Веселящая Симфония, ос.70 (Юр.Ханон)

Веселящая ... Симфония oc.70               ( в двух частях ) автор : Юр.Ханон     ( не считая оного )    првд : Br.Yoffe ← Что сказал Заратуштра Карманная Мистерия → Ханóграф: Портал Веселящая Симфония  ( в двух частях ) ос.70,  агс.199  (~ 137’) ...не говорите мне слова,    я понимаю их едва...     ( Юр.ХанонЪ ) :366 Веселящая Симфония (вид снаружи)    ... ради сугубого начала раз’говора ...    Веселящая симфония..., она в определённом смысле представляет собою противоположность..., прямую... противоположность своему названию, — хотя не вызывает ни малейших сомнений, что принцип прямого соответствия здесь доведён до определённого совершенства. — Итак: прямая, очень прямая, прямее не бывает. В ней всё прямо, прямо и упрямо.    Глядя слева, можно (было бы) сказать примерно так: Веселящая симфония – это лебединая песня (читай: пос’ледняя симфония этого автора). И он заранее знал, прекрасный придурок, что пишет одновременно Неоконченную Шуберта и Десятую Вагнера, не исключая и всех прочих объятий тысяч и миллионов.    Таким образом, Веселящая симфония volens & nolens подытоживает все задуманные, написанные и уничтоженные симфонии, которые герр Ханон имел перед собой — спереди. Или напротив, за спиной.    Симфония Собак, Средняя Симфония и Три Экстремальных – каждая... и все они в’месте оставили свой след и пометили (собачьим манером) Веселящую Симфонию... На своей поверхности она носит oc.70, законченный в августе 1999,:105 ровно за год до окончания последней музыкальной партитуры. С 2001 года была начата финальная «Карманная Мистерия» – вещь настолько же без’надёжная, насколько и вне’музыкальная.    И прежде всего, если это ещё имеет какое-то значение: Веселящая симфония состоит из двух частей, чрезвычайно гомогенных по составу и принципу действия. Более того, некоторые смельчаки могли бы назвать их идентичными (что есть прямая ложь).    Часть Первая называется «Прелюдиею» и длится ровно 60 минут в абсолютном темпе, где каждый удар метронома соответствует одной секунде, не считая всех прочих.:1-48 Внутренняя структура первой части однородна, физическое вступление составляет менее 5% времени, а всё остальное посвящено красивому гомогенному состоянию неподвижности и любования самим собой. Не будем лукавить: Веселящая Симфония и в самом деле очень красива (в том числе, изнутри), как выясняется после неоднократного вскрытия. Это подавляющее желание Автора роднит её со Средней Симфонией.    Часть Вторая называется «Финалом» и по недосмотру надзирающих органов длится 77 минут в абсолютном темпе, где каждый удар метронома соответствует такой же секунде.:49-105 Внутренняя структура второй части ещё более однородна и также посвящена парению в невесомости красоты и тупости, – и так продолжается вплоть до включения партии инструмента, обозначенного как « N2O solo ». Для некоторых господ не’верующих поясняю, что это не трюк и не шутка. На сцене находится баллон, из которого с заранее выписанным шипением поступает руководящая субстанция. премьера ( ноябр 2017 )    Таким образом, даже не глядя на страницы этой партитуры, мы можем видеть черты известного сходства с Симфонией Собак. Напротив, всего одного взгляда (поскольку уши в этом деле никогда не будут задействованы) на эти страницы, уничтоженные в 2016 году, достаточно, чтобы увидеть все черты Средней Симфонии в гипер’трофированном виде.    Что же касается Трёх Экстремальных Симфоний, то их роль здесь несомненна хотя бы в меру экстремальности предлагаемого результата. В определённом смысле можно утвердить, что «Веселящая Симфония», поставленная в программу какого-то чудовищного «концерта» рядом с опусом «Agonia Dei» того же автора, – представляет собою модельный (портативный) вариант Карманной мистерии: как по времени исполнения, так и по количеству погибших (каковое в целом соответствует числу присутствующих).    Иными словами, Веселящая симфония относится к последнему периоду произведений прямого действия, который каждый раз фатальным образом приводит к гибели публики. Всей публики, которая только имеет место. Если подобный предмет вообще можно называть публикой. Этот период, некогда открытый всемирно известной оперой «Венецианский гондольер», завершился «Карманной мистерией», снискавшей уже вселенскую славу, поскольку после её Исполнения – пригодной для славы публики на земле уже не осталось.    В конце, после двойной черты симфонии находится некая «Краткая справка», по своему значению и размеру (безусловно) далеко превосходящая всё известное человеческому (раз)уму. — Видимая издалека даже невооружённым глазом, во́т что́ в ней написано, кроме всего прочего: ...«Веселящая Симфония» в двух частях исполняется всегда полностью,     от начала и до конца, в двух частях.   Приведение «Веселящей симфонии» в исполнение без центральной партии «N2O solo»         запрещается лично мной.     Всякий ослу-шав-ший-ся запрета должен быть казнён на месте...         при посредстве... указанного инструмента. Каноник  (се-199)   Вялые записки, ( бес пояснения )

A p p e n d i X « Belustigende Symphonie » ( « Lach’Symphonie »..., oder « Symphonie hilarante » )  ( in zwei Sätzen ) ос.70,  ags.199  (~ 137’) ...sag mir nicht die Worte,       Ich verstehe sie fast nicht Morte...    ( Yuri Khanon ) Belustigende Symphonie (ex-terriere)    ... um einer rein anfänglichen Konversation willen ...    Die Belustigende Symphonie..., Sie stellt gewissermaßen einen direkten Gegensatz..., direkt gegenüber..., mille pardon..., einen direkten Gegensatz zu... zu ihrem Titel dar, auch..., auch wenn das Prinzip der direkten Entsprechung hier ohne Zweifel vollkommen verkörpert ist. Also noch gerader kann es gar nicht sein. Hier ist alles gerade..., g’erade.    Schaut man von der linken Seite, so kann man sagen: die Belustigende Symphonie ist der Schwanengesang des Autors (seine let’zte Symphonie). Und er wusste schon im Voraus, dieser wunderbare Dummkopf, dass er gleichzeitig Schuberts Unvollendete und die Zehnte von Wagner schreiben wird, alle weiteren umschlungenen Tausenden und Millionen mit eingeschlossen.    Somit schließt die Belustigende Symphonie (volens & nolens) alle geplanten, geschriebenen und vernichteten Symphonien ab, die Khanon vor sich hatte. — Oder hinter sich.    Die Hundesymphonie, die Mittlere Symphonie und die Drei Extremen – sie alle markierten (auf Hunde-Manier) die Belustigende Symphonie. Sie trägt die Opuszahl 70 und wurde im August 199 beendet, genau ein Jahr vor der Vollendung der letzten Partitur. 2001 wurde das Taschen-Mysterium begonnen, ein gleichermaßen hoffnungsloses wie un..., — un’musikalisches Werk.    Zu’näch... (noch ein Mal par..., — par’donnae) Zunächst, wenn es überhaupt von Bedeutung ist: die Belustigende Symphonie besteht aus zwei Sätzen, die äußerst homogen in ihrer Konsistenz und ihrem Funktionsprinzip sind. Und mehr als das, ein Furchtloser hätte sie identisch nennen können (eine direkte Lüge)...    Der erste Satz heißt Präludium und dauert genau 60 Minuten in dem absoluten Tempo, in dem jeder Metronomschlag einer Sekunde entspricht, von allen anderen abgesehen. Das innere Struktur des ersten Satzes ist einheitlich, die Einleitung nimmt 5% der Zeit und alles Weitere ist dem schönen homogenen Zustand der Unbeweglichkeit und Selbstbewunderung gewidmet. Ich will es nicht verschweigen: die Belustigende Symphonie ist tatsächlich sehr schön (einschließlich von innen), wie man nach mehrmaliger Obduktion feststellt. Die dominierende Intention des Autors verbindet sie mit der Mittleren Symphonie.    Der zweite Satz nennt sich Finale und dauert wegen der Nachlässigkeit der kontrollierenden Organe 77 Minuten in dem absoluten Tempo, in dem ein Metronomschlag wiederum einer Sekunde gleicht. Die innere Struktur des zweiten Satzes ist noch einheitlicher und ist genauso dem Schweben in der Schwerelosigkeit der Schönheit und Stumpfheit gewidmet – so geht es weiter und weiter bis zu dem Einsatz der Stimme des Instrumentes, welches als « N2O solo » bezeichnet ist. Für die, die es nicht glauben wollen, erkläre ich hier, dass es weder ein Trick noch ein Witz ist. Auf der Bühne befindet sich ein Gasballon, aus dem – mit dem ausnotierten Zischen – die leitende Substanz herausgelassen wird.    So kann man auch ohne in der Partitur zu blättern eine gewisse Ähnlichkeit mit der Hundesymphonie erkennen. Dagegen genügt ein einziger Blick (die Ohren werden ja hier nie mit-tätig), um alle Züge der Mittleren Symphonie in einer hypertrophierten Form wiederzuentdecken.    Was die Drei Extremen Symphonien betrifft, so ist ihre Teilnahme zumindest an der Extremalität des Resultats festzustellen. Man kann gewissermaßen behaupten, dass die Belustigende Symphonie in einem ungeheuren Konzert zusammen mit dem Opus „Agonia Dei“ desselben Autors eine Taschen-Variante des Taschen-Mysteriums darstellen könnte – der Dauer der Aufführung entsprechend aber auch der Zahl der Gefallenen, die der Zahl der Anwesenden entspricht).    Mit anderen Worten gehört die Belustigende Symphonie zu der letzten Periode der Kompositionen der direkten Wirkung, die jeweils fatal zu dem Tod des Publikums führen. Des ganzen anwesenden Publikums. Wenn ein solches Objekt überhaupt als „Publikum“ zu bezeichnen ist. Diese Schaffensperiode, die mit der weltberühmten Oper Venezianischer Gondoliere eröffnet wurde, ist mit dem Taschen-Mysterium abgeschlossen, einem Werk, das seinen Ruhm im Universum verdient hat, denn auf der Erde ist nach seiner Aufführung kein für den Applaus taugliches Publikum mehr übrig geblieben.    Am Ende der Symphonie, nach dem Doppelstrich, befindet sich eine Kurze Auskunft, die in ihrer Bedeutung und ihrem Maß alles der menschlichen Vernunft Zugängliche übersteigt. Auch aus weiter Ferne gut sichtbar, beinhaltet sie u. a. Folgendes: ...Die Belustigende Symphonie ist immer als Ganzes, von Anfang bis Ende,       in zwei Sätzen zu spielen.   Die Vollstreckung der belustigenden Symphonie ohne die N2O solo-Stimme           ist durch mich persönlich verboten.     Jeder, der dieses Verbot miss-ach-tet..., soll mittels...           des oben... genannten Instrumentes... hingerichtet werden. Kanonik  (se-199)   Welke Noten, ( ohne Angabe von Gründen )

Ханóграф : Портал Веселящая Симфония  ( в двух частях ) ос.70,  агс.199  (~ 137’) ...не говорите мне слова,    я понимаю их едва...     ( Юр.ХанонЪ ) Веселящая Симфония (внутренний вид снаружи)    И наконец, в третий раз... — ради сугубого начала раз’говора ...    ... мадам..., мсье..., мадмуазель... (последняя — особенно)...    Вне всяких сомнений..., это была идея..., это была поистине прекрасная идея..., одна из лучших, когда-либо за всю историю..., вашу историю... (нет, не мою, конечно), за вашу немую историю, приходивших в мою, а также все прочие человеческие головы... — Да..., это была по...истине прекрасная идея: поговорить как следует..., о прекрасной музыке..., от красоты которой никто не останется в живых..., поговорить по душам о красивейшей двухчасовой симфонии, которую никто никогда не слушал, не слышал, не услышит и даже не увидит. — Да..., без сомнений..., это была по...истине лучшая идея всех времён и народов... Сначала придумать такую симфонию, затем записать её (на бумаге..., только на бумаге)..., и в конце концов, спустя два десятка лет ещё и поговорить о ней. — Да... Пои...стене это была — моя лучшая идея. И днесь, и присно, и вовеки веков — аминь.    Пожалуй, это было всё..., или почти всё, вернее сказать, лучшее, чем я мог тогда ответить на всеобщее небрежение... и подлость. Не жди, не надейся, не проси... — Конец очередного века..., вашего грязного века, вероятно, двадцатого... до поры. Уже всё было понятно: отчётливо и надёжно. Коллаборировать с оккупантами невозможно. Они не понимали ни языка слов, ни языка искусства, ни языка жестов, ни языка музыки, ни языка молчания. Равномерно двигаясь во все свои стороны, они продолжали совершать факт подлости собственной жизни, ни на минуту не прекращая жевать. Обыватели и мещане. Малый скот своего мира. Наконец, нужно было готовиться к завершению пути. Словно бы передвигаясь..., осторожно и медленно, шаг за шагом передвигаясь по натянутой струне: Норма, Два Камня, Месса без конца, Веселящая Симфония, Закрытый реквием, Agonia Dei, Два Измышления..., наконец, Карманная Мистерия... — Неравные отрывки... на пути невозвращения.    Лучшей благодарности, кажется, нельзя было и примыслить. В ответ..., ответом на трафаретную подлость и небрежение родственников и приятелей, современников и потомков — стали прекраснейшие страницы, бесконечные часы и даже сутки красивейшей, доселе неслыханной музыки..., к сожалению, всё-таки музыки — хотя и всего лишь в качестве субстрата, балласта ради наполнения внутреннего пространства овеществлённой идеи. — Такой же новой, невиданной, неслыханной и неизвестной для них. — Красота..., и в самом деле, придётся нехотя признать. Красота, продлённая и растянутая до бес...конечности красота, поданная как факт... Словно бы часть их мира..., забавная ошибочка, после всего.:600 — Нет, совсем не какофония, не скрежет зубовный, не алеаторика, не заумный авангард и не засушенная академическая жвачка..., короче говоря, ровным счётом ничего — из того обширного помойного списка, который они заслужили бы в ответ. — Сожалею, раскаиваюсь..., но отрицать не стану. Так было..., в том числе и после всего. Да...    Ах, если бы человек знал, если бы он понимал..., если бы он мог понять: как прекрасна смерть... — Его смерть..., в отличие от его жизни. Спасибо же тебе за дивную подачу, дорогой мой Саша..., удивительно точную и с’лишком вовремя. — Даже удивительно глядеть на такую твою меткость..., стрельбы. Издалека, не глядя и совершенно в точку, каким-то чудом попав прямо сюда, в тот крошечный промежуток между смертью и смертью, который у людей обычно называется «жизнь». Вернее сказать, её жалкий образ и подобие её... — Да..., здесь и говорить-то нечего. — ... мадам..., мсье..., мадмуазель... (последняя — отдельно). Именно она, невероятная и продлённая красота легла в основание этого здания..., и стала главным фактором и фактом, садом и фасадом, только пройдя через который возможно дойти до заложенной в нём системы. Той отдельной жизни, места которой не было и нет здесь, среди этого жалкого сброда, по какому-то нелепому недоумению называющего себя «людьми». Или — человечеством... Чёрная метка.    Примерно таким же образом как ложно-прекрасные Гимнопедии и Гноссиенны раннего Эрика, вернее сказать, их яркая, даже ярчайшая недостаточность (конечно же, включая сюда их жестокую ограниченность во времени) — и стала главным побудительным (чтобы не сказать: раздражающим) источником, отталкиваясь от которого — началась важная внутренняя работа, прежде всего, над расползанием, продолжением и продлением... Малое должно было разрастись до размеров большого или огромного, а отдельное — распространиться до тех умо...зрительных пределов, где больше нет стен или границ, но обнаруживают себя только такие убогие физиологические материи как: время, дление, продолжительность, — наконец, непрерывная линия, уходящая за возможности видимого..., или хотя бы заворачивающая за угол, — туда, где нет места человеку или, по крайней мере, он туда ещё ни разу не заходил..., по сугубой ограниченности своей. Заранее упрощая путь..., и всё же именно отсюда, из этого посевного плевела выросли роскошные лопухи «Удовлетворительных пьес»..., а вослед за ними, всё же не удовлетворившись оными... масштабами, также и «Окостеневших прелюдий». — Вне всяких сомнений, заоблачный ряд этот можно было бы продолжать — до нескольких суток..., или даже недель непрерывного пронизывающего ветра музыки, если бы меня не остановили — снова они... Как в сказке. Они, не терпевшие красоты... Всё те же докучные оккупанты, последовательно и упрямо доказывавшие мне полную непригодность своего тысячелетнего режима, главной целью которого стало вселенское рабство на благо человека. Само собой, именно потому они и непригодны к любой коллаборации..., включая даже самую простую, элементарную.    Эй вы..., жалкие придурки жалкого господа бога своего..., — ничуть не менее жалкие, чем его образ и подобие. Так хотелось бы вскинуть руку..., вместо после...словия. И всё равно главным и единственным средством диалога оставался глубоко чужой и чуждый для них язык: во-первых, красота, а во-вторых — порядок... — Да, именно так, и я ничуть не оговорился, это был он, сквозной, нанизывающий и пронизывающий всё порядок, изнутри состоящий из тотальной относительности самого себя и категорического..., — да, в точности так, категорического и непримиримого отрицания любой системы. — Вот так, словно бы между делом, между слов, между прочим, случайно или по малой ошибке, выскочило второе ключевое слово, почти несовместимое..., pardon, несовместное..., — я хотел сказать... Из его малых кирпичей, не слишком раздумывая, появилась на свет, не говоря уже обо всём остальном, их отрицающе-отдельная «Норма», глубочайшим образом чужая и даже почти враждебная для всего человеческого муравейника. — Словно прощание с отъезжающим поездом..., ещё минута, другая, и будет непоправимо поздно. И заранее известно, что ничего не изменить..., и всё же — вдогонку ему, не пытаясь догнать и вернуть — норма. Как протест против неуместно малой и глупой красоты её каватины..., появившейся после и вопреки всем правилам, словно вставной зуб поперёк лица. Разросшаяся в глубину и вширь как трёх’часовая раковая опухоль, эта красота неминуемо поднимется наверх и постепенно задушит его, своего тупого пожизненного потребителя. — И тогда он облегчённо вывалится наружу и погибнет, не приходя в сознание..., как и всё на этом свете.:109    А значит, оставим за благо... Пожалуй, это было бы самое верное решение... на сегодня. — Да, пришла пора оставить где-то далеко в стороне ещё два малых шага..., один другого тяжелее, смешные и бес’смысленные как поступь очередного командора, — они больше не дадут никакого иного понимания, кроме того..., которого не было и не будет. Пожалуй, заставлю себя сделать только три акцента... напоследок или вдогонку, раз начавши с откровенного курьёза или нелепости. Словно клякса в начале страницы: едва ли не самым замкнутым примером на этом пути ... вниз и в сторону — стала она, Веселящая Симфония. — О ней ли вести речь сегодня, на этой странице, словно бы утеряв главную нить предложения. Воли. Ума. — Нет, всё не то, всё мимо. Путаясь разговаривать с самим собой, разговаривать на...против самого себя, да ещё и пуб’лично. — На неизвестном языке. Непонятными предложениями. Ничего не предлагая и не выставив ни одного предлога. Ступая наугад, двигаясь наощупь, заранее (почти наизусть) зная весь их путь, каждый шаг без начала и конца. Снова и снова мимо, непрерывно срываясь, промахиваясь и скользя между лишних слов. Первое, второе, пятое... Едва ли не по прямым отпечаткам следов (ног на песке) уже упомянутых всуе окостеневших прелюдий, — следует чистейший реванш. Почти как отполированный морской водой скелет, выброшенный волной на берег. И ещё, одновременно: синяя мечта детства, почти басня, почти сказка о естественной красоте смерти, почти скрябинская мистерия..., о которой тогда, до пяти лет, до десяти лет..., конечно же, ещё ничего не знал. У каждого (из нас двоих) своя «мистерия», разумеется..., так же как и неодолимо прекрасная смерть — тоже вполне своя. Совершенно отдельная, приватная и неповторимая. Кажется, только протяни руку — и вот она, уже здесь, между пальцев. Или прямо в них. Потому что единственным средством во все времена оставался диалог. Пускай даже без слов, без звука и без смысла. Поскольку единственным его доказательством и высшей ценностью оставался результат.    Экстаз (пускай даже в поэме), оргазм (пускай даже мельчайший), зажатые в узкой щели между физиологией и красотой, они задали главный и боковой путь Мистерии (равно карманной и мировой, к слову)... Говоря более точными словами, необходимый путь смерти выстраивается через ощупывание границ прекрасного: возможных и невожможных. Да..., да..., если бы человек знал, как прекрасна смерть... Если бы этот предмет вообще мог бы служить в качестве предмета знания. И здесь сокрыт ещё один ответ на незаданный вопрос вселенского диалога. Словно бы — блуждая по двум высшим образцам предельной, сопредельной и запредельной красоты, оставленной отдельными художниками друг для друга, появляется Закрытый реквием, ещё один вариант мистерии, смерти через жупел невероятной и непостижимой красоты, замкнувшейся на издевательском числе «тринадцать»..., ничуть не более крупном, чем 666 или любое другое по Его выбору... — Словно бы вынутые из гроба (не’господня), ещё два образчика красоты, поистине легендарной для человека сегодняшней цивилизации: «неземные» начальные ноты реквиема Моцарта и такие же потусторонние звуки Stabat Mater Пер’голези. — Оба они, не выдержав взятой высоты, прекращаются спустя малую минуту. — Недопустимое, невероятное расточительство. Только очень сильный яд может подействовать столь быстро на толстокожее животное..., но для смертельного отравления красотой требуется куда большая доза: час..., часы воздействия. Так построен в миниатюре альбигойский Закрытый реквием (индивидуального применения), типичная по анамнезу внутренняя агония отравления красотой. По тому же образу и подобию сделана и вся Карманная Мистерия — расходящаяся вокруг собственного эпицентра концентрическими кругами, симулируя и распространяя конвульсии смертельной красоты...    Ещё один шаг..., — сказал ишак. Потому что дальше, затем, следуя, следовательно... — только упереться в стену и замереть от предпоследней близости и палящего дыхания Прямого Действия. Словно медитация или молитва из бессмысленного набора слов, букв, слогов, постепенно доходящих до нечленораздельного мычания: Agonia Dei, малый пропуск, Два Измышления, минута молчания, Карманная Мистерия. — Смерть, рождение, жизнь. Вырождение, жизнь, смерть. Казнить нельзя помиловать. Можно в каком угодно порядке тасовать эту крошечную колоду из трёх последних карт: они выворачиваются листом Мёбиуса и переходят друг в друга, нигде не сливаясь. Какую смерть вы предпочитаете, мадам: случайно утонуть в ванне с розовыми лепестками, поперхнуться взбитыми сливками или упасть лицом вниз в черепаховый суп. — О да, можете нисколько не сомневаться, это и было всё, что я знаю о красоте и скуке. Почти шестьдесят часов непрерывного движения на одном месте: от прекрасного к прекрасному. От физиологии до красоты и — обратно. По замкнутому кругу..., лучший путь мистерии: это доказано на опыте. На открытых пространствах невозможно достигнуть критической дозы..., предельной концентрации. Напротив того, в маленьком замкнутом объёме (ну..., хотя бы в объёме маленького человеческого мира или его же Вселенной, на худой конец), в спёртой атмосфере одиночной камеры, отдельно стоящего здания, закрытого города, зажатой страны, одной земли — куда проще добиться необходимого результата. Так сделана Agonia Dei — мистерия всенощного б’дения в одном, отдельно взятом зале закрытой церкви господней, уводящая всех куда-то наверх, на прекраснейший крест распятия в запредельно красивом танце... То ли бесконечное танго, то ли церковная служба каких-то фан(т)а(с)тических византийских монахов, привычно отпевающих послушную паству перед положением..., рукоположением и схождением — туда, в тысячелетний символ веры, например, во гроб господень..., или напротив, из него — куда-то наверх..., методом близкой возгонки.    — Можно употреблять разные формулировки..., очень разные, на первый взгляд. Подлинная трагедия велiкого художника, смехотворное несчастие записной бездарности или обычного графомана, не говоря уже о всякой другой..., когда из всех возможных остаётся только полное одиночество, замкнутость в четырёх стенах..., и посреди него последний диалог в первозданной пустыне: с самим собой. Лицом к лицу, один на один, без персон и посредников. — В окружении собственной беспросветной физиологии. Ни одна нормальная обезьяна (божественный примат, не так ли) не должна..., попросту, не может так жить по главному свойству своего вида, рода, племени... Рождённая в стае, вечно озираясь вокруг себя, постоянно ищет она глазами необходимого для себя примера, учителя, вожака, короче говоря, любого бес...подобного себе, идущего впереди. Впереди... — Не потому ли руководящим образцом (чтобы не сказать: о́рганом) всякий раз у них становится чья-то обширная задница?.., впереди идущая. Не потому ли, в своё время, словно сомнамбула в припадке внезапной зоологической искренности, она сама себя назвала примерным «приматом»: не имея ни сил, ни возможности оторваться внутри своей черепной коробочки от царящего повсюду примата стаи, примата примера, примата впереди идущего, примата опыта, примата приматов. Именно этим путём, следовательно, следуя..., след в след по пред...начертанной заранее дороге, и понемногу дошла она, дошлая & ушлая, до того дошла, чтобы объявить и присвоить превосходный & превосходящий статус самого себя..., самой себе — якобы «человека разумного»..., прошу прощения, «разумного» всегда чужим умом, точнее говоря, вскладчину, сообща и вообще, но только в качестве исключения — отдельно или само-стоятельно...:381 Пожалуй, именно здесь пора прервать поток бессмысленных слов и снова упереться в названную выше кирпичную стену, имя которой «Веселящая Симфония». — Трудно переоценить первозданную чистоту этого малого опыта, ибо уже задолго до своего рождения стала она примером сама для себя. Словно змея, регулярно кусающая собственный хвост. Словно прапорщик, флегматично жующий свою фуражку..., по долгу службы. Словно дорогой мой человек, внезапно ставший не’дорогим..., и не моим..., и даже — не человеком. опять она здесь?.. ( и снова в прежнем виде? )    — Вот и дошли, ковыляя. Вот и допрыгались, значит, вот и дочитались до чёрных кругов перед глазами. Ровным счётом ничего не поняв и ни о чём не догадавшись. Даже противно рассуждать. И тем более глупо — пытаться взять в толк. — И о чём же он тут говорил: столь много’сложно и заумно? И что за сумрачный идиот пытается скрыть свои мысли, идеи, конструкции — под пятью одинаковыми горами словесного мусора?.. — Не стану напрасно воз...ражать. Заранее напрасно..., как и всё здесь. Ибо в точности так и произошло. Да-да, не удивляйтесь, поскольку возразить нечего..., и крыть тоже нечем: так всё и случилось с нею..., с Веселящею Симфониею. Не Скрябин и не Сати, не Моцарт, не Вагнер и даже не Пер’голези, потому что на этом месте круг окончательно замкнулся. Главным и единственным основанием для появления Веселящей Симфонии стало категорическое неприятие её автором... собственной Средней Симфонии. А затем, следующим размеренным шагом — категорическое требование к умножению содержавшейся в ней (недопустимо малой) доли красоты — и доведения её до предельно допустимой дозы. Далее по тексту: доведя смесь до часового кипения, а затем добавив (по вкусу, только по вкусу) соли, перца и веселящего газу, дальнейшей манипуляцией (прекрасный Эрик отчего-то называл такое действие «трюком», хотя здесь было бы уместнее слово «опыт», конечно) несложно добиваемся многократного превышения концентрации. — Что, собственно, и требовалось в исходном техническом задании...    — Весьма забавно и поучительно было бы (после всего) сопоставить или даже сравнить два этих предмета, появившихся с дистанцией всего-то в десять лет: образец и продолжение, модель и полотно, середину и крайность... — Конечно, «забавно»: особенно, если бы сохранился хотя бы один экземпляр, веселящий глаз (ни слова об ушах, месье). Две партитуры были уничтожены сухой весной 216 года. На грани мирового пожара. Третья, напротив..., впрочем, о ней ли теперь речь?.. Главное, что некий, прежде не существовавший казус..., вернее говоря, прецедент — состоялся, вопреки нормативной логике. Веселящая Симфония..., эта маленькая (и всего то! — в два с половиной часа длительностью) локальная мистерия существовала здесь, в этом мире, где для неё решительно не было ни места, ни времени. И мало того, что несовместимая с ним, ни разу не исполненная и не приведённая в исполнение, никем не виданная и не слыханная..., да ещё и сделанная в прямом смысле из ничего, чистейшая эманация намерения и воли, — она всё равно..., — да, она всё равно сделала своё дело, оставив глубокую борозду в том месте, на которое прежде было возможно (и даже легко) попросту не обратить внимания. — Что, опять не слишком-то понятно, мсье?.. Тогда добавлю ещё пару слов..., поверх ватерлинии. — Пожалуй, идеальным сравнением..., нечто вроде букваря для неграмотных, здесь была бы скрябинская Мистерия человеческого мира. — Не реализованная, не записанная, не сочинённая и даже толком не приведённая во внутренний порядок, она так и осталась планом, намерением, рисунком будущего. Фактически, мечта..., туманный замысел в голове некоего композитора Александра Скрябина, выражаясь суконным языком обывателя. — И всё же..., поглядел бы я на того смельчака (кретина), который рискнул бы заметить, будто никакой Мистерии не было. Так..., пустое дело, домашняя болтовня свихнувшегося типа...:574 — Полагаю, в этом сентиментальном направлении можно более не двигаться. Оно решительно исчерпано...    Но тогда, пожалуй, меня ещё могут и спросить: Веселящая Симфония..., что за дурное название для мистерии? Решительно ничего таинственного, многозначительного, важного. Скорее — напротив (прямо напротив, чтобы напрасно не повторяться). Нечто облегчённое, легкомысленное, веселящее..., читай — развлекательное, почти опереточное. — Отвечу сухо: поистине я счастлив сегодня, мадам, что не знаком с вами. Всё правильно, всё точно..., и даже более того: так должно быть. Поскольку у этого сочинения (на всякий случай напомню: «Веселящая Симфония», ос.70, август 1999) попросту нет никакого названия. Оно — не имеет имени..., так же как и вы, мадам... И вместе с вами ещё тысячи, миллионы и тысячи миллионов в точности таких же, сделанных по образу и подобию. Как по лекалу (чтобы не говорить: «божественному»). Имея раз и навсегда чисто техническое название, как и все люди..., как и всякий человек..., прошу прощения..., как и любой из тех, кто мог бы купить билет и сесть своим определённым местом на определённое место в зале, ожидая премьеры..., как всегда последней. — Да..., если это необходимо, я повторю ещё раз (для тех, кто не понял). Не имея решительно никакого названия, Веселящая Симфония лишний раз выставляет на передний план не самоё себя, но — свою главную функцию, тоже сделанную по точному образу и подобию, как и все люди нормы. Выступая в качестве типичной провокации — сначала на границе искусства и жизни, а затем (незаметно модулируя), и на границе жизни и смерти, она всего лишь небольшая техническая деталь, рычаг, трамплин, пускай даже — дуновение ветра в деле запуска события или некоего происшествия, читай: местной мистерии. В условиях необходимого равновесия всякого животного существа она должна обеспечить необходимый толчок: слабый, но — очень точный, направленный строго в ту зону, где заранее определено будущее пятно обширного расходящегося резонанса. Александр Николаевич имел слабость называть этот резонанс мистериею..., очень красивое название (ну... прям, до рвоты как красиво). Мне же кажется, вполне достаточно и горшка, лишь бы результат был налицо... «как» в мистерии.    В сущности, что такое смерть..., как не провокация, всего лишь маленькая пограничная провокация, в случае успеха — просто меняющая условия игры... Особенно приятно, что эта услуга общедоступна и предоставляется решительно всем..., бес ислючения. Во всяком случае, так у них обычно принято думать. Совсем не сложно представить себе стереотипный ход событий, мелкую провокацию в виде мокрого места. Первый акт пьесы: сначала тихо и никого нет, на сцене zero, нуль, ничего, nihil, пустое место... Затем кто-то зашёл в тесное помещение, неосторожно повернулся, потолкался немного, — и вот, пожалуйте итог: где было ничего, там стала ещё одна жизнь. Шаг за шагом, год за годом, век за веком, без лишних слов: прилично ли столько жить, молодой человек? Пожили в своё удовольствие, значит, пора: пристало и умереть. Собирайся, пошли отсюда прочь. Хватит... Наверное (я так думаю) одного толчка тоже вполне хватит (совсем как в начале этой песенки). — Жил, жил, затем случилось некое маленькое незаметное событие, толчок..., и — всё. Amen, конец, финал, allez, достаточно. Значит, больше не живёт. Где был человечек, сызнова воцаряется прекрасное zero, нуль, ничего, nihil, пустое место... — Вот такая, понимаешь ли, провокация. Ещё одна, после всего: был и нету... Зашёл в комнату — вышел из комнаты. Сунул руку в карман — а вынуть уже и не может... Потому: песенка кончилась. Спета, значит... Вот, в общих чертах, и вся веселящая история. — Просто, просто, очень просто, проще некуда. Даже обидно. Раз, два, три: говорят, можно было даже и не начинать. Ну..., и я тоже сразу предупреждал: нет у этой симфонии никакого названия, кроме сугубо технического, веселящего... — Да ведь и само́й симфонии, если приглядеться — тоже нету. — Причём, сразу с нескольких сторон. И прежде всего, с той, что при ближайшем рассмотрении это вовсе не симфония..., никакая не симфония. — Судите сами. Где ж это видано, месье, чтобы такие штуки или фокусы..., со всех точек зрения веселящие, когда-то назывались «симфониею»... Чушь. Нонсенс. Вот потому я и говорю: провокация... На счёт «раз» — провокация. Всего лишь купил билет, послушал, посмотрел и — всё, «досвиданье» — прямиком на тот свет. Не слишком ли забавно?..    Вот я и повторяю, подобно попугаю: она веселящая, она очевидно веселящая..., даже если выпустить из виду её основное действующее вещество, в любом случае, она несомненно веселящая. Даже и вопросы задавать смешно, насколько это ясно видно. Или я не достаточно ясно выражаюсь, мсье?.. Построенная от начала до конца как продлённая провокация красотой и прямым действием, эта странная вещь (очевидно, пред’смертная) постоянно крутит в руках и манипулирует такими важнейшими понятиями и ценностями, которыми не очень-то принято манипулировать, не брезгуя более чем странными стереотипами поведения: искренним обманом, неприкрытым подлогом или открытой подменой. При том, автор с самого начала не скрывает своих настоящих намерений. И даже главное действующее вещество не появляется в зале исподтишка, пользуясь прикрытием звуков оркестра или полумраком концертного помещения. Баллоны с веселящим газом с первых же звуков этой прекрасной, завораживающей музыки находятся прямо на сцене, по правую руку от дирижёра.:1-3 В нескольких эссе, посвящённых будущим премьерам симфонии, с редкостной прозорливостью отмечается, что жанр этого странного сочинения было бы вернее всего определить как «литургический балет» (почти в два с половиной часа длительностью), главную танцевально-статическую партию в котором исполняет весь зал: присутствующие оркестранты, слушатели и обслуживающий персонал, но в первую очередь, конечно же — солисты, два неподвижных, драпированных тёмной тканью свидетеля (с вентилями и трубками в верхней части). — Парадоксальное сочетание всепроникающей прямоты с тотальным обманом, вообще характерное для философско-эстетической системы этого автора, здесь достигает своего высшего (бодряще-мертвящего и веселяще-мракобесного) отточенного синтеза. Слушателей, зрителей, публику..., короче говоря, всех присутствующих заранее предупреждают, что они будут обведены вокруг пальца и пущены по ложному пути неким красивейшим способом, — причём, подмена и обман эти, говоря по существу сути, ничем не будут отличаться от хорошо знакомого всякому смертному «обмана само́й жизнью», в итоге, равные ему как по средствам, так и по цене. — В противном случае, о какой же ещё мистерии (карманной или не очень) вообще могла бы идти речь?.. партитура... во время подготовки ( к премьере )    Для всякого, мало-мальски знакомого со Средней Симфонией (уж если она была заявлена нетленным образцом для циклопического расширения) сам собою встанет вопрос о прекрасном и бессмысленном финале, до краёв полном красивейшего задумчивого пения. Незабываемый средний канон с буддистским шагом в 81 такт наверняка должен был оставить свой след на поверхности (или в глубине) ткани Веселящей Симфонии. — Не стану напрасно отрицать... Хотя и подтверждать также не стану. Верный константному принципу проникающего синтеза прямоты и обмана, автор (для начала) глубоко спрятал ожидаемый канон в нижние этажи музыкальной материи, а затем вывел на поверхность несколько мыльных пузырей, чтобы разбить непрочные надежды. В начальном структурном разделе (хотя и не в самом начале) финала (напомню, что это, в отличие от Средней Симфонии — не седьмая, а вторая и последняя часть) на сцену и в самом деле выходит тщательно ожидаемый певец, вскоре заводящий мелодию красивую и меланхолическую, как и полагается по запланированному сюжету симфонии-копии. И всё же, не так просто... — Буквально с первых слов выясняется, что солист принёс за собой очередное разочарование..., или прямой обман лучших чаяний публики. «Давайте мы сегодня совсем не будем петь. Давайте лучше станем смотреть глазами на дно черепной коробки. Давайте мы сегодня все молча будем размышлять о Подлинности, только о Подлинности, и ни о чём другом. У нас остался только час. У нас осталось меньше часа, чтобы спокойно подумать о Подлинности, только о Подлинности, и ни о чём другом...»:61-63 — Пожалуй, сказанного вполне достаточно. И здесь я посчитал бы верным прервать поток бесцельных и бесцветных слов, чтобы вслед за премудрым вокалистом сделать ещё один шаг назад, уступив место реальному & прямому действию (ловкость рук), открывающему не только вентили двух Высоких баллонов, для начала, но и, вслед за ними, торный путь мистериального Синтеза..., даже скажу больше: Съединения Искусств (а также — наук и технологий, не исключая физиологии и химии).    Вероятно, меня могут спросить напоследок: и что дальше, неужели всё, крышка?..., конец симфонии?.. — На этот раз отвечу прямо и коротко: не только ей... — Именно так: не только ей..., далеко не только ей, мои (не)дорогие друзья...

A p p e n d i X - 2 ( с невразумительными арте’фактами ) Веселящий... — в прозе Что ж ты, брат, такой лядащий, Газ бы принял веселящий... (Мх.Савояровъ ) ...веселящий автор... ➤    И закричал Ахимаац, и сказал царю: мир! и поклонился царю лицем своим до земли, и сказал: благословен Господь, Бог твой, Который предал людей, подъявших руки свои на господина моего царя. И сказал царь: благополучен ли отрок Авессалом? Я видел великое множество веселящихся, когда раб царёв Иоав отпускал раба твоего, но не знаю, что там. И сказал царь: отойди и постой здесь; он отошёл в сторону и стоял...   — Библия, Вторая книга Царств, более 400 лет до н.э. ➤    Когда ковчег завета Господня входил в город Давидов, Мелхола, дочь Саулова, смотрела в окно и, увидев царя Давида, скачущего и веселящегося, уничижила его в сердце своём...   — Библия, Первая книга Паралипоменон, 460 г. до н.э. ➤    — И сию палату, — сказала Пречистая, — устроил твой сын и он же начал уже основание третьей палаты. С сими словами Она повела её к востоку солнца и показала ей райские селения с высоты и множество веселящихся в них хоров мужчин и женщин...   — Димитрий Ростовский, «Жития святых» (Память святого отца нашего Андрея, архиепископа Критского), 1705 ➤    Знаю, что такия господа мздоимцы иногда созидают храмы каменныя; но разоряют храмы душевныя: снабжают дарами храмы вещественныя; но обдирают церкви Бога живаго. Все такия не будут иметь места в жилищи Божии на месте радости и упокоения; пока самым делом не исполнят онаго слова: милости хощу, а не жертвы. Скажиж нам, Господи! кто обитает в жилищи твоем: понеже крайне желает душа наша вселитися во дворы Господни? Совесть наша не спокойна, пока не приидет к жертвеннику твоему, Боже, к тебе Богу веселящему юность нашу.   — Архиепископ Платон (Левшин), «Слово на освящение храма», 1763 ➤    Да восчувствует убо утешение от таковых божественных упражнений Твоя добродетельнейшая душа, в настоящих особливо обстоятельствах Твоих, и вкупе с Царём Давыдом искавшим иногда так же утешения, да поёт пред Богом: Вниду к жертвеннику Божию, к Богу веселящему юность мою. А мы призывая благословение Вышняго на святое место сие, прежде и паче всего молить благость Божию не престанем, да будут очи Его отверзсты над Тобою день и нощь, сохраняющия Тя во всех путех Твоих.   — Архиепископ Платон (Левшин), «Поздравительныя речи Ея Императорскому Величеству и Его Императорскому Высочеству», 1763 ➤    Какая вам польза, что властвовать будете над невеждами, тем паче загрубелыми, что не от недостатка пособий к просвещению невежды пребыли в невежестве природы или паче в естественной простоте, но, сделав уже шаг к просвещению, остановлены в шествии и обращены вспять, во тьму гонимы? Какая в том вам польза боротися самим с собой и исторгать шуйцею, что десницею насадили? Воззрите на веселящееся о сём священство. Вы заранее уже ему служите. Прострите тьму и почувствуйте на себе оковы, — если не всегда оковы священного суеверия, то суеверия политического, не столь хотя смешного, но столь же пагубного...   — Александр Радищев, «Путешествие из Петербурга в Москву», 1789 ➤    Поскольку закись азота убивает боль, то она может быть с успехом использована при хирургических операциях с небольшим пролитием крови...   — Гемфри Деви, «Изыскания химические и философские, главным образом касающиеся веселящего газа и его вдыхания», 1800 ➤    Мои открытия в области закиси азота — «веселящего газа» — начинают привлекать всеобщий интерес. Эксперименты были успешно повторены профессором Эдинбургского университета, начавшим работать в том же направлении. Я получил письма с благодарностями и похвалами моей работе от крупнейших учёных Англии. Мне стыдно быть таким эгоистом, но я не могу говорить об успехах Пневматического института, не говоря о себе. Число наших пациентов всё увеличивается, и институт несмотря на политическую ненависть к его основателю, пользуется везде большим уважением, даже в коммерческом городе Бристоле. Я скоро пошлю Вам отчёт об успехах в излечении самых упорных болезней новыми лекарствами. Закись азота оказалась весьма полезной в некоторых случаях паралича. Я искренне надеюсь, что Вы проживёте эту зиму без возвращения вашего недомогания. Нигде погода не была лучше в апреле, чем та, которая стоит здесь сейчас в январе. Кажется, что осень и весна сливаются в одно, не будучи разделены зимой. Сейчас я вполне здоров и счастлив. Мне очень везёт в экспериментах. Я обогащаю свои познания и одновременно работаю на всеобщую пользу. Единственное моё огорчение — это сознание того, что я удалён от Вас, моих друзей и родных.   — Гемфри Деви, из письма доктору Тонкину, январь 1801 ➤    Выстрел был сделан из трёхствольного маленького револьвера прямо в сердце. Крови вытекло очень мало; револьвер выпал из рук на ковёр. Сам юноша полулежал в углу на диване. Смерть, должно быть, произошла мгновенно; никакого смертного мучения не замечалось в лице; выражение было спокойное, почти счастливое, только бы жить. Все наши рассматривали с жадным любопытством. Вообще в каждом несчастии ближнего есть всегда нечто веселящее посторонний глаз — и даже кто бы вы ни были. Наши дамы рассматривали молча, спутники же отличались остротой ума и высшим присутствием духа...   — Фёдор Достоевский, «Бесы», 1872 ➤    Возьмём кислород: если в молекулу здесь соединяются три атома, а не два, как обыкновенно, то мы имеем перед собой озон — тело, определённо отличающееся своим запахом и действием от обыкновенного кислорода. А что сказать о различных пропорциях, в которых кислород соединяется с азотом или серой и из которых каждая даёт тело, качественно отличное от всех других тел! Как отличен веселящий газ (закись азота N2O3)! от азотного ангидрида (двупятиокиси азота N2O5)! Первый — это газ, второй, при обыкновенной температуре — твёрдое кристаллическое тело! А между тем всё отличие между ними по составу заключается в том, что во втором теле в пять раз больше кислорода, чем в первом, и между обоими заключаются ещё другие окиси азота (NO, N2O3, N2O7), которые все отличаются качественно от них обоих и друг от друга...   — Фридрих Энгельс, «Диалектика природы», 1876 ➤    Подобно тому, как у любого отца семейства всегда бывает особенно надёжное чадо, о котором родители говорят: «Этот не выдаст!» — подобно сему и у каждого губернатора бывает свой излюбленный город, который его превосходительство называет своею «гвардией» и относительно которого сердце его не знает никаких тревог. Об таких городах ни в губернаторской канцелярии, ни в губернском правлении иногда по целым месяцам слыхом не слыхать. Исправники в них — непьющие; городничие — такие, что две рюмки вставши, да три перед обедом, да три перед ужином — и сами говорят: «Баста!», городские головы — такие, что только о том и думают, как бы новую пожарную трубу приобрести или общественный банк устроить, а обыватели — трудолюбивые, к начальству ласковые и к уплате податей склонные. К числу таких веселящих начальственные сердца муниципий принадлежал и Любезнов. Я помню, губернатор даже руки потирал, когда заводили речь об этом городе...   — Михаил Салтыков (Щедрин), «Игрушечного дела людишки» (из цикла «Сказки»), 1879 ➤    — Проза остаётся прозой даже тогда, когда кружится голова и вальсируют чувства. Как бы ни накалили вы кремень, а из него не сделать вам кружев; каким бы веселящим нектаром вы ни напоили прозаика, а из него не выжать вам лёгкого, веселящего экспромта! Не моя вина, если требуемый от меня тост заставит вас нахмуриться и если мой весёлый сосед потянет меня за рукав и призовёт к порядку. Я смущён, коллеги, и невесело мне! Если бы не было обычая на юбилейных обедах смеяться, то я пригласил бы вас плакать...   — Антон Чехов, «Тост прозаиков», 1885 ➤    Потом начнёшь в больном зубе копаться. В зубе чепуха, вырвать надо и больше ничего, но ты копайся долго, с расстановкой... раз десять зеркало всунь в рот, потому что барыни любят, если их болезнями долго занимаются. Барыня визжит, а ты ей: «Сударыня! мой долг облегчить ваши ужасные страдания, а потому прошу относиться ко мне с доверием», и этак, знаешь, величественно, трагически... А на столе перед барыней челюсти, черепа, кости разные, всевозможные инструменты, банки с адамовыми головами ― всё страшное, таинственное. Сам я в чёрном балахоне, словно инквизитор какой. Тут же около кресла стоит машина для веселящего газа. Машину-то я никогда не употребляю, но всё-таки страшно! Зуб рву я огромнейшим ключом. Вообще, чем крупнее и страшнее инструмент, тем лучше...   — Антон Чехов, «Общее образование», 1886 ➤    У д-ра Зика умерли от пентала двое ― здоровый, крепкий мужчина и молодая девушка с поражением тазобедренного сустава, но в остальном крепкая и здоровая. Прошло всего полтора года после сообщения Голлендера. На съезде немецких хирургов профессор Гурльт выступил с докладом о сравнительной смертности при различных обезболивающих средствах. Опираясь на громадный статистический материал, он показал, что в то время, как эфир, закись азота, бромистый этил и хлороформ дают одну смерть на тысячи и десятки тысяч случаев, пентал даёт одну смертность на 199 случаев...   — Викентий Вересаев, «Записки врача», 1900 Torgos tracheliotus & Leptoptilos crumeniferus... ➤    ― Позвольте, какой же это «кафе-шантан», когда даётся Пушкин по 10 коп. за том. Когда он даётся не только без выгоды, но и с некоторым убытком. Это просвещённая благотворительность. Дело в том, что ленивая и развращённая публика не берёт уже и «просвещённой благотворительности», если в то же время около неё нет шума, движения и чего-то веселящего нервы. И Суворин, в обширном и спокойном уме всё понимая, всё видя, ― признал в помощь и этот шум, и эту печатную наркотику...   — Василий Розанов, «Из припоминаний и мыслей об А.С.Суворине», 1912 ➤    Никогда Птичий Клюв не овладеет наукой и искусством знаков Священных Начертаний. Эти камешки там, этот пращевой камень, эти наложенные сочетанные камни, гроздья, ожерелье знаков сокровенных — срыв, пропасть неосторожному. Да не рассеет он путы, да спутает смысл, не озарив их сеть изъяснением. Да извратит пути толкования, и эти камешки станут когтями: Здесь — ударится он, дальше — оступится. Речь эта — узел, слово — изгибно; выводит свод; дробит, крошит горы; извивно, извилисто; оно преломлённое, оно возвращается, слово; свито, скручено, сжато; чёткое, резвое, перистое; нераздельное, сплочённое, прямое, округлое; врата, что легко пройти — и упор каменистый пустыни; оно ускользает жеманное, оно искривленье гримасы; улыбчивое, веселящее...   — Константин Бальмонт, «Поэзия как волшебство», 1915 ➤    ― А теперь? Нет, ты внимательно посмотри, это чудо. А теперь? Михаил Михайлович старательно всматривался, но не мог найти даже намёка на красноту. ― А теперь... А теперь... Нет, Таисия, ничего подобного. Совершенно белый нос, совершенно! Даже представить трудно, что хоть когда-нибудь он был красный! И, счастливо вздыхая, Таисия подтвердила: ― Был, Мишель, был, это только ты не замечал, глупенький мой мальчик. Они поцеловались, дружески и нежно, как муж и жена, живущие счастливо. Потом молча, в задумчивости, стали смотреть на портрет, и он молча, не мигая, смотрел на них из роскошной рамы. Невинно и пьяно, как от веселящего газа, глядели подведённые глаза покойницы, принёсшей мир и благополучие дому сему.   — Леонид Андреев, «Жертва», 1916 ➤    Ему хотелось с кем-нибудь поделиться своею му́кою, но у него не было ни друзей, ни приятелей, равных с ним по умственному развитию. Он ходил иногда к некоторым землякам, но земляки-чернорабочие были чужды тем интересам, какими жил он. И чем больше он шёл, тем больше увеличивалась его тоска, и не было исхода ей, не было средства, чем разогнать её. Изредка Молодцов бросал взоры направо и налево, и ничего веселящего глаз не попадалось ему...   — Сергей Семёнов, «Внизу», 1922 ➤    ― Дорогой герр Кранц, скажите нам, какими химическими средствами располагает наша экспедиция для того, чтобы избавиться от непрошеных конкурентов, если придётся встретиться с ними в таком неудобном месте, как подземный Кремль? ― Можно попробовать чихательный газ, ― спокойно отвечал Кранц, ― люди зачихаются до смерти... Можно попробовать также веселящий газ, люди будут смеяться до смерти... Не правда ли, эта картинка так и просится в современный юмористический журнал: люди, смеющиеся до смерти в подземельях Московского Кремля? Если бы мы с вами не в состоянии были проделать этот опыт на практике, я бы сказал: похоже на выдумку захмелевшего романиста...   — Глеб Алексеев, «Подземная Москва», 1924 ➤    Умер Лоло, известный поэт-сатирик, автор многих маленьких пьес в стихах, переводчик «Гейши», издатель журнала «Рампа и жизнь», человек, в своё время очень популярный в литературных и газетных кругах Москвы. Смерть его не явилась неожиданностью. Она была, если можно так выразиться, логична. С тех пор как он потерял свою жену, он уже не жил. Он доживал и ждал. Они столько лет и так дружно были вместе, что жить один он уже не мог. <...> И теперь, вспоминая о Лоло, никак нельзя отделить его от неё, от Веры Николаевны, его верной подруги, наполнявшей всю его жизнь. Лоло по характеру был довольно мрачным ― остроумие не есть веселье. Вера Николаевна была всегда бодра и весела. Покойный Дорошевич сказал как-то о ней Лоло: «Вам легко справляться со всякими житейскими невзгодами, когда около вас такой веселящий газ». Кроме неугасаемой своей весёлости, она поддерживала его и неутомимой энергией...   — Надежда Тэффи, «Моя летопись», 1929 ➤    ― Что же вам подарить взамен? ― сказал он, предвкушая, пронизывая глазами книгу. ― У меня есть чудесный кофе, надо спрыснуть эту чудную книжку. Посвятим сегодняшний вечер этому напитку, очищающему кровь, разбивающему тяжесть в желудке и веселящему дух. Знаете ли вы, что аббат Делиль писал о кофе? Торопуло подошёл к полке, достал стихи Делиля, раскрыл на закладке и вдохновенно стал пересказывать: ― Кофе недоставало Вергилию, кофе обожал Вольтер...   — Константин Вагинов, «Бамбочада», 1931 ➤    ― Автомобиль, эту чёртову арбу, выдумал человек, хвала ему, но вот чего человек не выдумал, так это веселящего дерева, носящего имя «кассак». Такое дерево могло быть создано только аллахом. Слушатели обернулись к Бекмету, и глаза их заблестели. Бекмет начал одну из своих историй...   — Константин Паустовский, «Кара-Бугаз», 1932 ➤    Возвращаясь после учения домой, мы с Глебочкой нарочно шли по той улице, где была женская гимназия, во дворе которой уже выравнивали сугробы по бокам проезда к парадному крыльцу и сажали в них два ряда необыкновенно густых и свежих ёлок. Солнце садилось, всё было чисто, молодо и всё розовело ― снежная улица, снежные толстые крыши, стены домов, их блестящие золотой слюдой стёкла и самый воздух, тоже молодой, крепкий, веселящим эфиром входивший в грудь. А навстречу шли из гимназии гимназистки в шубках и ботиках, в хорошеньких шапочках и капорах, с длинными, посеребрёнными инеем ресницами и лучистыми глазами, и некоторые из них звонко и приветливо говорили на ходу «Милости просим на бал!» ― волнуя этой звонкостью, будя во мне первые чувства к тому особенному, что было в этих шубках, ботиках и капорах, в этих нежных возбуждённых лицах, в длинных морозных ресницах и горячих, быстрых взглядах, ― чувства, которым суждено было впоследствии владеть мной с такой силою...   — Иван Бунин, «Жизнь Арсеньева. Юность», 1933 ➤    <Лорд Джон Уильям (по фамилии Стретт)> Рэлей собрал целую коллекцию веществ, содержащих азот: окись азота, закись азота, азотистокислый аммоний, селитру, мочевину. Из всех этих веществ он извлекал азот и взвешивал на точных весах. И что же? Оказалось, что у азота, добытого из закиси, и у азота, добытого из окиси, и у азота из азотистокислого аммония, и у азота из селитры вес совершенно одинаковый: 1,2507 грамма на литр — точь-в-точь такой, как у азота, добытого из аммиака...   — Матвей Бронштейн, «Солнечное вещество», 1936 ➤    Общий характер действия <закиси азота> на организм. В высоких концентрациях вызывает удушение вследствие вытеснения кислорода из лёгких. В смеси с кислородом ― слабый наркотик. Картина острого отравления и токсические концентрации. При вдыхании неразведённого газа быстрая потеря сознания и чувствительности, затем смерть от остановки дыхания. Асфиктических судорог нет или они слабо выражены вследствие предшествовавшего наркоза. При вдыхании смеси 80% газа и 20% кислорода неполный наркоз: опьянение («веселящий газ»), притупление болевой чувствительности. Последствиями наркоза через 1-2 часа, изредка бывает головная боль, покраснение лица, возбуждение и т.д. Во время наркоза описаны единичные случаи смерти. Есть указания, что закись азота вызывает ещё расширение сосудов и преходящее падение кровяного давления (Pollitzer und Stoltz, Girndt). Хроническое отравление неизвестно...   — Николай Лазарев, Павел Астраханцев, «Химически вредные вещества в промышленности», 1935 ➤    Ещё в Пензансе Гемфри заинтересовала закись азота, но, не имея в своём распоряжении достаточного количества газа, он вынужден был опыты прекратить. В хорошо оборудованной лаборатории Пневматического института ему удалось получить закись азота в большом количестве. В апреле 1799 года Деви вдыхал закись азота, желая доказать пригодность его для дыхания. Так было введено в практику Института неписаное правило — Гемфри испытывал на себе действие всех исследуемых газов! После ряда не совсем удачных попыток Деви удалось в присутствии доктора Беддо некоторое время дышать этим газом. Удивительное открытие тщательно анализировалось. Гемфри систематически вдыхал газ по нескольку раз в неделю и следил за его влиянием на своё здоровье. С исключительной смелостью, не боясь возможных роковых последствий, он вдыхал всё бо́льшие и бо́льшие дозы газа. Однажды во время эксперимента Гемфри потерял сознание. Незнакомые картины и образы проплывали перед ним. Это было состояние восторженного вдохновения. «Мои эмоции, — пишет он, — были возвышены энтузиазмом, в течение одной минуты я прогуливался по комнате совершенно безразличный ко всему, что мне говорили. Придя в себя, я почувствовал желание поскорее поведать всем моё открытие, сделанное во время опыта. Я сделал усилие, чтобы собрать мысли, но они были слабы и неточны...» Увлекающийся доктор Беддо решил, что закись азота есть средство для излечения паралитиков, в этом же ему удалось убедить и своего друга Деви. У Гемфри прорезывался зуб мудрости. Деви заметил, что боль исчезала, когда он оставался под влиянием газа. Так впервые было открыто анэстезирующее свойство закиси азота. Эксперименты Деви получили большой отголосок во всём мире. Вдыхая закись азота, человек становился весёлым, он много смеялся, находился в радостном возбуждении до тех пор, пока продолжалось действие замечательного газа. О «веселящем газе» — он получил это общеизвестное название — заговорили все. Сначала его значение было сильно преувеличено. В Клифтон началось настоящее паломничество. Популярность Гемфри быстро разрасталась — все хотели испытать на себе действие удивительного газа, могущего разнообразить монотонность жизни. Не только в Англии, но и на континенте стало известно имя молодого химика, нашедшего «жизненный элексир». Сам Деви не придавал большого научного значения этим первым шагам своей деятельности. Всё же он отдавал себе полный отчёт в своеобразной роли открытия. Он понимал, что произведённый во всем мире «бум» сыграет свою роль и виновник торжества будет поднят на щит...   — Борис Могилевский, «Гемфри Деви», 1937 ➤    «Веселящий газ» ещё долгое время привлекал к себе внимание широкой публики. Его популярность можно было в некоторой степени сравнить с употреблением наркотиков, но вред, приносимый человечеству наркотиками, неизмеримо больше вреда, приносимого закисью азота. Только через сорок четыре года американский дантист Гораций Уэлз продемонстрировал свойства закиси азота при удалении зубов. «Веселящий газ» применялся в хирургии недолго. Общий наркоз при помощи более надёжных, но и опасных хлороформа и эфира вытеснил это первое анэстезирующее вещество. Сейчас этот газ снова возвращается в медицинскую практику для обезболивания родов...   — Борис Могилевский, «Гемфри Деви», 1937 ➤    А гробовщик старался над своим делом у печурки, он и не подозревал о них. Базары, базары. Пётр трепещущими ноздрями вбирал знакомый сыздетства, веселящий настой из конного навоза, дыма, рогож, ситцевых платков и разной съестной тухлятинки... В базарах прошла вся его жизнь, они чередовались в ней подобно волшебным жатвам. В шумах, в гомоне их доплёскивалось что-то из самой ранней, умытой из ледяного колодца молодости...   — Александр Малышкин, «Люди из захолустья», 1938 сэр Гемфри Дэви... ➤    Приставленные окарауливать склады старые, с седыми косами, солдаты-инвалиды, побросав кремневые ружья, тоже кинулись взламывать тяжёлые, обитые железом двери. Им помогали скучавшие по вину монахи. ― Подаётся, подаётся! Вот двери распахнулись, в нос шибанул из складов крепкий веселящий сердце дух. Пред складом уже успели развести костёр из поломанной архиерейской мебели, консисторских бумаг, драгоценных книг, расколотых икон. Из тёмных складов к огоньку повыкатили бочки с французской водкой, английским пивом, понатащили тысячи бутылок с заморскими винами.   — Вячеслав Шишков, «Емельян Пугачев», 1939 ➤    Все засмеялись и потянулись чокнуться, а Мешков произнёс осевшим до шёпота голосом: ― Следовательно, я нахожусь в среде талантов. Разрешите в таком случае ― за таланты. Он и эту рюмку выпил залпом и тотчас ощутил, будто откуда-то через уши вбежал в голову веселящий, предупреждающий ток...   — Константин Федин, «Первые радости», 1945 ➤    Воззрение на русских коммунистов. «Мне кажется (но, может быть, я ошибаюсь), что (люди на Западе) смешивают вместе коммуну и коммунистов. По-моему, коммуна ― это «веселящий газ ленинизма»; а коммунисты, т.е. люди, заражённые ленинизмом, ― это дело другое, из которых можно сделать, что хочешь». <...> Пусть скажут откровенно: приносит ли оружие успех в борьбе с ленинизмом? Нет! Здесь оружие безсильно. Веселящий газ ленинизма не поддаётся оружию, хоть уносит тысячи жертв в могилу...» «Пусть подумают о изобретении противоядия, не уничтожая напрасно людей».   — Митрополит Вениамин (Федченков), «Два сорокоуста», 1948 ➤    Вот как описывает Бенджамин Руш, признанный патриарх американской химии (кстати, поставивший свою подпись под Декларацией независимости 1776 г.), обстановку в лаборатории Вудхауза в последнее лето жизни учёного: «Целое лето ― а это было ужасно жаркое лето ― он (Вудхауз) буквально не покидал лаборатории и проводил свои опыты с таким энтузиазмом и настойчивостью, которые в конце концов привели его к потере рассудка... В печах и тиглях лаборатории беспрестанно сжигался уголь, причём его то и дело обливали водой, отчего в комнате всегда висело облако пара. Почти весь день температура не опускалась здесь ниже 115° по Фаренгейту (около 43°C). Чуть ли не каждый день я приходил к профессору в эту баню и всегда видел одну и ту же картину: он работал почти голый, весь покрытый потом». Вудхауз и сам оставил свидетельство того, как работал с опасными веществами: «Зимой 1806 года я приготовил совершенно чистую закись азота из азотнокислого аммония и дал вдохнуть две кварты (2,28 литра) господину Генри Латробу, 14 лет от роду. Через минуту я мог наблюдать её действие. Генри двигался по лаборатории прыжками, высоко поднимая ноги». Далее химик описывает действие ещё больших доз закиси азота: «Господин Томас Люис впал в ужасный гнев. Он схватил меня за шиворот, дёргал за галстук, оторвал воротник, бегал по комнате и лез со всеми в драку... У.Тайлер упал в обморок, длившийся несколько минут». Вудхауз с гордостью описывает результаты своих опытов: один впал в гнев, другой потерял сознание... Подтверждались выводы Г.Дэви о действии закиси азота на организм человека. Но Джеймс Вудхауз, к сожалению, повторял и судьбу знаменитого англичанина. Он умер 4 июня 1809 года, когда ему было всего 39 лет...   — Симон Соловейчик, «Акрихин, что под Москвой»..., 1969 ➤    Из пяти окислов азота два ― окись (NO) и двуокись (NO2) ― нашли широкое промышленное применение. Два других ― азотистый ангидрид (N2O3) и азотный ангидрид (N2O5) ― не часто встретишь и в лабораториях. Пятый ― закись азота (N2O). Она обладает весьма своеобразным физиологическим действием, за которое её часто называют веселящим газом. Выдающийся английский химик Гэмфри Дэви с помощью этого газа устраивал специальные сеансы. Вот как описывал действие закиси азота один из современников Дэви: «Одни джентльмены прыгали по столам и стульям, у других развязались языки, третьи обнаружили чрезвычайную склонность к потасовке».   — Ирина Луначарская, «Как связать азот», 1966 ➤    «Люди ходят в загс на запись, Возят жен в родильный дом, Бывший яд ― азота закись Мы роже́ницам даём. Женщины довольны ― роды обезболены». Приведённые выше сведения о клинических свойствах низшего окисла азота почерпнуты нами из поэмы Семёна Кирсанова «Герань-миндаль-фиалка». Правда, «веселящий» газ, как ещё называют закись азота, отнюдь не яд и ядом никогда не был. Но для анестезии при родах и в хирургической практике его действительно применяют ― в чистом виде или в смеси с эфиром. И применяют его для этих целей во многих уголках земного шара. По крайней мере в тот день, когда нам показывали цех закиси азота, ящики с серыми стальными баллонами были приготовлены для отправки в Монголию и на Сахалин, в Норильск и на Камчатку. Но самыми солидными потребителями «веселящего» газа оказались кубинские женщины ― ежегодно «Акрихин» поставляет на Кубу двадцать тонн закиси азота. Цех расположен на окраине завода в нескольких приземистых строениях. Он уже не справляется с запросами нашего гуманного века, и вскоре разработанную инженерами «Акрихина» технологию передадут в Горловку, на химический комбинат, где ежегодно будут выпускать больше тысячи тонн закиси азота. Пожалуй, из всей заводской продукции «веселящий» газ ― самое простое вещество. И метод его получения сравнительно прост: в электрической печи нагревают аммиачную селитру, и она распадается на смесь газов, большую часть которых составляет закись азота. Технический продукт собирают в газгольдеры ― гигантские мешки из прорезиненной ткани. Наполненные газом, они похожи на аэростаты средних размеров, пустые ― на туристские палатки, разбитые неумелыми руками. Из «аэростатов» газ откачивают компрессоры, сжимают его до 90 атмосфер, превращая в «веселящую жидкость», которую и разливают по баллонам. Потом закись азота замораживают, а незамерзающие примеси, открыв вентиль, выпускают. Теперь баллон можно подключить к наркозной маске...   — Татьяна Сулаева, Михаил Гуревич, «Акрихин, что под Москвой»..., 1969 ➤    ― Упорное сопротивление оказали в начале XIX века английские научные круги и Парижская академия медицинских наук внедрению в практику врачевания наркоза. Английский врач Г.Гикмен безуспешно просил разрешения применить для обезболивания при операциях закись азота. И хотя он испытал это наркотическое средство на животных и даже на себе, медицинские власти Англии и Франции остались непреклонны. Более сорока лет добивались передовые врачи ряда стран права использовать наркоз в медицине. В России это начинание возглавлял великий хирург Н.Пирогов...   — Анатолий Сухотин, «Парадоксы науки», 1978 ➤    ― Да не волнуйся ты, ― отвечала жена, ― похоронят тебя с почестями... ― Если останусь при дворе, конечно, похоронят, ― отвечал Поэт, ― но мы же собираемся покинуть двор... Идеально было бы похоронить себя с почестями, потом написать поэму «Буря Разочарования» и спокойно умереть... ― Ты слишком много хочешь, ― отвечала жена, ― другому на всю жизнь было бы достаточно, что он открыл кроликам такой прекрасный веселящий напиток... Ты уже много сделал для племени, пусть другие теперь постараются... ― Будем надеяться, что кое-что сделал, ― отвечал Поэт, обдумывая, как пристроить лучшим образом свой будущий труп, и одновременно стараясь извлечь новый по’этический ритм из своих горестных раздумий. Положение было настолько безвыходным, что он иногда предавался самым мрачным фантазиям...   — Фазиль Искандер, «Кролики и удавы», 1982 ➤    Каплер вспоминал, что среди киевской артистической молодежи отец был единственным, кто мог вежливо слушать бездарные стихи полусвихнувшегося старика. Когда мы с ним уходили с какого-то вечера, один популярный представитель массовой музыкальной культуры, не имевший с отцом решительно ничего общего, загородил ему дорогу, раскрыл объятия и не очень трезвым голосом принялся изъясняться в любви. В ужасе от этой сцены, я попытался было подтолкнуть отца к выходу, но он резко осадил меня и выслушал всё до конца. А когда он ехал в машине скорой помощи из Комарова в Ленинград ― в последний раз в своей жизни ― врачи дали ему вдохнуть веселящего газа, после чего спросили, как он себя чувствует. Отец, в полусознании, вежливо улыбнулся: «Спасибо, ничего». Врачи тоже улыбнулись: «Другие обычно матерятся»...   — Александр Козинцев, «В очах души», 1986 не всё можно словами... ➤    ...спасение человеков от лютой скорби той божественной сладостью, которую искапает нетленный Грозд ― Христос, веселящий сердца страждущих. И опять Преподобный, воспевая Божество Христово, будет одновременно вздыхать о человеке, облекая всё продолжение тропаря найденным им усугублением основного образа: «Уранен был еси в руце Твои, Христе, ― пишет он, ― имаже соделал еси чудеса, и раны претерпел еси, раны моя вся исцеляя»...   — монахиня Игнатия (Петровская), «Литургическое наследие преподобного Иосифа Песнописца», 1990 ➤    А в конечном итоге ответственность за науку и, стало быть, практику, лежит на ком? На начальстве? Как бы не так ― начальство скажет: меня обманули. Слишком часто говорили эти слова: «диалектически», «скачкообразно» ― и я поверило. Поскольку специального образования не имею. И не на коллективе ответственность будет лежать. Он скажет: я заблуждался, меня обкурили этим... веселящим газом. Ответственность будет на том, кто всё понимает, на кого газ не действует, на ком противогаз. На мне, на мне лежит ответственность. И меня надо будет судить, если я поддамся и не сумею ничего...   — Владимир Дудинцев, «Белые одежды», 1987 ➤    ― Нет, ― хихикнул мальчик, ― мама говорила не подходить к чужим. ― А кто же учит тебя смелости и вере в людей? ― Никто, ― мальчик пожал плечами, ― даже Зандман и Пидипляч в телевизоре заставляют только быть послушным, и все. Какие же всё-таки предатели эти Зандман и Пидипляч. Я сказал: ― Мальчик! Просто подойди и вдохни. Как веселящий газ. Как лекарство. Ты сразу научишься не верить, не бояться и не просить, а Зандман с Пидиплячем больше не посмеют указывать тебе. ― Я, ― обиделся мальчик, ― сейчас позову полицию...   — Валерий Панюшкин, «Ветер с Востока», 1997 ➤    Думаете, сейчас про мазохистов начну рассказывать? Не тут-то было. Тема у нас прежняя, а предмет ― группа препаратов наркозного действия: эфир, закись азота, кетамин, калипсол, тиопентал натрия и другие средства, прозванные среди наркоманов «наркозниками». Наркоманам средства хирургического наркоза известны давно, недаром ещё в начале XIX века закись азота назвали «веселящим газом». Много и плодотворно экспериментировали с эфиром русские писатели серебряного века, в особенности Брюсов В.Я., описавший наркотический эффект и развитие зависимости от него в одной из своих новелл...   — Пётр Каменченко, «Наркотики», 1997 ➤    На помощь! ― простонал один из корреспондентов. ― Без паники! ― крикнул Хазанов. ― Группа «Альфа» уже вылетела! Надеюсь, у неё найдутся гранаты с веселящим газом! А вы, если хотите помочь, то ― смейтесь! И как можно громче! Иначе ― мне ханá!..   — Григорий Горин, «Иронические мемуары», 1998 Веселящая Симфония ( в смысле её поэзии ) ➤    Технологическая схема получения адипиновой кислоты включает следующие стадии: гидрирование бензола в циклогексан, окисление циклогексана кислородом воздуха в смесь циклогексанола и циклогексанона и, наконец, дальнейшее окисление этой смеси в адипиновую кислоту с помощью азотной кислоты. Последняя стадия даёт большое количество отходов закиси азота, которая образуется приблизительно в мольном соотношении 1:1 с адипиновой кислотой. В настоящее время закись азота уже не рассматривается как безобидный «веселящий газ». Она обладает сильным парниковым эффектом, который (в расчёте на моль) в 160 раз превосходит эффект СО2, главного «парникового газа». Кроме того, имея большое время жизни, N2O достигает верхних слоев атмосферы, где способствует разрушению озонового слоя Земли. Если учесть, что человек ежегодно выбрасывает в атмосферу более 10 млн. тонн N2O (из них около 10% связано с производством адипиновой кислоты), то можно понять, почему закись азота вызывает растущее беспокойство экологов и почему в ряде стран принимаются законы, ограничивающие выбросы N2O. В этой ситуации фирма «Solutia» предложила идею использовать отходы закиси азота для окисления бензола в фенол и включить эту реакцию как ключевую стадию в модифицированную схему адипиновой кислоты. <...> Закись азота была открыта Пристли в конце 18 века. Вслед за Дэви, который в 1799 г. изучил её физиологические свойства, закись азота называют «веселящим газом», поскольку вдыхание N2O приводит человека в весёлое расположение духа. Благодаря лёгкому наркотическому действию, её нередко используют в качестве анестезирующего средства...   — Геннадий Панов, Александр Харитонов, «Прогресс в области окислительного катализа...», 2000 ➤    Белосельцев осматривал стерильно чистые стены, где через несколько дней засверкает его коллекция. Просторную, без единой складки, кровать, на которую возляжет наивный, опьянённый любовник. Комната была операционной, куда приведут пациента, уложат под хирургическую сверкающую лампу, вольют обезболивающие растворы, наденут на лицо маску веселящего газа... В прихожей раздался звонок, напоминающий переливы клавесина. ― А вот и героиня романа. Та, которой ты диктуешь свои военные саги...   — Александр Проханов, «Господин Гексоген», 2001 ➤    Могли ли потери быть меньшими? Эти вопросы задаёт себе сегодня почти каждый из нас. Специалисты, особенно военные, молчат по понятным причинам. Да и в курсе, какой именно газ был применён, наверняка единицы ― те, кто его разработал и производит. Даже спецназовцы в лучшем случае знают лишь шифр или название, но не его действие или химическую формулу. ― По действию это, конечно, не мог быть ни один из применяющихся в медицинской практике газовых составов, ― считает врач-анестезиолог Александр Крылов. ― Ни закись азота, ни эфир, ни хлороформ не могут дать столь быстрого эффекта при распылении в большом помещении. Когда их применяют для наркоза, больной должен довольно долго вдыхать смесь через маску. Кроме того, если бы эти газы действовали долгое время, люди просто умерли бы от гипоксии. Они и в анестезиологии сейчас используются редко, так как очень токсичны, в том числе и для врачей, которые находятся в операционной...   — Татьяна Батенева, «Люди гибли не от газа, а от стресса», 2002 ➤    Сэм Кольт пустился во все тяжкие. Чтобы заработать на продолжение своих изысканий, ему пришлось колымить по всей стране. Он выступал в роли балаганного шута и продавал сладости, работал билетёром и конферансье в цирке. Кстати, самым популярным номером фокусника Кольта было использование «веселящего газа» (закиси азота) ― он приводил публику в реальный экстаз. Но денег по-прежнему хронически не хватало. Да и продажа новоизобретённых револьверов, оптовая партия которых не превышала 100 штук, не приносила особых дивидендов. Тем не менее, в 1836 году армейский капитан Джек Хейз рискнул вооружить солдат своей роты новенькими кольтами 36 калибра (9 мм).   — Георгий Борченко, «Его величество кольт», 2011 Веселящий... — в стихах ещё раз партитура во время подготовки ( к премьере ) ➤    Се первый аггел явися трубящий, ‎огнь же третию часть древес палящий. Всю же снедает траву землёную, ‎веселящую зрак и люблённую...   — Мардарий Хоныков, Вирши ко гравюрам Библии Пискатора, 1679 ➤    Если пью вино я сладко, Веселящийся мой дух Чистых муз воспеть стремится. Если пью вино я сладко, Мысль заботну, скуки, грусть Отвергаю я шумящим На морских зыбях ветрам. Как вино я пью священно, Бахус, веселящий дух, Радостью меня исполня, В ароматны облака Некой силой восхищает...   — Анакреон (пер. Николая Львова), Ода XXXIX: «На самого себя», V век до н.э. ➤    Коль всяк Юноша скор вспламениться пристрастием жарким, Всех забав устрашался уже неповиннейших самых. Было ему подозрительно всё: на Ментора он зрил; Усмотревал на-его лице, и-очей-то во-взорах, Должно что-мыслить ему об-утехах сих веселящих...   — Франсуа Фенелон (пер. В.Тредиаковского), «Телемахида» (книга восьмая), 1695 ➤    Дионис, источник жизни, Семенам дающий волю, Возводящий зверя, Укротивший море, Мёд и воск дающий, — Он упился виноградным, Веселящим, сладким соком...   — Ф.Ёдор Сологуб, «Дар мудрых пчёл» (пьеса), 1907 ➤    На дворе зима и лето, Вместо нового куплета Пустим веселящий газ — Ну, и кто освищет нас?..   — Михаил Савояров, «Откушайте» (из сборника «Кризы и Репризы»), 1913 партитура во время исполнения ( первого , 2017 ) ➤      Пламень тонкий   Я воронкой   Передам.   Я мелькаю,   Возникаю,   Здесь и там. Я пьянящий, Веселящий Метеор. Веря раю, Я играю, Зыблю хор...   — Константин Бальмонт, «Звёздная пляска» (из сборника «Ясень»), 1916 ➤      Царь, царица, божья мать,   Право слово, благодать,   С лишком долго мне плутать...,   Заблудился в чаще,   Даже не могу сказать,   Кто смеётся чаще:   Если малость подышать   Газом веселящим... Ай ты, газ ты мой, газок, Ну-ка, дай дыхнуть разок, Раз-другой, ещё один, Сам себе я господин, В зале хохот, топот ног, И не пел бы ничего-то, Ради закиси азота...   — Михаил Савояров, «Химические куплеты» (из сборника «Кризы и Репризы»), 1916 ➤    Шаман, глушащий сразу в сердце боль, Волшебник грёз и пиршеств веселящих, А также ссор и слов как нож разящих, Ты, самокоронованный король...   — Константин Бальмонт, «Шаман» (из сборника «Сонеты Солнца, мёда и Луны»), 1917 ➤    Я ― хрустом тухнущая пещь, ― Пеку приём: стихи ― в начинку; Давно поломанная вещь, Давно пора меня в починку. Висок ― винтящая мигрень... Душа ― кутящая...        И ― что же?.. Я в веселящий Духов день Склонён перед Тобою, Боже!..   — Андрей Белый, «Первое свидание», 1921 партитура... при исполнении ( первого , 2017 ) ➤    Что ж ты, брат, такой лядащий, Газ вдохнул бы... веселящий,  Веселящий газ бы вдо́хнул,  Так и, может быть, не сдо́хнул...   — Михаил Савояров, «Ямская-тверская-покойницкая» (из сборника «Наброски и Отброски»), 1921 ➤      Темнейшее из ночных   Мест: мост. — Устами в уста!   Неужели ж нам свой крест   Тащить в дурные места, Туда: в веселящий газ Глаз, газа... В платный Содом? На койку, где все́ до нас! На койку, где не́ вдвоём...   — Марина Цветаева, «Ночные места», 4 октября 1923 ➤     Люди ходят в загс на запись, возят жён в родильный дом, бывший яд — азота закись мы   роже́ницам даём. Женщины довольны — роды    обезболены. Мы поставили на вид химикам приказом — чтобы не был ядовит ни один из газов. Мы их скоро развернём, как цветки на плитах. Не старайтесь — не умрём. Мы сильней иприта...   — Семён Кирсанов, «Герань-миндаль-фиалка», 1936 партитура... при исполнении ( первом , 2017 ) ➤    Меч о меч ― звук. Дерево о дерево ― звук. Молчание о молчание ― звук. Вот двое юношей бородоносцев. Вот двое юношей думоносцев. Вот юмор Господа Бога ― закись азота! И я восхитился Ему стихотворением: ― Не куст передо мной, а храм куста в снегу! и пошёл по улице, как канатоходец по канату, и забыл, что я забыл, и забыл, что я забыл...   — Леонид Аронзон, «Меч о меч — звук...» (из сборника «Запись бесед»), 1969 ➤      Как будто небо сходит вниз   к мучителям своим,   и воздух сам исси́ня-мглист,   с начёсом пуховым. На улицу! В давильный пресс! Под веселящий газ! И настигающий отъезд авось минует нас...   — Михаил Айзенберг, «Вот пух: он так же сам собой...», 1991

A p p e n d i X - 3 Ком’ ментарии средне веселящий Ис’ сточники TABULA RASA (visa viva...   habit sua fata libelli) Лит’ ература ( яко веселящая ) Ханóграф: Портал Д.Губин «Игра в дни затмения» (Юрий Ханон: интервью). — Мосва: журнал «Огонёк», №26 за 1990 г. — стр.26-28 Юр.Ханон «Музыка эмбрионов» (интервью с Максимом Максимовым). — Ленинград: газета «Смена» от 9 мая 1991 г., стр.2 Юр.Ханон. «Лобзанья пантер и гиен». — Мосва: журнал «Огонёк» №50 за декабрь 1991 г. — стр.21-23 Юр.Ханон, «Скрябин умер, но дело его живёт» (интервью с Кириллом Шевченко). — Ленинград: газета «Смена» от 13 ноября 1991 г., стр.7 С.Кочетова. «Юрий Ханон: я занимаюсь провокаторством и обманом» (интервью). — Сан-Перебург: газета «Час пик» от 2 декабря 1991 г., стр.11 Юр.Ханон. «Александр Николаевич (январские тезисы)...» (к 120 годовщине со дня рождения А.Н.Скрябина). — Сан-Перебург: газета «Смена» от 7 января 1992 г. – стр.6 (и последняя) Юр.Ханон. «Моя маленькая ханинская скрябиниана». — Мосва: журнал «Место Печати» №2 за 1992 г. Юр.Ханон: «Эрик-Альфред-Лесли, совершенно новая глава» (во всех смыслах). — Сан-Перебург: «Ле журналь де Санкт-Петербург», № 4 за 1992 г., стр.7 Юр.Ханон. «Несколько маленьких грустных слов по поводу годовщины усов» — Сан-Перебург: газета «Смена» от 6 января 1993 г. – стр.7 Юр.Ханон, «Разговор с психиатром в присутствии увеличенного изображения Скрябина», — Мосва: журнал «Место печати», №4 за 1993 г. Ханóграф: Портал Юр.Ханон. «Скрябин как лицо». — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки» & изд.«Лики России», 1995 г. — том 1. — 680 с. — 3000 экз. Юр.Ханон. «Скрябин как лицо» (часть вторая), издание уничтоженное. — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки & те же Лики России, 2002 г. — 840 стр. «Ницше contra Ханон» или книга, которая-ни-на-что-не-похожа. — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2010 г. — 836 стр. Эр.Сати, Юр.Ханон «Воспоминания задним числом» (яко’бы без под’заголовка). — Санкта-Перебурга: Центр Средней Музыки & Лики России, 2011 г. Юр.Ханон «Альфонс, которого не было» (или книга в пред’последнем смысле слова). — Сан-Перебург: (ЦСМ. 2011 г.) Центр Средней Музыки & Лики России, 2013 г. — 544 стр. Юр.Ханон. «Вялые записки» (бес купюр). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 191-202 гг. (сугубо внутреннее издание). — 121 стр. Юр.Ханон, «Мусорная книга» (в трёх томах). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 191-202-221 гг. (внутреннее издание) Юр.Ханон. «Не современная не музыка» (интервью). — Мосва: жернал «Современная музыка», №1 за 2011 г. — стр.2-12 Юр.Ханон, Аль Алле. «Мы не свинина» (малая ботаническая энциклопедия). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2012 г. Юр.Ханон, Аль.Алле, Фр.Кафка, Аль.Дрейфус «Два Процесса» (или книга без права переписки). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2012 г. — 624 стр. Ханóграф: Портал Юр.Ханон «Чёрные Аллеи» (или книга, которой-не-было-и-не-будет). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2013 г. — 648 стр. Юр.Ханон «Три Инвалида» или попытка с(о)крыть то, чего и так никто не видит. — Сант-Перебург: Центр Средней Музыки, 2013-2014 г. Л.А.Латынин, Юр.Ханон. «Два Гримёра» (роман ’с пятью приложениями). — Сан-Перебург: «Центр Средней Музыки», 2014 г. Юр.Ханон «Книга без листьев» (или первая попытка сказать несказуемое). — Сан-Перебург, Центр Средней Музыки, 2014 г. Юр.Ханон «Неизданное и сожжённое» (на’всегда потерянная книга о на’всегда потерянном). — Сана-Перебур: Центр Средней Музыки, 2015 г. Юр.Ханон «Животное. Человек. Инвалид» (или три последних гвоздя). — Санта-Перебура: Центр Средней Музыки, 2016-bis. Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Внук Короля» (сказка в п’розе). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2016 г. Мх.Савояров, Юр.Ханон. «Избранное Из’бранного» (худшее из лучшего). — Сан-Перебур: Центр Средней Музыки, 2017 г. Юр.Ханон, Мх.Савояров. «Через Трубачей» (или опыт сквозного пре...следования). — Сана-Перебур: «Центр Средней Музыки», 2019 г. См. тако’ же Ханóграф : Портал Три Экстремальные Симфонии ( для хорошего оркестра ) Средняя Симфония (ос.40) Симфония Собак ( первая в своём роде и виде ) 17 романсов на стихи Чайковского ( ос.63 ) 24 Упражнения по слабости ( для неограниченного круга ... без лиц ) Три одинаковые сонатины ( для положенного фортепиано ) Окоп ( или первый... п’ресечённый балет ) Пять мельчайших Оргазмов ( или отдалённое последствие того экстаза ) Шаг вперёд — два назад ( де-балет ) Ханóграф: Портал Карманная Мистерия ( с некоторых точек обзора ) Что сказал Заратуштра ( церковная оперетта в двух актах ) Симфония №5, героическая (для кифары и офиклеида) и даже «Средний дуэт» ( по-среднему говоря ) Анархист от — музыки И даже — каноник Физиология — шарма ( или сволочь красоты ) О музыкальном в’лиянии собак (Юр.Ханон) ← см. слегка на’ зад  Автор : дважды Юр.Ханон.   Все права сохранены.  Auteur : Yur.Khanon. пере’вод : Br.Yoffe     All rights p..reserved. * * * эту статью может редактировать или исправлять только один автор. — Все желающие кое-что дополнить или заметить, могут сделать это через открывание вентиля... * * * публикуется впервые : текст, редактура и оформление — Юрий Ханóн. «  s t y l e t  &   d e s i g n e t   b y   A n n a  t’ H a r o n  »