, m-me Анастезия Икар из Нормандии. Позволю себе привести малую цитату, за временным отсутствием большой: «как всегда, каждая твоя строчка умна, смешна, горька и точна. При чтении возникает ощущение, что ни на какого читателя ты давно уже не рассчитываешь и не надеешься. Судьба дедушки зарифмована тобой с твоей собственной. Тот, которого как будто не было». — Конец цитаты. И не только цитаты (конец). — Впрочем, оставим этот разговор до „лучшего“ времени...
19. ↑ Пожалуй, я бы и не стал добавлять никакого особого пояснения к своим тезисам, имеющим со стороны вид чистой абстракции, если бы не — одно оно, вездесущее & всемогущее не’понимание. — Само собой, любая абстракция, которая происходит здесь и сейчас имеет вид убийственно конкретный и даже не пахнет абстракцией. Но лишь попробуешь соединить первое со вторым, а затем сделать два шага в сторону, чтобы «обобщить опыт», так сразу же начинается она, яко бы абстракция. — Собственно, только о ней я и говорю. Когда в течение тридцати лет любое поползновение в области коллаборации с местным оккупационным населением заканчивается примерно одинаково, это и есть абстракция или, на худой конец, сухая статистика: один, два, много. Но только результат у неё, прошу прощения, у этой статист’ки каждый раз убийственно конкретный: не изданные книги, не исполненная музыка, не выпущенные диски, уничтоженные партитуры, стёртые романы, утопленные балеты и пустое место на месте Произведения. — Тоже, кстати, очередная & очевидная абстракция, после всего.
    
    
    
    
20. ↑ В своё вящее оправдание могу только сказать три слова (у кассы), слегка заикаясь. — Заранее полагая унизительными и позорными любые попытки «предлагаться» или «предлагать» свои уникальные работы всяким жёваным изд(ев)ательствам, всю процедуру оповещения я совершал сугубо формально, типа: для очистки совести (чтобы потом нельзя было упрекнуть себя за «социальное бездействие»). В соответствующей графе новой книги я должен был поставить галочку, мол, «предлагал, но не взяли». К тому же, после пакостной истории (не)издания «Воспоминаний Задним числом» и «Альфонса», моё терпение иссякло. Следующие за ними «Ницше contra Ханон» и «Два процесса» я уже почти не афишировал. Юля Латынина и Ольга Романова окончательно похоронили две эти книги, так что «Чёрные Аллеи», «Трёх Инвалидов‏‎» и следующие за ними (включая «Внука Короля») я уже не предлагал никому. Таким образом, «Избранное избранного» стало первой попыткой после шести лет перерыва. Полагаю, последнее обстоятельство несколько извиняет мою природную разнузданность.
21. ↑ Привожу текст благодарственного письма в адрес «Свиньина и сыновей» почти полностью. Оно было отправлено в него 29 декабря 2017 года в 15 часов 28 минут пополудни. «Мы хотели бы сегодня подздравить и заодно сердечно подблагодарить Вас вдогонку, любезнейший Владимир Фёдорович! Даже удивительно в наше время встретить такое нестандартное отношение. Послать столь искреннее, полное неравнодушия письмо, почти подвижническое. Заранее проявить интерес к редкой теме, прямо сказать автору о своём горячем желании издать уникальную книгу. А затем — бесследно пропасть на месяц, другой (как будто с деньгами), навсегда, вероятно. Не отвечать на письма. Не отвечать за свои слова. Только истинный аристократ, человек чести способен на такое поведение. Поздравляем Вас. Большое спасибо. Вы настоящий издатель. С наступающим на Вас (годом)».
    Сногсшибательный ответ последовал незамедлительно, правда, не от самогó Свиньина, а от его заместителя. Привожу отрывок из этой эпистолы, почти шедевра, пренебречь которым попросту невозможно: «...Владимир Фёдорович последние несколько месяцев находится в полу-рабочем или едва рабочем состоянии — начиная с непрерывных острых болей из-за седалищного нерва, мучающего давления и т.д. Увы, сарказм в данном случае не уместен» (и т.д.) — А спустя ещё двадцать дней своё дивное недо’разумение прислал и сам герр Свиньин.
22. ↑ Настоящий интуит, артистическая натура, Дима Губин не только открыл свой видеоканал на ютубе (про книжечки), но и имел неосторожность какого-то рожна начать ещё и с книжек прекрасно(душно)й Юлии (Латыниной), которая за пару лет до него устроила почти такой же кульбит. Сугубо гимнастический..., как она любит. В жанре необязательного неприсутствия, она всего лишь подкинула пару сухих дровишек в костёр с моими книжками. Вот, значит, ещё одна маленькая рифма, из числа тех, которые этим господам так хорошо удаются... — Ну да впрочем, оставим рифмы поэтам. Всё же здесь у нас — сплошная п...роза.
23. ↑ По здравом размышлении можно было (бы) прийти к одному выводу, имевшему самый реальный вид, на общем фоне. Скорее всего, дядя-Гройсман имел в виду книгу «Песни и развлечения эпохи НЭПа» собственного издательства. Прочитав (или даже перечитав) в ней главу М.Кравчинского о Савоярове, он решил на всякий случай поинтересоваться, «входят-ли в книгу мои более ранние материалы, написанные о М.Савоярове <в их издании>?..» — В любом случае, наша беседа глухого с анархистом была не слишком-то хороша собой, даже издалека.
24. ↑ Привожу полностью текст письма Гройсману (5 апреля 218, 15:27): «Прошу прощения, Яков. Не имея от Вас вестей два месяца, я вынужден преодолеть неловкость, чтобы напомнить Вам кое-что из области элементарной этики. Будучи вполне вольны в выборе линии своего поведения, Вы всё же выбрали именно такой способ: умалчивать, не отвечать на письма. Мягко замечу, что этот метод далёк даже от простых правил приличия. Не говоря уже об отдельной культуре общения Издателя с Автором. Моете ли Вы руки перед едой, Яков, и снимаете ли ботинки перед тем, как положить их на стол? Надеюсь, у Вас найдётся несколько слов для элементарных извинений и достойное объяснение: по какой причине от Вас не было писем. Хотя сегодня Ваши объяснения уже мало что изменят в окончательно неприглядной картине, которую Вы создали исключительно своими силами».
25. ↑ На самом деле, если быть предельно точным (как немец в бухгалтерии), это письмо было не последним, а пред’последним. В ответ на него А.Захаренков симулировал типическую амнезию и задал мне несколько уточняющих вопросов. Так что назавтра мне пришлось добавить кое-что в разъяснение его пяти обманов, хотя, право слово, это был уже явный перебор, о чём я и написал Захаренкову прямо: «Мне очень неловко, что приходится напоминать Вам — Ваши же обещания. Простите. По моему кодексу чести – это далеко не comme il faut (причём, с моей стороны). Каждый должен помнить свои слова и отвечать за свои слова. А если мне приходится напоминать Ваши обещания Вам, уже мы оба имеем вид несвежий». — Удивительным образом, последнее письмо было отправлено адресату 15 июля около двух часов дня. Надеюсь, больше никогда этот человек небрежения не появится в моей биографии.
26. ↑ Иной раз, читая собственные письма, хочется снять шляпу. Как перед гробницей Куперена. — Всё поперёк линеек, всё поперёк правил, всё помимо границ. Словно трактор по целине. — Сразу же, от начала и до конца балета я воздерживаюсь от оценки так называемых характеров или типажей всех участников процесса). Однако не могу не понимать: все они более чем ярко говорят сами за себя. И прежде всего, я сам, всякий раз — словно фантастический камикадзе с гранатой посреди курятника. То ли совсем дурак, то ли «настоящий буйный», каких мало. Но в любом случае, внук короля. — Иначе никак.
27. ↑ Чистая правда, не говоря уже о таком же свинстве. Признаться, я имел наивность при первой же встрече поинтересоваться у Захаренкова, а зачем они вообще вывешивают на своём сайте почтовый адрес «для авторов», если (как он сам напрямую выразился) «мы никогда не отвечаем на авторские заявки». Ведь это не только открытая ложь, но и типичное пренебрежение к своим обязательствам. Казалось бы, чего проще: если Вы «никогда не отвечаете авторам», так и уберите свой майл себе в одно место — вместе с соответствующим обращением, чтобы никто зря не тратил время на ваше патентованное лицемерие. — Признаться, никакого вразумительного ответа Захаренков не дал. Единственное, что он смог из себя выцедить (причём, с высокомерным видом): «если мы будем отвечать на все письма авторов, у нас времени на работу издательства не останется». — Ну что ж, неплохо для начала... (как пел внучатый ученик моего деда).
28. ↑ Сатиерическую цитату я выношу в отдельный комментарий, несмотря даже на то, что её можно многажды встретить на страницах сего Ханóграфа. Буквальным образом, Псой (в своей Амэрэке) получил от меня следующий текст: «Я здесь опять ищу издателя, который не захочет меня купить за обыкновенное «дерьмо». Если бы ты смог найти мне издателя в своих краях, это было бы просто «шик!..» — Вóт кáк бы я выпучил глаза! Ищи и ищи снова и снова, я прошу тебя. Если бы ты знал, какие же наши все хамы & «газовщики»!...» — Между прочим, это он писал тоже в Америку. Анри-Пьеру Роше. 1 декабря 1918 года. Чёрт..., сто лет прошло. А «газовщики» всё на том же месте... (конец цитаты из письма). — Увы, сегодня я вынужден констатировать с каменным лицом: Псой оказался единственным, кто не остался равно...душным к «просьбе Эрика». Благодаря его усилиям страница «Внука Короля» стала длиннее на целых три пункта.
29. ↑ После нескольких курьёзных попыток с какими-то московскими карликами, я напрямую «натравил» Псоя на ВитаНову. Мои вводные данные имели вид предельно прямой и простой: «мне они никогда не ответят. Даже более того, ещё со времён «Скрябина как лицо» я чётко знаю, что Витанова никогда не издаст ни одной моей книги. Если это когда-то и случится, — только благодаря Вашему вмешательству, Павел. Вам они не смогут не ответить». — Разумеется, я не стану описывать подробности этого сюжета, только скажу, что в истории с «Витановой» Псой сделал всё возможное, почти как агент-007. Начиная от скрупулёзного выполнения моих инструкций: с какого письма (кому и когда) начинать интервенцию, и кончая — даже! — личной встречей и большой «савояровской лекцией» г-ну Захаренкову (что случилось в Белоруссии в конце июля, на каком-то фестивале бардов и прочей эстрады).
30. ↑ Пожалуй, всё-таки вынесу все пункты мелочной захаренковской неаккуратности в отдельный комментарий. Как говорится, пускай будут (до кучи), исключительно ради того, чтобы не забыть и не попустить ничего из трафаретного человеческого мусора. И ещё: на тот случай, если он сам начнёт читать эту страницу и здесь, наконец, получит полную справку о своём небрежении, столь великодушно «прощённом» самому себе, дорогому. — А потому, держа про себя их всеобщую девичью забывчивость, всё же перечислю впроброс. Не что типа дайджеста. Или вещ’дока (к делу о внуке короля)... Напоследок. — При том, я заранее оставляю за пределами зрения весь букет директорской фанаберии, апломб до потолка, важничанье, разговоры «через губу» и то высокомерное хамство, с которым Захаренков привык обращаться с авторами и которую я от него, разумеется, тоже не стал терпеть, напоследок. Речь пойдёт только о его неаккуратной лжи: мелкой и крупной. Тем более показательной, что вся история (не)издания «Избранного из’бранного» (ещё раз напоминаю для тех, кто позабыл!..) была — для нас с дядей-Мишей — всего лишь последней прóбой на лояльность, финальным тестом на возможность хотя бы остаточной коллаборации с оккупантами. «Я знаю, что жизнь идёт своим путём...» — Ох..., и дорогóй же ценою нам дался этот тест..., чёрт. Прям, ногой в тесто... — Итак, идём по пунктам.

    1.Для начала (а первая встреча состоялась 10 мая на Мойке), Захаренков очень веско заявил, что к проекту «относится со всей серьёзностью», что ВитаНова однозначно издаст Савоярова, вот только сегодня он не станет называть точный срок: «мы очень долго всё делаем, некоторые книги даже по пять-шесть лет, правда, к Вашей это не относится».

    2.Затем он сказал, что серия «Рукописи» имеет «железный формат», (причём, не подлежащий изменению ни при каких обстоятельствах!) а потому он берёт мою книгу с непременным условием (!), что я добавлю к ней научный аппарат: послесловие, хронику жизни, фотографии, материалы и комментарии. Ввиду «железности» формата, я согласился.

    3.Следующим пунктом он объявил (сам), что наша следующая встреча состоится (вероятно, но не точно) в конце мая, но совершенно обязательно — до конца июня, и он сам сообщит о дате и времени. Соответственно, и саму книгу (вручённый ему для ознакомления экземпляр №4) он пообещал отдать до конца июня.

    4.Говоря о необходимых добавках в формат, он добавил: «мы авторов никак не сковываем в творческих задачах, Вы совершенно свободны в выборе жанра, стиля и тона книги, главное, чтобы формат нашей серии «рукописи» был соблюдён, все разделы и оформление». В качестве художника иллюстраций я сразу предложил Татьяну, Захаренков очень заитересовался.

    5.Наконец, он меня крайне удивил своим фантастическим обещанием, высказанным совершенно отдельно: «книгу я обязательно прочитаю». — Неужели прочитаете, Алексей?.. Зачем такое обещать?.. Ну хоть открыл бы разок, раз такое дело. Или пару строк прочёл, для порядку... Но нет.

    6.Наконец, при последней встрече в изд(ев)ательстве он с необычайной авторитетностью подтвердил, сидя за столом главного редактора: «я от своих слов никогда не отказываюсь и слово держу. Савоярова мы обязательно издадим». Кстати сказать, в точности те же слова он дважды повторял и Псою, при том не забыв взять с него непременное обещание, что тот напишет для книги — аналитическое после’словие (кстати говоря, уже неформат).
    

    На этом пункте — allez. Конец пустынной бухгалтерии. — Кратко & кротко подытоживая сказанное, только ещё раз напомню, что все приведённые под запись пункты из «женитьбы бальзаминова» оказались чистейшей болтовнёй и фуфлом. Ни одного из своих обещаний Алексей Захаренков не выполнил.
31. ↑ Даже без уточнения слова «цель», здесь можно сказать без малейшего сомнения: Игорь Булатовский — несомненный поэт по призванию. Давши фору и утёрши нос любому Гройсману с тётей-Любой, он буквально на лету схватывает все рифмы и виртуозно складывает любимую формулу всех (...) издателей «деньги-товар-деньги» в громадный трёхгрошовый кукиш. Желательно, минуя стадию «товара» (или выкидывая его по пути налево). — И верно, что может быть чище и точнее рифмы «деньги-деньги»! Кажется, со времён шведской тройки никто не смог перепеть лучше (кроме Булатовского), по крайней мере, я — пока не слышал. Правда, у него это была — песня бес слов. И без музыки. В точности как у Клары Мендельсон. Невзирая на сумму. Как говорится, мы, поэты, не из брезгливых. Всякая копеечка в строку, да и сто тысяч туда же, в мошну или мошонку. — Финансовый поэт. Или всё-таки ближе к романсам о финансах?
32. ↑ г-на Булатовского с его желанием организовать для своих нужд портативное издательство порекомендовала Псою некая московская поэтесса, в своё время сочинившая прекрасные стихи про рвоту и понос (в 1991 году они послужили программным эпиграфом к одному очень старому балету с моей музыкой). И вот как славно совпало: этого Булатовского как раз выставили из издательства Ивана Лимбаха, и он ради пропитания затеял организовать своё дело: собирать деньги на «планете.ру» и за счёт сограждан издавать книжки, а потом — продавать их. Как я понял, мы с Псоем должны были стать чем-то вроде свадебных генералов или прикорма для плотвы, поскольку поэт Б. крайне нервничал и очень боялся за возможный провал своего наполеоновского краутфандинга. Книгу Савоярова, говоря между прочим, Булатовский оценил очень высоко (как изнутри, так и снаружи), обещал её издать «со всем возможным изяществом» (на объёмной финской бумаге и с хорошей полиграфией, как в моём пробном экземпляре, «чтобы не стыдно было»). Но прежде всего, он сказал, что «в случае удачного завершения сбора средств» пустит часть полученных денег на издание «Избранное изБранного». — Куда там!.. Следующие полгода стали феерической историей однообразного вранья и базарного крысятничества. «У рвоты и поноса нет предела»: всякий раз тошнит вспоминать красочные подробности булатовской мелочности и вранья. Да они здесь и не нужны, пожалуй. Вполне достаточно и того «велiкого», что ему удалось заквасить на пути последней савояровской «пробы на вшивость».
33. ↑ Как заметил по этому поводу философически настроенный филолог Псой Короленко: «...ну да, удивительно, честно говоря. Хочется спросить, вслед за классиком: «Если это сливки, то каково же молоко?..» Впрочем, каково оно, мы тоже знаем...»
34. ↑ — Таким образом, Игорь, Вы сами себе назначили цену? Вы предлагаете три тысячи рублей <компенсации>. Браво. За все невыполненные Вами обещания. И правда: не время мелочиться. Возьмём только главное.

    1.Вы лично гарантировали мне, что все риски по браку печати книги берёте на себя. «Юрий, да, я беру риск на себя» (11 февраля 2019). Спустя неделю брак был сделан (47 книг испорчено). Это три тысячи?

    2.Вы лично обещали мне и Псою, что «при удачном окончании краутфандинга часть средств от продажи 8 книг будет пущена на издание Савоярова» (7 августа 2018). На издание Савоярова пущен фиг. Это три тысячи?

    3.Вы лично обещали, что издание доп.тиража состоится в мае, «от средств, собранных от продажи восьми первых книг Хладик-пресс». Ничего не сделано. И это три тысячи?

    4.Вы лично обещали: «я готов вернуть Вам 27 тысяч. Или перепечатать 47 экз.» (10 марта 2019). И это три тысячи?

    5.Вы лично обещали: «допечатывать книгу буду в июле. В допечатке постараюсь сделать нормальные фотографии, без брака». (29 апреля) — Рискну напомнить, что до сих пор ничего не сделано. И это — даже ещё не половина Ваших неисполненных обязательств.
    

    Вы ни разу не извинились, не отвечаете на письма, трусливо прячетесь по углам. И это всё заложено в сумме три тысячи, которую Вы предлагаете с невероятной щедростью? — Пожалуй, достаточно, Игорь. Я дал Вам срок более необходимого, чтобы вылить воды себе на макушку, вернуться в исходную точку, пересчитать по пальцам свои проступки и признать вину. Ничего этого Вы не сделали. За прошедший год Вы дали мне более десятка обещаний чести. Не исполнив ни одного. Перечислять их в очередной раз нет смысла. Главное, что Вы бесчестный человек и скупердяй грошовой цены. Вы дали личные гарантии, что ответите за сделанный брак и тут же уклонились от исполнения обязательства. Как в сказке, Вы трижды обещали сделать «красивую, изящно изданную книгу». А на деле – как обычный марамой распихивали по карманам копеечки на своё потребление, сделали дешёвку и пренебрегли своим словом чести переиздать испорченный Вами тираж. В конце концов, Вы даже не нашли в себе сил элементарно принести извинения, но «зато» попытались отказаться от всех прежних обязательств задним числом. После всего этого, не подлец ли Вы? — Я промолчу, ответ известен. Как говорил Эрик: «это не из тех вещей, которые забываются». (два письма от 12 стря 219 г. (17:22 и 20:51), почти полный текст.
35. ↑ Эти пять с половиной драго’ценных строчек из письма, со всей очевидностью искренних и открытых, полученных от Псоя ровно тогда, едва ли не в самую трудную минуту, 10 марта 2019 года..., — пожалуй, они относятся к высокому дайджесту из числа самых дорогих моих слов..., прошу прощения, слов, сказанных в мой адрес. Самых дорогих, которые я когда-то по’лучил по какой-то причине и (про)читал при лучине. И тем не менее, не прошло и круглого года как — вот они, здесь. Как видно, я не пожалел поделиться ими (после всего), поместив своё «самое дорогое» из дайджеста — здесь, в этом глубоко публичном (не личном) и почти скоромном месте, неподалёку от скорбных останков внука короля.
     — Как человек чести (равно старомодный и нелепый), заранее я сожалею и приношу извинения мсье Павлу Лиону..., приношу... только за то уже хотя бы, что у меня поднялась рука опубликовать эти слова из нашей (глубоко) личной переписки. Хотя и он, и даже я..., короче, мы обои сегодня не только помним, но даже знаем, что сожалеть и извиняться мне здесь нé за что. Буквально говорю: нé за что. — С одной стороны, в публикуемом обрывке нет ровным счётом ничего личного, интимного и вообще такого, что было бы предосудительно опубликовать. И сверх того, пронзительные слова Псоя обладают невероятной силой наглядности: если даже он..., если даже после таких слов..., (прошу прощения, малость закашлялся от волнения) короче говоря, если «он сказал...», а затем — ровным счётом ничего не изменилось... И не повернулось вспять. И мёртвые не восстали из пепла. И слова остались только словами. Короче говоря, ничего не было сделано. Ни одним мизинцем. Или зотя бы безымянным пальцем... — О чём же тут ещё можно говорить... Если всё так и осталось по-прежнему «до непристойности грустно и глупо», если «труд мой и Савоярова так и не дождался — их достойной судьбы», — значит (ergo!), в этой истории очевидно присутствие каких-то обстоятельств непреодолимой силы (о которых я пока умолчу)... В разумных пределах, разумеется.
     С другой стороны, прилично ли мне вообще извиняться, если искренне тронутый..., и почти потрясённый, я сразу же ответил Псою, что его слова, вычерченные крупными красными буквами, непременно вывешу на брандмауэре, почти как «дело Ленина живёт и побеждает». И Псой не возразил ни единым словом (против вывески).
     И наконец, последнее... — Да. К сожалению, последнее, почти после всего. Если сам Павел, человек для меня критически близкий, единственный раз за последние годы..., а местами — даже почти родной, так вот..., даже если он, наш трижды прекрасный дяденька, сумел сначала произнести такие слова..., а затем — словно бы позабыть о них... Здесь уж я могу только развести руками. Потому что... поступок , несомненно, величайшей силы. Почти подвиг..., на мой вкус. Так могу ли я теперь не совершить по его примеру нечто подобное..., если даже не подвиг, то, по крайней мере, рассказ потрясённого свидетеля — о том, что не перевелись ещё в наше время титаны. И до сих пор, как в былинные времена завоевания ижорских болот, «небываемое бывает», а неслучаемое случается (да ещё и «ужасным образом три раза», как он сам не так давно напевал). — Без малейшей иронии и в полном отсутствии сарказма, опустив глаза и с трудом преодолевая смятение, я снова протягиваю руку Псою... И снова благодарю покорно..., за всё то, что он сделал для нас с дядей-Мишей; затем за всё то, что сказал, — и только напоследок, за всё то, что осталось несделанным.
36. ↑ рукописи не горят, рукописи не горят..., вот уже битых полвека эти попугаи, (как всегда) не приходя в сознание, повторяют друг за другом одну и ту же бессмысленную мантру — поверх собственного равнодушия и подлости. Забывая одну мелочь. Сущую мелочь, после всего. — Только он один, только Всесильный может позволить себе такую фразу, — а им, которые ничего не могут, кроме слов, лучше бы помалкивать. Им, которые одним своим равнодушием сделали всё, чтобы рукописи сгорели. Или не сделали ничего, чтобы они остались.

1. ↑ А.К.Толстой. Полное собрание стихотворений и поэм. Новая библиотека поэта. Большая серия. — СПб.: Академический проект, 2006 г. — «То было раннею весной...», 1871 г.
2. ↑ ^{2,0 2,1} Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было» (издание первое, «недо’работанное»). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & «Лики России», 2013 г. — 544 стр.
3. ↑ С.М.Волков. «История культуры Санкт-Петербурга» (издание второе). — Мосва: «Эксмо», 2008 г., 572 стр. — стр.305-306
4. ↑ М.А.Бекетова. «Александр Блок. Биографический очерк». в книге: M.A.Бекетова. «Воспоминания об Александре Блоке». — Мосва: «Правда», 1990 г.
5. ↑ В.Б.Шкловский. «Письменный стол», «Гамбургский счёт: Статьи — воспоминания — эссе» (1914—1933). — Мосва: Советский писатель, 1990 г. — стр.175
6. ↑ А.А.Блок. Собрание сочинений в шести томах. — Ленинград: «Художественная литература», 1982 г. — том 5, стр.247
7. ↑ ^{7,0 7,1 7,2} Мх.Савояров, Юр.Ханон. «Избранное Из’бранного» (лучшее из худшего). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2017 г.
8. ↑ «Энциклопедия Эстрада России». XX век. Лексикон (под ред. проф. Е.Д.Уваровой). — Мосва: РОСПЭН, 2000 г. — тир.10000
9. ↑ В.А.Екимовский. «Автомонография» (издание второе). — Мосва: Музиздат, 2008 г., тираж 500 экз., 480 стр. — стр.359
10. ↑ Данте Алигьери. «Божественная комедия» (перевод М.Лозинского). — Мосва: Правда, 1982 г. — («Ад», песнь третья).
    
    
    
    
11. ↑ ^{11,0 11,1 11,2 11,3 11,4} Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус. «Два Процесса» или книга без права переписки. — Сан-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2012 г. — изд.первое, 568 стр.
12. ↑ Иллюстрация — Михаил Савояров, «внук короля», пред’последняя фотография-имитация (двадцать лет спустя) в образе прежнего савояра-гаера-короля эксцентрики. Фото: Михаил Савояров ~ 1933-34 г. «Битое стекло» работы Анны т’Харон
13. ↑ ^{13,0 13,1 13,2} Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Внук Короля» (двух...томная сказка в п’розе), том первый. — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г.
14. ↑ ^{14,0 14,1 14,2 14,3} Эр.Сати, Юр.Ханон. «Воспоминания задним числом» (якобы без под’заголовка). — Сана-Перебург: Центр Средней Музыки & Лики России, 2010. — 682 стр.
15. ↑ Иллюстрация — Юр.Ханон. Обложка первой (второй) книги Михаила Савоярова и о нём: «Избранное из’бранного» (Сан-Перебур, Центр Средней Музыки, 2017 год). Фолиант кожаный, на фотографии в двух проекциях можно видеть экземпляр №3 из первого пробного тиража: корешок и крышка.
16. ↑ Юр.Ханон. «Альфонс, которого не было» (артефакты) в Ханóграфе. — Сан-Перебур, Центр Средней Музыки, 215 г.
17. ↑ С.Кочетова. «Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом» (интервью). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 2 декабря 1991 г.
    
    
    
    
18. ↑ Иллюстрация — Свёкла обыкновенная или бурак (культурное растение, клубень). — Beta vulgaris ssp.rapa fa.rubra (cauda). Betterave rouge, France.
19. ↑ В.Ф.Свиньин (фирма «Свиньин и сыновья»), Новосибирск, Росия. — Партикулярное письмо от 14 ноября 2012 г. (16:41), текст приводится почти полностью.
20. ↑ В.Ф.Свиньин (фирма «Свиньин и сыновья»), Новосибирск, Росия. — Партикулярное письмо от 17 января 2018 г. (20:43), текст приводится почти полностью.
21. ↑ Иллюстрация — Карпаты, Словакия, небольшая лужица нефти на земле. Natural oil (petroleum) seep near Korňa, Kysucké Beskydy, Western Carpathians, Slovakia. 1 April 2008.
22. ↑ Юрий Савояров. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо Д.Губину от 7 октября 2016 г. (16:28), фрагмент из середины письма.
23. ↑ Юр.Ханон, «Мусорная книга» (том третий). — Сана-Перебург. «Центр Средней Музыки», 2008 г.
24. ↑ Иллюстрация — Senecio herreianus Dinter (1932) (Крестовник херреи) фото: Frank Vincentz (23 feb. 2007).
25. ↑ Юрий Савояров. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо П.Крусанову от 22 декабря 2017 г. (14:58), фрагмент окончания письма.
26. ↑ П.В.Крусанов. Лимбус-Пресс. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо от 22 января 2018 (10:40), текст приведён полностью.
27. ↑ Юр.Ханон, «Мусорная книга» (том первый). — Сана-Перебу́ра: «Центр Средней Музыки», 2002 г.
28. ↑ Иллюстрация — Церопегия амплиата (Ceropegia ampliata, так называемый «condom plant»). Десятилетнее оранжерейное растение в цвету. Фотография была опубликована на стр.8 интервью «Не современная не музыка».
29. ↑ ^{29,0 29,1 29,2} Эр.Сати, Юр.Ханон. «Воспоминания задним числом» (якобы без под’заголовка). — Сана-Перебург: Центр Средней Музыки & Лики России, 2010. — 682 стр.
30. ↑ Л.И.Чикарова. Изд(ев)ательство «Росток», Сана-Перебур. — Партикулярное письмо от 28 января 2018 (17:28), текст приведён полностью.
31. ↑ Л.И.Чикарова. Изд(ев)ательство «Росток». Сана-Перебур. — Партикулярное письмо от 22 августа 2018 (18:45), текст полностью.
32. ↑ Юрий Савояров. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо Л.Чикаровой от 28 марта 2018 г. (15:29), фрагмент.
33. ↑ Иллюстрация — Senecio vulgaris (Gewohnliches Greiskraut) in Hockenheim (18 april 2015).
34. ↑ Зиновий Зиник. «Руссофобка и Фунгофил». — Мосва: Русслит, 1991 г.
35. ↑ М.Кравчинский. «Песни и развлечения эпохи НЭПа» (серия «Русские шансонье»). — Нижний Новгород: «Деком», 2015 г. — 720 стр.
36. ↑ Я.И. Гройсман, главный редактор издательства «ДЕКОМ», Н.Новгород. — Партикулярное письмо от 29 января 2018 (12:58), начало письма.
37. ↑ Юр.Ханон. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо Я.Гройсману от 3 февраля 2018 г. (15:28), фрагмент текста.
38. ↑ Я.И. Гройсман, главный редактор издательства «ДЕКОМ», Н.Новгород. — Партикулярное письмо от 5 апреля 2018 (16:17), отрывок из текста письма.
39. ↑ М.Н.Савояров: Дуэты. Новые шансонетки. Новые куплеты. 3-й сборник сочинений. — Петроград: типография В.С.Борозина, Казанская 41, 1915 г.
40. ↑ Иллюстрация — котлета (вероятно, из мяса), а по виду точно как дермо, точнее судить не могу, не пробовал больше сорока лет. Le côtelette sur une plaque, 2009.
41. ↑ Юр.Ханон. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо А.Захаренкову от 14(15) июля 2019 г. (15:51), почти полный текст.
42. ↑ Илья Ильф, Евгений Петров. «Двенадцать стульев». — М.: Вагриус, 1997 г.
43. ↑ Мх.Савояров, Юр.Ханон. «Избранное Из’бранного» (лучшее из худшего), . — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, ферваль 2019 г., пробный тираж-22 (на средства краутфандинга-2018).
44. ↑ Самуил Маршак. «Гвоздь и подкова». — Мосва: Художественная литература, 1968 г.
45. ↑ Сочинения Козьмы Пруткова. — М.: Советская Россия, 1981 г. — «Немецкая баллада», с указанием авторства Вл.Жемчужникова. Пародия на балладу Шиллера «Рыцарь Тогенбург» в переводе Жуковского.
46. ↑ А.Захаренков, главный редактор издательства «Витанова», Сан-Перебург. — Партикулярное письмо от 21 мая 2019 г. (11:01), почти полный текст.
47. ↑ Юр.Ханон «Чёрные Аллеи» (или книга, которой-не-было-и-не-будет). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 213 г.
48. ↑ Иллюстрация — Les oeufs brouillés oder Fried eggs (зажаренные эмбрионы) — photo: 2013.
49. ↑ Юр.Ханон. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо И.Булатовскому от 1 стря 219 г. (14:14), почти полный текст.
50. ↑ ^{50,0 50,1} «Ницше contra Ханон» или книга, которая-ни-на-что-не-похожа. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2010 г.
51. ↑ Иллюстрация — Псой Короленко (он же Павел Лион) с книгой «Избранное из Бранного» в руках во время записи посвящённых Савоярову куплетов «До фонаря». Фото: Эля Ялонецкая (Elya Yalonetski), г.Б(ер)лин, 11 сентября 2018 г.
52. ↑ Юр.Ханон. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо Павлу Лиону от 7 марта 219 г. (14:41), фрагмент.
53. ↑ Павел Лион. Сан-Перебург. — Партикулярное письмо от 10 марта 219 г. (16:36), фрагмент.
54. ↑ Иллюстрация — Юр.Ханон. Окончание первой (второй) книги Михаила Савоярова и о нём: «Внук Короля» (с’казка в прозе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г. 26 мрт 219, на фотографии последний экземпляр, блок, предварительно вырванный из обложки.
55. ↑ Юр.Ханон «Неизданное и сожжённое» (на’всегда потерянная книга о на’всегда потерянном). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2015 г.
56. ↑ Иллюстрация — фотография внука: каноник и композитор Юрий Ханон. — Сан-Перебур (дурное место). — Canonic & composer Yuri Khanon, sept-2015, Saint-Petersbourg.